Глава 8

— Ты чувствуешь, что возвращаешься домой? — спросила Кенна. Она стояла впереди Риса и держалась за поручни. Он положил ей ладони на плечи и с волнением всматривался вдаль. По мере того как «Морской дракон» приближался к гавани, Бостон становился для Кенны чем-то большим, чем просто точка на карте.

— Да. И, если честно, это удивляет меня. Я не думал, что буду испытывать нечто подобное.

Кенна прижалась спиной к его груди и положила ладонь поверх его руки.

— Ты узнаешь что-нибудь? — Он кивнул:

— Видишь вон то здание в конце причала? Это главное правительственное здание Бостона. Когда-то с его балкона бостонцам была провозглашена Декларация независимости.

— Красивая и высокопарная, но лживая, — усмехнулась Кенна.

— Примерно так.

— А там что за дом? — Она указала на еще один купол, возвышающийся слева от правительственного здания.

— Это Фанейл-Холл. По крайней мере мне так кажется. Мне было девять лет, когда я покинул Бостон. Боюсь, память может подвести меня. Там должны быть рыночные ряды, а в одной из комнат наверху Сэм Адамс замышлял свое «чаепитие».

— Зачем понадобилось устраивать вечеринки над рынком?

Вместо ответа Рис громко рассмеялся:

— Чему тебя только в школе учили? Я говорю об известном, хотя и не всем, событии времен борьбы за независимость — знаменитом бостонском чаепитии.

— Хм. Я никогда о нем не слышала. Прошу меня простить, если я уколола твою вновь обретенную американскую гордость, но мне пришлось изучать многовековую английскую историю. Ваше маленькое восстание было всего лишь мгновением в масштабе времени.

Рис снова засмеялся и слегка сжал ее плечи.

— Я надеюсь, ты не станешь доводить до всех свою точку зрения. Американцам нравится думать, что англичане все еще немного дуются из-за потери своих колоний.

— Сомневаюсь, что эта тема когда-нибудь всплывет, но если это все же случится, я постараюсь, чтобы тебе не пришлось за меня краснеть.

— Я никогда не краснею. — Он поцеловал Кенну в макушку. — Ты что-нибудь слышала о Поле Ревире?

— Нет. Он один из тех, с кем тебе предстоит вести дела?

Рис закатил глаза и, указав на старую церковь, преподал Кенне импровизированный урок американской истории. Он рассказал, что помнил, о ранних колонистах — бывших горожанах, пожелавших стать цивилизованными фермерами, но плохо представлявших, как возделывать землю. Он объяснил, что колонисты не смогли прокормиться на неосвоенных землях и были вынуждены заняться рыбной ловлей. Сначала поселенцы ловили треску и этим спаслись от голода. Потом стали строить корабли для доставки рыбы на продажу другим поселенцам. Когда Новая Англия освоила мореплавание, Бостон стал центром прибрежной торговли.

Кенна ловила каждое слово, стараясь узнать как можно больше о родине своего мужа. К тому моменту когда «Морской дракон» причалил к пристани, она почувствовала, что частичка гордости американцев за свою страну, которая должна стать теперь ее второй родиной, передалась и ей.

Пока багаж Риса и Кенны грузили в коляску, к ним подошел капитан Джонсон.

— Буду рад лично сопроводить вас домой, — предложил он.

— Нет, — возразил Рис. — У вас слишком много других дел. Вы и так проявили любезность, наняв для нас экипаж. Дайте нам пару человек помочь довезти вещи.

На это Джонсон только усмехнулся:

— Я вряд ли могу вам кого-нибудь дать. Но вы можете нанять их.

Теперь усмехнулся Рис:

— Нам еще предстоит к этому привыкнуть.

— Спасибо, капитан, за вашу помощь, — искренне поблагодарила Джонсона Кенна. — Вы сделали наше путешествие замечательным. Как только мы устроимся, я буду рада видеть вас первым гостем.

— С удовольствием, мэм. С огромным удовольствием. — Внезапно улыбка исчезла с лица капитана. Он взглянул поверх голов Риса и Кенны и задумчиво потер подбородок.

Кенна и Рис обернулись, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Джонсона. К пристани быстро приближалась трехмачтовая красно-белая элегантная шхуна. Судно выглядело безупречно.

— Какая прелесть! — восхищенно прошептала Кенна. — Как бы я хотела, чтобы у нас была такая же. Посмотрите, как она летит!

— Это ваши конкуренты, миссис Каннинг, — мрачно сказал Джонсон, хотя по его голосу чувствовалось, что и он восхищен прекрасным судном. — Это шхуна Гарнета. Простите меня за эти слова, мистер Каннинг, но ваш отец мало хорошего сказал бы об этом семействе. Говорят, они самые настоящие пираты. Между компаниями порваны всякие отношения.

— Мой муж не такой, как его отец, — сказала Кенна, не зная, что произнесла вслух мысли Риса. — И Гарнеты скоро убедятся в этом.

Джонсон закашлялся, чтобы скрыть изумление. Надо же, как решительно миссис Каннинг бросилась на защиту своего мужа!

— Гарнетов нет уже лет восемьдесят, мэм, хотя и сейчас это семейное предприятие. Теперь делами управляет Тэннер Клауд. У его жены и сестры с мужем тоже доля в этой компании. Кстати, жена Тэннера происходит из рода средиземноморских корабельщиков. Вы слышали когда-нибудь о семействе Квинтон?

— Я слышал, — сказал Рис. — Оно упоминается в записках отца.

— Судоходная компания Квинтонов — это миссис Клауд. Тэннер оказался не промах. Только, благодаря женитьбе на Алексис Клинтон Гарнетам удалось удержаться на плаву, когда во время войны дела пошли неважно.

Позже, когда они проезжали через центр Бостона, Кенна спросила Риса о том, что занимало ее мысли задолго до того, как капитан Джонсон рассказал об Алексис Квинтон-Клауд.

— Ты расстроен, что у меня нет приданого?

— Так вот почему ты все молчишь? — буркнул он. — Собиралась с силами, чтобы задать этот дурацкий вопрос?

Кенна действительно почти не слушала Риса, когда он показывал достопримечательности Бостона. Этот вопрос ее мучил настолько, что она не могла радоваться ароматному весеннему воздуху и первой зелени, покрывшей землю. Для нее этот вопрос не был дурацким, и она так ему и сказала:

— Если бы все случилось по-другому, то и я могла бы иметь наследство. Но вышло так, что я не могу предложить тебе даже весельную лодку.

— Мне не нужна ни лодка, ни самый быстроходный корабль. Мне кажется, я выразился ясно. Мне нужна ты.

Это немного успокоило Кенну.

Рис откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Карета остановилась перед большим трехэтажным деревянным домом, расположенным в пригороде Бостона. Черные ставни, закрывавшие окна, подчеркивали нетронутую белизну здания и придавали ему величественный вид, который усугубляли четыре белые колонны перед главным входом, поддерживающие балкон второго этажа.

Рису нравился этот дом, но он молчал, ожидая, какой будет реакция Кенны. В конце концов, она ведь выросла в роскошном особняке.

— О, Рис, какая красота! Почему ты не сказал мне? — Она потянула его за рукав пальто к выложенной булыжником дорожке.

— Это не Даннелли. — Кенна остановилась как вкопанная и с любопытством осмотрела на Риса:

— Я и сама вижу. Несмотря на то что я люблю Даннелли, это всего лишь гробница! А твой дом теплый и живой. Бьюсь об заклад, здесь не найдется ни одного коридора, где бы пахло плесенью. Когда его построили?

— Примерно шестьдесят лет назад. Я знаю, что это всего лишь мгновение в масштабе времени, если сравнивать с Дан…

— Я не думала, что мне так быстро придется пожалеть о той фразе. Надеюсь, ты не собираешься повторять мне ее до конца жизни? Ты боялся, что мне может не понравиться твой дом?

— Да, приходила такая мысль, — робко признался он. — Самый маленький дом, которым владела твоя семья в Брайтоне, и то больше этого.

— Какое значение имеет размер? Я уверена, что этот дом вместит и нас, и слуг, и полдюжины детей и там не придется жить друг у друга на головах.

Рис открыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал. Упоминание о детях лишило его дара речи. Увидев его смущение, Кенна рассмеялась:

— Успокойся. Их точное количество мы обсудим позже. — Дворецкий открыл перед ними дверь, и Кенна сразу ощутила некоторую холодность в его поведении. Рис послал слугам уведомление о приезде, но выражение их лиц говорило, что они не рады внезапному нарушению привычного уклада их жизни.

Слуги собрались в прихожей, одетые как на парад, и первое, что заметила Кенна, были черные нарукавные повязки. Ни в ее одежде, ни в одежде Риса не было и намека на траур по Роланду и Ричарду, и это вряд ли укрылось от глаз слуг, потому что под рединготом на ней было платье персикового цвета. Кенна посмотрела на Риса в надежде, что он скажет, как поступить, но Рис оставался невозмутим. Он отдал дворецкому свое пальто и помог Кенне снять редингот.

Позади них терпеливо стояли два матроса с «Морского дракона», ожидая, пока им скажут, куда отнести чемоданы. Рис велел им все оставить в холле, хотя дворецкий попытался отправить их ко входу для прислуги. Матросы послушались Риса, и чемоданы плюхнулись на паркетный пол.

Дворецкий, тучный мужчина с красными щеками, которые придавали ему встревоженный вид, нахмурился.

— Добро пожаловать домой, сэр, — сдержанно произнес он. — Мадам, — он кивнул Кенне, — я Алькотт, старший над прислугой. — Затем он снова обратился к Рису: — Позвольте выразить вам наши соболезнования по поводу кончины вашего отца и мистера Ричарда.

— Спасибо, — холодно ответил Рис. Алькотт откашлялся.

— Позвольте, я представлю вас прислуге.

— Пожалуйста.

Только сейчас Кенна сообразила, что Рис не знает никого здесь, и у нее сжалось сердце. Каково ему выслушивать слова сочувствия от незнакомых людей, которым явно не по душе его появление?

— Николас такого бы не потерпел, — сказала она ему позже, когда они сели обедать. Столовая довольно приятная, подумала Кенна. Она была оклеена бледно-голубыми обоями в мелкие белые цветы. Над круглым, орехового дерева столом висела хрустальная люстра, освещавшая комнату неярким теплым светом. С высоких окон свисали золотистые портьеры, а стеклянная дверь вела на террасу. В теплое время она, наверное, была открыта, и ароматы сада наполняли комнату.

— Чего бы не потерпел Николас? — спокойно спросил Рис, разрезая мясо.

— Их высокомерия, — прошептала она, быстро оглянувшись, чтобы удостовериться, что никто из слуг внезапно не появился в дверях. — Он бы их сразу разогнал.

— И остался бы без прислуги. Здесь все иначе, чем в Англии, Кенна. Работников по дому найти непросто. Если я позволю этим людям уйти, их расхватают раньше, чем они соберут чемоданы.

— Откуда ты все это знаешь? Если бы я не была уверена наверняка, то подумала бы, что ты никогда не уезжал из Соединенных Штатов.

— Знаю, так как я неоднократно расспрашивал американцев о стране, прежде чем покинуть Лондон, и потому имел представление о том, какой прием ждет меня здесь.

— Ты хочешь сказать, что мы должны оставить их, даже если они нас ненавидят?

— Думаю, пока это самое лучшее, — сказал он. — Кроме того, я сомневаюсь, что они действительно нас ненавидят.

— Ну уж кухарка точно, — убежденно произнесла Кенна, отставляя тарелку. — Мясо словно тряпка, картофель переварен, а все овощи выглядят так, что не поймешь, какого они цвета. Сейчас мне кажется, что, если бы пришлось выбирать, я скорее бы примирилась с характером месье Рэйе.

— Во всяком случае, пока нам можно не беспокоиться, что в еде окажется мышьяк, — заметил Рис.

Кенна посмотрела в тарелку.

— Прости, но позволю усомниться в справедливости твоих слов, — сухо ответила она.

Рис рассмеялся, и так заразительно, что Кенна скоро присоединилась к нему. Они хохотали до слез и не могли остановиться, даже когда мрачного вида девушка унесла почти нетронутую еду, предоставив им возможность перейти к десерту. Оставшись наедине, они посмотрели на пудинг, стоявший на столе, который и цветом, и консистенцией напоминал ил со дна болота, и снова рассмеялись.

Кенна вытерла выступившие от смеха слезинки уголком носового платка и предложила Рису попробовать пудинг первым.

Он покачал головой и отодвинул стул, царапнув ножками по тщательно отполированному паркету.

— Попробуй сама.

— Давай вместе. Если мы не попробуем его, — настаивала Кенна, — кухарка решит, что мы были не голодны, и приготовит его снова. А если мы съедим хоть по ложке — да-да, только по одной ложке, — она будет удовлетворена.

Рис недоверчиво посмотрел на нее:

— Ты первая.

— Вместе, — твердо возразила Кенна. Внимательно следя друг за другом, чтобы никто не уклонился от опасного испытания, они одновременно запустили ложки в пудинг и, обмениваясь последними подозрительными взглядами, откусили по маленькому кусочку и быстро проглотили. Их глаза расширились от изумления.

— Если тебе не нравится, я могу взять твою порцию, — сказал Рис, пытаясь придвинуть к себе ее тарелку.

Кенна схватила ее обеими руками и поставила на место.

— Рис, есть некоторые вещи, которые я не смогу для тебя сделать. И отказаться вот от этого… что бы это ни было, — одна из них.

После обеда супруги зашли в музыкальную комнату, где Кенна села за клавикорды, а Рис устроился в кресле, положив ноги на оттоманку. Кенна взяла несколько аккордов, и он вздрогнул, посмотрев поверх бостонской газеты.

Кенна скорчила гримасу.

— Инструмент ужасно расстроен, — попыталась она оправдаться.

— А я ничего не сказал, — с невинным видом ответил Рис и поднял газету, чтобы скрыть улыбку.

— Животное! — Кенна в сердцах стукнула по клавишам, поднялась со скамейки и, отодвинув его ноги в сторону, села на оттоманку. — Рис, все слуги носят траур.

— Я не слепой.

— Им может показаться странным, что мы не в трауре. — Рис опустил газету. Глаза его были холодны.

— Я уже оказал отцу и брату столько уважения после смерти, сколько они не оказали мне при жизни. То, что они умерли, еще не означает, что я должен простить их и забыть прошлое. Может, если бы они как-то попытались восстановить отношения, когда жили в Лондоне, я чувствовал бы себя иначе. Но они этого не сделали. Я не буду носить траур ради приличия. Я достаточно уважаю своего отца и себя, чтобы не выставлять на посмешище нас обоих.

Его ответ ошарашил Кенну.

— Я не знала, что ты так переживаешь, — тихо сказала она.

Он сложил газету и положил ее на колени.

— Надеюсь, ты не собираешься меня перевоспитывать?

— Нет, это мне никогда не приходило в голову!

— Отлично. А сейчас вернемся к разговору о слугах. Если с кем-нибудь из них у тебя возникнут недоразумения, а их упрямство доставит тебе хоть малейшее неудобство или тебя не устроит качество их работы, скажи мне, и мы решим, что делать. Не возражаешь?

— Нет. — Она вскинула подбородок. — Я не боюсь их, ты же знаешь.

Рис с иронией скривил губы:

— Я и не думал, что ты испугаешься. Я ведь женился не на чахлой английской мисс. Кроме того, слуг у нас всего восемь. У тебя в саду работало больше.

— Действительно, — согласилась Кенна. — Она сжала его колено и рассеянно провела ладонью по упругому бедру. — Ты собираешься завтра в контору?

— Да. И к адвокату. Хочешь пойти со мной?

— Пожалуй, нет. Не завтра. Это, конечно, очень интересно, но и дома найдется много дел. Не возражаешь, если я упакую вещи отца и Ричарда и проветрю комнаты? Я уже заходила туда. Там ничего не тронуто.

— Делай что хочешь. Здесь, вероятно, есть благотворительные организации, которые с радостью возьмут старые вещи.

— Есть какие-нибудь поручения по дому?

— Вроде нет. Что ты делала в комнатах отца и брата? — Кенна пожала плечами:

— Миссис Алькотт показала их мне, когда знакомила с домом. Наверное, я слишком любопытна. Но я ведь никогда не видела твоих родных.

Рис удержался от горького упрека и положил руку ей на плечо.

— В комнате отца есть портрет. Портрет очень красивой женщины. Она похожа на… Это твоя мать?

Рис кивнул:

— Ее звали Элизабет.

— У тебя ее глаза. Такого же цвета.

— Я знаю. Именно поэтому меня отослали из дома. Отец не мог смотреть на меня. Знаешь, однажды я попытался испортить портрет. Я думал, что, если перекрашу волосы или изменю цвет глаз, отец не будет вспоминать о ней всякий раз, когда видит меня. Даже ребенком я понимал, почему он чувствует ко мне неприязнь. Я был жив, а она нет.

— Что же случилось? Ведь портрет остался невредим?

— Отец поймал меня в тот момент, когда я приготовился разрисовать лицо мамы своими кисточками. Он не сказал ни слова. Просто вынес меня из комнаты, а через четыре дня отправил в Англию.

В эту ночь, занимаясь любовью с Кенной, Рис был особенно внимателен и ласков, а его прикосновения были так нежны, что Кенна чуть не заплакала. Ей было жаль человека, который умер, любя портрет и не узнав теплоты и доброты своего младшего сына.

— Повесь портрет в библиотеке, — сказал Рис.

— Хорошо, — ответила она. — Завтра.

Утром, когда Рис ушел по делам, Кенна встретилась с каждым из слуг, чтобы выяснить, кто чем занимается. Она разговаривала тактично, но твердо и к ленчу уже настолько освоилась, что могла взять управление домом на себя. Она даже заметила восхищение на лицах дворецкого и его жены — экономки. Пока проветривали обе спальни и упаковывали вещи, Кенна обсудила с кухаркой ужин. Годы общения с месье Рэйе не прошли для Кенны даром. Ей удалось выразить неудовольствие едой, не ущемив гордости миссис ОХара. Во время беседы Кенна поняла, что кухарка более искусна, чем показалось вчера, и что ей можно доверять.

Проследив, чтобы портрет Элизабет занял достойное место в библиотеке над камином, Кенна отправилась посмотреть сад и конюшню. Ни Роланд, ни Ричард в лошадях особенно не разбирались, и она с грустью подумала о Пирамиде и Хиггинсе. Конюх стал извиняться, что нет дамского седла, а Кенна не стала шокировать его просьбой позволить прокатиться верхом без оного.

Поскольку от конной прогулки пришлось отказаться, Кенна решила, что ей ничего не остается, как заняться платьями. Она привезла с собой два рулона муслина: розовый и васильково-синий, которые теперь раскатала на обеденном столе и принялась кроить. Прислуживавшая вчера за обедом девушка с угрюмым лицом принесла чай и, не скрывая интереса, стала наблюдать за работой Кенны.

— Я могла бы сшить вам отличное платье, миссис Каннинг, — осторожно предложила она.

— Ты швея? — спросила Кенна, держа во рту булавки и с трудом выговаривая слова сквозь сжатые губы. Поскольку на столе была разложена материя, она велела Алисе поставить поднос с чаем на стул и подойти к ней.

— Я коплю деньги на собственный магазин, — гордо сказала Алиса, и ее лицо немного просветлело. — У меня есть способности к шитью.

— И мало возможностей проявить их, да?

— Да, мэм. — Ее взгляд снова остановился на материи. — Очень красивая ткань.

— Да, действительно. Но боюсь, я могу испортить ее, — вздохнула Кенна. — Швея из меня никудышная. Тебе правда нравится шить?

Алиса кивнула, и кружева на ее чепце слегка закачались.

— Очень хорошо. Я скажу миссис Алькотт, чтобы часть твоих обязанностей возложили на других. Тогда у тебя будет время шить.

— Если не возражаете, мэм, я бы шила в свободное время. Это позволит мне заработать дополнительно.

— Конечно, — сразу согласилась Кенна. — Мне следовало самой об этом догадаться, раз ты копишь деньги на магазин.

Как только Алиса унесла ткань, Кенна поняла, что ей совершенно нечем заняться. Чтобы как-то скоротать время до возвращения Риса, она пошла в библиотеку и стала просматривать бумаги в поисках чего-нибудь интересного о судоходной компании Каннингов. Среди бумаг одна сразу привлекла ее внимание. Это был список гостей, приглашенных на бал-маскарад, написанный почерком Викторины.

За ужином Рис не мог не заметить странного молчания Кенны. Он ожидал, что она набросится на него с расспросами о конторе, но она почти не раскрывала рта. Рис попытался осторожно выяснить, что ее беспокоит.

— Обед великолепен, — сказал он ей. Сегодня им подали ботвинью на первое и тонкие нежные кусочки говядины в соусе на второе. Картофель был тщательно прожарен, а морковь и горох сохранили цвет и вкус. — Должно быть, у тебя состоялся серьезный разговор с кухаркой.

Кенна еле заметно улыбнулась:

— Ты знал, что у твоего отца были проблемы с желудком?

— Нет. Но какое это имеет значение?

— Именно поэтому вчера еда была такой мягкой и переваренной. Бедная миссис ОХара готовила так много лет, чтобы угодить хозяину. А поскольку твой брат Ричард никогда не жаловался, она, вероятно, подумала, что все Каннинги подвержены одним и тем же недугам. На самом деле она вчера хотела угодить нам.

— Забавно, — сказал Рис, качая головой. — Сегодняшний обед свидетельствует, что тебе удалось переубедить ее. Должно быть, у тебя был трудный день.

— Не очень трудный, — возразила она. — Боюсь, у меня даже нашлось время сунуть нос куда не надо.

— Да? И какие же ужасные секреты Каннингов ты раскрыла?

Кенна положила вилку.

— Я нашла список гостей, Рис. Тех, кого пригласили Викторина и мой отец на маскарад. Некоторых я знаю, и их уже нет в живых. Вот почему я догадалась, что это старый список. Как он оказался у тебя?

Рис не дал прямого ответа. В тоне жены ему послышался упрек, даже обвинение, которое больно укололо его.

— Ты считаешь, что я его прятал?

— Не знаю, — честно призналась она. — Сначала я подумала, что ты помогал Викторине составлять его, потом вспомнила, что это невозможно. Ты тогда был на континенте.

— Как тебе вообще пришло в голову, что я мог помогать ей устраивать тот вечер?

Кенна закусила губу и затем выпалила:

— Ты был ее любовником.

— Что?!

Изумление Риса было совершенно искренним, но Кенна не уловила, касается ли это самого обвинения или того, что она раскрыла его секрет. Под его пристальным взглядом она слегка покраснела.

— Ты и Викторина были любовниками, — повторила она.

— Ты с ума сошла! Я познакомился с Викториной незадолго до того, как она и твой отец поженились, и затем уехал на континент. Мы не были любовниками ни тогда, ни после того, как я вернулся.

— Но я видела, как ты целовал ее в галерее, — настаивала Кенна.

— Так же, как ты видела меня с ней в пещере? — Кенна проигнорировала его вопрос.

— А еще вы были с ней в летнем домике!

— Ты нас и там видела?

— Нет, но я почувствовала запах ее духов, а кровать была смята. Я знаю, что это она была там с любовником. И это был ты.

— Может, она и водила его туда, но не меня! Неужели ты все эти годы думала, что мы с Викториной наставляли рога твоему отцу?

— Не все эти годы, — сказала она, запнувшись. — Викторина стала сниться мне совсем недавно.

— Примерно тогда же, когда начались покушения на твою жизнь?

— Да… Нет! Я не знаю! Викторина не могла в этом участвовать. Она никогда не причинила бы мне вреда!

Рис протянул ей платок, чтобы она вытерла хлынувшие из глаз слезы.

— Где список гостей?

— В библиотеке. Я положила его на место с остальными бумагами.

Он встал:

— Оставайся здесь. Я схожу и принесу его.

Когда Рис вернулся через несколько минут, то, к своему удивлению, обнаружил, что Кенна поняла его слова буквально и не сдвинулась с места.

— Рис, мне очень жаль, — подняла голову Кенна. — Не знаю, почему эта находка так на меня подействовала. Наверное, я думала, что все это осталось в прошлом, и была потрясена, найдя список в твоем доме.

Рис сел рядом с ней и разложил бумагу на коленях.

— Я хочу, чтобы мы сейчас все выяснили, Кенна. Это не подлинник. Если бы ты посмотрела внимательнее, то сама бы это заметила. Я попросил Ника передать его мне, когда виделся с ним последний раз в Даннелли перед смертью моего отца. Викторина составила этот список для него, но у твоего брата не было времени даже просмотреть его. Ты исчезла тогда, и все его мысли, естественно, были заняты только тобой. И я не видел эту бумагу с тех пор, как Николас передал ее мне. Честное слово, я забыл о существовании списка.

— Зачем ты попросил эту копию? — Она сунула платок за манжету и начала изучать фамилии приглашенных.

— Я надеялся, что это даст мне ключ к тайне убийства твоего отца и в результате поможет понять, кто покушается на твою жизнь.

— Но все эти люди наверняка уже были допрошены после убийства?

— Да, большинство. Но в ту ночь было много путаницы. Я собирался разыскать гостей и снова поговорить е ними.

Кенна кивнула, и ее глаза снова заблестели при мысли о том, сколько он для нее сделал. Она указала на третье имя в списке.

— Сквайр Биттерпенни, — с грустью вспомнила она. — Он был самым смешным римским сенатором в тот вечер. — Ее палец спустился к следующим двум именам. — А вот лорд Димми с женой. Я не помню, какой костюм был у него, а она была одной из многочисленных пастушек. О, и леди Бартел. Она тоже была пастушкой, А это имя мне неизвестно. Мишель Деверо. Наверное, какой-нибудь эмигрант — знакомый Викторины. Она поддерживала близкие контакты со многими, кто бежал от бонапартистов. Смотри, вот Поль Франсон и граф Леско с графиней. Мой отец помогал им покинуть Париж. Они на несколько дней останавливались в Даннелли, чтобы граф оправился после истязаний во французской тюрьме. Сейчас они живут в Новом Орлеане.

— Какие еще имена тебе знакомы?

Кенна просмотрела список, отмечая тех, кого знала, и рассказывая, какое отношение эти люди имели к ее отцу или Викторине.

— Не слишком много информации, — сказала она, когда они закончили.

Рис сложил список и сунул в карман.

— По крайней мере я знаю нескольких человек, которых можно исключить. Чету Леско, например, потому что они уже несколько лет живут в Соединенных Штатах. И лорда Риллннга. Он отправился в Индию примерно в то же время, когда я поехал на Пиренейский полуостров. Это сужает поиск. — Он вложил вилку в руку Кенны. — Я настаиваю, чтобы мы поели, иначе миссис ОХара решит, что нам снова не понравилась ее стряпня.

Обед уже остыл, во Кенна старательно ела под внимательным взглядом Риса.

— Ты не сердишься на меня за то, что я сказала?

— Ты имеешь в виду, что я был любовником Викторины? Нет, не сержусь. Жаль, ты не заговорила об этом раньше. Полагаю, мне следовало бы догадаться, что ты держишь в голове подобную чушь. Ты уже несколько раз связывала наши имена, и до сегодняшнего дня я не мог понять почему.

— Я опасалась, что только настрою тебя против себя этими подозрениями, — тихо сказала Кенна. — Или Викторину. Наверное, я боялась того, что могла услышать в ответ.

— А теперь?

— Я верю тебе, Рис. Какая я была дура!

Потом в спальне, сидя на полу перед камином, они выпили по бокалу вина. Весенние ночи все еще были холодны, и Кенну обрадовало предложение Риса развести огонь. На ней был тонкий, облегающий фигуру пеньюар, который муж купил ей в Лондоне, и она не подозревала, что предложение Риса развести огонь было продиктовано просыпающимся желанием. Она сидела, подогнув под себя ноги, а Рис опустил голову ей на колени. Ее пальцы машинально перебирали его волосы, а глаза следили за неуловимыми тенями, которые отбрасывало пламя.

— За обедом я была не слишком разговорчива. Как прошел у тебя день?

— Адвокат сообщил мне приятные новости, более обнадеживающие, чем я ожидал. Осталась большая сумма денег, которые он уговаривал моего отца вложить в дело. Их хватит, чтобы построить несколько кораблей, подобных тем, что ты видела вчера в гавани. Мой отец никуда не вкладывал средства, так как был осторожным человеком и дожидался стабилизации политической и экономической ситуации. Мистер Бритт был слишком вежлив, чтобы сказать это прямо, но я понял, что мой отец потерял интерес к бизнесу. В последние годы он отдавал предпочтение политике. Он готовил Ричарда к высокому и ответственному посту в правительстве. Повседневные дела, касающиеся бизнеса, он оставил Джошуа Гранту — способному работнику, без всякого сомнения, но не имеющему достаточного влияния, чтобы что-то изменить в положении компании.

— Ты видел мистера Гранта?

— Днем. Он производит впечатление знающего и надежного работника, но, похоже, ему больше нравится получать указания, чем самому их отдавать. Он с таким облегчением вздохнул, когда я сказал, что беру всю ответственность на себя. Мы обсудили с ним план постройки двух больших грузовых кораблей и твою мысль об отправке шхун к берегам Индии и Южной Америки. Он нашел оба предложения великолепными.

— Может быть, он сказал так, потому что ты ожидал от него именно такого ответа?

— Нет, — усмехнулся Рис. — Наверное, он и в правду так думает, потому что потом он сообщил мне довольно сухо, что уже несколько раз получал предложения перейти на работу в компанию Гарнетов. Если бы ему не понравился мой план, он мог бы прямо сказать мне об этом, не боясь остаться без работы.

Кенна улыбнулась, представив, что ответил Рис, и спросила:

— Ты увеличил ему жалованье?

— Конечно. Я не хочу; чтобы его сманили конкуренты. А как ты догадалась f

— Просто я бы поступила так же.

— Я и не думал, что женился на такой искушенной в делах женщине. Твои родители перепугались бы до смерти. Представить трудно: потомок Даннов занимается торговлей!..

— :Мой отец гордился бы мной, — задумчиво сказала Кенна.

Рис взял ее руку и поднес к губам.

— Да, — с нежностью сказал он. — Он был бы рад за тебя.

Утром Кенна вместе с Рисом пошла в гавань. Контора Каннингов располагалась в нескольких комнатах на втором этаже складского помещения, вытянувшегося вдоль пристани. Запах от сотен бочек соленой трески, которые грузили со склада на корабль, проникал в каждую щель. У Кенны в сумочке лежал надушенный платок, но она не решилась достать его.

— Понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, — сказал Рис, увидев страдание на ее лице.

— Я не жалуюсь, — сухо заметила Кенна.

— А я этого и не ждал от тебя. — Он взял несколько толстых бухгалтерских книг, лежащих на дубовой этажерке, и положил на стол. — Ты уверена, что хочешь просмотреть их сама? Позже я мог бы помочь тебе.

— Нет, позволь мне самой проверить счета. Я люблю работать с цифрами, ты же знаешь. К тому же если я пойду с тобой, то буду только мешать в переговорах с торговцами. Не всякому понравится вмешательство женщины в дела компании.

— Хорошо, — спокойно ответил Рис. На самом деле ему было все равно, что подумают другие, но он знал, что Кенна права. — Давай позавтракаем вместе. Найдем приличную таверну.

— Буду ждать, — тихо ответила Кенна.

Рис усмехнулся, потому что она уже открыла первую книгу и стала внимательно просматривать столбцы цифр. Он взял редингот, который Кенна бросила на спинку стула, и повесил на крюк возле двери. Но Кенна не шелохнулась. Рис усомнился, что она слышала, как он сказал ей «до свидания».

Кенна была так погружена в цифры, что, когда через несколько часов открылась дверь, даже не подняла головы.

— Я сейчас освобожусь, Рис, только досмотрю эти расчеты.

Алексис Клауд тихо закрыла за собой дверь и села на один из двух стульев, стоящих возле стола. Ее поразительные янтарные глаза задумчиво разглядывали застывшую фигуру Кенны. Если бы Алексис верила слухам, которые уже разошлись по Бостону, ей бы никогда не пришло в голову, что она застанет миссис Каннинг в конторе ее мужа. Все полагали, что Кенна победно займет надлежащее место в светском обществе, используя власть и положение покойного свекра. Ожидалось, что чета Каннинг будет посещать пышные приемы, которые устраивают состоятельные семейства, заполнив таким образом нишу, освободившуюся после смерти Роланда и Ричарда. Деньги Каннингов не давали никому покоя. Или почти никому. Немало народу кормилось за счет великодушия этого семейства. Но Алексис Клауд была не из их числа.

Когда Кенна наконец подняла голову, то обнаружила, что на нее смотрят самые удивительные глаза в мире. Янтарные, с искорками золота, они будто отражали свет в комнате. Женщина, сидевшая перед ней, была спокойна, уверенна и потрясающе красива. Кенне показалось, что они примерно одного возраста. Из-под симпатичной шляпки спускались локоны ярко-золотистых волос, которые обрамляли чуть вытянутое, очень красивое лицо.

Кенна с восхищением разглядывала женщину и не сразу поняла, что пришедшая точно так же изучает ее.

— Я миссис Каннинг, — представилась Кенна. — Простите, что заставила вас ждать. Я решила, что это мой муж пришел за мной, чтобы идти на ленч. — От улыбки ямочки на щеках гостьи сделались глубже, и Кенна подумала, что посетительница, должно быть, считает, что она плохо знает своего мужа. — Но вы были гораздо более терпеливы, чем он.

— Должна признаться, что моему мужу приходится зачастую подолгу ждать, если я занимаюсь делами, — сообщила женщина заговорщическим тоном. — Теперь, когда выяснилось, что у нас много общего, позвольте поздравить вас с прибытием в Бостон. Я Алексис Клауд.

Кенна не могла скрыть удивления:

— Не может быть.

Алексис с явным удовольствием рассмеялась:

— Мне нравится ваша непосредственность. Расскажите, что вы обо мне слышали.

Кенна смутилась и пожалела, что не владеет искусством хороших манер.

— Это не стоит повторять. Я вижу, что все это неправда. — Она не из тех женщин, кто выходит замуж по расчету, подумала Кенна. — Хотите чаю? Я как раз собиралась выпить чашечку.

— Да, с удовольствием.

Кенна положила в миниатюрный чайничек чай и налила в него кипятку из чайника, стоящего на решетке очага. Потом достала из ящика стола вторую чашку и поставила перед собеседницей.

— Меня удивляет ваш акцент, — заметила Кенна. — Я не думала, что вы англичанка.

— Я не англичанка.

Ответ прозвучал необычайно резко, и Кенна почувствовала, что чем-то обидела Алексис.

— Я сказала что-то не так?

— Простите, — извинилась Алексис. — Клауд всегда говорит, что я слишком поспешно реагирую на замечания. Я родилась в Англии и жила там до тринадцати лет. Бричем-лейн. Вы когда-нибудь слышали о таком месте?

— О, но это же… — Кенна вовремя остановилась, испугавшись, что снова чуть не обидела миссис Клауд.

— Совершенно верно. Я отлично знаю, чту вы хотели сказать. Если бы в Лондоне был еще более жалкий и грязный район для нищих, я бы жила там. Уехав из Англии, я шесть лет провела на Тортоле с Джорджем и Франклином Квинтонами. Полагаю, вы слышали мое имя в связи с судоходной компанией Квинтонов. — Кенна кивнула. — Я так и думала. Когда один британский морской офицер убил моих друзей, я порвала последнюю нить, связывавшую меня с Англией. Теперь я американка. — Последние слова она произнесла с нескрываемым пафосом.

Кенна налила в чашки чай. Ее переполняло любопытство, но она удержалась от вопроса, чувствуя, что эта женщина может стать ей другом и со временем сама расскажет о своем прошлом.

— Многое в этой стране задевает меня, — откровенно сказала Кенна, — но я полагаю, что можно найти и поводы для восхищения. — Она передала чашку Алексис и села, но не напротив, а рядом со своей гостьей. — Очень мило с вашей стороны, что вы пришли именно сегодня. Знаете, вы первый человек, который поздравил меня, с приездом в город.

— Если честно, я пришла познакомиться с вашим мужем и пригласить вас обоих в выходные к нам на обед. И к своему удовольствию, неожиданно застала вас здесь. В эту самую минуту по крайней мере четыре бостонские матроны голубых кровей уже в пути, чтобы нанести вам визит.

— Неужели? — изумилась Кенна.

— О да. — Алексис сделала глоток чая. — Я видела их сегодня утром на Бикон-хилл, когда уходила из дому. Они лопнут от зависти, что я первая нашла вас.

— Вам это доставляет удовольствие? — спросила Кенна. — Почему?

— Я предоставляю вам самой узнать это, — загадочно ответила Алексис. — Не хочу портить удовольствие.

Кенна поняла, что придется удовлетвориться таким объяснением.

— Когда мы с Рисом прибыли в Бостон, то видели, как швартовалась одна из ваших шхун. Это действительно великолепный корабль. Рис сказал, что подобное судно может обогнать ветер. У вас много таких?

— Такой один, — ответила Алексис с явным удовольствием. — Послушен малейшему прикосновению. Да, я согласна: он поспорит с ветром. Скажу об этом Клауду. Это он проектировал судно. Вы видели наш корабль по возвращении из первого плавания. Я вывела его в море, чтобы опробовать.

— Вы сами управляли кораблем? — с благоговейным ужасом воскликнула Кенна.

— Не одна, конечно. Вы же понимаете. У меня отличная команда, — добавила Алексис без тени тщеславия. Она допила чай и поставила чашку на стол. — Мне пора идти. Я отняла у вас достаточно времени, к тому же, без сомнения, скоро появится ваш муж. Подумайте о моем приглашении. Скажем, в пятницу около семи. Мы с Клаудом оба будем вам рады.

Алексис поднялась, и Кенна тоже встала. Кенна с радостью отметила, что они с Алексис Клауд одного роста. Она распахнула перед гостьей дверь.

— Мы с мужем с удовольствием придем.

— Вот и хорошо, — сказала Алексис. — Приятного аппетита.

Алексис Клауд уверенно вышла из конторы и скрылась в коридоре, а Кенна, стоя в дверях, удивленно смотрела ей вслед.

Спустя некоторое время появился Рис. Судя по выражению лица, он был погружен в свои мысли. Рис подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

— Что за сногсшибательная женщина только что вышла отсюда? — спросил он.

— Это, — чуть лукаво ответила Кенна, — судоходная компания Капитонов.

— Миссис Клауд?

— По словам капитана Джонсона, это одно и то же, — напомнила ему Кенна.

Рис посмотрел на две чашки, стоящие на столе:

— Ты пила с ней чай? Надо же, они без промедления приступили к знакомству со своими конкурентами!

— Они?

— Всего час назад я беседовал с мистером Клаудом. Поэтому и опоздал. Он провел для меня экскурсию по кораблям Гарнетов.

Кенна не знала, что обо всем этом и думать и высказала свое первое впечатление:

— Рис, мне понравилась миссис Клауд. Надеюсь, ты не скажешь, что мы не можем стать друзьями только потому, что мы конкуренты.

Рис рассмеялся:

— Черт возьми, Тэннер мне тоже понравился. Он пригласил нас на обед в субботу вечером, и я согласился. Ты не возражаешь?

Кенна потянулась за своим рединготом.

— Это по крайней мере означает, что они не сговаривались, — усмехнулась она. — Миссис Клауд просила нас отобедать с ними в пятницу.

Одеваясь в пятницу к обеду у Клаудов, Кенна выбрала розовое платье, которое Алиса закончила только сегодня утром. Примеряя его, Кенна поняла, что девушка не обманывала, говоря о своем таланте. Платье сидело великолепно, а отделка превзошла все ее ожидания. Глубокое декольте, заманчиво приоткрывая ложбинку между грудей, оставляло полностью открытыми плечи Кенны, придавая ее коже еще более нежный и теплый вид. Гофрированные рукава украшали крошечные розы — деталь, которую Алиса добавила по собственной инициативе и которая, как решила Кенна, сделала платье еще более элегантным. Длинные белые перчатки, розовые туфли и белая шаль дополняли наряд. После того как Рис бросил на нее полный упрека взгляд, красноречиво означавший, что они могут опоздать, Кенна наконец отошла от зеркала.

— Надеюсь, ты выбрала это платье для меня, — сказал он, окидывая взглядом ее обнаженные плечи и едва прикрытую грудь.

— Я одевалась для своего удовольствия, — едко парировала Кенна, но тут же игриво улыбнулась; — Но я рада, что тебе понравилось.

— Понравилось? — Одна бровь Риса взметнулась вверх. — Мне это совсем не нравятся. У тебя есть эта штука, которой прикрывают… прикрывают… — Он указал на свою грудь.

— Грудь? — сладко пропела Кенна, забавляясь «го замешательством. — Ну уж нет, сегодня я ничем не буду ее прикрывать, хоть ты глаз от нее отвести не можешь.

Кенна оценивающе оглядела его костюм. Рис надел серый фрак и чуть более темные панталоны, на шее красовался белоснежный платок, а в руке он держал шляпу с высокой тульей.

— Ты выглядишь красивее, чем имеешь право, так что нечего бросать камни в мой огород, — возмутилась Кенна.

Этот двусмысленный комплимент нисколько не смягчил Риса. Стараясь не замечать откровенно насмешливого взгляда Кенны, он все-таки попытался прикрыть ей плечи шалью.

— Я кажусь тебе очень чопорным?

— Не то слово! — Она похлопала его по щеке, словно капризного мальчишку.

В ответ Рис крепко поцеловал ее в губы и держал в объятиях, пока она не застонала. Довольный собой, он отпустил ее и, передразнив, так же похлопал ее по раскрасневшейся щеке.

— Ну что, Эльф, пойдем? — Кенна взяла протянутую ей руку!

— Негодяй, — ласково сказала она.

К тому моменту, когда возница остановил карету перед домом Клаудов на Бикон-хилл, щеки Кенны были того же цвета, что и платье, а губы распухли от поцелуев. Она начала было бранить Риса, но он отверг ее упреки, напомнив, что они молодожены и что ничего другого от них и не ждут.

Первый же взгляд Кенны на Тэннера Клауда — потомка рода Гарнетов — объяснил ей, почему Рис так старательно пытался закутать ее в шаль. Это был широкоплечий, полный жизненных сил мужчина, загорелый от долгого пребывания на солнце. Он не только проектирует корабли, подумала Кенна, но, видимо, и помогает их строить. У Тэннера были медно-рыжие волосы, а глаза зеленые, как изумруд. Он тепло поздоровался с гостями. Дворецкий предупредительно взял у Риса шляпу.

— Я очень рад, что вы пришли, — сказал Клауд с неподдельным удовольствием. — Алекс говорит, что сегодня хозяйка она, а завтра будет моя очередь. Наверное, жизнь была бы слишком проста, если бы мы советовались друг с другом по каждому поводу.

Кенна рассмеялась:

— Насчет приглашения в субботу? Мы будем рады, если вы придете к нам.

— Огромное спасибо, но я уже заказал столик у Форреста. Владелец ресторана когда-то был коком на моем корабле, но пусть это вас не пугает. Он сам уже не готовит, но обещал великолепный ужин.

Рис с пониманием хмыкнул и машинально поправил шаль на плечах Кенны.

— Я слышал, что ресторан Форреста — отличное заведение. И весьма популярное.

Тэннер кивнул и с любопытством глянул, как Рис расправляет на Кенне шаль.

— Это потому, что никто не знает, что он раньше командовал камбузом. Я хочу попросить вас не разглашать этот секрет. — Он сделал знак перейти в гостиную: — Идемте. Перед обедом неплохо немного выпить, — сказал он. — Алекс ждет и, видимо, уже ломает голову, чем мы здесь занимаемся.

— По дороге в гостиную он тихонько заметил Рису:

— На вашем месте я бы тоже старался укутать ее в шаль. — Кенна обернулась и увидела, как краска бросилась в лицо Рису, и в то же время он был невообразимо доволен комплиментом в адрес жены. Кенна вздохнула и подумала, что никогда не поймет мужской логики, и сбросила шаль на руки. Увидев Алексис, Кенна вновь была поражена холодной красотой этой женщины, хотя больше не робела перед ней. Только сейчас она почувствовала, насколько увереннее стала с тех пор, как покинула Даннелли. Отчасти этим она была обязана Рису и его вере в нее, хотя уже знала, что какая-то сила есть в ней самой я что Рис Каннинг здесь ни при чем. Она доказала это, когда выбросила за борт мерзкое зелье Мейсона Деверелла.

Алексис налила вино в высокие хрустальные бокалы.

— Это очень легкое сухое вино, — сказала она. — Надеюсь, вам понравится. — Она вручила бокалы Кенне и Рису. — Мистер Каннинг, я Алексис Клауд. Мне очень приятно наконец с вами познакомиться.

Кенна не могла сказать, что Алексис нагло уставилась на Риса, скорее, она задумчиво разглядывала его лицо, откровенно пытаясь составить представление о человеке, про которого ей рассказывал муж.

— Могу сказать то же самое, — вежливо ответил Рис, нисколько не смутившись под пристальным взглядом удивительных янтарных глаз хозяйки. Она, вероятно, нашла в нем то, что искала, потому что вдруг улыбнулась лучезарной улыбкой. Рис улыбнулся в ответ и понял, чем понравилась Кенне эта женщина. — Кенна только и говорила о вас. Она рассказала, что это вы управляли кораблем.

— И тем не менее вы рискнули прийти? — насмешливо спросила Алексис. Увидев озадаченные лица гостей, она пояснила: — Моя страсть испытывать корабли, которые строит Клауд, отпугнула от меня столько людей, что и не перечислять. Здесь, на Бикон-хилл, это скандал.

Тэннер засмеялся и протянул жене бокал вина.

— За мою скандально известную жену, — сказал он, и улыбка чуть изогнула уголки его губ.

Рис и Кенна были немного смущены, но послушно выпили.

— Очень вкусно, — сказала Кенна. — Это домашнее вино?

— Французское, — ответил Тэннер.

Кенна мельком взглянула на Риса. Улыбка застыла на его губах.

— В чем дело? — поспешно спросила Алексис, встревоженная внезапно возникшим в комнате напряжением.

— Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, — ответил Рис, вертя в пальцах бокал. — В Англии пить французское вино равносильно измене родине. Некоторые, конечно, все равно пьют, поднимая бокалы и одновременно ругая Наполеона, но я… — Он остановился и пожал плечами, словно это больше не имело значения.

Тэннер подошел к Рису и взял бокал у него из рук.

— Вы воевали на этом чертовом Пиренейском полуострове?

— Как вы догадались? Нет, не беспокойтесь, я знаю, где вы об этом слышали.

— Роланд не мог понять, почему Рис не приехал сюда три года назад сражаться за Соединенные Штаты, — торопливо вставила Кенна. — Для моего мужа это было трудное решение, но он хотел остаться в Англии.

— На его месте я поступил бы так же, — сказал Тэннер. — Какие новости про Наполеона?

— Вы, наверное, знаете столько же, сколько и я, — ответил Рис. — Когда мы покидали Англию, он снова собирал войска. Вероятно, он опять взял власть во Франции. Если бы не Англия, он завоевал бы весь континент.

Алексис положила руку на ладонь Риса:

— Вам, видимо, трудно примириться с тем, что после стольких лет борьбы он снова на свободе.

— Да. Но я в этом больше не участвую. С меня хватит войн. — Рис любящим взглядом посмотрел на Кенну: — Теперь я хочу быть здесь. — Он коснулся изящной руки Алексис. — Но похоже, свои манеры мне стоило оставить в Лондоне. Простите, что утомил вас всех из-за такого пустяка, как бокал вина.

— Вам не за что просить прощения, — спокойно сказала Алексис. — Я рада, что вы говорите что думаете.

Тэннер предложил руку Кенне:

— Только что Уиддоэс сделал мне знак, что обед готов. Идемте.

Кенна взяла хозяина дома под руку, а Рис последовал за Алексис. Клауды велели накрыть ужин в маленькой уютной комнате. На шкафах стояли вазы с прекрасно подобранными цветами. На обеденном столе, шкафу и на камине горели свечи, разливая вокруг приятное тепло. Кенне было хорошо и уютно. Она коснулась под столом руки Риса и по его мягкой улыбке поняла, что он тоже доволен.

Стол был сервирован Уиддоэсом с особым вкусом, и, пока подавали устриц в топленом масле, грибы с мясом крабов и специями, белоснежный рис и овощи, за столом шла непринужденная беседа. Кенна смеялась над своими неловкими попытками раскрыть раковину устрицы и извлечь ее наружу.

— Это требует некоторого упорства, — подбодрила ее Алексис.

Кенна попробовала снова. Она прижала раковину, и показалось сочное белое мясо. Она сразу ткнула в него вилкой, надеясь вытащить из створок, но тщетно.

— Устрицы надо есть руками. Смелее. Здесь так принято. — Алексис продемонстрировала, как она делает это сама, и Кенна с Рисом последовали ее примеру. Тэннер усмехнулся, пожал плечами и присоединился к гостям.

— Вы были правы относительно бостонских аристократок, миссис Клауд, — сказала Кенна.

— Пожалуйста, зови меня Алекс.

Кенна кивнула и предложила обращаться к ней тоже без формальностей.

— Они появились в точности как ты сказала и, по словам экономки, были в шоке от того, что я не сижу дома в ожидании их прихода. Представь, они полагали, что я должна быть дома только потому, что они собрались нанести мне визит!

— Это следовало расценить как большую честь. Кстати, они, наверное, оставили приглашения? — заметила Алексис.

— Да, а как ты догадалась?

— Этого и следовало ожидать. Они сгорают от любопытства узнать, каковы молодые Каннинги. Ты, должно быть, знаешь, что Роланд обладал в штате огромной властью, а Ричарда многие считали самым вероятным кандидатом в сенат на выборах в ноябре. Их смерть потрясла Бостон. Естественно, что вокруг сына Роланда, живущего где-то вдалеке, ходит много слухов.

— Я был готов к этому, — сказал Рис. — Но мне придется их разочаровать. У меня нет совершенно никаких политических устремлений. Мне хватит дел в судоходной компании. — Он помолчал и нерешительно продолжил: — Капитан «Морского дракона» сказал, что отец не слишком уважал род Гарнетов. Честно говоря, мне любопытно узнать почему.

— Могу я говорить прямо? — спросил Тэннер, вопросительно приподняв бровь.

— Конечно.

— Роланд был ловким бизнесменом. Мне многое нравилось в том, как он ведет дела. Но в его руках компания Каннингов стала средством для достижения определенной цели, и этой целью была власть — для него и для Ричарда. Он использовал политические средства, чтобы добиться уступок в торговле, а потом пустил в ход эти деньги, чтобы укрепить свои политические позиции. Я выступал против того, чтобы именно он был направлен в Лондон для обсуждения условий мирного договора, и против того, чтобы Ричарда выбрали в сенат. А Роланд пытался лишить меня права говорить что я думаю.

— И как он это делал? — спросил Рис и удивленно посмотрел на Тэннера. — Я слишком хорошо знаю моего отца, чтобы допустить, что он действовал мирно.

Теперь заговорила Алекс:

— Это не важно. Мы пригласили вас сегодня вечером не для того, чтобы обсуждать эту тему или требовать извинений за отца. Должна сказать, что Роланд невзлюбил нас задолго до того, как Клауд выступил против него.

— Алекс! — Тэннер сокрушенно покачал головой. Она легко коснулась его руки:

— Да, я хочу им это сказать. — Ее искрящиеся золотистые глаза смотрели то на Кенну, то на Риса. — Роланд считал, что я виновата в смерти одного из его лучших друзей.

— Ты? — удивленно переспросил Рис.

— Два года назад я оказалась причастна к аресту сенатора Хоува по обвинению в государственной измене. Он был известным человеком в Массачусетсе и, как я уже сказала, хорошим другом твоего отца. После короткого следствия он был признан виновным и чуть позже повесился в тюрьме.

Рис недовольно поморщился:

— Это едва ли можно вменить тебе в вину.

— Роланд так не думал. Когда в декабре прошлого года была официально объявлена война, Клауд и я приехали в Бостон, чтобы помочь его сестре и двоюродному брату вести дела компании Гарнетов. Роланд дал понять, что наше присутствие нежелательно, потому что мы виновны в смерти Хоува. Никакие разумные доводы не действовали. Он был непоколебим.

— Да, если уж он выбрал дорогу, его нелегко заставить с нее свернуть.

— Качество, которым, пожалуй, можно восхищаться, — сказал Тэннер. — Я и сам довольно упрям.

Алексис сделала вид, что удивилась, и весело рассмеялась, сняв возникшую в комнате напряженность.

— Ты? — Она обернулась к Рисуй Кенне: — Впервые слышу.

Весь оставшийся обед не прекращались добродушные подшучивания. На десерт принесли сыр и свежие фрукты. Все взяли чашки с горячим ароматным кофе и перешли в зал, где Кенну вынудили сесть за клавикорды.

— Алекс не играет, — сказал Тэннер, ставя перед ней ноты. — Но грозит, что научится.

— У нее есть другие достоинства, — сказала Кенна. — А я бы хотела научиться управлять кораблем. — Рис издал испуганный стон, но она пропустила его мимо ушей. — Я всю жизнь прожила возле Ла-Манша, но мне не разрешали даже плавать на лодке.

— Воды Ла-Манша обманчивы, — сказала Алексис.

— И здешние тоже, — быстро и многозначительно добавил Рис.

— Я поняла твой намек, Рис, — засмеялась Кенна и начала играть.

Вскоре после того как Кенна закончила импровизированный концерт, они с Рисом пожелали Клаудам спокойной ночи.

Кенна села в карету рядом с Рисом и положила голову ему на плечо.

— Это был замечательный вечер, правда? — сонно зевнув, спросила Кенна, когда карета покатила по выложенной булыжником мостовой Бостона.

— Да.

Его тихий, односложный ответ насторожил Кенну.

— О чем ты думаешь?

— О том, что мой отец был, видимо, непорядочный человек. — От напряжения у Риса вздулись вены на шее. — Он, несомненно, нашел способ отомстить Клаудам. Жаль, что они не сказали мне как. Я бы все поправил. Клауды не заслужили мести моего отца, ведь они всего лишь говорили что думали.

— Мне кажется, я знаю, что он сделал, — тихо сказала Кенна после долгого молчания. — Есть кое-что… Я раньше не придала этому значения, но теперь, после нашего разговора… Да, теперь я, похоже, знаю, чту все это означало.

Рис с напряжением ждал.

— Кенна, что ты хочешь сказать?

— Я нашла счета, которые собиралась обсудить с тобой, потому что они очень странные. Твой отец вносил регулярную плату на счет лесопильной фабрики и чугунного завода и ничего не получал взамен. Кроме того, он платил отдельным людям: бригадирам, плотникам и рабочим, которые не работали непосредственно на его судоходную компанию. И это еще не все. Я нашла контракты с несколькими торговцами, в которых определяется смехотворно низкая плата за перевозку товаров. Рис, Роланд платил людям за то, чтобы они не продавали материалы и не работали на компанию Гарнетов!

— Господи! В это трудно поверить!

— Я хочу, чтобы ты сам посмотрел и лично удостоверился, но мне кажется, что ты увидишь в этих цифрах то же самое. Все выплаты начались год назад — вероятно, с того времени, как Хоув покончил с собой. То, что Тэннеру и его семье пришлось в таких условиях вести дела компании, должно быть, тяжело отразилось на их финансовом положении, несмотря на объединение с компанией Квинтонов.

Рис застывшим взглядом уставился в окно кареты.

— Им пришлось импортировать материалы для постройки своего корабля и повышать расценки на работу, чтобы состязаться с Каннингами. И знаешь, что здесь самое глупое? — с горечью спросил он. — Чтобы достичь своих целей, мой отец подрубил сук, на котором сидел. Он так хотел уничтожить Гарнетов, что пожертвовал своим собственным бизнесом.

Кенна обвила шею Риса руками.

— Наверное, он считал, что, когда расправится с Гарнетами, у него будет достаточно времени, чтобы восстановить потерянное. Финансовое положение Роланда было гораздо крепче, так что Клаудам в конце концов пришлось бы объявить о банкротстве.

— Мне кажется, отец сильно недооценил Тэннера Клауда. Судоходная компания Гарнетов продержалась бы еще несколько лет.

— Не знаю, Рис, волновало ли Роланда, как долго продлится его борьба. Я думаю, он полагал — и совершенно ошибочно, конечно, — что мстит за друга.

— Друга-предателя, — сквозь зубы процедил Рис. — Не стоит удивляться, что отец имел дело с такими людьми.

— О Рис! Хватит об этом!

Он замолчал и всю оставшуюся дорогу до дома был погружен в свои мысли.

Плохое настроение не покинуло Риса, даже когда они легли в постель. Но стоило ему в темноте потянуться к Кенне, как она с радостью откликнулась, обняла и положила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, Рис Каннинг, — сказала она. — Что бы ни сделал твой отец, это не изменит моих чувств к тебе. Надеюсь, что и твои чувства ко мне не изменятся.

— Я не любил своего отца, Кенна. Но до сегодняшнего вечера мне не приходилось стыдиться его. А теперь мне стыдно и больно.

— Не кори себя, — тихо попросила она.

— Мы с тобой будем здесь очень одиноки, — прошептал он. — Кенна, я не позволю, чтобы несправедливость торжествовала. Утром я положу конец незаконным выплатам, которые оставили Гарнетов без древесины и железа. Я разорву унизительные для моего достоинства контракты. Конечно, ничего хорошего нам это не сулит. Деловые партнеры отца набросятся на нас, как только мы обнародуем их бесчестные сделки.

— Но ты ведь не собираешься писать об этом в газету? — Рис улыбнулся, словно эта мысль доставила ему удовольствие.

— Нет, не собираюсь, — вздохнул он. — Это дело не предназначено для всеобщего обсуждения. Будет достаточно, если люди, вступившие в сделку с моим отцом, узнают, что она аннулирована. После этого перед нами закроются двери многих домов.

— Я знаю место, где нам всегда будут рады, даже если ты не обнародуешь правду о Роланде еще год. Алексис и Тэннер не держат зла, Рис. Смотри, они даже не захотели рассказать, что именно предпринимал против них твой отец. Вот почему я промолчала о своих подозрениях. Они пригласили нас в гости не для того, чтобы заручиться нашей поддержкой. Если бы ты не спросил про Роланда, я не сомневаюсь: этого разговора вообще бы не было.

— Конечно, ты права. И я тоже ценю их расположение. Но тебе не кажется странным, что они никогда не пытались бороться с моим отцом публично? Они могли остановить его, открыто проинформировав общественность о подкупе власть имущих, торговцев и деловых людей с целью уничтожить конкурентов. Он ведь очень боялся скандалов.

— Возможно, у них не было реальных доказательств, — предположила Кенна. — Или, может быть, они просто верили, что смогут сами преодолеть препятствия, которые строил им Роланд. Какое это имеет значение?

— Нет. Мне кажется, здесь дело в другом.

Рис задумался. В его ушах стояли слова Тэннера о своей печально известной жене. Может быть, в них скрыто нечто большее, чем поддразнивание любящих супругов? Правда, которую знал его отец? Его мысли перекинулись с четы Клауд к собственной жене.

— Кенна, я еще не спрашивал тебя, что ты обо всем этом думаешь. Ты поддержишь меня? Ты же понимаешь, тебе тоже придется нелегко.

— Конечно, дорогой. Но вряд ли мы станем изгоями, и дело не только в Тэннере и Алексис. В Бостоне есть сотни людей, которые никогда не имели дел с Роландом Каннингом. — Ее рука скользнула по его животу и замерла на бедре. — Может, поговорим об этом завтра? Я так хочу… — Она прошептала ему на ухо свое желание.

— Кенна! — притворно возмутился Рис. — Откуда ты знаешь это слово?

Она слегка куснула его за ухо.

— От тебя, дорогой. Как и все остальное. — Она сползла ниже по его груди и лизнула плоский сосок, как часто делал ей он.

— Не все, — хрипло возразил он, запуская пальцы ей в волосы. — Ты очень…

Она ущипнула его за ягодицу.

— Клянусь, я хотела сказать другое! — Кенна подняла голову, пытаясь разглядеть его лицо, озаренное в этот момент проказливой улыбкой. — Я люблю тебя. — Она поцеловала его в небольшую ямочку на подбородке. — Ты не можешь представить… — Она прижалась к нему губами, и желание поглотило их.

В ту ночь Кенна была нетерпеливой любовницей, требуя бешеной страсти. Их напряженные тела сплетались и извивались во взаимном желании. А потом, обессиленные, они замерли в объятиях друг друга на всю ночь.

Утром Рис пошел на склады один, но пообещал Кенне, что обязательно просмотрит бухгалтерские книги, прежде чем что-то предпримет. В глубине души у него теплилась надежда, что Кенна ошиблась, проверяя счета. К полудню надежда исчезла. Никакого другого разумного объяснения просто не было. У Риса состоялся долгий разговор с Джошуа Грантом, в результате которого Рис понял, что единственной виной этого человека было то, что он не задавал Роланду вопросов. Грант никогда не влезал в финансовые дела. От него требовалось только решать вопросы погрузки и отправки пароходов и составлять отчеты для адвоката мистера Бритта. Бритт, в свою очередь, извещал банк, что нужно произвести выплаты или отложить деньги для Роланда. Записи в бухгалтерскую книгу вносили клерки Бритта раз в неделю.

Встреча Риса с Бриттом длилась не больше двадцати минут, но и этого времени с лихвой хватило, чтобы навсегда прекратить их сотрудничество. Хотя Бритт протестовал, доказывая, что он всего лишь давал указания банку согласно пожеланиям Роланда, Рис не сомневался, что адвокат прекрасно понимал, что делал.

— Говорю вам: я советовал вашему отцу вложить прибыль в дело, — горячо спорил Бритт, нервно поправляя сползающие с носа очки в проволочной оправе.

— Факт остается фактом: вы делали все, что он хотел, — холодно заключил Рис.

— Боже, но я ведь работал на него! Он был моим самым важным клиентом!

Рис распахнул дверь и с подчеркнутой вежливостью приподнял шляпу.

— Я надеюсь, что вы найдете себе других клиентов, но меня среди них не будет.

До конца рабочего дня Рису удалось навестить еще трех торговцев. Сообщив, что их контракты с судоходной компанией Каннингов аннулированы, он называл им новые расценки и, не дожидаясь ответа, хотят ли они продолжать сотрудничество или нет, уходил.

Прежде чем вернуться домой, Рис посетил два чугунных завода, которые снабжали их компанию якорями, цепями, гвоздями и крюками, но ничего не продавали Гарнетам. Никого из владельцев на месте не оказалось, и Рис решил не пускаться в объяснения с мастерами, предпочитая иметь дело прямо с хозяевами.

Когда он вернулся домой, Кенна уже почти оделась к выходу и, стоя перед зеркалом, застегивала жемчужное ожерелье. Она выбрала платье персикового цвета с гирляндой цветов по краю подола, которое, на взгляд Риса, выглядело потрясающе красивым.

Кенна повернула голову от зеркала, на мгновение замерла и поспешила к Рису. Убрав с его бровей прядь волос, она увидела у него на лбу напряженные морщинки и поцеловала в губы.

— Может, не пойдем на этот вечер? — спросила она озабоченно. Ее глаза сразу потемнели, приняв цвет шоколада. — Отправим слугу с извинениями. Алекс и Тэннер поймут нас.

Рис покачал головой и скинул плащ.

— Спасибо за заботу, но у нас нет повода менять планы. — Он чмокнул ее в щеку. — Хм, мне нравятся твои духи. Помоги снять рубашку — я хочу умыться. Неудивительно, что после сегодняшнего дня я чувствую себя испачканным.

Кенна расстегнула запонки на манжетах рубашки и передние пуговицы:

— Было трудно?

— Я просто об этом не думал, — ответил Рис, пока Кенна снимала с него рубашку. — На это не было времени. — Он налил воды из кувшина в белую фарфоровую чашу и начал умываться.

— Расскажешь мне обо всем?

— Все твои подозрения подтвердились. Мой отец и Ричард, а потом и клерки мистера Бритта вели подробные записи. Я разговаривал с Грантом, и, к моей радости, он оказался ни при чем. Встреча с Бриттом была короче. Мы больше не ведем с ним дел. Я разговаривал с Франклином Андерсом, Томасом Гамильтоном и Харрисом Филдингом и сказал, что мы повышаем расценки. Ни Брауна, ни Сэмпсона на заводах не оказалось, так что придется ждать до понедельника:

— А что отвечали те, с кем ты уже переговорил?

— Они все вели себя одинаково. Делали круглые глаза, яростно протестовали и в конце концов отказывались работать. — Он отбросил полотенце и повернулся к Кенне. — К понедельнику молва обо мне пойдет по всей гавани.

— Чем я могу тебе помочь? — спросила Кенна.

— Достаточно того, что я знаю о твоем желании помочь. Просто продолжай любить меня, Кенна.

У нее упало сердце. Как он раним. Сколько боли в его добрых глазах. Она не подозревала, что он так же нуждается в поддержке, как и она. Кенна взяла его руки и положила себе на грудь, подержала их немного, затем подняла выше и прильнула губами к его ладоням.

— Вот о чем ты можешь беспокоиться меньше всего, так это о том, что я когда-нибудь перестану тебя любить.

Рис прикрыл глаза и, притянув Кенну к себе, заключил в объятия.

— Я не хочу, чтобы Тэннер узнал о том, что я сегодня сделал. Давай не будем говорить вечером о делах.

— Они все равно узнают.

— Но не сегодня, пожалуйста.

— Конечно, Рис. Как хочешь.

Алексис и Тэннер уже ждали их у Форреста, хотя клялись, что пришли всего минуту назад. Сам Форрест указал им на отдельный кабинет в конце ресторана. Хозяин оказался грубоватым мужчиной, довольно шумным и, несмотря на протесты Тэннера, называл его не иначе, как капитан Клауд.

Когда Форрест оставил их, Алексис успокаивающе похлопала Тэннера по руке:

— Ты для него всегда будешь капитаном, так что лучше побереги порох. Кроме того, ты же знаешь, что он называет тебя так, чтобы уколоть. — Она обернулась к Рису и Кенне. Изящное серебряное ожерелье на ее шее засверкало в пламени свечей. — Мы уже целый месяц обещали ему прийти, но все никак не было времени. Форрест не из тех, кто с легкостью мирится с такой необязательностью.

Кенна с восхищением оглядела уютный ресторан, обставленный на морской лад.

— Чудесное место, — сказала она, разглядывая свисающие с потолка рыболовные сети. — Кажется, что ты в море.

Тэннер поднял глаза:

— Только не говори об этом Форресту. Он мечтает, чтобы его ресторан стал местом шумных встреч моряков. Они будут рассказывать здесь ужасные истории, свидетелями которых стали. Он никак не привыкнет к мысли, что большинство его посетителей — пассажиры пароходов, которые ничего не знают о том, как натягивать паруса или чинить сломанные поручни.

Вскоре принесли еду, но это не нарушило веселья. Фаршированная камбала, молодой картофель, обжаренный в масле, с петрушкой и артишоками, помидоры с сыром — все было замечательным.

Тэннер рассказывал о бывшем коке. Кенна несколько раз украдкой бросала взгляды на Риса и каждый раз с облегчением замечала, что он искренне рад, что пришел сюда. От его беззаботного смеха у нее становилось легче на сердце, и она была довольна, что не отговорила его идти на вечер. Даже когда случайно упомянули о Наполеоне и разговор свернул на более серьезную тему, Рис, казалось, нисколько не смутился.

— В это трудно поверить, — сказал он, — но возвращения Наполеона к власти можно было избежать.

— Избежать? — спросила Алексис. — Но как? Кто бы мог подумать, что он сбежит с Эльбы?

Рис снисходительно хмыкнул:

— Точно на такой же скептицизм я натолкнулся в министерстве иностранных дел, когда пытался сказать, что существует заговор по освобождению Наполеона.

— Рис! — в изумлении пробормотала Кенна. — Это правда? Ты знал о готовящемся побеге Наполеона?

— Да, — спокойно ответил он. — Ты мне не веришь?

— Я не верю, что тебе больше никто не поверил!

— Тебе нужно было бы поработать в министерстве иностранных дел. — Он коснулся под столом ее руки и слегка сжал пальцы. — Я знал о побеге Наполеона за семь недель до того, как это произошло, — объяснил он. — О, министр имел все основания не доверять мне. Я не смог сообщить о побеге лично и не смог назвать имена участников заговора. В министерстве долго тянули с решением, ну а потом вы сами знаете, что случилось. — Он пожал плечами: — Теперь вряд ли можно изменить что-то, и Веллингтону придется сражаться с ним.

Тэннер и Алексис сочувствовали Рису, которому не удалось убедить министра и предотвратить побег Наполеона, но Риса больше взволновало, как изменилось поведение Кенны. Весь оставшийся вечер она смеялась то слишком ехидно, то неожиданно громко и пила гораздо больше чем обычно. Всю обратную дорогу в карете стояла тягостная тишина, а Кенна сидела в таком напряжении, что Рис наконец отнял руку, которой обнимал ее за плечи.

Как только они вошли в дом, Кенна удалилась наверх. Рис собрался последовать за ней, но Алькотт потянул его за рукав.

— Мистер Каннинг, в гостиной вас ждут четыре джентльмена, — сказал он взволнованно.

— Я не хочу никого видеть. Скажи им, чтобы уходили.

— Я им уже говорил, сэр, но они отказываются. Сомневаюсь, что они уйдут теперь, зная, что вы вернулись.

— Хорошо, — вздохнул Рис. — Я встречусь с ними. Только не приноси напитки. Я полагаю, разговор будет коротким.

Слова Риса не разошлись с делом.

Бритт привел трех своих друзей, с которыми Рис еще не встречался, но собирался познакомиться в понедельник. Рис показал им, что по крайней мере в одном он пошел в отца: отказался менять свое решение. Вежливо выслушав их аргументы и протесты, он повторил, что с Бриттом больше не имеет никаких дел и повышает плату за перевозку грузов, после чего указал визитерам на дверь.

Когда они ушли, он направился в спальню, позабыв о странном настроении Кенны, но с удивлением отметил, что она даже не отреагировала на его появление.

— Я знаю, что ты не спишь, — сказал он, снимая одежду и глядя на ее застывшую под одеялом фигуру.

Она повернулась к нему спиной, и Рис тяжело вздохнул. Он надел ночную рубашку и лег в кровать. Лежа на спине, он смотрел в потолок, где играли тени, отбрасываемые огнем камина, затем наконец сказал:

— Я не собираюсь надоедать тебе, Кенна, но хотел бы узнать, что тебя так расстроило.

Она молчала очень долго, и Рис подумал, что она вообще не ответит. Затем он услышал сдавленные рыдания и понял, что она не может говорить.

Он сразу смягчился.

— Почему ты плачешь, Кенна? — заботливо спросил он.

— Почему ты н-ничего мне не с-сказал? — еле выговорила она, прижимая к глазам край простыни.

Голос Риса снова стал нетерпеливым.

— Что не сказал? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Из глаз Кенны вновь хлынули слезы.

— Про Н-Наполеона. Ты н-никогда мне не говорил.

— У нас никогда не заходил об этом разговор. А с тех пор как мы уехали в Америку, это все в прошлом. Почему тебя это так взволновало?

Кенна в отчаянии стукнула кулаком по подушке и села.

— П-потому что разговор, который ты подслушал, состоялся в Даннелли! — Даже сквозь поток слез Кенна заметила удивление Риса, который судорожно пытался сообразить, как она догадалась об этом.

— Я не говорил, откуда я это знаю, — медленно произнес он.

— Семь недель! Ты сказал, что слышал об этом за семь недель до побега. В это время ты был в Даннелли!

— Кенна, успокойся!

Она была готова броситься на него с кулаками, но вместо этого добела сжала пальцы.

— О-о! Я не успокоюсь! Рис, кто говорил о плане побега? Кто-нибудь из слуг? Может быть, ты думаешь, что это был Николас? Ты для этого приехал в Даннелли? Шпионить за моей семьей, подслушивать у замочной скважины и совать нос в личные бумаги моего брата? — Она не дала ему времени ответить: — Ты солгал мне, Рис! И не один раз, а дважды! В первый раз ты сказал, что приехал в Даннелли из Лондона, чтобы скрыться от отца! Потом ты сказал — о, с какой нежностью, — что ты приехал из-за письма Ивонны, чтобы защитить меня.

— Я не лгал, Кенна, — возразил Рис, садясь на кровати. — Это две стороны одной медали.

Глаза Кенны потемнели и расширились. Она презрительно подняла бровь и едко рассмеялась.

— Две стороны? С каких это пор правда двулична? — Она быстро вытерла катившиеся из глаз слезы. — Скажи мне, Рис, как все это может быть правдой? И почему я должна верить тебе?

Рис поднялся с кровати, подошел к шкафчику возле окна и налил себе бренди. Залпом осушив бокал, он налил еще и отвернулся к окну, глядя на белый лунный свет, пробивающийся из-за облаков.

— Ты думаешь, что я имею право говорить о том, что делал в Даннелли? — спокойно спросил он, медленно поворачиваясь. — В министерстве иностранных дел считают иначе.

— Значит, тебя специально послали в Даннелли!

В лунном свете его лицо казалось особенно бледным.

— Я думал, у тебя не было никаких сомнений, зачем я приехал в Даннелли.

— Не было… и нет. — Она умоляюще посмотрела на него: — Рис, пожалуйста, скажи, с какой целью ты приехал. Я не вынесу этой полуправды. Ведь все, что касается Даннелли, касается и меня. Пусть между нами не будет секретов!

— Секреты все равно останутся, Кенна, — медленно произнес он, допивая бокал. — Я могу сказать тебе лишь то, что тебе можно услышать.

— Это не оправдание.

— Да, не оправдание. — Он сел на край кровати рядом с ней. — Ты помнишь первое утро моего приезда? Тогда в лесу ты спросила меня, в чем цель моего визита. Разве мог я сказать тебе, что приехал, чтобы защитить тебя? Ты бы не поверила, что кто-то покушается на твою жизнь. Больше того, разве мог я сказать, что люблю тебя, когда ты чувствовала ко мне только ненависть? Ты не была готова услышать ни то ни другое, поэтому мне пришлось сказать тебе то, во что ты поверила. Но это не было ложью. Одного присутствия моего отца в Лондоне было достаточно, чтобы я уехал в Даннелли, даже если бы не было других причин.

Рис забрался на кровать и сел перед Кенной, скрестив ноги и слегка подавшись вперед.

— На корабле, когда ты наконец была способна услышать другую часть правды, я сказал тебе, что приехал в Даннелли, желая убедиться в твоей безопасности. Но стала бы ты слушать меня, если бы я сказал, что необходимость защитить тебя неразрывно сплелась с поиском предателя, возможно, даже члена твоей семьи? Неужели ты услышала бы меня и поверила мне, когда еще не верила, что я люблю тебя и никогда не причиню никакого зла?

Кенна прикрыла глаза, сожалея, что у нее нет другого ответа.

— Ты знаешь, что я не могу поверить тебе, — сказала она и посмотрела на него полными боли глазами. — Скажи мне правду. Теперь я смогу вынести все. Обещаю, что выслушаю тебя; — Она порывисто схватила его за руку: — Я должна знать, Рис. Зачем министерство иностранных дел послало тебя в Даннелли?