Глава 15
– А знаешь, – заметила Элоиза спустя три дня после того, как Колин и Пенелопа сделали свое неожиданное объявление, – все-таки жаль, что леди Уистлдаун ушла на покой. Это самое невероятное событие за все годы ее деятельности.
– Для леди Уистлдаун – несомненно, – промолвила Пенелопа, поднеся к губам чайную чашку и не сводя взгляда с настенных часов в семейной гостиной леди Бриджертон. Элоиза обладала исключительным нюхом на чужие секреты, и Пенелопа не решалась смотреть ей в глаза.
Забавно. Она никогда не опасалась, что Элоиза раскроет правду о леди Уистлдаун. Во всяком случае, не слишком опасалась. Но теперь, когда об этом узнал Колин, Пенелопе казалось, что ее тайна витает в воздухе, подобно пылинкам, и только ждет подходящего момента, чтобы сгуститься в облако всеобщего прозрения.
Наверное, Бриджертоны как костяшки домино. Достаточно одному узнать, чтобы рано или поздно узнали все остальные.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Элоиза, прервав ее тревожные размышления.
– Если память мне не изменяет, – осторожно сказала Пенелопа, – она однажды написала, что ей придется оставить свое поприще, если я когда-нибудь выйду замуж за Бриджертона.
Элоиза вытаращила глаза.
– Неужели?
– Или что-то в этом роде, – сказала Пенелопа.
– Ты шутишь, – фыркнула Элоиза, небрежно взмахнув рукой. – Она никогда бы не поступила так жестоко.
Пенелопа закашлялась, не слишком надеясь, что сможет положить конец этой теме, сделав вид, что поперхнулась печеньем.
– Нет, правда, – настаивала Элоиза. – Что она написала?
– Честно говоря, я не помню.
– Постарайся вспомнить.
Пенелопа поставила чашку и потянулась за печеньем, выигрывая время. Против обыкновения они пили чай вдвоем. Леди Бриджертон вытащила Колина из дома по какому-то делу, имеющему отношение к предстоящей свадьбе – назначенной через месяц! – а Гиацинта отправилась за покупками вместе с Фелисити, которая, услышав новости, повисла у сестры на шее, визжа от восторга, так что Пенелопа чуть не оглохла. Это было чудесно.
– Ну, – сказала Пенелопа, откусив кусочек печенья, – насколько я помню, там говорилось, что, если я выйду замуж за Бриджертона, это будет означать конец того мира, который она знает, а поскольку новый мир будет для нее совершеннейшей загадкой, ей придется немедленно уйти в отставку.
Секунду Элоиза молча смотрела на нее.
– Ты уверена, что она так и написала?
– Такие вещи не забываются, – заявила Пенелопа.
– Хм… – Элоиза презрительно сморщила нос. – Должна сказать, это просто чудовищно с ее стороны. Теперь мне вдвойне хочется, чтобы она продолжила писать, потому что ей пришлось бы проглотить свою шляпу.
– Может, шляпку?
– Даже если так, это ничего не меняет.
– Ты очень хороший друг, Элоиза, – тихо сказала Пенелопа.
– Знаю, – отозвалась Элоиза со страдальческим вздохом. – Самый лучший.
Пенелопа улыбнулась. Судя по шутливому ответу Элоизы, та не собиралась предаваться эмоциям и воспоминаниям. Тем лучше. Всему свое время и место. Пенелопа знала, что Элоиза разделяет ее чувства, даже если предпочитает шутить и дурачиться в данный момент.
– Хотя, должна признаться, – сказала Элоиза, потянувшись за печеньем, – вы с Колином удивили меня.
– Я сама удивилась ничуть не меньше, – криво усмехнулась Пенелопа.
– Не то чтобы я не была в восторге, – поспешно добавила Элоиза. – Нет другой женщины, которую я предпочла бы иметь в качестве сестры. Помимо тех, конечно, что у меня уже имеются. И если бы я могла вообразить, что есть шанс свести нас вместе, я развила бы бешеную деятельность.
– Знаю, – улыбнулась Пенелопа.
– Что поделать, – небрежно отмахнулась Элоиза, – если я обожаю лезть в чужие дела.
– Что это у тебя на пальцах? – спросила Пенелопа.
– Что? А-а, это? Да так, ничего, – ответила Элоиза, однако сложила руки на коленях.
– Ну-ка, дай посмотреть, – сказала Пенелопа, подавшись вперед. – Похоже на чернила.
– Это и есть чернила.
– Тогда почему ты так и не сказала, когда я спросила?
– Потому что, – огрызнулась Элоиза, – это не твое дело.
Пенелопа отпрянула, пораженная ее резким тоном.
– Извини, пожалуйста, – натянуто произнесла она. – Я не имела понятия, что это такой чувствительный предмет.
– Вовсе нет, – поспешно сказала Элоиза. – Не говори глупостей. Просто я такая неловкая, что не могу не пачкать пальцы, когда пишу. Наверное, мне следует надевать перчатки, но тогда они будут в пятнах и мне придется постоянно их менять. Согласись, было бы глупо тратить все мое содержание – кстати, довольно скромное – на перчатки.
Пенелопа, не моргнув глазом, выслушала это пространное объяснение.
– Что ты пишешь? – спросила она.
– Ничего особенного, – небрежно отозвалась Элоиза. – Всего лишь письма.
Судя по ее отрывистому тону, Элоиза не испытывала особого желания обсуждать этот предмет, но подобная уклончивость была настолько не в ее духе, что Пенелопа не удержалась, чтобы не спросить:
– Кому?
– Письма?
– Да, – ответила Пенелопа, хотя полагала, что это и так очевидно.
– О, никому.
– Так не бывает, если, конечно, ты не ведешь дневник, – возразила Пенелопа с нетерпеливыми нотками в голосе.
Элоиза одарила ее обиженным взглядом.
– Что-то ты сегодня чересчур любопытна.
– Это потому, что ты чересчур уклончива.
– Я пишу Франческе, – сказала Элоиза, презрительно фыркнув.
– К чему тогда вся эта таинственность?
Элоиза скрестила руки на груди.
– Может, мне не нравится, когда меня допрашивают.
Пенелопа опешила. Она не могла припомнить случая, чтобы между ними возникло что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее ссору.
– Элоиза, – ошарашенно сказала она, – в чем дело?
– Ни в чем.
– Это неправда.
Элоиза прикусила губу и уставилась в окно, явно не желая продолжать разговор.
– Ты сердишься на меня? – спросила Пенелопа.
– С какой стати?
– Не знаю, но, по-моему, это очевидно.
Элоиза вздохнула.
– Я не сержусь.
– В таком случае что с тобой?
– Просто… я… – Она покачала головой. – Даже не знаю, как объяснить. Наверное, я чувствую себя неприкаянной.
Пенелопа помолчала, переваривая услышанное.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет. – Элоиза криво улыбнулась. – Будь иначе, можешь не сомневаться, я бы уже обратилась к тебе.
Пенелопа ощутила неуместный приступ веселья. Как это похоже на Элоизу – сделать подобное заявление.
– Хотя… – задумчиво произнесла Элоиза, подняв голову. – Ладно, не обращай внимания.
– Ну нет, – сказала Пенелопа, взяв ее за руку. – Рассказывай, в чем дело.
Элоиза выдернула руку и отвернулась.
– Боюсь, ты сочтешь меня глупой.
– Возможно, – улыбнулась Пенелопа, – но ты по-прежнему будешь моей лучшей подругой.
– О, Пенелопа, – печально сказала Элоиза, – я не стою тебя.
– Элоиза, что за чепуха. Я бы тронулась умом, пытаясь выжить в Лондоне и высшем свете без тебя.
Элоиза улыбнулась:
– Это было весело, верно?
– Да, когда я была с тобой, – признала Пенелопа. – Все остальное время я была дьявольски несчастна.
– Пенелопа! Я никогда не слышала, чтобы ты поминала дьявола.
Пенелопа пристыженно улыбнулась.
– Случайно вырвалось. Впрочем, я не могу выразиться лучше, чтобы описать существование девушки, не пользующейся успехом в высшем свете.
Элоиза неожиданно фыркнула:
– Я бы охотно прочитала книгу на эту тему. У нее может быть название «На задворках высшего света».
– Ну да, если ты имеешь склонность к трагическому.
– О, ради Бога, это не должно быть трагедией. Это должна быть романтическая история. Со счастливым концом, между прочим.
Пенелопа улыбнулась. Как ни странно, но ее история, похоже, действительно имеет счастливый конец. Колин оказался очаровательным и заботливым женихом, во всяком случае, последние три дня он успешно справлялся с этой ролью. Что было совсем не просто, учитывая любопытство и пересуды, обрушившиеся на них. И того и другого было больше, чем Пенелопа могла вообразить.
Впрочем, этого следовало ожидать. Когда она (в качестве леди Уистлдаун) писала, что мир перевернется, если Пенелопа Федерингтон выйдет замуж за Колина Бриджертона, она всего лишь выразила общее мнение.
Сказать, что свет был шокирован ее помолвкой, значило бы недооценить ситуацию.
Но, как ни приятно было размышлять над предстоящей свадьбой, Пенелопа была слишком обеспокоена странным поведением Элоизы, чтобы позволить той уйти от темы.
– Элоиза, – серьезно сказала она, – я хочу, чтобы ты рас сказала мне, что тебя тревожит.
Элоиза вздохнула.
– Я надеялась, что ты забыла об этом.
– Я обучалась настырности у настоящего мастера.
Эта реплика вызвала у Элоизы улыбку, но только на мгновение.
– Я чувствую себя предательницей, – сказала она.
– Что такого ты сделала?
– О, ничего. – Она похлопала ладонью по своему сердцу. – Это внутри. Я… – Она замолчала, уставившись на бахрому ковра, но Пенелопа подозревала, что ее взгляд обращен внутрь, в ее смятенное сознание.
– Я так счастлива за тебя, – сбивчиво заговорила Элоиза, прерывая поток слов томительными паузами. – И честное слово, ни капельки не завидую. Но вместе с тем…
Пенелопа терпеливо ждала, пока Элоиза соберется с мыслями. А возможно, пока она сама соберется с духом.
– Вместе с тем, – продолжила Элоиза так тихо, что Пенелопа едва слышала ее, – полагаю, я всегда думала, что мы обе останемся старыми девами. Я выбрала такую жизнь. Сознательно. Хотя и могла выйти замуж.
– Знаю, – тихо сказала Пенелопа.
– Но я не сделала этого, потому что не встретила подходящего человека и не могла согласиться на меньшее, чем есть у моих сестер и братьев. А теперь и у Колина, – добавила она, указав на Пенелопу.
Пенелопа не стала говорить, что Колин никогда не признавался ей в любви. Момент казался неподходящим, да и, честно говоря, ей не хотелось откровенничать на эту тему. К тому же она надеялась, что небезразлична Колину, и готова была довольствоваться этим.
– Я вовсе не хотела, чтобы ты не выходила замуж, – объяснила Элоиза. – Просто я никогда не думала, что это случится. – Она в отчаянии закрыла глаза. – Извини, это прозвучало ужасно оскорбительно.
– Ничуть, – искренне ответила Пенелопа. – Я тоже никогда не думала, что выйду замуж.
Элоиза печально кивнула.
– И поэтому казалось, что все… нормально. Мне почти двадцать восемь лет, тебе уже двадцать восемь, мы обе не замужем и всегда будем вместе. Но теперь у тебя есть Колин.
– И ты тоже. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Конечно, – горячо откликнулась Элоиза. – Но это не одно и то же. Жена должна прилепиться к мужу. Так, во всяком случае, полагается. – В ее глазах сверкнуло лукавство. – Колин должен быть для тебя на первом месте. И честно говоря, – добавила она, улыбнувшись, – я невзлюбила бы тебя, будь иначе. В конце концов, он мой любимый брат. Это просто безобразие, если ему достанется недостаточно преданная жена.
Пенелопа рассмеялась.
– Ты меня ненавидишь? – спросила Элоиза.
Пенелопа покачала головой.
– Нет, – мягко сказала она. – Если уж на то пошло, я люблю тебя даже больше, потому что понимаю, как тяжело тебе далось это признание.
– Как я рада, что ты это сказала. – Элоиза испустила громкий драматический вздох. – Я боялась, ты скажешь, что единственный выход для меня – это срочно подыскать себе мужа.
Хотя такая мысль промелькнула в мозгу Пенелопы, она покачала головой:
– Конечно, нет.
– Отлично. Потому что моя матушка только об этом и твердит.
Пенелопа криво усмехнулась:
– Я бы удивилась, если бы она вела себя иначе.
– Доброе утро, дамы!
Обе женщины повернулись к Колину, вошедшему в комнату. При виде его сердце Пенелопы екнуло, и она обнаружила, что задыхается. Ее сердце екало годами, стоило Колину войти в комнату, но сейчас это ощущалось как-то иначе, острее.
Возможно, потому, что теперь она знала.
Знала, каково это – находиться в его объятиях и чувствовать себя желанной.
Знала, что он станет ее мужем.
Колин издал громкий стон.
– Вы что, слопали всю еду?
– Здесь ничего и не было, кроме вазочки с печеньем, – сказала Элоиза, оправдываясь.
– У меня другие сведения, – проворчал Колин. Пенелопа с Элоизой обменялись взглядами и рассмеялись.
– В чем дело? – требовательно спросил Колин, запечатлев быстрый поцелуй на щеке Пенелопы.
– Ты так зловеще это произнес, – объяснила Элоиза. – Хотя это такой пустяк.
– Еда – это не пустяк, – заявил Колин, опустившись на стул.
Пенелопа все еще ощущала мурашки на коже.
– Итак, – сказал он, взяв недоеденное печенье с тарелки Элоизы, – о чем вы здесь болтали?
– О леди Уистлдаун, – ответила Элоиза.
Пенелопа поперхнулась чаем.
– Вот как? – вкрадчиво произнес Колин, но Пенелопа ощутила напряжение в его голосе.
– Да, – кивнула Элоиза. – Я сказала, что она очень некстати ушла на покой, поскольку ваша помолвка стала бы самой захватывающий новостью за весь год.
– Могу себе представить, – пробормотал Колин.
– Думаю, она посвятила бы целую заметку вашей помолвке на завтрашнем балу. – Элоиза взглянула на Пенелопу, прижимавшую к губам чайную чашку. – Тебе добавить?
Пенелопа кивнула и неохотно передала ей чашку, лишившись возможности прятать за ней лицо. Она понимала, что Элоиза сболтнула о леди Уистлдаун лишь потому, что не хотела, чтобы Колин знал о ее смешанных чувствах относительно их брака. И все же она отчаянно желала, чтобы Элоиза сказала что-нибудь другое в ответ на вопрос Колина.
– Почему бы тебе не позвонить и не распорядиться насчет еды? – обратилась Элоиза к Колину.
– Уже распорядился, – ответил он. – Уикем перехватил меня в холле и поинтересовался, хочу ли я есть. – Он сунул в рот последний кусочек печенья. – Мудрый человек этот Уикем.
– Где ты сегодня был, Колин? – спросила Пенелопа, твердо намеренная увести разговор от леди Уистлдаун.
Он покачал головой с недоумевающим видом.
– Будь я проклят, если знаю. Матушка таскала меня по магазинам.
– В тридцать три года? – поинтересовалась Элоиза приторным тоном.
Вместо ответа он мрачно нахмурился.
– Мне казалось, ты уже не в том возрасте, чтобы мама таскала тебя за собой, – хмыкнула она.
– Ты прекрасно знаешь, что матушка будет таскать всех нас за собой, даже когда мы превратимся в дряхлых маразматиков. К тому же она в таком восторге от нашего брака, что я не могу испортить ей настроение.
Пенелопа вздохнула. Как можно было не полюбить этого мужчину? Каждый, кто так хорошо относится к своей матери, наверняка будет хорошим мужем.
– А как твои свадебные приготовления? – поинтересовался Колин у Пенелопы.
Она скорчила гримаску.
– Никогда в жизни я так не уставала.
– Нам следовало сбежать.
– По-твоему, это возможно? – вырвалось у Пенелопы неожиданно для нее самой.
Колин растерянно моргнул.
– Вообще-то я пошутил, хотя это отличная идея.
– Я позабочусь о лестнице, – сказала Элоиза, захлопав в ладоши, – чтобы ты мог забраться в комнату Пенелопы и выкрасть ее оттуда.
– Там есть дерево, – охладила ее пыл Пенелопа. – Колину будет несложно вскарабкаться по стволу.
– Боже правый, – отозвался Колин, – надеюсь, ты это несерьезно?
– Нет, – вздохнула она. – Но я бы охотно сбежала. Если бы ты согласился.
– Ни за что. Ты хоть представляешь, что станет с моей матерью? – Он закатил глаза. – Не говоря уже о твоей.
Пенелопа застонала.
– Представляю.
– Они выследят меня и убьют, – сказал Колин.
– Обе?
– Они объединят силы. – Он повернул голову в сторону двери. – Где еда?
– Ты же только что пришел, Колин, – сказала Элоиза. – Дай им время.
– А я думал, что Уикем – волшебник, – проворчал он, – способный сотворить еду, щелкнув пальцами.
– Извольте, сэр! – раздался голос Уикема, появившегося на пороге с большим подносом.
– Видите? – Колин выгнул бровь, переводя взгляд с Элоизы на Пенелопу. – Что я вам говорил?
– Интересно, почему мне кажется, – сказала Пенелопа, – что я еще много-много раз услышу эти слова в будущем?
– Скорее всего, потому, что так и будет, – ответил Колин. – Ты скоро узнаешь, – он одарил ее чрезвычайно нахальной ухмылкой, – что я почти всегда прав.
– О, ради Бога, – простонала Элоиза.
– В этом вопросе я солидарна с Элоизой, – сказала Пенелопа.
– Против своего мужа? – Колин прижал ладонь к груди (одновременно потянувшись другой рукой за бутербродом). – Я ранен в самое сердце.
– Пока еще мы не женаты.
Колин повернулся к Элоизе:
– У этой кошечки есть коготки.
Элоиза приподняла брови.
– А ты этого не понимал, когда делал предложение?
– Конечно, понимал, – сказал Колин, откусив кусок от бутерброда. – Просто не думал, что она будет использовать их против меня.
Он повернулся к Пенелопе и одарил ее таким пламенным взглядом, что ее кости превратились в желе.
– Ладно, – объявила Элоиза, внезапно поднявшись на ноги, – думаю, ничего страшного не случится, если жених и невеста останутся на пару минут наедине.
– Какая широта взглядов, – заметил Колин.
Элоиза посмотрела на него, раздраженно скривившись.
– Чего не сделаешь для любимого братца. А тем более, – добавила она, – для Пенелопы.
Колин тоже встал.
– Похоже, мои ставки падают, – сказал он, обращаясь к Пенелопе.
Та только улыбнулась, поднеся чашку к губам.
– Я взяла себе за правило никогда не встревать в перепалку между Бриджертонами.
Элоиза фыркнула.
– Боюсь, тебе не удастся придерживаться этого правила, поскольку скоро ты сама будешь принадлежать к Бриджертонам. К тому же, – добавила она с хитрой усмешкой, – если ты считаешь перепалкой этот невинный спор, не могу дождаться, когда ты увидишь нас во всей красе.
– Ты хочешь сказать, что я этого еще не видела?
Брат и сестра так энергично замотали головами, что это выглядело воистину устрашающе. О Боже!
– Может, просветите меня, пока не поздно? – предложила Пенелопа.
Колин плотоядно ухмыльнулся.
– Боюсь, уже слишком поздно.
Пенелопа бросила на Элоизу беспомощный взгляд, но та только рассмеялась и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
– А вот это довольно мило с ее стороны, – заметил Колин.
– Что? – простодушно спросила Пенелопа.
Его глаза сверкнули.
– Дверь.
– Дверь? – удивилась она. – Ах, дверь.
Колин улыбнулся и пересел на диван, поближе к ней. Было что-то восхитительное в Пенелопе в этот дождливый день. Они почти не виделись с момента помолвки, занятые обычными предсвадебными хлопотами, и тем не менее он думал о ней все время, даже во сне.
Все-таки забавно. Годами он даже не задумывался о Пенелопе Федерингтон, если только она не находилась у него перед глазами, а теперь она занимает все его мысли.
И присутствует в каждом желании.
Как такое могло случиться?
Когда?
И что это означает? Может, все дело в том, что отныне она принадлежит – во всяком случае, будет принадлежать – ему? И когда он наденет кольцо ей на палец, все эти вопросы станут несущественными – при условии, конечно, что безумие, завладевшее им, никуда не денется.
Колин коснулся пальцем подбородка Пенелопы и повернул ее лицо к свету. В ее глазах светилось ожидание, а ее губы… Боже, как могло случиться, что лондонские мужчины так и не заметили, насколько они совершенны?
Он улыбнулся. Похоже, это безумие завладело им навсегда. И слава Богу.
Колин никогда не был противником брака, однако ему претило жениться только потому, что так надо. Не был он и чересчур разборчивым. Просто ему хотелось, чтобы его брак основывался на страсти, дружбе и общих интересах. Чтобы можно было беседовать с женой и смеяться, если найдется для этого повод. Ему нужна была жена, от которой не хотелось бы искать развлечений на стороне.
Поразительно, но, похоже, все это он нашел в Пенелопе.
Единственное, что ему осталось сделать, – это убедиться, что ее «великая тайна» останется таковой. То есть нераскрытой.
Потому что он просто не в силах видеть боль, которая появится в глазах Пенелопы, если ее подвергнут остракизму.
– Колин? – шепнула она. Ее губы шевельнулись, и ему захотелось прижаться к ним губами.
Он склонился ниже.
– Да?
– Что-то ты притих?
– Я думаю.
– О чем?
Он снисходительно улыбнулся.
– Право, ты проводишь слишком много времени с моей сестрой.
– И что это должно означать? – поинтересовалась Пенелопа, изогнув губы в улыбке, свидетельствовавшей, что она никогда не упустит возможности поддразнить его. Да, с такой женщиной не соскучишься.
– Ты стала ужасно приставучей.
– Ты хотел сказать – упорной? Или, может, настойчивой?
– Можно сказать и так.
– И что в этом плохого?
Их губы разделяло лишь несколько дюймов, но им не хотелось прекращать эту шутливую пикировку.
– Ну, если ты проявишь настойчивость, демонстрируя послушание своему мужу, – глубокомысленно отозвался Колин, – то это даже хорошо.
– Неужели?
Колин кивнул.
– А еще лучше, если ты будешь упорно цепляться за мои плечи, отвечая на поцелуи.
Ее карие глаза так восхитительно расширились, что ему пришлось добавить:
– Ты не согласна?
И тут Пенелопа удивила его.
– Вот так? – спросила она, положив руки ему на плечи. Тон ее был дерзким, взгляд кокетливым.
Боже, до чего же она мила!
– Для начала неплохо, – сказал Колин. – Но ты могла бы, – он накрыл ее ладони своими, прижав их к себе, – держаться за меня чуточку крепче.
– Понятно, – кивнула она. – В том смысле, что я не должна тебя отпускать?
Колин на мгновение задумался.
– Пожалуй, – сказал он, уловив в ее словах более глубокое значение, чем то, что лежало на поверхности. – Именно это я и хотел сказать.
А затем слов стало недостаточно. Колин прижался губами к ее губам, вначале нежно, но не прошло и секунды, как им овладела страсть. Он даже не подозревал, что способен на подобные чувства. То, что он испытывал сейчас, выходило за рамки физического желания…
Это была потребность, жгучая и ненасытная, стремление пометить ее как свою собственность.
Он так отчаянно желал ее, что не представлял, как вытерпит целый месяц, остававшийся до свадьбы.
– Колин! – ахнула Пенелопа, когда он опустил ее на подушки дивана.
Но он был слишком занят, осыпая поцелуями ее шею, чтобы произнести что-нибудь более членораздельное чем:
– М-м?
– Мы не… О!
Колин улыбнулся, нежно прикусив мочку ее уха. Если бы она закончила фразу, вряд ли ему удалось бы продолжить в том же духе.
– Ты что-то сказала? – проворковал он, прежде чем снова приникнуть к ее губам в долгом поцелуе.
Он оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы она могла вымолвить:
– Я только…
И он снова поцеловал ее, наслаждаясь стонами удовольствия, рвущимися из ее горла.
– Извини, – сказал Колин, забравшись рукой под ее юбки, – ты, кажется, что-то говорила?
Он скользнул рукой выше, поглаживая нежную кожу ее бедра.
– По-моему, – прошептал он, – ты хотела попросить меня, чтобы я коснулся тебя здесь.
Пенелопа ахнула, затем застонала, но все же умудрилась выговорить:
– Не думаю, что я собиралась просить тебя об этом.
Колин усмехнулся, прижавшись губами к ее шее.
– Ты уверена?
Она кивнула.
– Значит, ты хочешь, чтобы я остановился.
Пенелопа яростно замотала головой.
Колин понял, что может овладеть ею прямо здесь и сейчас. Он может заняться с ней любовью в гостиной его матери, и она не только позволит ему, но будет наслаждаться происходящим.
Но это не станет для него очередным завоеванием. Это даже не соблазнение.
Это нечто большее. Возможно, это… любовь.
Колин замер.
– Колин? – шепнула Пенелопа, открыв глаза.
Любовь?
Нет, не может быть.
– Колин?
Или может?
– Что-нибудь случилось?
Дело не в том, что он боится любви или не верит в нее. Просто он… не ожидал ее.
Он всегда думал, что любовь поражает человека как удар молнии. Вот он прохлаждается на вечеринке, скучая до слез, и вдруг видит женщину, один взгляд на которую навсегда изменяет его жизнь. Нечто подобное случилось с его братом Бенедиктом, и, видит Бог, он и его жена София наслаждаются безоблачным счастьем в своем поместье.
Но его отношение к Пенелопе… Он даже не заметил, как оно изменилось. Все произошло медленно, как-то буднично, и если это любовь…
Неужели он бы этого не понял?
Колин пристально вглядывался в Пенелопу, пытаясь найти ответ в ее затуманившихся глазах, растрепавшихся волосах и сбившемся лифе платья. Может, если смотреть на нее достаточно долго, он поймет?
– Колин? – прошептала Пенелопа с беспокойством в голосе.
Он снова поцеловал ее, на этот раз со страстной решимостью. Разве поцелуй не лучший способ убедиться, что это любовь?
Однако поцелуй не внес ясности в его сознание, но, если его мозги по-прежнему пребывали в тумане, потребности его тела существенно обострились.
Дьявол! Они не могут заниматься любовью в гостиной его матери, даже если Пенелопа охотно принимает в этом участие.
Колин отстранился и вытащил руку у нее из-под юбки.
– Мы не можем заниматься этим здесь.
– Знаю, – отозвалась Пенелопа с таким сожалением, что решимость Колина следовать правилам приличий ослабела.
Он лихорадочно размышлял. Возможно, им удастся заняться любовью сейчас, не будучи застигнутыми на месте преступления. Бог свидетель, в его теперешнем состоянии все произойдет до неприличия быстро.
– Когда свадьба? – прорычал он.
– Через месяц.
– Что нужно, чтобы сократить этот срок до двух недель?
Пенелопа на секунду задумалась.
– Подкуп и шантаж. Возможно, то и другое. Наших матушек так просто не уломаешь.
Колин застонал, прижавшись к ней бедрами в последний восхитительный раз, прежде чем подняться. Ничего, скоро они поженятся и смогут валяться на недозволенных диванах в любое время дня. Но его долг перед Пенелопой, чтобы в первый раз они занялись любовью в постели.
– Колин? – окликнула она, расправляя юбки и приглаживая волосы, хотя Колин серьезно сомневался, что ей удастся придать им хоть сколько-нибудь презентабельный вид без зеркала, щетки и, пожалуй, горничной.
– Я хочу тебя, – шепнул он.
Она вскинула на него изумленный взгляд.
– Не думай, что я остановился, потому что поцелуи не доставили мне удовольствия.
– О! – произнесла Пенелопа с таким счастливым видом, что это выглядело даже забавно. – Спасибо, что сказал.
Он взял ее руку и сжал.
– Я выгляжу как пугало? – спросила она.
Колин кивнул.
– Да, но ты мое пугало, – шепнул он. И был очень рад этому факту.
