Алекс задремала, свернувшись калачиком в углу клетки, но звуки шагов разбудили ее. За время своего пребывания в рабстве она успела усвоить, что изменения редко случаются к лучшему, поэтому когда телохранители султана привели ее во дворец и втолкнули в клетку в этих роскошных покоях, она попыталась вырваться и спрятаться от них.

В зыбком свете единственной лампы ей удалось разглядеть фигуру высокого мужчины. Вскоре она узнала того европейца, которого видела на невольничьем рынке. Сначала она подумала, уж не сон ли это? Но нет, он был вполне реален, этот высокий, сильный мужчина, она запомнила его серые глаза и светлые, выгоревшие на солнце волосы. Она встала и, ухватившись за прутья решетки, с надеждой смотрела на него. Парадный мундир не был английским – может, немецкий или скандинавский, она не знала.

Она обрадовалась, но тут же одернула себя. Если даже он европеец, это вовсе не значит, что он ей поможет. И хотя там, на аукционе, она умоляла его о помощи, сейчас, когда они стояли лицом к лицу, она сказала себе, что европейцы, которые встречаются в отдаленных уголках мира, зачастую оказываются авантюристами или подлецами. Может быть, этот человек захотел купить ее, чтобы иметь свою рабыню?

Впрочем, это не имеет значения. Даже если его мотивы низменны, он для нее единственный шанс обрести свободу, и она готова сделать все, чтобы снискать его расположение, лишь бы только он ей помог.

Мужчина растерянно смотрел на нее. Судя по всему, он вовсе не ожидал увидеть ее в своих апартаментах. Подумав, что ошиблась и он скорее всего не был подготовлен к ее присутствию, она тихо спросила:

– Вы говорите по-английски? По-французски?

Он кивнул.

– Как вы оказались в моей комнате? – спросил он по-английски.

– Представления не имею. – И с горечью добавила: – Рабам не докладывают о намерениях их хозяев.

Он помрачнел:

– Простите за глупый вопрос.

Хотя она была в простой рубашке – это было лучшее, что она могла выбрать, – она испытывала неловкость, сознавая, что ее грудь просвечивает сквозь тонкую изношенную ткань.

Она была выше ростом и крупнее, чем мадурайские женщины, и для нее не нашлось одежды нужного размера.

Когда его взгляд коснулся ее груди, он смущенно отвернулся. Она заметила это и пришла к выводу, что если ей повезло встретить мужчину, уважающего чувства женщины, – значит, еще не все потеряно.

Он прошел в спальню и вернулся оттуда с длинной просторной рубашкой.

– Может быть, наденете это?

– О, спасибо, – обрадовалась она. Он протянул ей рубашку через прутья клетки, и она немедленно натянула ее на себя. Рубашка оказалась длинной, почти до колен. Прежде чем закатать рукава, она подняла руку и потерла лицо рукавом:

– Пахнет так славно, и она такая чистая…

Он оглядел клетку, в которой не было ничего, кроме медного горшка.

– Вам что-нибудь нужно? Может быть, воды или хотите есть?

Она облизала губы. Она ничего не ела и не пила с утра и, сидя в этой клетке, с тоской смотрела на вазу с фруктами.

– Воды, пожалуйста… И если можно, что-нибудь из фруктов…

– Разумеется. – Он поставил вазу с фруктами на пол около клетки так, чтобы она могла до нее дотянуться.

Пока она чистила и ела сочный апельсин, незнакомец взял со скамьи пару подушек и просунул их внутрь клетки. Она, поблагодарив, удобно устроилась на них. За последние месяцы она научилась ценить даже минимальный комфорт.

– Боюсь, воды здесь нет, только рисовое вино, – проговорил он, положив еще одну подушку около клетки, а потом взял бутылку и два бокала. – Только учтите – оно довольно крепкое.

– Спасибо.

Она пила рисовое вино, закусывая его бананом, и радовалась тому теплу, что разливалось по телу, снимая напряжение. Впервые за долгие месяцы она ощущала нечто похожее на покой, и присутствие другого человека совсем не мешало.

– О, простите, я забыла об элементарных приличиях. Меня зовут Александра Уоррен. Я англичанка.

– Гэвин Эллиот. Из Бостона. Владелец торгового флота. – Он заметил ее удивленный взгляд. – Не обращайте внимания на форму, это всего лишь способ пустить пыль в глаза.

Американец? Жаль, что не англичанин, но все равно что-то почти родное.

– Почему вы оказались на аукционе рабов?

– Совершенно случайно. Султан Хасан хочет, чтобы моя торговая компания сотрудничала с ним, поэтому он решил ознакомить меня с городом.

Она скривилась:

– А он показывал вам свою пиратскую флотилию? Наверняка нет, мне кажется, она на другом конце острова.

Он удивленно уставился на нее:

– Султан владеет пиратскими судами?

– Я не могу утверждать, руководит ли он их действиями или предоставляет им свой остров как базу за процент от их добычи, но, так или иначе, пираты называют Мадуру своим домом.

Эллиот нахмурился:

– Я знаю, что в этой части света промышляют пираты и властители островных государств оказывают им поддержку, воспринимая их деятельность как еще один вид занятий, но я не разделяю этой точки зрения. Так, значит, вас захватили в плен пираты?

– Мой муж служил в армии, которая дислоцировалась в Сиднее. После его смерти шесть месяцев назад мы возвращались в Англию, попали в ужасный шторм, а в довершение всего на нас напали пираты. – Она поежилась. – Было бы лучше, если бы я утонула. Я умоляла о том, чтобы за нас потребовали выкуп, но они и слушать меня не стали.

– Нас?

– Мою дочку Кейти отобрали у меня сразу, как только нас взяли в плен.

У него заныло сердце.

– Простите. Сколько ей лет?

– Восемь. Почти девять сейчас. – Алекс вспомнила Кейти, какой она видела ее в последний раз. Она выросла? Где она сейчас?

– Восемь, – тихо проговорил он. – Такая маленькая.

Видя искреннее сочувствие на его лице, она протянула к нему руки.

– Умоляю, помогите мне, капитан Эллиот. Вы можете купить мне свободу? Я клянусь, что потом вам заплатят вдвое.

Он нахмурился.

– Сегодня я уже спрашивал султана об этом, но он заявил, что христианам они не продают рабынь.

Значит, он уже пытался и получил отказ?

– Значит, он не захотел меня продать? Ну конечно, я строптивая… непослушная… Мне это вбивали в голову с первого же дня, как только я оказалась здесь.

– Султан Хасан человек себе на уме. Поскольку я пока не принял его предложения, он, возможно, хочет использовать вас как средство давления на меня.

– Это абсурд! Кто я для вас? – Она потянулась через решетку к вазе с фруктами. – Неужели ваше решение может зависеть от меня?

– Он заметил, как тяжело мне видеть европейскую женщину-рабыню, – задумчиво произнес Эллиот. – Наверное, поэтому он и поместил вас в мою комнату. Если я проявил сострадание к судьбе незнакомой женщины, значит, я могу увлечься вами, когда мы лучше узнаем друг друга.

Он поднялся и попробовал раздвинуть позолоченные прутья.

– Клетка закрыта снизу и сверху, и дверца заперта на замок. Было бы время и подходящий инструмент, я мог бы ее открыть. Но пока я не вижу способа, как тайно похитить вас и увезти на свой корабль. Все, что мы сейчас можем сделать, – это поговорить. Быть друзьями лучше, чем оставаться чужими. – Он покачал головой. – Да, Хасан дьявольски умен.

– Поэтому сейчас я не только рабыня, но и заложница. – Она чуть не расплакалась от жалости к себе, от этой ужасной зависимости от воли незнакомца. Эллиот казался порядочным человеком, но кто знает, как далеко он пойдет, чтобы помочь женщине, с которой едва знаком? Она закрыла лицо руками, сдерживая рыдания. – Подумать только, когда я была молодой, я хотела быть мальчишкой, потому что мечтала о приключениях! Мне следовало носа не высовывать из Англии!

– Из-за дочери? – Он снова сел и наполнил стаканы.

Она кивнула, вытирая слезы.

– Кейти такая хорошенькая. Она блондинка и всегда веселая. Я никогда не встречала такого счастливого ребенка. Сейчас, когда я пытаюсь уснуть, я слышу ее крики. Она так кричала, когда эти ужасные пираты отняли ее у меня! Я все время думаю, где она? Как с ней обращаются? Как вернуть ее назад?.. Если мне когда-нибудь удастся сбежать отсюда, я поеду в Сингапур. Там я обращусь к военным, они помогут, потому что отец Кейти был офицером.

– Я уверен, они сделают все, что в их силах.

Уловив неуверенность в тоне Эллиота, Алекс напряженно произнесла:

– Вы, наверное, думаете, что я дура, если воображаю, что когда-нибудь увижу свою дочь. Возможно, ее спрятали в каком-то богатом гареме, а может быть, она… может, ее уже нет в живых…

– Это вряд ли, скорее всего с ней хорошо обращаются, – попытался он успокоить Алекс. – Люди на островах дружелюбны и добры к детям, а она еще слишком мала и потому сможет легко адаптироваться к новой жизни. Не исключено, что ее продали в рабство, но скорее всего о ней заботятся, потому что красивые и к тому же светловолосые девочки ценятся здесь весьма высоко.

Но Эллиот не сказал того, что думал: Алекс может никогда больше не увидеть свою дочь.

– Я молю Бога, чтобы вы оказались правы. Вы… вы можете себе представить, что это значит – потерять своего ребенка?

После долгой паузы он произнес:

– Да… Моя жена скончалась в родах, а наша дочь на следующий день. Мы хотели назвать ее Энн. Ей сейчас было бы тоже восемь.

У Алекс перехватило дыхание, она даже забыла о своем горе. До этой минуты капитан Эллиот был для нее только шансом обрести свободу, а сейчас она увидела в нем человека. На вид ему можно было дать лет тридцать, то есть он немного старше ее, подумала Алекс. Хотя черты его загорелого лица говорили о сильном характере, он явно обладал и чувством юмора, интеллектом, спокойной мудростью человека, который жил настоящей, мужской жизнью.

К тому же она вдруг поняла, что он очень красив. До чего же ее довели издевательства, которым она подвергалась в плену, и страх за Кейти, если она только теперь заметила это!

– Мне очень жаль, капитан.

Он пожал плечами:

– Судьба бывает к нам несправедлива.

Но боль никогда не оставляла его – она видела ее даже сейчас.

– Вы пугаете меня, – тихо проговорила она. – Я надеюсь, мне не придется пройти через такое.

– Вы уже прошли через многое. Полгода в рабстве – и еще не сломлены. – Он сделал глоток вина. – Все эти месяцы вы жили в ожидании, когда вас продадут?

– Это мои третьи торги. – Она прислонила голову к позолоченным прутьям. – Я никудышная рабыня. Уже двое мужчин пытались купить меня для своих гаремов, потому что для них я предмет экзотики, но потом пришли к выводу, что я слишком неуправляема и независима, и отказались от своей затеи. После этого моя цена упала, и, как вы видели, на этот раз меня выставили на продажу с кляпом во рту. Иначе меня боялись показывать публике.

Он тихо присвистнул.

– Вы сильная женщина, миссис Уоррен.

– Не сильная, а скорее отчаявшаяся, – поправила она. – Я боролась ради Кейти. Ради нее одной. Если бы не она, я, наверное, давно бы сдалась. Это было бы намного проще. – «И безопаснее», – подумала она.

– Кейти на Мадуре?

– Женщина по имени Амина, с которой я сблизилась в первом гареме, куда сначала попала, прониклась ко мне сочувствием и рассказала, что Кейти увезли на другой остров, но она не знает, куда именно. Так что моя дочь может оказаться где угодно. – Алекс замолчала, мысленно благодаря Амину, которая проявила редкую доброту к чужеземке, обезумевшей от горя. – Но я найду ее, даже если на это уйдет вся моя жизнь.

– Трудно вынести такое в одиночку. – Эллиот потянулся к ее руке, но она инстинктивно отпрянула от него. – Я клянусь – вы получите свободу, миссис Уоррен! И я сделаю все, чтобы вы нашли свою дочь.

Она ахнула, потрясенная тем, что чужой человек дает подобные обещания. Но он говорил серьезно – она прочла это в его глазах. И вдруг она осознала, что потеря жены и дочери пробудила в нем непреодолимое желание спасти ее и Кейти, может быть, именно потому, что он не смог спасти свою семью. Поддерживая ее, он хоть как-то утолял чувства собственной вины и горя, которые неотступно преследовали его.

Плен выхолостил ее душу, сделав нечувствительной к чужому горю. Она не гордилась тем, что готова на все, лишь бы вернуть Кейти. Она воспользуется ради дочери даже бедой чужого человека. Цель оправдывает средства. Вот до чего ее довело рабство!

– Я все выдержу, капитан Эллиот, – произнесла она после долгого молчания. – И Бог благословит вас за вашу доброту.

– Как я могу не помочь женщине в такой ситуации? – Ему и в голову не приходило, что он совершает что-то необычное. Он поднялся и прошелся по комнате, разглядывая дорогую мебель. – Вам придется провести здесь ночь, поэтому следует устроиться поудобнее. Пожалуй, эта ширма подойдет и даст вам ощущение уединения. – Гэвин погладил удивительной красоты ширму из резного сандалового дерева.

Он сложил ее и просунул в клетку. Острый запах сандала приятно щекотал ноздри. Втащив ширму внутрь, Алекс установила ее в углу клетки, отгородив пространство от главных дверей и спальни Эллиота.

– Как хорошо! Вы не представляете, как я мечтала о собственном уголке. – Сегодня она сможет уснуть, не ощущая на себе чужих взглядов, и совершит свой туалет, не чувствуя себя униженной. Скромность – еще одно качество, которое всегда было ей присуще. – Спасибо.

– Вам нужно что-нибудь еще?

– Нет ли у вас лишнего одеяла или пледа? По ночам здесь прохладно.

Он скрылся в спальне и вернулся со сложенным вчетверо икатом , тканным вручную пледом с узором в алых и коричневых тонах. Поблагодарив Гэвина, Алекс завернулась в плед, радуясь его красоте, но главное, теплу, которое он давал.

– Это будет чудесная ночь. Благодарю вас, капитан.

– Гэвин. – Уголок его рта дернулся. – Раз уж мы вынуждены делить эти покои как добрые соседи, мы можем обойтись без формальностей.

В английском обществе подобную поспешность сочли бы неприличной, но затерянность в этом чужом, далеком от родного дома мире настолько обостряла ощущение близости между ними, что все это казалось естественным.

– Друзья зовут меня Алекс.

Он снова сел напротив нее.

– Алекс. Это имя вам подходит.

– Когда я была ребенком, меня звали Али. В пятнадцать лет я решила, что с Али покончено. – Она улыбнулась, вспоминая то далекое счастливое время. – Мое полное имя Александра, но это скорее годится для солидной дамы, поэтому, расставшись с Али, я попросила всех звать меня Алекс.

Его лицо осветилось улыбкой:

– Вы, похоже, были весьма смелой девчонкой.

– Именно так. Тем более что я всегда хотела быть мальчишкой. – В ее глазах промелькнула грусть, когда она поду мала о поступках, которые привели ее к такому трагическому финалу. – Находиться рядом с матерью было не всегда просто. Я думаю, именно это и послужило одной из причин, почему я вышла замуж за человека, который увез меня из Англии.

– У вашей матушки трудный характер?

Алекс подумала о Кэтрин Кэньон, и такая сильная тоска поднялась в ее душе, что она чуть не заплакала. Наверное, рисовое вино разрушило ее защитные барьеры, которые она воздвигла внутри себя, чтобы отгородиться от действительности.

– Это потому, что она… такая… такая совершенная. Самая красивая женщина во всей Англии, чудесная мать и такая добрая и заботливая, что ее прозвали «Святая Екатерина», когда мы шли следом за армией через Португалию и Испанию. Она превратила нашу тяжелую походную жизнь в занимательное приключение.

– Вы выросли в армии Веллингтона? Неудивительно, что вы находите обычную жизнь скучной.

– Поскольку я не знала ничего другого, мне нравилось так жить. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как трудно было моей матери. Она несла ответственность за меня и двух слуг, часто оставаясь без денег и провизии, а мой отец вынужден был оставлять нас одних на целые недели. – Помимо этого, дополнила она, но не произнесла свою мысль вслух, были и бесконечные измены отца, но это была тема, которая ни при каких обстоятельствах, даже когда Алекс стала замужней дамой, в их семье не обсуждалась. – Однажды на нас напали бандиты. Мама отпугнула их, выхватив револьвер. Она все сделала верно, тогда как я… – Ее голос дрогнул. – Я не смогла защитить собственную дочь.

– Алекс, вы не должны винить себя за это! – резко оборвал он ее. – Когда пираты нападают на маленькие торговые суда, можно считать, что пассажирам сильно повезло, если они вообще остались в живых.

Она проглотила готовые пролиться слезы.

– Вам доводилось встречаться с пиратами?

– Четыре раза. – Он рассеянно прикоснулся к почти не заметному шраму на левой скуле. – Еще подростком я усвоил простую истину – команда быстроходного судна не имеет права расслабляться. Последующие атаки, когда я был сначала главным помощником, а затем капитаном, не приносили нам особого вреда. Занявшись торговлей, я построил флот и стал сам нанимать капитанов, которые разделяли мои взгляды, и мои корабли были лучше вооружены, чем большинство торговых судов. Я ни разу не потерял ни одного корабля, а ведь они плавают в самых опасных водах, какие только есть на нашей планете.

Значит, он не только капитан, но и владелец большой торговой компании. Теперь понятно, почему султан Хасан добивается сотрудничества с Гэвином Эллиотом.

– Откуда ваши родители, из Шотландии? Чем дольше я слушаю вас, тем больше в вашей речи слышится шотландский акцент, – спросила Алекс.

– Это, наверное, из-за вина. – Он задумчиво покрутил свой бокал. – Моя мать из Абердина, она дочь шотландского викария. Я там родился. Мы жили в Шотландии и в Англии до того, как мои родители эмигрировали в Америку. Мне было тогда десять лет.

– Значит, вы англичанин! – обрадовалась она – ей было приятно, что он родился в ее родной стране. – Один лондонский адвокат утверждает, что «британец – он всегда британец».

– В этом есть доля правды. Я никогда не забывал свои детские годы, – грустно произнес он. – Но Америка сформировала мое сознание и идеи. Там хватает проблем, но в этой стране нет высокомерных аристократов, как в британской нации. В Америке человек может сделать себя сам, что невозможно в Англии.

Алекс отметила про себя, что она состоит в близком родстве с несколькими аристократами и некоторые из них и вправду ужасно высокомерны.

– Так вы сами сделали себя, Гэвин?

Он тихо рассмеялся:

– Скажем так: я сделал все, что мог.

Она разлила оставшееся вино по бокалам.

– Хорошего не бывает много, боюсь, я и так выпила предостаточно. Удивительно, что здесь вообще есть вино, ведь Ост-Индию населяют мусульмане?

– Мой слуга Сурио – малаец, он помогает мне ориентироваться в местных обычаях. Он говорит, что жители Мадуры действительно в большинстве своем придерживаются мусульманских традиций, но здесь сильно и влияние индуизма, а также и более древних, традиционных верований. Другими словами, на Мадуре молятся Аллаху и любят вино. – Прикрыв рот рукой, он зевнул и поднялся на ноги. – Уже поздно, нам обоим надо отдохнуть. Завтра предстоит трудный день.

– Спокойной ночи, – проговорила она, за все эти месяцы впервые почувствовав себя в безопасности, – и спасибо вам, Гэвин.

Он ласково улыбнулся, и эта улыбка согрела ее сердце. Его взгляд сказал ей, что больше она не будет одинока. Гэвин Эллиот был не только добр, но и на редкость восприимчив к чужому горю. Поистине удивительный человек!

Когда он вернулся в свою спальню, она зашла за ширму, сняла саронг и надела рубашку. Господи, как чудесно спать в чистом белье!

Засыпая на ходу, она расстелила плед и положила голову на подушку, надеясь, что усталость заставит ее заснуть, несмотря на возбуждение. Завтра, если Гэвин захочет, она станет свободной женщиной. А все потому, что чужой человек за один час превратился в ее героя.