Глава 20

Как ни странно, Беатрис спала хорошо и проснулась лишь на рассвете. Утро в Крэннок-Касле совсем не походило на череду серых одиноких рассветов дома, где последние три месяца Беатрис просыпалась голодная и с мучительной головной болью.

Беатрис с удовольствием съела бы вчерашнее печенье с корицей, но вряд ли Роберт оставил ей хотя бы кусочек. Ничего, она найдет себе что-нибудь поесть.

Одевалась она не более пятнадцати минут, а вот на строгое самовнушение потратила целых полчаса.

«Ты не будешь флиртовать с Девленом Гордоном. Не станешь даже смотреть в его сторону. Ты не должна мечтать о несбыточном. Не смей и думать о нем. Хватит с тебя приключений в Крэннок-Касле».

Можно было бы еще добавить что-нибудь в пользу тихой, безмятежной и монотонной жизни, но в этой жизни не было места таким людям, как Девлен Гордон, неотразимым и опасным.

Беатрис тяжело вздохнула. Пришлось потратить еще немного времени, чтобы аккуратно уложить волосы. Одежда выглядела вполне пристойной для гувернантки. Беатрис умылась и долго смотрела на себя в зеркало, дожидаясь, пока пылающее лицо побледнеет. Ее глаза блестели слишком ярко, но с этим, пожалуй, ничего нельзя было поделать. Она попыталась привести в порядок разбегающиеся мысли, но и это ей не удавалось.

Час спустя Беатрис вышла в коридор и направилась к комнате своего воспитанника.

До завтрака оставалось достаточно времени, чтобы совершить небольшую прогулку. Перед долгим сидением в классной комнате полезно немного пройтись. Когда же Беатрис заговорила об этом с Робертом, тот сразу сделал удивленные глаза.

– Вы уверены, что это безопасно, мисс Синклер?

Беатрис совершенно забыла о выстрелах в лесу. Разве хорошая гувернантка смогла бы забыть о таком ужасном происшествии?

– Мы будем гулять поблизости от замка, – виновато возразила она. – Нам необходим свежий воздух. Сегодня довольно холодно, но день обещает быть хорошим.

На самом деле хмурое зимнее небо было затянуто тучами, и в воздухе уже кружились первые снежинки, но Беатрис твердо настроилась на прогулку, словно стоял солнечный летний день.

Она закутала Роберта в теплый плащ, а сама надела новую темно-синюю накидку. Когда они вышли из замка, Беатрис повернулась к мальчику.

– Вы собираетесь рассказать кузену о случае в лесу?

Юный герцог смотрел прямо перед собой, и Беатрис засомневалась, что он удостоит ее ответом. После долгого молчания Роберт вздохнул.

– Вы думаете, следует?

Они медленно направились по дорожке вдоль фасада. Беатрис не ожидала, что мальчик захочет узнать ее мнение. Она нерешительно замялась и осторожно спросила:

– А по-вашему, не следует?

Внезапно Роберт остановился. Его лицо застыло, глаза расширились. Беатрис заметила, что мальчик дрожит.

– Роберт, что случилось?

– Смотрите, мисс Синклер, птицы!

Она проследила за его взглядом и невольно шагнула вперед, потрясенная ужасным зрелищем. На земле лежало не меньше дюжины мертвых птиц. Рядом с их неподвижными серыми тушками валялись замерзшие куски хлеба.

– Пойдите и приведите сюда Девлена, – распорядилась Беатрис, стараясь держаться как можно спокойнее.

Не задавая лишних вопросов, Роберт бросился выполнять ее поручение.

Беатрис спрятала руки под накидку и попыталась унять дрожь. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть приступ паники и принять невозмутимый вид. Она крепко сжала кулаки и оглядела мертвых птиц. Окно классной комнаты располагалось как раз над ними. Беатрис запрокинула голову и посмотрела вверх, на окно, откуда вчера Роберт с упоением бросал птицам хлеб. Ей захотелось пронзительно закричать и бежать из Крэннок-Касла как можно дальше. Но разве этим чего-то добьешься? Беатрис старалась сохранить спокойствие, и все же ее охватил леденящий ужас. Кто-то пытался отравить Роберта, а совсем недавно в мальчика стреляли. Тогда она легко нашла этому объяснение, списав все на нелепую случайность, а теперь… мертвые птицы. Что может быть страшнее? Пищу герцога отравили. И это сделал кто-то из обитателей замка. Тот, кто желал мальчику смерти. Но кто?

Неужели Камерон Гордон настолько уязвлен, что герцогский титул унаследовал вместо него семилетний ребенок, что пожелал смерти племяннику? По спине Беатрис пробежал холодок. А ведь она тоже могла съесть вчера ломоть хлеба.

Если бы яд не предназначался мальчику, Беатрис, наверное, заявила бы о своем уходе. Пусть в деревне ее ожидали лишь нищета, бесчестье, а возможно, и голод, но там никто не пытался ее убить.

Беатрис услышала звук торопливых шагов и почувствовала, как липкий, удушливый страх понемногу отступает. Обернувшись, она увидела Девлена и Роберта. Они одновременно вышли на поляну.

Девлен, не сказав Беатрис ни слова приветствия или ободрения, окинул взглядом мертвых птиц, посмотрел на окно и наклонился, чтобы разглядеть остатки хлеба.

– Я отравил их, Девлен? – тихо спросил Роберт.

Мальчик держался с привычной напускной храбростью, но слабый голос выдавал его смятение. Роберт был умным ребенком. Возможно, даже слишком умным, Беатрис отчаянно хотелось утешить его, смягчить боль, развеять страх, но она никогда не умела лгать. Не в ее силах было защитить его и уберечь от жестокой правды. И все же она порывисто обняла мальчика и, прижав к себе, ласково заговорила с ним, как могла бы говорить мать, будь она жива.

– Все хорошо, все хорошо, – повторяла она бессмысленные слова.

На самом деле Беатрис вовсе не чувствовала уверенности, что все будет хорошо. Но Роберт не спорил. Он лишь обеими руками обхватил ее за талию и уткнулся лицом в живот. Даже сквозь толстую шерстяную ткань плаща чувствовалось, как он дрожит. Беатрис охватил гнев, в глазах полыхнула ярость.

– Это подло! – взволнованно выдохнула она. – Не знаю, зачем кто-то сделал такое, но это настоящая подлость. – Беатрис наклонилась к мальчику. – Скажите ему, Роберт.

Герцог посмотрел на нее и перевел взгляд на Девлена.

– Он будет взбешен.

– Не думаю.

– Почему вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет? – нахмурился Девлен. – И отчего это я должен рассердиться, Роберт?

– Он не рассердится, Роберт. Я обещаю, – добавила Беатрис, глядя на Девлена.

Тот молча кивнул.

Роберт рассказал кузену о выстрелах в лесу. Пока мальчик говорил, Девлен все больше мрачнел. Хмурый и напряженный, он неподвижно застыл, словно отлитая из железа фигура.

– Идите и соберите вещи, – приказал он девушке.

Беатрис крепче прижала к себе Роберта.

– У вас нет права меня уволить. И я никуда не уйду.

– Ваша преданность весьма похвальна, – заметил Девлен, невольно повторяя слова отца. – Однако я вовсе не собирался дать вам расчет. Уложите также и вещи Роберта. Вы поедете со мной в Эдинбург.

Роберту грозила опасность, но и над его гувернанткой нависла угроза. Нет, Девлен отнюдь не желал ей смерти, но Беатрис вдруг поняла: поехать в Эдинбург – значит, пойти на огромный риск.

– Так вы едете? – негромко спросил он мягким, вкрадчивым тоном, таившим в себе особую опасность.

У Беатрис не оставалось выбора, и все же она еще могла изменить решение.

– Да, – кивнула она, сдаваясь на милость победителя. Девлен повернулся к своему кузену.

– Вы поедете в Эдинбург, Роберт?

Мальчик выпустил из рук юбку гувернантки, отступил на шаг и кивнул. Его глаза покраснели, а на щеках все еще блестели слезы. Беатрис ласково пригладила его вихры и прижала ладонь к горячей щеке маленького герцога. Ее переполняли нежность и сочувствие.

– Тогда мы пойдем укладывать вещи, – предложила она. – Давайте устроим игру. Кто первый успеет собраться?

– Вы, мисс Синклер. У меня гораздо больше вещей. Я должен взять с собой всех моих солдатиков.

– Не слишком увлекайтесь, Роберт, – усмехнулся Девлен. – Пожалейте моих лошадей.

Беатрис заставила себя улыбнуться в ответ и взяла мальчика за руку. В своей взрослой жизни ей иногда приходилось изображать чувства, не испытывая их. Напускать на себя веселый или заинтересованный вид и замечать, как постепенно проходит печаль или просыпается интерес. Но сейчас Беатрис приходилось тщательно скрывать свои подлинные чувства, и к этому она не привыкла.

– Меня одолевает искушение посадить вас в карету прямо сейчас, не давая времени на сборы. Когда вы будете готовы?

– Через четверть часа, – ответила Беатрис, сократив вдвое необходимое время. Ей хотелось как можно скорее покинуть Крэннок-Каел. Если для этого придется в спешке собирать саквояж, а вещи помнутся, так тому и быть.

– Тогда поспешите, – кивнул Девлен. – Я прикажу, чтобы подали мой экипаж.

Подойдя вслед за Робертом к дверям замка, Беатрис поняла, что с легкостью могла бы бросить вещи у себя в комнате и уехать без них. Она больше не чувствовала себя здесь в безопасности. В Крэннок-Касле поселилось зло. Казалось, им пропитался сам воздух. Даже кирпичные стены здесь источали яд.

Внезапно Беатрис мучительно захотелось повернуть время вспять и перенестись в прежнюю жизнь, счастливую, хотя и не совсем безмятежную, когда были живы родители. Тогда ничто не предвещало близкой беды.

Она так жаждала перемен. Ждала, чтобы хоть что-то произошло. Господь всемогущий, так и случилось, но разве об этом она просила? А если Всевышний понял ее слишком буквально? Может, ей следовало более тщательно подбирать слова в своих молитвах?

Как бы она хотела все исправить. Ей ведь нужно лишь одно: спокойно просыпаться по утрам и проводить дни в мире и довольстве. Жить с легким сердцем и радоваться каждому прожитому дню.

– Все будет хорошо, мисс Синклер?

– Конечно, – решительно подтвердила Беатрис. Ее голос звучал твердо и уверенно, а Роберту ни к чему было знать о ее страхах и сомнениях.

Меньше чем через полчаса они уже покидали Крэннок-Касл. Герцог и гувернантка медленно подошли к экипажу. Беатрис все ждала, что их окликнут, но Камерон Гордон так и не потребовал, чтобы беглецы вернулись. Похоже, никто не догадывался об их отъезде.

Беатрис открыла дверцу кареты и откинула подножку, помогая Роберту забраться в экипаж, потом поднялась сама, села рядом с мальчиком и взяла его за руку. День выдался холодным. В воздухе носились хлопья снега, но кто-то позаботился поставить на пол кареты маленькую медную жаровню и горящие угли давали приятное тепло.

– Мне кажется, кто-то хочет меня убить, мисс Синклер.

– Не говорите глупостей, – строго проговорила Беатрис и нахмурилась. – В лесу стрелял неумелый охотник, а бедные птицы под окном классной комнаты просто замерзли насмерть. На дворе довольно холодно. – Ее слова не убедили Роберта. В конце концов, Беатрис сдалась. Мальчик был слишком умен, чтобы обходиться с ним как с несмышленым ребенком. – Я не знаю, что случилось, Роберт, но мне это не нравится. – Герцог кивнул, словно благодарил ее за откровенность. Беатрис подняла шторку на окне. – Похоже, скоро пойдет снег. Возможно, по дороге в Эдинбург нас застанет пурга. – Мальчик равнодушно уставился в окно, и у Беатрис сжалось сердце от жалости. Уж лучше бы он вел себя как надутый маленький сноб и держался с прежним аристократическим презрением, чем это немое безразличие ко всему. – Вы любите снег, Роберт? – спросила она, желая отвлечь воспитанника от мрачных мыслей. Юный герцог пожал плечами, но не ответил. – А я очень люблю снег, – бодро продолжила Беатрис, вдруг понимая, что ведет себя в точности как одна женщина из их деревни. Бедняжка беспрестанно молола языком, не умолкая ни на минуту; болтала обо всем, что только приходило ей в голову. – По-моему, он очень красив, особенно на ветвях деревьев. А ночью, когда идет снег, становится так же светло, как при полной луне.

Внезапная догадка заставила Беатрис похолодеть от ужаса. Неужели кто-то пытался убить мальчика, пока он спал? Так вот почему Роберт мучился бессонницей и жаловался на ночные кошмары! «Мне кажется, кто-то приходит ко мне в комнату по ночам». О Господи!

– Думаю, я никогда не видел снега ночью, мисс Синклер, – с неожиданным интересом заметил Роберт.

– Тогда нам нужно это обязательно исправить, правда?

– Мой отец говорил, что люди не в силах исправить природу. Если бы мы могли вызывать дождь, когда нам это нужно, то все крестьяне стали бы богачами.

– Уверена, мне бы понравился ваш отец. – Похоже, одиннадцатый герцог Брикин не только обладал обширными познаниями, но и отличался благородством. К тому же искренне любил своего сына.

Дверца кареты открылась, и в экипаж взобрался Девлен. В карете тут же стало тесно. Усаживаясь на подушки, он случайно задел Беатрис. По коже ее поползли мурашки, а тонкие золотистые волоски на руках встали дыбом.

Беатрис тихонько отодвинулась. Близость Девлена доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие, но делала ее необыкновенно уязвимой.

Рядом с ним Беатрис чувствовала себя слабой женщиной, нуждающейся в сильном мужчине. Ей хотелось, чтобы он обнял ее, прижал к себе, утешил и защитил. Никогда прежде ей не приходили в голову подобные мысли.

Девлен подал знак кучеру, и карета тронулась. По счастью, внимание Девлена отвлекли ландшафт за окном и падающий снег.

– Вы по-прежнему держите пистолеты в карете? – неожиданно спросил Роберт.

Девлен усмехнулся:

– Да. Они всегда у меня под рукой.

– Если вдруг нападут разбойники, – пояснил Роберт, – Девлен иногда возит с собой много золота.

– В самом деле?

– Мне нужны пистолеты, чтобы защищаться. – Девлен протянул руку и надавил на стенку кареты. Раздался щелчок, и из стены выдвинулся прямоугольный ящичек с двумя сверкающими пистолетами. – Терпеть не могу, когда меня застают врасплох.

– Вам когда-нибудь приходилось пускать их в ход?

– Только однажды.

– Надеюсь, на этот раз мы обойдемся без стрельбы?

– Я твердо намерен защищать все, что мне дорого.

А что ему дорого? Или кто? Конечно, его кузен. А она, Беатрис? Деревенская девушка, с которой он привык обмениваться колкостями и которая так много знала благодаря книгам, но совершенно не имела жизненного опыта. Дорожит ли он ею хоть немного? Девлен что-то сказал Роберту, и тот улыбнулся в ответ. Эти двое держались как старые друзья, почти как братья, охотно доверяющие друг другу свои тайны.

Беатрис с облегчением заметила, что экипаж спускается с горы медленно и осторожно. В спешке не было нужды, хотя девушке и хотелось побыстрее оказаться как можно дальше от Крэннок-Касла.

Роберт зевнул. Он выглядел уставшим.

– Вы плохо спали прошлой ночью, – сочувственно сказала Беатрис. Мальчик молча кивнул. Беатрис прикрыла его пледом. – Вы можете вытянуть ноги вдоль сиденья и прилечь, – предложила она.

– Это неприлично, – возразил он как истинный герцог.

Беатрис улыбнулась. Видя, что ее воспитанник колеблется между старомодной учтивостью и привычным высокомерием, она приглашающим жестом похлопала по обивке рядом с собой, и мальчик наконец согласился подобрать под себя ноги и улечься. Он свернул одно одеяло наподобие подушки и укрылся другим, так что снаружи остался торчать лишь кончик носа. Через минуту герцог уже крепко спал.

Беатрис уютно устроилась в уголке кареты, укрывшись краем одеяла. Жаровня приятно согревала ей ноги, карета катилась все дальше от замка, и грозившая Роберту опасность уже не казалась столь нереальной.

Снегопад усиливался. Беатрис притворилась, что с интересом смотрит в окно, но на самом деле украдкой разглядывала Девлена.

Его выразительное лицо так и притягивало взгляд. Интересно, она одна ощущала на себе чары Девлена Гордона или он действовал так на всех женщин в своем окружении? Наверное, стоит ему войти в переполненный бальный зал, как все до единой женщины оборачиваются и провожают его взглядами. Любопытно, испытывают ли они смущение?

Девлен внезапно посмотрел на нее, словно сумел прочитать мысли гувернантки. Он явно угадал ее смятение и любопытство. Уголки его губ дрогнули в усмешке. Похоже, оценивающие взгляды Беатрис не остались незамеченными.

– О чем вы думаете, мисс Синклер?

– Думала, что вы умеете очаровывать женщин, – честно призналась она без малейших колебаний.

Девлен на мгновение смешался, и Беатрис решила про себя впредь всегда откровенно высказывать ему свои мысли. Этот маневр позволит ей сравнять счет. Девлен явно не привык поддерживать разговор с теми, кто всегда говорит то, что думает, а она чувствовала себя так же неуверенно, когда слышала заведомую ложь.

– Я не испытываю недостатка в женском обществе, если вас это интересует.

– Откровенно говоря, нет. Вы ведь уже говорили о Фелисии. Вы любите хвастаться своими победами, мистер Гордон? Или просто хотите сообщить мне, сколько у вас женщин?

– Вы очень скованны, мисс Синклер.

– Разве?

– Я еще никогда не видел такой сдержанной женщины, как вы.

– А в ваших глазах это такой же великий грех, как и привычка говорить правду?

– Это всего лишь ваша особенность. Она, как ни странно, очень меня тревожит.

Беатрис сжала руки в кулаки и посмотрела в глаза Девлену.

– И почему же?

– Вы слишком невозмутимы. Я никогда не видел вас в гневе, хотя не раз давал вам повод прийти в ярость. И еще… вы никогда не показывали, что напуганы, хотя, возможно, и испытывали страх.

– А по-вашему, я должна разыгрывать драму?

– Кто вас обидел, мисс Синклер? – Беатрис не нашлась что ответить и лишь растерянно посмотрела на Девлена. – Может быть, сама жизнь? Слишком много горестей? Слишком много разочарований?

– Вы ведете себя так бесцеремонно со всеми знакомыми женщинами?

– Большинство женщин не пробуждают во мне любопытства – лишь одну скуку. Но вы, мисс Синклер, совсем другое дело.

– Так мне нужно молить Бога, чтобы сделаться скучной, мистер Гордон?

– Боюсь, слишком поздно. Я уже заинтригован.

Беатрис смотрела в окно на падающий снег и укрытые белой пеленой холмы. Без всяких видимых причин ей вдруг захотелось заплакать или рассказать Девлену обо всем, что пришлось пережить за этот ужасный год. О том, как потеряла родителей, как одного за другим хоронила друзей и подруг, как оставалась в одиночестве в пустом доме, ожидая, когда холера заберет и ее.

Долгие годы Беатрис училась подчинять страсти рассудку. Когда ее охватывало какое-нибудь сильное чувство, она давала ему некоторую свободу, а уж потом пыталась окончательно подавить. И Беатрис удавалось владеть собой даже в горе. Чтобы выжить, нужно было думать о сегодняшнем дне.

Практичность и здравый смысл помогли ей выстоять тогда, помогут и теперь. Беатрис повернулась и храбро встретила взгляд Девлена.

– По-моему, вам лучше побеспокоиться о том, что произошло с Робертом.

Беатрис нахмурилась. Выстрелы в лесу и мертвые птицы – достаточный повод для тревоги.

– Не волнуйтесь, Роберт под моей защитой. Если на то пошло, мисс Синклер, я готов защитить и вас.

– Только мое тело, мистер Гордон? Или душу тоже?

В ее голосе звучал откровенный вызов, но Девлен лишь улыбнулся в ответ.

Беатрис внезапно вспомнила темный зловещий экипаж, едва освещенный тусклыми фонарями, почти неразличимый в черноте ночи, так испугавший ее на узкой горной дороге, когда она впервые увидела его. Но сейчас Беатрис нисколько не боялась. Охватившее ее чувство ничем не напоминало страх.

– Для человека, который не любит темноты, вы довольно ловко извлекаете из нее пользу.

– Я мало сплю. От силы три часа в сутки. К чему зря терять время?

Беатрис не знала, что на это ответить.

Снежные хлопья кружились в воздухе словно легкие белые перья. Они опускались на деревья, кусты и траву, окутывая пушистым облаком привычный мир и превращая его в волшебную страну.

При виде этого чуда у Беатрис перехватило дыхание. К глазам ее подступили слезы. Неужели она сейчас заплачет? Как глупо. А впрочем, почему бы и нет?

Она вдруг испытала какое-то странное чувство, непонятное, необъяснимое. Оно смущало ее и тревожило, словно тянущая боль, притаившаяся глубоко внутри. Беатрис давно приучила себя не прислушиваться к собственным чувствам. Ей пришлось пережить голод, одиночество и начинающееся безумие. Копаясь в себе, она не смогла бы выстоять и остаться прежней. Защищаясь от боли и страха, она пыталась окутать себя невидимым коконом бесчувствия и, возможно, лишь на время приглушила боль. Так бывает, когда споткнешься и ушибешь ногу. Первое время не чувствуешь боли, зато потом она начинает терзать тебя с удвоенной силой. Неужели только сейчас Беатрис Синклер в полной мере осознала свое одиночество?

Девлен Гордон заставил ее измениться. Каждый раз в его присутствии Беатрис становилась немного другой, более… живой. Этот человек словно пробудил ее ото сна.

Девлен обладал слишком сильным характером и слишком большой притягательностью. Его невозможно было не заметить. Вдобавок он казался воплощением мужественности. Временами, вот как сейчас, Беатрис страстно хотелось протянуть руку и дотронуться до него, чтобы убедиться, действительно ли у него под рубашкой настоящие мышцы или это только видимость.

Его брюки так и притягивали взгляд. Беатрис с интересом изучала его ноги в высоких, до колен, сапогах. Грудь Девлена выглядела слишком широкой, чтобы быть настоящей. У Беатрис даже мелькнула нелепая мысль: уж не носит ли он под одеждой специальные подушечки?

Нет, только не Девлен Гордон. Он не стал бы прибегать к подобным уловкам. Человек вроде него скорее предпочел бы бросить вызов обществу. Пусть принимают его таким, каков он есть: красивым или уродливым, высоким или коротышкой, богатым или бедным.

Но, конечно же, он был красивым, высоким и богатым, а еще состоял в родстве с герцогом. Ничего удивительного, что он пользовался такой популярностью в Эдинбурге.

– Почему вы до сих пор не женаты?

– А вас это очень заботит, мисс Синклер?

– Нисколько.

– Вы слишком любопытны. И в этом мы с вами похожи. Если я отвечу на ваш вопрос, вы должны будете отплатить мне тем же. – Беатрис задумалась. – Боитесь?

– Нет, не боюсь, просто стараюсь быть осмотрительной.

– Опасаетесь, что я спрошу вас о чем-то непристойном?

– Меня бы это не удивило.

– Тогда к чему ваши сомнения? – усмехнулся Девлен.

– Я еще не решила, стану ли отвечать.

Глаза Девлена насмешливо сверкнули.

– Тогда я отвечаю на ваш вопрос, мисс Синклер: у меня никогда не было времени на то, чтобы жениться.

– Не было времени?

– Ухаживание отнимает массу времени, и мне не хотелось тратить его впустую.

– Не говоря уже о чувствах, – добавила Беатрис.

– Вот именно.

– А вы когда-нибудь были влюблены?

– Но это уже второй вопрос. Думаю, теперь моя очередь спрашивать. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Синклер? Как видите, в моем вопросе нет ничего непристойного.

– Нет, никогда.

– Жаль. Говорят, это довольно бурное чувство.

– В самом деле?

– Любовь делает из нас глупцов. Из-за нее теряют голову, как я слышал.

– Слышали?

– Уж не воображаете ли вы, что я способен разыгрывать из себя дурака, мисс Синклер?

– Если только это может принести вам выгоду, мистер Гордон.

Улыбка Девлена стала шире.

– Вы считаете меня циником?

– А разве это не так?

– Цинизм – это простое здравомыслие. Если хотите, мудрость.

– Значит, вы слишком мудры, чтобы влюбиться? – поинтересовалась Беатрис.

– Думаю, любовь имеет мало отношения к мудрости. Она приходит, когда пожелает.

– Как вспышка молнии?

– Вы верите в любовь с первого взгляда, мисс Синклер?

– Нет.

Девлен негромко рассмеялся.

– Так кто же из нас циник?

– Почему обязательно нужно любить кого-то за внешность? Человек может заболеть или состариться. Душа, характер гораздо важнее наружности, мистер Гордон. Ум, душевная тонкость, доброта – все это намного существеннее, чем внешность.

– Так вы считаете, что любовь приходит после разговора?

– Возможно.

– И сколько времени для этого требуется?

– Для разговора?

Снисходительная улыбка Девлена заставила Беатрис вспыхнуть.

– Для того чтобы влюбиться.

– Откуда же мне знать, если я никогда не влюблялась?

– Пожалуй, нам с вами следует больше разговаривать, мисс Синклер. Думаю, понадобится еще несколько бесед.

Девлен отвернулся, и Беатрис облегченно перевела дыхание. Откровенно говоря, она не нашлась что ему ответить.