Первый совместный с Кейт выход в свет оставил у Джерарда неоднозначное впечатление. С одной стороны, он прошел блестяще, а с другой… Если говорить о плюсах, то жена его никогда не выглядела так хорошо. Она не была красавицей, однако сегодня вечером… ну, сегодня она казалась обворожительной, сказать по правде. Он предполагал верно: в приличном платье она будет смотреться по-другому, но он и представления не имел о том, насколько оно ее изменит. Унылое коричневое платье, которое она называла своим лучшим, делало ее бледной и тощей. Даже он, Джерард, который знал ее тело досконально, был потрясен тем, как выгодно подчеркивал новый синий наряд все достоинства ее стройной фигуры. И точно знал, что не на него одного произвела впечатление ее грудь, украшенная зазывно поблескивавшей аметистовой подвеской того же глубокого синего оттенка, что и ее глаза, которые сегодня сияли как звезды. И разумеется, количество джентльменов, спешивших пригласить ее на танец, служило тому подтверждением. Джерард испытывал нечто сродни тому, что, наверное, чувствует спекулянт, приобретший надел земли ради плодородной почвы и внезапно обнаруживший, что стал счастливым владельцем угольной жилы. Его вполне устроил бы брак с женщиной, чье приданое гарантировало бы ему финансовое благополучие, а характер — отсутствие постоянной головной боли. Но, женившись на Кейт, он приобрел немалое состояние, на удивление приятную брачную постель, а теперь еще и весьма привлекательную жену.

К несчастью, этот первый их совместный выход в свет принес ему не только приятные эмоции. Уже через час после того, как они с Кейт вошли в здание «Ассамблеи», он услышал набившее оскомину в Лондоне словосочетание — дилемма Дарема. Вначале он пытался не обращать внимания на перешептывания, сосредоточившись на созерцании жены, которая явно была в восторге от своего успеха, но не мог же он заткнуть себе уши! Мерзкие слухи, казалось, обволакивали его со всех сторон, словно клубы ядовитого дыма.

Джерард специально не выписывал газет. Он намеренно отказывал себе в светских развлечениях. Старался вести себя неприметно в Бате, расположенном на расстоянии нескольких сотен миль от столицы, однако слухи настигли его и здесь. Грехи отца и тут не давали ему покоя. Джерард предполагал такое развитие событий, но, черт возьми, он предпочел бы, чтобы в этот конкретный вечер ядовитые сплетни не отравляли ему существование.

Настроение его начало портиться, едва первое упоминание о дилемме Дарема достигло его ушей. С каждой минутой раздражение росло, и вскоре он дошел до точки кипения. Джерард понял, что стоит ему перехватить еще один полный затаенного злорадства взгляд, он утратит над собой контроль и, возможно, пустит в ход кулаки. Он отыскал взглядом Кейт — она танцевала с очередным партнером, сияя улыбкой. Утешало то, что она, похоже, не замечала сгущавшихся туч надвигающегося скандала. Обещав Картеру скоро вернуться, Джерард вышел из зала, надеясь, что свежий воздух развеет раздражение и охладит закипающий в нем гнев.

На террасе, к счастью, никого не оказалось. Начал моросить дождь. Капли были такими мелкими, что шум дождя напоминал еле слышный шепот. По булыжной мостовой, звонко цокая, проскакал всадник в облаке летевших из-под копыт брызг. Джерард сделал глубокий вдох и выдох. Сознание собственного бессилия угнетало его. Покидая Лондон, он был полон оптимизма, но за какой бы конец ни пытался он ухватиться, нить рано или поздно обрывалась. Куда ни кинь, всюду тупик. Может статься, пока он гоняется за призраками — месяц, два, три? — Эдвард решит вопрос своими методами, никуда не выезжая из Лондона, и окажется, что искать шантажиста вовсе и не требовалось. Джерард провел рукой по волосам и выругался, давая выход раздражению и отчаянию. Он просто не мог терпеливо ждать, пока жизнь сама расставит все по своим местам, он должен был действовать, даже если до сих пор его усилия не давали никакого результата.

За спиной Джерарда открылась и закрылась дверь. На площадку вышел еще один человек. Джерард уловил знакомый аромат испанского табака — в последний раз он курил испанские сигары еще до возвращения в Англию. Джерард отошел в сторону на несколько шагов — ему не хотелось ни с кем говорить.

— Мерзкая погода, — проговорил незнакомец после нескольких минут молчания. — Чертов Бат.

— Мне тут нравится, — возразил Джерард. — И погода не дает забыть о том, что ты в Англии.

Ответом ему был лишь тихий смешок. Вдалеке послышались раскаты грома, какие-то ленивые, словно небеса насылали на Бат грозу не по своей воле.

— Де Лейси, я прав? — Незнакомец подошел к Джерарду и выдохнул еще одно облачко дыма.

Джерард наблюдал, как дым от табака мешается с влажным туманом.

— Да.

Собеседник Джерарда улыбнулся. Он был лет на десять, а то и более старше Джерарда. Представительный мужчина с проседью в темных волосах.

Одет он был безупречно, и когда незнакомец вытащил сигару изо рта, на пальце его левой руки блеснула золотая печатка.

— Мои соболезнования по поводу кончины вашего отца, — сказал незнакомец.

— Благодарю, — пробормотал Джерард и сдержанно поклонился. Пожалуй, он зря надеялся найти уединение здесь, на продуваемой ветром галерее. Сегодня явно не его день. — Простите, не имею чести…

— Я Уэрли. — Мужчина сдержанно поклонился. Также, как и Джерард. — Уэрли из Апперкома.

Ни имя его, ни название местности ни о чем не говорили Джерарду.

— Приятно познакомиться, сэр.

Уэрли по-прежнему загадочно улыбался.

— Вы — тот самый парень, кто женился на вдове Хоу.

— Да. — Джерард не делал из этого тайны. Пусть лучше его узнают как нового мужа вдовы Хоу, чем как непосредственного участника скандала под названием «дилемма Дарема». В этом мистере Уэрли не было ничего примечательного за исключением этой раздражающей Джерарда полуулыбки. Глядя на него, можно было подумать, что он потешается над чем-то, что он видит, а Джерард — нет. Джерард предпочел бы, чтобы новый знакомый оставил его в покое.

Уэрли вытянул шею, подставив лицо под струи дождя.

— А вы, молодой человек, не промахнулись. Вдова Хоу — женщина богатая. Я всегда знал, что вы — самый смекалистый из мальчиков Дарема.

Что-то в интонации Уэрли заставило Джерарда насторожиться. Кто, черт возьми, этот Уэрли такой и что погнало его под дождь? Покурить сигару можно было и в салоне. Он выследил Джерарда и пришел сюда, чтобы с ним поговорить? Джерард ни за что не поверил бы, если бы ему сказали, будто их встреча — простое совпадение.

— Мой брат Эдвард почувствовал бы себя оскорбленным, если бы вас услышал. И был бы прав, — сказал Джерард скучающим тоном. Или все-таки он выдал себя голосом и этот Уэрли почуял в нем заинтересованность?

Уэрли продолжал попыхивать сигарой, выдувая длинные струйки дыма. Джерард, сунув руки в карманы, прислонился к стене, стараясь держаться подальше от дыма. Кроме того, так он мог лучше разглядеть Уэрли. Странно то, что Джерард впервые слышал это имя, тогда как его собеседник кое-что знал о его семье. И как показалось Джерарду, не понаслышке.

— Ах да, Эдвард. Эдвард — самый старательный, но не самый смекалистый. Слишком уж он скован правилами и условностями, вы не находите? — Уэрли, склонив голову набок, пристально посмотрел на Джерарда. — Разумеется, в глубине души вы согласны со мной, иначе что бы вам делать в Бате? Если бы вы разделяли точку зрения вашего брата Эдварда, вы бы никуда не поехали из Лондона и вместе с Эдвардом дожидались бы, пока юристы сделают за вас самую грязную работу. — Он стряхнул пепел с сигары. — Но почему Бат? Столичный воздух стал вам не мил?

— Романтичный город. Как нельзя лучше подходит для свадебного путешествия, — бросил через плечо Джерард.

Уэрли ехидно усмехнулся:

— Ну, разумеется!

— Похоже, вы неплохо знаете мою семью, сэр. Простите мне мое неведение — я долго отсутствовал в стране, — но разве вы были дружны с моим отцом?

— Был ли я дружен с вашим отцом? — Уэрли задумался. — Я бы не стал говорить, что был дружен с вашим отцом, сэр. — Уэрли говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Время от времени у нас появлялись общие дела. Я уважал вашего отца — в нем присутствовала деловая хватка. — Уэрли вздохнул. — Так неприятно, что его смерть положила начало всяким слухам.

Джерард мгновенно насторожился. В Лондоне, да, очевидно, и в Бате тоже дилемма Дарема была у всех на слуху, и многим хотелось — из чистого любопытства — узнать подробности из первых уст. Но Уэрли поднял эту тему не из любопытства, Джерард это сразу почувствовал. Возможно, в его вздохе Джерарду почудилось больше злорадства, чем сожаления. Джерард старался держаться так, словно продолжает этот праздный разговор просто от нечего делать, при этом он исподволь наблюдал за своим визави, ловил малейшие изменения в мимике лица, следил за жестами.

— Ах, вы об этом. Уверен, что еще до моего возвращения в Лондон этот мыльный пузырь лопнет сам собой. К концу месяца наверняка найдется новый повод посудачить.

— Да, конечно, — пробормотал Уэрли. — Ваши братья, я надеюсь, разделяют ваш оптимизм?

— Полагаю, Эдварду хотелось бы сбежать из Лондона на время, как это сделал я, но он вынужден вести дела с адвокатами из-за завещания отца. Он, как вы сказали, самый прилежный из нас троих. А что до Грэма… Или сейчас мне следует называть его Даремом?.. — Джерард пожал плечами. — Смею сказать, он едва ли заметил этот скандал. Он привык, что о нем постоянно говорят.

Лишь на краткий миг Уэрли нахмурил лоб. Если бы Джерард не следил за его мимикой столь пристально, он бы этого и не заметил.

— Все правильно, — сказал Уэрли даже как-то весело. В голосе его не было и следа осуждения. Он глубоко затянулся, и кончик сигары вспыхнул ярким оранжевым огоньком. — Нельзя идти на поводу у слухов.

— Нельзя, — согласился Джерард. — Дарем задал бы нам всем жару, если бы увидел, что мы пасуем перед теми, кто верит клеветникам, печатающим грязные пасквили.

Уэрли бросил окурок сигары в сточную канаву.

— Разумеется. Приятно было пообщаться, де Лейси. Доброго вам вечера.

— Взаимно, сэр. — Джерард вежливо поклонился, исподволь наблюдая за Уэрли. В отличие от Уэрли он не спешил возвращаться в зал. Странный осадок остался у Джерарда после этого разговора. Хотелось бы знать, зачем этот тип с ним заговорил? Хотел что-то сообщить, но передумал? Или все-таки этот Уэрли ничем не отличался от сотен других, которым радостно от того, что другому плохо? Возможно, Уэрли затаил обиду на покойного Дарема или на одного из братьев Джерарда. Возможно, Уэрли, как некогда невеста Эдварда, подрабатывает тем, что поставляет материал бульварным газетенкам. Так или иначе, Джерард чувствовал, что за этим Уэрли стоит присмотреть. На всякий случай.