Глава 13

— Гейбриел!

Сэр Джеймс Тревелен улыбался, но вид у него был слегка растерянный. Возможно, как шутливо полагал Гейбриел, судья предполагал увидеть опустившегося, отчаявшегося, небритого и небрежно одетого человека, привыкшего скрываться в лесу, а не проводить время в компании джентльменов. Если сэр Джеймс рассчитывал увидеть его таким, то он явно заблуждался. Гейбриел был чисто выбрит, аккуратно одет и всем своим видом излучал уверенность и беззаботность.

— Сэр Джеймс, я получил вашу записку. Итак, вы хотели меня видеть?

— Да, Гейбриел, хотел.

Судья сел, жестом указывая Гейбриелу, что тот может занять свое прежнее место возле очага. День выдался холодным и ненастным, снаружи ветер лохматил верхушки деревьев и пригибал книзу тонкие ветви кустарника.

— Наверное, мне следовало сначала поговорить с вашим отцом, чтобы лучше понять, в каком положении вы сейчас оказались.

— Я сам попробую помочь вам разобраться, — ответил ровным голосом Гейбриел.

— Ваши друзья знают, что произошла чудовищная ошибка, готовы содействовать тому, чтобы справедливость была восстановлена. К несчастью, ваш отец добровольно передал права пользования Уэксмур-Мэнором лорду Эпплби, в связи с чем в нашем распоряжении не так уж много средств, чтобы исправить положение. Между прочим, я пытался выяснить у вашего отца подоплеку дела, но он отказался говорить со мной об этом.

В ответ Гейбриел лишь горько усмехнулся:

— Зато я ничуть не удивлен, сэр Джеймс! Тут затронута честь леди, понимаете?

— Так-так, понимаю.

Гейбриел предпочел не выставлять напоказ свое возможное родство с лордом Эпплби даже перед старым другом семьи, и оба джентльмена замолчали.

Первым нарушил молчание сэр Джеймс, решив коснуться другой темы:

— Знаете, мне нанесла визит мисс Дюпре.

— Мисс Дюпре? Боже мой, только не верьте всему тому, что сказала вам эта маленькая красивая птичка. Она, как известно, любовница лорда Эпплби, сосланная сюда на короткий срок, пока не уляжется лишний шум, поднятый в кругах, приближенных к высшей власти. Как только Великая выставка завершится, можете быть уверены: мисс Дюпре вернется в Лондон, где будет блистать в своей прежней, роли.

Сэр Джеймс внимательно взглянул в лицо Гейбриела:

— Мне кажется, вы слишком уж удручены и расстроены. Неужели вы так ее не любите? Или на ваше неприязненное отношение к ней влияет ее связь с небезызвестным вам человеком?

— И то и другое, — уверенно заявил Гейбриел.

— Однако на мой взгляд, не очень похоже, чтобы она находилась под явным влиянием лорда Эпплби. Если бы я встретился с ней при иных обстоятельствах, то решил бы, что вижу перед собой благовоспитанную юную леди. Немного нервную, возможно, излишне откровенную, чтобы ее с удовольствием приглашали на званый чай, но, тем не менее, настоящую леди.

— Не будьте столь легковерны. Мисс Дюпре хитрая и умная куртизанка, которая может заставить вас поверить во что угодно.

Сэр Джеймс откинулся назад и скрестил руки на впалом животе:

— Вы явно от нее не в восторге?

— Даже не знаю, как вам все это объяснить.

Гейбриел подошел к окну и стал высматривать через стекло нечто такое, что могло бы помочь ему ответить на мучивший его вопрос.

— Не скрою, я нахожу ее интересной. Кроме того, моя теперешняя жизнь настолько скучна и однообразна, что беседы с мисс Дюпре для меня своего рода развлечение — это отвлекает меня от грустных мыслей.

Перед его глазами возник образ обнаженной Антуанетты, сидящей верхом на нем, слившейся с ним в интимном порыве, ее удивленный вопрошающий взгляд словно пытается проникнуть в его сознание. Гейбриел побыстрее отогнал сладострастный образ, чтобы не выдать своих чувств известным физическим возбуждением.

— В вашей семье всегда питали слабость к падшим женщинам — так обычно поговаривал ваш дед, — поддразнил судья Гейбриела.

— Вы имеете в виду историю, связанную с любовницей короля? Однако мой дед считал, что именно благодаря королевскому увлечению в нашем роду появился графский титул. — Гейбриел приподнял бровь. — Или вас волнует, что я могу увлечься мисс Дюпре? Об этом не стоит переживать.

— Вы даже не поинтересовались, зачем она приходила ко мне, Гейбриел. По-видимому, вы знаете, о чем шел разговор. Леди хотела сообщить о дерзком нападении на ее карету во время путешествия в Уэксмур-Мэнор. По ее словам, она сообщила о нападении Уоникотам, но они отнеслись к этому несерьезно — сочли, что это чья-то глупая выходка, шалость. Она очень хотела, чтобы я установил личность налетчика и задержал его. Мне показалось, что она не сомневается в моей компетентности, как и в том, что мне удастся это выполнить.

Гейбриел продолжал смотреть в сад через стекло.

— И что же вы ей ответили?

— Конечно, я обещал оправдать ее надежды.

— Чего вы хотите от меня? Признания?

Сэр Джеймс презрительно фыркнул:

— Гейбриел, я знаю, что именно вы напади на карету. Я только не понимаю одного — зачем вы это сделали? Да, мисс Дюпре, может быть, любовница лорда. Эпплби, но разве это причина, чтобы ее оскорблять и приставать к ней?

— Никто ее не оскорблял! — возмутился Гейбриел, поворачиваясь лицом к судье. — У нее было спрятано нечто, крайне мне необходимое. Я вежливо попросил ее отдать мне это. Немного пригрозил, хотя, клянусь, не собирался трогать ее пальцем, но она упорно отказывалась отдать мне письмо. Кроме того, не забывайте, в какой роли я выступал. Мне надо было только напугать ее, чтобы она выполнила мое требование. Я дотронулся до нее, едва коснулся, но сам не понимаю… уже не смог остановиться.

— Боже мой!

Гейбриел криво улыбнулся:

— Да, события развивались по непредусмотренному сценарию. Но не волнуйтесь, я держал себя в руках и не причинил ей зла, хотя женщина, разделяющая ложе с лордом Эпплби, заслуживает более сурового и жесткого обращения. Как бы там ни было, но теперь мы вроде помирились. Уверяю вас, сэр Джеймс, она вполне довольна сложившейся ситуацией.

— То-то я удивился, — откашлялся сэр Джеймс, — удивился тому, что под конец нашей встречи она уже не так желала запрятать вас за решетку. Впечатление было такое, будто, спохватившись, она поняла, что ваше тюремное заточение лишит ее душевного спокойствия. Вы растревожили душу молодой леди, Гейбриел?

— Надеюсь, что так.

Он улыбнулся. Сэр Джеймс покачал головой и плеснул им обоим по глотку бренди.

— Мне придется провести расследование. Это должно в какой-то мере успокоить ее. Я нанесу ей визит и тогда сам увижу, удовлетворена ли она совершенно, как вы только что намекнули.

Гейбриел поднял свой бокал.

— Полагаю, вы не соблаговолите поделиться со мной, что именно прятала она на своем теле? — заметил судья. — Вероятно, это очень важный документ, способный повлиять на судьбу лорда Эпплби? А ваш отец в курсе?

— До меня дошли слухи, что у мисс Дюпре хранится нечто, имеющее особую важность для лорда Эпплби. Это вполне в его духе — перекладывать всю опасность на плечи кого-то другого, например любовницы, и не беспокоиться о том, какому риску он ее подвергает.

— А не ловушка ли это, расставленная для того, чтобы скомпрометировать вас, Гейбриел? — вкрадчиво заметил сэр Джеймс.

Антуанетта в качестве приманки? Любопытная мысль! Но даже в таком случае она не стала для него менее желанной.

— Ну что ж, даже если это ловушка, все равно придется рискнуть.

— Я бы не сказал, что скромный Уэксмур-Мэнор может быть по душе лорду Эпплби, — задумчиво произнес сэр Джеймс. — Поместье ему вряд ли по нраву.

— Моему отцу принадлежит также половина акций лондонского клуба «Афродита». Эпплби наложил свои лапы и на клуб.

— Клуб «Афродита»? — Недоумению сэра Джеймса не было границ. — Ладно, я проверю, чем именно заинтересовал его клуб.

— Вы смотрите на это как на выгодное вложение денег? Однако я думаю, что причина не только в этом. Из того, что говорила Афродита, ясно, что Эпплби очень мстительный человек. Много лет назад она пренебрегла им ради моего отца, и Эпплби помнит об этом всю жизнь. И вот теперь у него появилась возможность отомстить.

— Да, я понимаю. Будьте осторожны, Гейбриел, — сказал сэр Джеймс, наклоняясь вперед. — Нельзя недооценивать Эпплби. Он амбициозен и жесток и, по-видимому, почему-то глубоко невзлюбил вашу семью.

— Может быть, это оттого, что я приласкал его нос своим кулаком? — мрачно заметил Гейбриел.

— Вы шутите? — Сэр Джеймс не очень поверил ему. — Но это не смешно. С Эпплби нельзя так вести себя, Гейбриел. Будьте осторожнее.

Гейбриел усмехнулся:

— Обещаю вести себя осторожнее.

— И с мисс Дюпре тоже. Такая пленительная, она явно плетет какие-то интриги, ей тоже не стоит доверять целиком. О ней мы знаем не много, а больше пока не можем узнать.

— Знаю, но это как раз и составляет часть ее очарования.

Лорд Эпплби в прекрасном настроении прогуливался по Гайд-парку.

Он только что вернулся из Букингемского дворца, где беседовал с принцем Альбертом. На этот раз принц-консорт не сделал ни единого намека в связи с разгоревшимся скандалом, хотя слухи в обществе еще продолжали ходить. По-видимому, быстрый отъезд из Лондона Антуанетты сыграл свою положительную роль.

На заводах Эпплби непрерывно шла отливка чугунных труб, предприятия работали на пределе своих мощностей, но тем не менее не справлялись с заказами. Его имя упоминалось в обществе столь же часто, как и Хрустальный дворец, — реклама сделала свое дело. Эпплби понимал, в каком рискованном положении очутился: для того чтобы обеспечить заказ на поставку труб для Великой выставки, он сильно влез в долги. Но было бы еще хуже, если бы он не добился этого контракта. При одной мысли о последствиях он содрогнулся. От него отвернулись бы все, кто его знал, — как известно, с тонущего корабля бегут… А жалкие остатки его былого состояния разделили бы между собой его кредиторы, которым он был столько должен.

Однако его рискованная игра продолжалась. Он по-прежнему считался богатым человеком, теперь даже более богатым, чем когда-либо, да и его кредиторы явно успокоились и не торопили с погашением долгов, по крайней мере, до тех пор, пока он не женится на Антуанетте Дюпре и не оплатит самые неотложные долги с помощью ее состояния. По поводу предстоящей свадьбы ему приходилось выслушивать множество двусмысленных намеков и поздравлений.

Пока в мире Эпплби все обстояло благополучно. Принц даже сопровождал его при открытии выставки — они шли во главе целой процессии сановников, чиновников, почетных гостей, среди которых была и Антуанетта.

— Мне все очень нравится, — объявил принц, пока они ходили вдоль экспозиций Хрустального дворца. — Это настоящее чудо, состоящее из стекла, чугуна и стали, — столь красивое, ажурное и при этом столь прочное. Я приятно поражен, милорд. Вы по праву должны гордиться своим участием в выставке.

— Благодарю вас, ваше высочество.

Глаза принца остро блеснули:

— Как мне говорили, вы всего добились собственными силами. Стали прославленным человеком. Люди, подобные вам, составляют честь Англии. Вы владеете и руководите многими заводами и фабриками, никогда не боялись запачкать своих рук и не гнушались никакой работой, в отличие от многих джентльменов, которые горазды только болтать и ничего не делать.

— Я счастлив, что мне выпала возможность послужить Англии и вам лично, сэр.

Возможно, он тут немного перестарался, потому что принц Альберт окинул его долгим внимательным взглядом, как будто пытаясь понять, что именно скрывается за его признанием.

Потом возникло еще одно недоразумение, стали распространяться разного рода сплетни о нем и Антуанетте, но с ее отъездом слухи утихли, и это было прекрасно.

По мнению Эпплби, у женщины, которая так глупо потеряла репутацию, не оставалось иного выхода, как только выйти за него замуж.

Эпплби видел лишь этот выход из ситуации. Он считал, что его непрерывный успех и прочное финансовое положение важнее личных амбиций Антуанетты и ее сестры. От Антуанетты он хотел потребовать беспрекословного послушания.

А что, если она не будет ему повиноваться?

Эпплби в раздумье замедлил шаг и приподнял цилиндр, чтобы поприветствовать знакомого. Ну что ж, в таком случае тем хуже для нее.

Ему было не впервой стоять в шаге от банкротства, но всякий раз он чудом ускользал от краха. Ему помогала его удивительная изворотливость.

На какое-то мгновение ему стало страшно от нахлынувших воспоминаний, и он поспешил избавиться от них. Он хорошо знал, что в бизнесе нет места для жалости, — эту истину он уяснил, так сказать, с младых ногтей. Когда он был ребенком, ему приходилось нередко засыпать на голодный желудок, а если он жаловался отцу, то на собственной шкуре испытывал тяжесть его руки. В те времена он решил во что бы то ни стало выбиться в люди, уйти навсегда из того жестокого мира, в котором родился, и ему это удалось.

Казалось, былые времена нищеты и бедной убогой жизни канули в прошлое. Лондонские хлыщи и аристократы могли посмеиваться над его замашками, которые были карикатурой на аристократизм, над его любовью к прекрасным, с его точки зрения, вещам, присущим тем, кто выбился в люди из низов, но разве они могли понять, что значили лично для него эти вещи, делающие столь приятной его обыденную жизнь? В глубине души Эпплби знал, что он будет сражаться до последнего дыхания, чтобы избежать разорения.

В его положении при сложившихся обстоятельствах он был готов пожертвовать ради этого чем угодно.