Зевая, Алекс вошла в офис Гэвина и положила стопку документов на край его стола.

– Мы, кажется, последние здесь остались. Я надеялась, что смогу помочь тебе, но не успела – слишком много работы.

Он улыбнулся и, отодвинув свой стул, вытянул ноги.

– Клянусь, так будет не всегда. Я каждый день работаю с Питом Спирсом, посвящая его во все тонкости управления моим торговым домом. У него большой опыт, и, я надеюсь, к концу года он уже будет разбираться с текущими делами самостоятельно. А поскольку ты взяла на себя управление имением Сиборнов, у меня будет куча свободного времени.

– Поверю, когда увижу, – засмеялась Алекс.

Она прошлась по офису и остановилась у окна, выходившего на лондонские доки. В предыдущие две недели ей удалось кое-что сделать в этом офисе. Пол теперь был устлан роскошным восточным ковром, а в углу стояло массивное резное кресло на ножках в виде львиных лап. Элегантные китайские гравюры висели на стенах, а ваза с ярким букетом цветов украшала письменный стол Гэвина. Он и представить себе не мог, что его офис может выглядеть так привлекательно.

– Ты имеешь в виду, – уточнил Гэвин, – что, поскольку я бизнесмен, нам придется проводить в Лондоне больше времени, чем большинству наших друзей и родственников?

– Ну да, хотя я и не против. Я люблю Лондон, но была бы рада уехать в деревню сразу после Михайлова дня. – Стремительно повернувшись, она встала в стойку винг чан, тело и руки сами вспомнили нужную позицию. – Но тогда я пропущу уроки с Трот. Можно заниматься и самой, это тоже хорошая практика и приучает к дисциплине, но это не то, что работать в паре.

Как жаль, что Гэвин не может ей помочь. Трот и ее муж практиковали винг чан вдвоем, но Гэвин и Алекс не могут позволить себе такого – там слишком много близких контактов. А они сначала должны преодолеть свои недоразумения и разделяющие их барьеры.

Гэвин сейчас тоже думал об этом. Он еще не оправился от унижения, после которого они опять стали спать в разных постелях. Его угнетала мысль, что с некоторых пор он стал смотреть на интимную сторону их супружеских отношений с оптимизмом. Но как выяснилось, до этого было еще далеко…

В некотором роде ему было даже легче вести себя с Алекс как друг, а не как муж. Он мог не думать о том, как она отнесется к его поцелую или не сдерживает ли она отвращение в покорной попытке стать хорошей женой.

С другой стороны, воздержание оказалось для него адом. Воспоминания об их близости перехватывали дыхание и лишали его сна. Какое мучение смотреть на нее и думать о том, что могло бы быть, если бы все сложилось иначе…

И все равно, когда она была рядом, он чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. А взаимное доверие рождало надежду. Вздохнув, он принялся за бумаги, которые она ему принесла.

– Я займусь этим завтра, а сейчас только просмотрю, и мы сможем идти домой.

Он быстро пролистал документы и некоторые из них подписал. Но вот последний листок вызвал у него недоумение, и он обратился к жене:

– Алекс, я что-то не пойму… При чем здесь список грузовых судов и что это за пометки?

– Извини, я пока не хотела показывать тебе это, – спохватилась она. – Дело в том, что Сурио и я собираем информацию о нелегальной торговле рабами. Это поразительно, как много британских судов вовлечены в этот тайный бизнес. Я говорила с дядей Стивеном, и он согласился предоставить королевскому флоту любые доказательства, которые могли бы помочь им задерживать суда, занимающиеся работорговлей.

Нахмурившись, Гэвин поднялся из-за стола.

– Как ты могла, не посоветовавшись со мной, ввязываться в столь опасное дело? Работорговцы – народ жестокий и безжалостный, и они пойдут на все, чтобы не потерять свою прибыль.

– Сурио просто слушает рассказы подвыпивших завсегдатаев портовых кабачков. Не вижу в этом ничего опасного.

Он перехватил ее взгляд.

– Алекс, ты недооцениваешь взрывной силы подобных сведений. Очень жаль, что ты не посоветовалась со мной, прежде чем заняться этим делом.

Она подошла к нему поближе:

– Мне и в голову не приходило, что ты будешь возражать против моего участия в борьбе с этим злом. Ты ведь не запретил мне помочь Дейзи?

– Это совсем другое. Она живой человек, а не идея вообще как таковая. – Он ткнул пальцем в листок. – А эти записи? Ты подняла волну в мутной воде и даже не представляешь, какие чудовища могут выплыть на поверхность.

Но Алекс не собиралась сдаваться.

– Я хочу рискнуть.

– Браво, – ответил он. – А Сурио? Он пропадает в этих тавернах, рискуя жизнью. Как ты будешь жить дальше, если его убьют за излишнее любопытство?

Ее растерянный вид показал ему, что она не подумала об этом.

– Я уверена, что он понимает опасность не хуже меня. И потом у него есть свои осведомители, так что он не одинок.

– Чем больше людей вовлечено в это дело, тем больше вероятность, что секретные сети будут разоблачены, – рассердился Гэвин. – Информатор обычно старается получить деньги не из одного, а из нескольких источников.

– Я согласна, что риск здесь есть, но разве борьба против рабства того не стоит? Если зло существует, с ним надо бороться. Это простая истина.

– Возможно, но успех может быть трагическим, – хмуро произнес Гэвин. – Ты знаешь, что работорговцы, почувствовав опасность, выбрасывают своих пленников за борт, чтобы капитана не смогли уличить в перевозке рабов? Сотни людей погибнут, если такое случится. Она ахнула от ужаса.

– Тем весомее причина призвать к ответу работорговцев, которые захватывают в плен невинных людей и везут их через океан на продажу.

Ему очень захотелось выругаться, но он сдержался.

– Я понимаю, – начал он осторожно, – что это касается лично тебя, но…

Не дав ему закончить, она в ярости закричала:

– Разве ты знаешь, что это значит – чувствовать себя игрушкой в руках подлецов? К счастью, ты никогда в жизни не оказывался на месте раба! Ты не понимаешь, что это такое, когда женщина не может выйти на людную улицу без страха быть пойманной и изнасилованной? Ты когда-нибудь осознавал, что у тебя нет ни одного шанса стать свободным, кроме как умереть?

Она выдохлась и замолчала.

– Ты права, – согласился он. – Я не могу понять это, хотя и стараюсь. Я никогда не был на твоем месте.

В ее глазах сверкнул опасный огонь.

– Может быть, показать?

Он не знал, что ответить. Но потом подумал – раз она так сердится, пусть делает что хочет.

– Пожалуйста…

Она указала ему на кресло.

– Сядь!

Гэвин сел, стараясь понять, что у нее на уме.

Она подошла к комоду и вытащила несколько чистых носовых платков. Ее движения были спокойны и размеренны. Склонившись над ним, она платками привязала его запястья и щиколотки к креслу. Отступив назад, оценивающе оглядела свою работу.

– Ну как? Теперь ты способен понять, что такое беспомощность?

– Разумеется. – Он посмотрел на узлы. Постаравшись, он, возможно, развязал бы их, но в данный момент не мог двинуть ни рукой, ни ногой и был прикован к полу весом тяжелого кресла. Он даже думать толком не мог. – Я смог победить дракона, но никогда не чувствовал себя столь беспомощным перед хищной львицей, которую ты так похоже изображаешь. Где ты научилась вязать такие крепкие узлы?

– Это Сурио научил меня и Кейти, когда мы плыли домой, с Мадуры.

Если это уроки Сурио, то Гэвину нечего даже и пытаться выбраться из этой ловушки. Вздохнув, он подавил инстинктивное желание освободиться.

– Может быть, после того, как ты преподала мне урок, ты меня развяжешь?

– Еще нет. – Ее глаза блеснули. – Эта всего лишь начало, самое главное впереди.

Он наблюдал за ней, размышляя, как далеко она намерена зайти в своей игре. Он не думал, что она собирается причинить ему физическую боль, но ею овладело какое-то странное возбуждение. Если ее гнев выйдет из-под контроля…

Прислонившись спиной к письменному столу, она молча изучала мужа.

– Когда тебя всего лишь привязали к креслу, ты вряд ли ощутишь беспомощность в полной мере. Вообрази, что ты за тысячи миль отсюда, в чужой стране, где говорят на языке, которого ты не понимаешь, и все, кого ты любишь, считают тебя мертвым. – Она взяла со стола кинжал султана Хасана, который Гэвин использовал для вскрытия конвертов. – Попробуй вообразить себе эту ситуацию.

Он не сводил глаз с клинка, пока она проводила пальцем по острию лезвия.

– Хочешь наказать меня за грехи всех мужчин?

Ее лицо разгладилось, злость покинула его.

– Я никогда не смогу причинить тебе вред, Гэвин. Но ты должен узнать наконец, что мне пришлось пережить.

Он смотрел на кинжал.

– Где ты научилась владеть оружием, черт побери?

– Я провела почти все свое детство в армейских лагерях. Что удивительного в том, что скучающие солдаты учили девочку? Разве я не говорила, что хорошо стреляю? Если бы у меня была многозарядная винтовка, я сама отбила бы атаку малайских пиратов.

Его кожа покрылась мурашками. Он понял ее намерения, но, увы, от этого ему не стало легче.

– Ну так что? Ты хочешь поранить меня, чтобы я наконец все осознал? Я думаю, в любом случае это будет лишь слабая тень того, что довелось пережить тебе.

Его слова лишь подлили масла в огонь. Гнев Алекс, раздражение и долго сдерживаемое сексуальное напряжение пульсировали между ними, подогретые абсурдностью ситуации. Впервые Гэвин оказался в положении, где ей не стоило ему доверять. Тот факт, что он заслуживал доверия, сейчас был вынесен за скобки. Она всегда помнила о его силе и знала, что он может решиться на многое, если вывести его из себя.

Но пока перед ней был красивый мужчина, и он был целиком в ее власти. И это рождало в ней ни с чем не сравнимое ощущение – пьянящее и весьма эротичное.

– Ты уверен в этом? Тогда я сделаю с тобой кое-что для того, чтобы узнать, смогу ли я лишить тебя уверенности.

– Я готов, попробуй. – Его взгляд остановился на ее руках.

Сегодня ей предстоит проникнуть в самые глубины страсти… и страха. Она расстегнула крючки, которые скрепляли высокий корсаж на юбке, затем расстегнула блузку, открывая корсет и отделанную кружевами сорочку.

– Как и подобает джентльмену, ты обычно отводишь взгляд, стараясь не смотреть на мою грудь, хотя тебе не всегда это удается. Сейчас я разрешаю тебе увидеть все, что хочешь, но, – она взглянула на его плененные запястья, – ты не при коснешься ко мне, пока я не позволю…

Она сбросила туфли и, поставив одну ногу на кресло, подняла нижние юбки, открывая чулки и нижнее белье.

– Здесь слишком жарко, – вздохнула она. – Пожалуй, я сниму чулки.

Подвязки были из белой атласной ленты с маленькими розочками. Она развязала ленту, и подвязка упала на пол. Его алчный взгляд, которым он смотрел на ее ногу, будил в ней вожделение. Она с соблазнительной медлительностью спустила с ноги чулок…

– У тебя такие красивые ноги, – хрипло проговорил Гэвин.

– Спасибо, – кивнула она. Второй чулок последовал вслед за первым. – У меня и волосы тоже красивые. – Вынув шпильки, Алекс тряхнула головой, и темная густая волна упала на плечи. Затем, нарвав горсть лепестков из букета, стоявшего на столе, она осыпала Гэвина этим пахучим душем. Лепестки, медленно кружась, ложились на его плечи и колени. – Мне нравится твоя беспомощность, – тихо проговорила они. – И еще то, что ты полностью в моей власти.

– Я воспринимаю это… как необычный урок.

Ее корсет расстегивался спереди. Она взялась за верхние крючки, чтобы освободить грудь, и не спеша подошла к Гэвину. Желание бурлило в нем, но настороженность не отпускала. Алекс изнывала от желания и упивалась собственной властью.

– Пришло время разрешить тебе прикоснуться ко мне, но только там, где я позволю. – Она положила ладони на его плененные запястья и потянулась к нему. Ее грудь оказалась прямо перед ним. Она чувствовала тепло его дыхания на своей коже, наблюдала, как его пальцы стискивают подлокотники кресла.

Высунув кончик языка, она прошлась им по изгибам его уха. Когда он повернул голову, чтобы поймать ее губы, она, увернувшись, прижалась ртом к чуть солоноватой коже его лица. Сейчас, к концу дня, его щеки покрывала светлая щетина, почти невидимая глазу, но шелковистая и мягкая, и она возбуждала ее так сильно, что у нее темнело в глазах.

Нетерпеливым движением головы он отодвинул кружево с ее груди, чтобы оголить левый сосок. Он приник к нему губами, и жар охватил ее тело. Она ловила воздух открытым ртом, и ей казалось, что пылает вовсе не она, а огонь святого Эльма, который она видела однажды ночью. Ее другая грудь изнывала от желания, и, чтобы успокоить ее, Алекс пришлось действовать. Выбор был за ней. Сегодня все выборы были за ней.

Она подвинулась, предлагая ему другую грудь.

– Ты восхитительна, – пробормотал он и сделал то, чего она так жаждала.

Испытывая непреодолимое желание ответить на то удовольствие, что он дарил ей, она сдвинула в сторону его галстук и, расстегнув рубашку, стала ласкать его теплую обнаженную грудь. Твердые мускулы напряглись под ее ладонью, когда она перекатывала его соски между пальцами. Они мгновенно стали твердыми, как маленькие камешки.

– Как чудесно, Алекс… – Он судорожно глотнул воздух, сотрясаясь всем телом. – Но это адское мучение – не сметь прикоснуться к тебе!

– Зато я могу прикасаться к тебе, милый. – Довольная, что он наконец потерял свой идиотский самоконтроль, она убрала руки с его груди и начала осторожно массировать его бедра, обходя тугой бугор под брюками. Он вздрогнул и резко задвигался, как будто хотел вырваться на свободу, чтобы со всей накопившейся страстью овладеть ее телом.

Она взяла в плен его губы и долго не отрывалась от его рта, наслаждаясь поцелуем. Он отвечал ей с жадностью, и его страсть зажгла в ней огонь. Не прерывая поцелуя, она расстегнула его брюки и взяла в руку его плоть. Нет, она вовсе не хотела привести его к быстрой кульминации. До конца было еще далеко…

Забравшись к нему на колени, она закинула ноги на подлокотники кресла, и ее бедра раскрылись ему навстречу с чувственным бесстыдством. Она подняла свои юбки, и они облаком накрыли ее ноги… Она задрожала от нетерпения – страсть, которую они так долго подавляли в себе, рвалась наружу, сметая все преграды, которые Алекс воздвигла между ними.

Она подалась вперед, ее теплая влажность встретилась с его мощным мужским естеством.

Он прервал поцелуй и взмолился:

– Развяжи меня, Искандра (Искандра – производное от «Искандер»; так звали на Востоке Александра Македонского, великого полководца и завоевателя.), я обещаю, что мои руки доставят тебе удовольствие.

Она отрицательно покачала головой и приняла более удобную позу. Сейчас она была завоевателем, женщиной-воином, и сознание этого освободило чувственность, которая слишком долго пребывала в тисках.

Он подал бедра вперед, рванувшись к ней так сильно, как только мог, оставаясь привязанным к креслу.

– Ты убьешь меня своей страстью, – задыхаясь, простонал он.

Она приподнялась и вобрала в себя его горячую мускулистую твердость, наконец-то поняв, что они созданы друг для друга. Теперь их соитие было настоящим, и насильственные акты на Мадуре ушли в прошлое.

Она содрогнулась в экстазе, крича, и задыхаясь, и утопая в волнах чувственного наслаждения. Прижавшись к нему, она услышала его ответный стон, долгий и сдавленный, словно его душа отделилась от тела.

Тело ее еще долго вздрагивало, а сердце бешено билось в груди, как будто тоже испытывало наслаждение.

– У меня такое чувство, словно я попала в сильнейший шторм и едва выжила.

– Ты наконец смогла забыть о Мадуре, – произнес Гэвин. – Я бы только хотел, чтобы ты позволила мне при этом обнимать тебя, защищая от всех штормов.

Ее лицо горело, грудь вздымалась от возбуждения. Не ответив ему, она освободила его руки. Теперь он смог наконец крепко ее обнять, окутав теплом и безопасностью. Она положила голову ему на плечо и, отвернувшись, попросила прощения за это безумие.

– Мне так стыдно… Словно я сошла с ума.

– Страсть, милая, это одна из разновидностей сумасшествия. В твоем случае гнев был ответом тем, кто причинил тебе страдания. – Он еще крепче прижал ее к себе. – Я рад, что ты выбрала именно такой способ, чтобы излить свою ярость. Это лучше, чем испробовать на мне остроту кинжала.

Она содрогнулась от этих слов, но признала, что он верно определил причину ее ярости. Какая-то часть ее недовольства была направлена и на него, она поняла это только сейчас. Она долгое время не могла простить ему ту насильственную близость, к которой принудил их Хасан, и ее злость происходила оттого, что она знала, что не права – ведь у него не было другого выхода.

– Ну что ж, теперь я по крайней мере начинаю понимать, что значит быть беспомощным, – задумчиво проговорил он. – Ты все время дразнишь меня, говоря, что я никогда не теряю над собой контроль. Возможно, это даже хорошо, что ты не оставила камня на камне от моего «контроля».

Она смутилась.

– Может быть, и так, но все равно прости меня, Гэвин. Поверь, я ненавидела себя в этот момент.

– Не надо говорить об этом, моя дорогая Искандра. – Он гладил ее по голове большой теплой ладонью, успокаивая и утешая. – Хотя эксперимент этот был весьма необычный, тебе удалось устранить между нами преграды.

И в этот момент она осознала, что они наконец осуществили их брачный союз, хотя и таким безумным, извращенным способом. И стали настоящими мужем и женой. Эта мысль помогла ей справиться со стыдом.

– Я не хочу больше привязывать тебя, но мне понравилось использовать это кресло, – кокетливо проговорила она. – Это возбуждает. Мы сможем когда-нибудь снова так поразвлечься?

Он рассмеялся, взъерошенный и невыносимо красивый.

– Я купил несколько таких кресел, так что мы можем по ставить их и дома, и в офисе.

– Действительно, в доме есть такое же кресло, но оно стоит в комнате для гостей. – Она хитро улыбнулась. – Я распоряжусь, чтобы его перенесли в мою спальню.

Он вдруг стал серьезным:

– Может быть, теперь твоя спальня станет нашей?

Она обдумывала ответ, изучая темные закоулки своего сознания.

– Почему бы и нет? У меня такое чувство, словно рухнула стена. Возможно, несколько обломков еще остались лежать между нами, но самое плохое позади.

– Я так рад! – воскликнул Гэвин, боясь, что она передумает. – Мне так нравится делить с тобой постель. Нравится, когда ты рядом. – Он улыбнулся. – И еще мне очень приятно, что ты решила работать в этом офисе.

Его слова вернули ее на землю. День незаметно перешел в вечер, и они давно опоздали к ужину. Она с трудом слезла с его колен. Забираться на них было куда проще, но он помог ей, поддержав за талию.

Она наклонилась, чтобы освободить его ноги.

– Еще раз прости, Гэвин, не знаю, что на меня нашло. Это одна из самых глупых шуток, которые когда-либо приходили мне в голову, – покраснев, призналась Алекс.

Он поднялся на ноги, взял ее руку и нежно поцеловал.

Она расслабилась и успокоилась.

– Как я могла обвинять тебя в непонимании? – прошептала она. – Ты понимаешь больше, чем любой мужчина, и за это я очень тебя ценю.