Глава 29
Путь домой занял у беглецов пять часов. Они добрались бы куда быстрее, если бы извозчик спешил, но экипаж еле тащился, а возница постоянно жаловался на дороги. Возможно, дороги и в самом деле могли быть лучше. Земля обледенела, но за время путешествия им не встретились ни снежные заносы, ни колдобины. Беатрис не сомневалась: если бы вознице платили за расстояние, а не за проведенные в пути часы, карета мигом домчала бы их в Килбридден-Виллидж.
Когда они наконец въехали в деревню, уже стемнело. На небе высыпали звезды. Пустой дом Беатрис выглядел заброшенным и унылым. Соломенная крыша покосилась. Стены из камня, добытого в местной каменоломне, после дождя стали грязно-бурыми. Весной их оживлял буйно разросшийся зеленый плющ, но сейчас, голые и обшарпанные, они казались жалкими и убогими. Да, не слишком подходящее место для герцога Брикина.
Беатрис вышла из кареты и расплатилась с возницей, затем взяла Роберта за руку и повела по тропинке к дому. Когда она отодвинула засов и вошла, ее охватило странное чувство, словно она вернулась сюда после долгих лет, хотя прошло всего несколько недель. Беатрис замерла на пороге. На нее вновь нахлынули воспоминания.
«Почему они строили такие странные дома, папа?»
«Эти здания называются пирамидами, Беатрис. Египтяне возводили их, поклоняясь своим богам».
«Беатрис Энн Синклер, что это ты делаешь? Слезай оттуда сейчас же!» Но как ни старалась мама сделать строгое лицо, она не смогла удержаться от смеха при виде мужа и дочери, устроившихся высоко на дереве.
«Это гнездо, мама. Папа думает, что оно орлиное».
«Но я не хочу оставлять вас, папа. Я всегда буду жить с вами. Клянусь! Не сойти мне с этого места».
«О нет, Беатрис, когда-нибудь ты уйдешь. И это будет славно. Знаешь ли, дети даются нам взаймы, на время. Это дары, которые приходится возвращать, когда наступает срок».
Роберт вошел в дом вслед за Беатрис, и девушка невольно задумалась, каким увидел мальчик ее жилище. Скромная комната, три окна и дверь, деревянный пол, местами покоробившийся от старости. У очага половицы особенно отчаянно скрипели.
В кухне стоял старый квадратный стол с двумя стульями, занавески на окнах сшила несколько лет назад мать Беатрис. Вечерами она сидела у огня и аккуратными стежками подрубала края вышитого полотна. Сама Беатрис любила устроиться на коврике у очага, слушая, как разговаривают родители или как отец читает вслух. Напротив камина помещались два мягких кресла, а между ними – маленький столик со светильником и небольшим запасом свечей. Боковая дверь вела в комнату родителей и к лестнице на второй этаж, где находилась спальня Беатрис. Скромное, но милое и уютное жилище ничем не напоминало величественный и холодный Крэннок-Касл. В этом опустевшем доме по-прежнему царила любовь. Казалось, сам воздух здесь напоен покоем и безмятежностью. А в Крэннок-Касле властвовали зловещие тени и призраки злодейства.
А в Эдинбурге? Но Беатрис не могла сейчас даже думать об Эдинбурге.
Она зажгла свечи, опустилась на колени и развела огонь в очаге. Комната промерзла насквозь, и нужно было топить несколько часов, чтобы прогреть дом. Беатрис открыла дверь в крохотную, но удобную спальню родителей, где все оставалось нетронутым со дня их смерти.
– Вы будете спать здесь, – сказала она Роберту, который, удивленно раскрыв глаза, разглядывал незнакомый дом. С тех пор как они покинули Эдинбург, мальчик был тих и не разговорчив.
Ни в кладовой, ни в погребе еды не было. Мальчик и гувернантка присели на край кровати в родительской комнате и поужинали остатками конфет. Когда Беатрис уложила Роберта в постель, он робко прошептал:
– Можно мне оставить зажженную свечу, мисс Синклер? Пожалуйста. – Его голос звучал испуганно и совсем по-детски.
– Ну конечно, – улыбнулась Беатрис и ласково отвела прядь волос со лба мальчугана. Прежде чем он успел возмутиться, она наклонилась и поцеловала его в щеку. Ее вдруг охватила щемящая, почти материнская нежность к этому одинокому ребенку, двенадцатому герцогу Брикину. – Доброй ночи, Роберт.
– Вы будете рядом?
– Здесь, наверху. – Беатрис показала рукой на потолок. – Вам стоит только позвать, и я мигом прибегу.
Мальчик кивнул.
Беатрис уселась в большой комнате у очага и принялась смотреть на огонь. Ее сотрясала дрожь, но исходившее от камина тепло не могло ее согреть.
Возможно, она совершила ошибку, когда покинула Эдинбург, не поговорив с Девленом. Но важнее всего для нее – безопасность Роберта, а ее собственные желания могут и подождать. Так значит, она подозревает и Девлена? Если бы она только могла ответить на этот вопрос.
Беатрис встала и сделала круг по комнате. Она прикоснулась к столу, за которым обедала вместе с родителями, провела рукой по каминной полке, на которой когда-то стояли любимые мамины безделушки – фарфоровые статуэтки пастуха и пастушки. После эпидемии Беатрис пришлось их продать, чтобы заказать могильную плиту для родителей.
Она обхватила каминную полку и прильнула к ней, склонив голову на руку. В лицо ей дохнуло жаром.
Что бы подумал о Девлене ее отец? Пожалуй, он бы посоветовал ей остерегаться мужчины с такой чарующей улыбкой. Девлен Гордон – любимец женщин, растлитель невинных, охотник на единорогов. А вот мать Беатрис пришла бы от него в восторг.
Девушка повернулась и подошла к креслу, в котором любил сидеть ее отец. Обивка все еще хранила запах табака от его трубки.
Господи, неужели ей придется пережить еще и это? Ее пронзила боль, такая острая, словно со свежей раны сорвали повязку. До сих пор, до этой самой минуты, ей казалось, что она готова вынести все, но только не предательство. От отчаяния у нее перехватило дыхание, в глазах потемнело.
Беатрис обхватила себя руками и согнулась, силясь сдержать пронзительный тоскливый вой, рвавшийся из груди. Ей хотелось закричать в голос, но она боялась испугать Роберта. Девушка соскользнула на пол, упала на колени, уткнулась лицом в обивку кресла и беззвучно заплакала.
«Девлен…»
Слезы ручьем текли из ее глаз. Она оплакивала родителей, горевала о постигшей Роберта утрате и прощалась с той девушкой, которой когда-то была. Оплакивала свою невинность, чистоту души – не тела. Оплакивала предательство Девлена и свою любовь к нему. Любовь и отчаяние. Это чудовищное смешение чувств оказалось для нее слишком жестоким испытанием.
Никогда еще в жизни Девлен не испытывал подобного гнева.
Придя домой, он обнаружил, что Беатрис с Робертом так и не вернулись с прогулки. Несколько часов Девлен нервно расхаживал по библиотеке, успокаивая себя мыслью, что мальчик и девушка, должно быть, хорошо проводят время в городе. Но с наступлением сумерек он отправил на их поиски слуг.
Сначала он успокаивал себя, говорил, что не испытывает ничего, кроме досады, но к вечеру перестал разыгрывать невозмутимость. А после разговора с владельцем придорожной лавки Девлен уже не находил себе места от тревоги.
– Да, сэр, они чудом не угодили под колеса экипажа. Я видел маленького мальчика и даму с ним. Женщину едва не растоптали лошади, пока она старалась спасти мальца. Великолепные лошади, кстати говоря. Две нары в одной упряжке. Чудные лошадки, просто загляденье! Таких не каждый день встретишь.
– Но больше вы их не видели?
– Лошадей? Ах, вы о женщине и мальчишке? Да они были на волосок от смерти! После такого я бы на их месте отправился в ближайший трактир и пропустил стаканчик виски. – Лавочник пожал плечами. – Нет, после я их не видел.
Девлену казалось, что карета движется слишком медленно, и он то и дело стучал в стенку кучеру, приказывая прибавить ходу. При мысли о том, какой опасности подверглась Беатрис, его охватил ужас, желудок свело судорогой.
«Но где же она, черт возьми?»
Девлен послал Сондерса в Крэннок, чтобы убедиться, что беглецов там нет. Он не думал, что Беатрис вернется в замок, но в отчаянии цеплялся за любую возможность разыскать ее. Вечером он решился нанести визит Фелисии. Девлен и понятия не имел, что Беатрис и его бывшая любовница встречались, пока миссис Андерсон не сказала ему. Значит, Беатрис все-таки побывала дома. Что ж, по крайней мере он получил ответ хотя бы на один мучивший его вопрос. Почему она не пришла домой? Она пришла и столкнулась там с Фелисией.
– Что ты ей сказала? – взволнованно спросил он.
– Ничего особенного. – Фелисия пожала плечами. – Так она ушла, милый? – Фелисия улыбнулась, вытянула руки и мягко коснулась ладонями груди Девлена.
«Словно кошка, которая осторожно трогает лапкой добычу, прежде чем выпустить коготки», – подумалось ему. Девлен не слишком жаловал кошек.
– Ах, Девлен, дорогой, тебе одиноко?
– Что ты ей сказала?
Фелисия отстранилась и отступила на шаг.
– Ты всегда такой ревнивый собственник, когда дело касается женщин, Девлен? Тогда мне, должно быть, страшно повезло, раз я удостоилась чести быть с тобой. – Она рассмеялась и распахнула капот, показывая соблазнительную пышную грудь.
Девлен раздраженно поморщился. Он знал наперечет все ее уловки. Эта женщина два года была его любовницей.
– Так ты влюблен в нее? Ах, Девлен, какая прелесть! Вот это забавно…
Девлен промолчал. Ему не хотелось спорить с бывшей любовницей, к тому же ему внезапно пришло в голову, что, возможно, Фелисия права.
Беатрис не могла вот так просто взять и уйти. Она никогда бы такого не сделала, особенно после вчерашней ночи. Или сегодняшнего утра. Прежде чем выйти из комнаты, она посмотрела на него как-то особенно ласково и тепло, в глазах была нежность. Девлен мог бы в этом поклясться.
Но ведь ее ничто не привязывало к нему, ничто не удерживало. Зачем ей оставаться? Наверное, ему следовало выделить ей крупное содержание и попробовать соблазнить деньгами, купить ее любовь. Или предложить ей какую-нибудь должность. Так он мог хотя бы держать ее у себя под замком какой-нибудь год или два, по ночам набрасываться на нее и так изнурять любовной игрой, чтобы у нее не оставалось сил выбраться из постели. Представив себе Беатрис, обессилевшую от бесконечных ласк и мечтающую только о том, чтобы выспаться, а потом вновь заняться любовью, он на мгновение забыл о своем гневе.
Она пришла из Килбридден-Виллидж. Может, туда она и вернулась? Куда же еще ей идти? Беатрис одна в целом мире, выбирать ей не приходится. У нее нет денег, и вдобавок она взвалила на себя заботу о несносном семилетнем герцоге.
При мысли о том, что Беатрис и мальчику, возможно, угрожает опасность, Девлен содрогнулся от ужаса.
Устав плакать, Беатрис не раздеваясь заснула в отцовском кресле, а пробудившись, почувствовала, что ноги затекли. За ночь дрова успели прогореть, и теперь в очаге едва теплились тлеющие угли. Беатрис медленно встала, распрямила одеревеневшую спину и сбросила тесные туфли. На щеке отпечатался след от подлокотника. После ночи, проведенной в кресле, трещала голова. Беатрис вспомнила, как нередко заставала отца заснувшим в кресле.
Вечером им с Робертом пришлось довольствоваться конфетами, но с наступлением дня обязательно нужно было купить какую-нибудь еду. В Эдинбурге Беатрис привыкла есть три раза в день, и теперь в животе у нее урчало.
«Позже надо зайти к Джереми, – напомнила себе она. – Он наверняка знает, как найти мирового судью или другое должностное лицо. Человека беспристрастного, готового выслушать нашу историю и защитить Роберта. В конце концов, хотя бы герцогский титул заставит чиновников отнестись с должным вниманием к словам мальчика».
Денег хватит, чтобы продержаться неделю или две, если жить экономно. Но как быть дальше? Беатрис решила, что подумает об этом позже.
Она устало разгладила измятую юбку, натянула туфли и направилась на задний двор к колодцу. Колодезный ворот жалобно заскрипел, звякнула ржавая цепь, и Беатрис принялась вытягивать ведро. Вернувшись в дом с водой, она собралась развести огонь, но заметила посередине комнаты Мэри.
Служанка Ровены куталась в теплую меховую накидку. В руках она держала корзинку.
– Мисс Синклер, какой у вас усталый вид, – проговорила она, склонив голову набок.
– Что вы здесь делаете? И, коли на то пошло, как вы узнали, что я здесь?
– Девлен прислал в замок слугу, он вас ищет. А мы с братом решили заглянуть сюда, на всякий случай. Вы ведь помните моего брата Томаса? Кучера. А может, и не помните. Люди часто не замечают слуг, будто нас и на свете нет. Мы незаметные словно невидимки. – Мэри решительно шагнула вперед и поставила корзинку на стол. – Я принесла вам немного сдобы. Вообще-то, говорят, я неплохо пеку. Угощайтесь.
– Как мило с вашей стороны.
– А что это вы так недоверчиво смотрите?
– Я вас совсем не знаю. Почему вы вдруг решили угостить меня?
– Мисс Синклер. – Из спальни вышел Роберт. Он только что проснулся и сонно тер кулаками глаза.
Беатрис хотела подбежать к нему и втолкнуть обратно в спальню, но не успела. Мэри вцепилась в нее и приставила к горлу нож. Беатрис ахнула от испуга и боли.
– Возьмите из корзинки кекс, Роберт. – Мэри усилила хватку, и Беатрис почувствовала, как из-под лезвия теплой струйкой потекла кровь. Она по-прежнему ничего не понимала. Но вот Мэри придвинула к себе корзинку и сняла салфетку. В корзинке лежали пышные кексы, посыпанные белым порошком, похожим на сахар.
«Мертвые птицы… Хлеб», – пронеслось у нее в голове.
– Не ешьте! – только и успела крикнуть она, прежде чем Мэри сдавила ей горло.
– Если не хотите, чтобы гувернантка умерла, ваша светлость, делайте, как я говорю. Вам не будет больно. Вы просто заснете, только и всего. А потом вы сразу встретитесь с отцом и матерью. Вы ведь скучаете по ним, верно?
Роберт протянул руку и взял кекс. В его широко открытых глазах застыл ужас. В семь лет ребенок готов поверить словам взрослого, даже если взрослый безумен. Но Беатрис знала: стоит Роберту откусить кусок, и Мэри перережет ей горло.
Соседние дома слишком далеко, помощи ждать неоткуда. К тому же никто не знает, что хозяйка домика вернулась в Килбридден-Виллидж.
– Я герцог Брикин! – закричал Роберт, бросив кекс обратно в корзинку. – Никто не смеет указывать мне, что делать!
Мэри яростно зашипела:
– Глупое дитя, вы хотите, чтобы мисс Синклер умерла?
Роберт снова взял в руки кекс и отвернулся. Его плечи поникли, взгляд погас. Беатрис хотелось крикнуть ему, чтобы он убежал, спрятался. Неужели мальчик позволит себя отравить ради нее? Какой чудовищный способ убедиться, что Роберт привязан к ней.
Скрипнула дверь, заставив Мэри вздрогнуть. Служанка обернулась, не выпуская из рук ножа. Кровь из горла Беатрис хлынула сильнее, голова закружилась, то ли от страха, то ли от потери крови.
Внезапно раздался грохот, словно разом выстрелила тысяча пушек, а потом наступила тишина. Но уже в следующий миг появился пронзительный тонкий звон. Этот звон все нарастал, и Беатрис не сразу поняла, что звенит у нее в ушах.
Мэри медленно сползла на пол, ее рот раскрылся и застыл недоуменной буквой О. И сразу же на полу рядом с ней распустился огромный темно-красный цветок. Нет, не цветок – кровь.
Глаза Беатрис расширились от ужаса. Она перевела взгляд на дверь. Там стоял Девлен с одним из дорожных пистолетов в руке. При виде его искаженного ненавистью лица Беатрис невольно вздрогнула. Ноги у нее подогнулись, и девушка безвольно упала в отцовское кресло, прижимая руки к горлу. Роберт стремглав бросился к Девлену.
