Глава 10

В следующий раз Кэтрин встретилась с бароном Монфором на садовом приеме в Ричмонде.

Гостей на приеме было много. Большая их часть пила чай на широкой террасе перед домом, или прогуливалась по лужайкам, тянувшимся между домом и Темзой, или каталась в лодках по реке. Вечеринку устраивала чета Адамс, прославившаяся роскошью своих приемов, а также красотой своих садов, которые в это время года утопали в цветах различных оттенков пурпурного, красного и розового.

Маргарет вместе с маркизом Аллингемом отправилась кататься на лодке, Стивен наслаждался вниманием барышень, Ванесса и Эллиот вместе с миссис Адамс ушли в дом, поэтому Кэтрин вольна была делать что угодно. И она неторопливо пошла к очаровательному небольшому стеклянному павильону, из которого открывался вид на розовый сад.

День был теплым, но солнце спряталось за облаками и дул прохладный ветерок. Кэтрин слегка озябла, пока шла к павильону. Пройдя внутрь, она села на кованую скамью и решила недолго, пока угрызения совести не вынудят ее вернуться к гостям, насладиться теплом и полюбоваться розами.

Кэтрин сразу же ощутила сладковатый аромат цветов, и ее душа наполнилась покоем.

Однако ее уединение вскоре было нарушено.

Повернув голову, они увидела лорда Монфора. Недопустимо, чтобы мужчина был так красив, особенно когда к этому мужчине все относятся, мягко говоря, с неодобрением.

Вчера его не было на концерте у леди Кранфорд. И здесь днем его не было. Кэтрин радовалась и первому, и второму. В нем было нечто, нарушавшее ее душевный покой.

А ведь ей действительно хотелось немного побыть в одиночестве.

Однако не суждено. Их взгляды встретились, и стало ясно, что его цель – именно Кэтрин. Увы, стеклянный павильон не обеспечивает надежного укрытия. Наверняка кто-то из гостей подглядывает за ними.

Кэтрин весьма огорчилась, поняв, что ее сердце забилось учащенно, едва она увидела лорда Монфора.

Он остановился в широком дверном проеме и, привалившись плечом к косяку, сложил на груди руки. Именно таким она его и запомнила, подумала Кэтрин, – расслабленным, с полуопущенными веками, изогнутой бровью и непокорной прядью волос, упавшей на лоб.

– Наверняка все сделано намеренно, – сказал он. – Платье в тон цветам, соломенная шляпка придает туалету сельскую пикантность, стеклянные стены свидетельствуют о желании уединиться и одновременно намекают на то, что это одиночество можно и прервать, расслабленная, грациозная поза – наверняка все это сделано намеренно.

Только он был способен на такое возмутительное предположение – пусть даже оно и было правдой.

– Естественно, намеренно, – согласилась Кэтрин. – Не думаете же вы, что я приехала на сельскую вечеринку, предварительно не посоветовавшись с хозяйкой и не уточнив, какого цвета у нее в саду цветы и имеется ли у нее стеклянный павильон, видный и с террасы, и с лужаек, где я могла бы картинно расположиться для отдыха. Естественно, намеренно.

Ее платье было сшито из муслина глубокого розового цвета. Тулью шляпки с широкими полями украшали розовые бутоны более бледного оттенка.

Лорд Монфор хмыкнул.

– Тогда вы превзошли все свои самые смелые ожидания, – сказал он. – Однако меня удивляет, почему джентльмены не выстроились в очередь у павильона в надежде выказать вам свое восхищение и провести с вами несколько приятных мгновений. Что до меня, то я только что приехал. Возможно, они приступили к этой процедуре с самого начала и лишь недавно закончили? Вы позволите?

Пройдя в павильон, он указал на свободное место рядом с Кэтрин. И, не дожидаясь ее разрешения, сел. Кэтрин сразу поняла, как узка скамья. Она чувствовала тепло его тела, несмотря на то что он не прикасался к ней. И ощущала его мускусный запах.

– Присаживайтесь, лорд Монфор, – сердито произнесла она. – Вам нет надобности стоять в моем присутствии.

Джаспер хмыкнул.

– Чем вы недовольны, мисс Хакстебл? – осведомился он. – Я вас чем-то оскорбил? Или сказал что-то не то?

– Вы? – с деланным изумлением проговорила Кэтрин. – Вы, само олицетворение вежливости? Скажите, идея пригласить меня в Седерхерст-Парк на две недели принадлежала вам или мисс Рейберн?

– Боже мой! – воскликнул лорд Монфор. – В тот день, мисс Хакстебл, когда я примусь составлять список гостей для празднования восемнадцатилетия, меня нужно будет немедленно прикончить выстрелом в голову. Это избавит меня от страданий и от позора быть упрятанным в Бедлам.

А ответа на ее вопрос он так и не дал, верно? Впрочем, нет смысла настаивать на нем.

– Очаровательный сад, – сказала Кэтрин. – Глядя на него, я начинаю скучать по Уоррен-Холлу. И по Трокбриджу. Так хочется жить за городом, правда? Вы скучаете по Седерхерсту?

– Я страстно его ненавидел первые двадцать пять лет своей жизни, – ответил лорд Монфор.

– Да? А почему? – удивленно спросила Кэтрин, поворачиваясь к нему.

– Наверное, – произнес он, – потому что он был зримым символом моей неволи.

– Неволи? – нахмурилась Кэтрин. – Я бы сказала, что на свете мало людей свободнее вас, лорд Монфор. Ведь вы имеете все, в чем можно нуждаться или что можно хотеть.

Он улыбнулся своей ленивой улыбкой.

– Ваш брат, мисс Хакстебл, везучий человек, – заявил он. – Не потому, что неожиданно унаследовал графский титул Мертонов в возрасте… сколько ему было?

– Семнадцать, – ответила Кэтрин.

– …в возрасте семнадцати лет, – продолжил лорд Монфор, – а потому, что все годы до этого он был свободен жить так, как хотел.

– После смерти отца мы жили в маленьком домике, – с негодованием произнесла Кэтрин. – Мег приходилось напрягать всю свою изобретательность, чтобы сводить концы с концами.

– И Кон Хакстебл везучий, – сказал лорд Монфор. – Каким-то образом ему удалось родиться за два дня до того, как его отец, старый граф, смог получить специальное разрешение и жениться на его матери. Поэтому, хотя он и рос старшим сыном в семье, он был лишен права наследования и знал об этом с самого начала.

Вот уж это возмутило Кэтрин до глубины души.

– Вы называете это везением? – гневно осведомилась она. – Да ничего хуже с ним просто случиться не могло. Сознание всего этого приглушило радость Стивена от столь счастливой перемены в его судьбе. Уж я-то знаю. Он не хотел получать выгоду от чьего-то несчастья.

– Ваш брат был свободен мечтать до семнадцати лет, – сказал лорд Монфор, – и когда пришла весть о наследстве, для него это, должно быть, выглядело как осуществление мечты. И у Кона всегда была свобода мечтать.

– А у вас не было? – снова нахмурилась Кэтрин.

– Я был старшим и единственным сыном своего отца, – ответил он. – Он умер до моего рождения. Я родился с титулом барона Монфора. Седерхерст и все остальное всегда принадлежали мне.

– Большинство на вашем месте, – едко произнесла Кэтрин, – всю жизнь считали бы, что им повезло.

– Наверное, так, – тихо проговорил он. – А вот я, мисс Хакстебл, всю жизнь считал везением то, что я не относился и никогда не буду относиться к большинству.

– О, вот уж это правда! – согласилась Кэтрин, хлопая себя по коленям.

Ей понадобится время, чтобы проанализировать мысли, которые только сейчас пришли ей в голову. Что такое свобода? Естественно, не бедность. Бедность надевает на людей страшные оковы. Ее семья никогда не была настолько бедной, чтобы голодать, однако она достаточно хорошо познала бедность, чтобы понять – в ней свободы нет. А в богатстве, высоком положении и привилегиях? Разве они не суть свободы? Разве это плохо – владеть большим домом и поместьем и управлять состоянием?

Но если у человека есть все, что ему нужно и что он хочет, о чем же тогда мечтать? Раньше этот вопрос никогда не приходил ей в голову.

Кэтрин заметила, что кто-то отошел от террасы и направился к павильону. Повернувшись, она обнаружила, что это два джентльмена. Одного из них – сэра Айзека Керби – она узнала. Увидев, что она наблюдает за ними, мужчины остановились. Спутник сэра Айзека в приветственном жесте поднял правую руку, а затем оба повернулись и пошли обратно к террасе.

Кэтрин посмотрела на лорда Монфора и в последний момент успела заметить, как он опускает руку.

Очевидно, между ним и двумя джентльменами состоялся безмолвный диалог. Он дал им понять, что не нуждается в их обществе?

Одновременно Кэтрин заметила, что другую руку лорд Монфор положил на спинку скамьи позади ее плеч и повернулся к ней вполоборота.

– Нам всем нужна возможность мечтать, – сказала она.

– Ну а я бы предпочел не мечтать, – с полуулыбкой глядя на нее, заявил лорд Монфор. – Ведь есть более интересные дела, наполняющие нашу жизнь смыслом. В настоящий момент для меня нет более интересного занятия, чем сидеть с вами тет-а-тет.

Боже, он произнес это так, будто они сбежали на тайное любовное свидание! Кэтрин приказала себе не обращать внимания на жар, внезапно охвативший все ее тело.

– Нет, вы не понимаете, – уверенно возразила она. – Это важно для нас – мечтать, причем так, чтобы мечты вдохновляли. Это так же важно, как дышать. И так же важно, как надеяться. Именно мечты помогают нам надеяться.

– «Хватит мечтать, мальчишка, и займись чем-нибудь полезным», – произнес он пренебрежительным тоном строгого родителя или учителя – возможно, людей из своего далекого прошлого?

– Скорее всего своим детям я буду говорить совершенно противоположное, – сказала Кэтрин. – «Хватит заниматься этим бесполезным делом и помечтай. Воспользуйся своим воображением. Дотянись до неведомого и помечтай, как можно расширить свой опыт, обогатить ум, душу и весь свой мир».

Лорд Монфор негромко рассмеялся.

– И о чем же мечтает мисс Кэтрин Хакстебл? – поинтересовался он. – О любви, браке, материнстве, я полагаю?

Он так ничего и не понял. Пусть он умен, но в нем нет ничего от мечтателя. Возможно, потому, что ему просто никогда не о чем было мечтать, ведь у него и так все было.

Но это абсурд. Ох, какой же абсурд!

– Летать, – поддавшись порыву, ответила Кэтрин. – Я мечтаю летать.

Естественно, она об этом не мечтала. В буквальном смысле. Но как можно словами описать мечты, тем более те, что приходят во сне?

– А-а, – с насмешкой протянул лорд Монфор. – Достойная замена полезному делу.

– Лететь по синему небу, рассекая воздух, – игнорируя его, продолжала Кэтрин. – До самого солнца.

– Как Икар, – сказал он. – Пока воск на крыльях не растает и вы не сверзитесь вниз, обратно на землю – в реальность.

– Нет, – покачала головой Кэтрин, – никаких падений. Мечты не предусматривают возможности неудачи. В них есть только желание, потребность лететь до самого солнца.

Она, естественно, выставляет себя полнейшей идиоткой. Она редко предпринимала попытки заговорить на эту тему даже с сестрами. Мечты – это нечто очень личное.

Лорд Монфор барабанил пальцами по кованой спинке скамейки и, прищурившись, смотрел на Кэтрин.

– Неужели в вашей жизни так много приземленного, что вы бежите от этого? – спросил он.

– О, я ни от чего не бегу, – недовольно ответила она. – Я просто хочу пойти… дальше того, что у меня уже есть, что я знаю и чем я стала. Это трудно объяснить. Но разве не такое же желание у всех людей?

– Вот как? – тихо произнес он.

– Думаю, мы все стремимся вложить наши… души в нечто… большее, – сказала Кэтрин. – Жаль, что не хватает слов. Наверное, и вы чувствовали то же самое?

– Потребность в Боге? – предположил лорд Монфор. – Мисс Хакстебл, меня водили общаться с ним каждое воскресенье, пока я был ребенком. Но хотя на нашей фамильной скамье были для удобства разложены подушки, мои мозги все равно мучили утомительными и путаными демагогическими заявлениями о любви и Божьей каре, о прощении и вечных муках, о рае и аде. Все это научило меня избегать такого сложного и усложняющего жизнь Бога, довольствоваться тем, что имею, и никогда не заглядывать внутрь себя.

– О, бедный вы, бедный! – сказала Кэтрин. Она повернулась к нему и вдруг обнаружила, что его рука уже в дюйме от ее уха. – Вы совсем ничего не поняли.

– Напротив. Я считаю, что все очень хорошо понял, – возразил он. – Мне все очень четко объяснили, причем не раз. Я иду прямиком к каре небесной, вечным мукам и преисподней. Я неисправим. Безнадежно неисправим.

Он усмехнулся, а она сокрушенно покачала головой.

– Какой священник вам это сказал? – с негодованием спросила Кэтрин. – Мой отец вправил бы ему мозги.

– Это не священник, – ответил лорд Монфор. – В жизни юноши есть много других людей, которые рассуждают о божественном с большим знанием дела.

Кэтрин внимательно посмотрела на него. Кого он имеет в виду – отца? Но тот умер до его рождения. Тогда воспитателя? Или отчима, отца мисс Рейберн?

– Так что в вашей жизни приземленного? – повторил свой вопрос лорд Монфор.

– Было бы большой неблагодарностью называть это приземленным, – ответила Кэтрин. – По всем понятиям это что угодно, только не земное. Иногда, когда я остаюсь одна, чувствую, как переполняюсь чем-то, каким-то знанием, огромным счастьем, которое ждет, когда его впустят. Иногда я пытаюсь передать свои ощущения через стихи, но даже для стихов нужны слова. Можете смеяться надо мной, если хотите.

Лорд Монфор улыбнулся, но ничего не сказал. Кэтрин вдруг сообразила, что смотрит прямо ему в глаза, и ей стало неловко. А еще она остро ощутила запах его одеколона.

– Вы мечтаете о замужестве? – спросил лорд Монфор. – Вы мечтаете найти счастье в этом?

– Да, я мечтаю о замужестве, – ответила Кэтрин, – и о детях, и о своем доме. Ведь для женщины существует мало других занятий, не так ли? Я уже сейчас боюсь стать обузой для Стивена. Мне уже двадцать три.

– Наверняка у вас была масса предложений, – сказал он.

– Лишь несколько, – призналась она. – И делали их достойные джентльмены.

– И?.. – Лорд Монфор вопросительно изогнул брови.

– Я хочу, чтобы мой избранник был особенным, – пояснила Кэтрин, переводя взгляд на розы. – Чтобы он был моей душой и сердцем. Знаю, глупо ждать его. Мало кто находит именно такого спутника жизни, о котором мечтает. Но мне так и не удалось убедить себя ограничиться малым.

Неожиданно Кэтрин охватило чувство нереальности. Неужели она опять ведет беседу с лордом Монфором? Как получилось, что они затронули эту тему?

Она едва не рассмеялась.

– Он очень везучий человек, – без доли иронии заявил лорд Монфор, – или станет таким, когда найдет вас. Это будет любовь, способная двигать горы.

Кэтрин повернулась к нему и на этот раз рассмеялась.

– Полагаю, он, вероятнее всего, будет бежать прочь целых десять миль без остановки, – сказала она. – Мужчины воспринимают любовь и брак не так, как женщины. За двадцать три года своей жизни я уже это поняла. Как бы вы отреагировали, если бы я сказала, что вы моя душа и сердце?

Слова вылетели непроизвольно, и она готова была откусить себе язык за это.

Лорд Монфор внимательно посмотрел на нее.

– Вероятно, – ответил он, – мое сердце забилось бы чаще, а душа пробудилась бы к жизни после долгого сна. Или, – продолжил он, наклоняясь к ней так близко, что Кэтрин показалось, что он сейчас поцелует ее, – я стал бы утверждать, что выиграл свое пари.

Она улыбнулась. Он несколько секунд хранил строгое выражение лица, а потом тоже улыбнулся.

– Но вы же этого не скажете? – поинтересовался он.

– Не скажу, – подтвердила Кэтрин.

– Пока, – заявил он. – А потом скажете.

Кэтрин тихо засмеялась. Ни один мужчина еще не флиртовал с ней. И она никогда не флиртовала ни с одним мужчиной. Пока не познакомилась с лордом Монфором. И почему он так себя ведет каждый раз, когда они встречаются? Почему он так делает? И почему она позволяет?

Лорд Монфор устремил взгляд в сторону террасы, затем помахал кому-то, при этом на его лице появилось насмешливое выражение, и снова сосредоточил свое внимание на Кэтрин.

– Уважаемый сэр Кларенс Форестер, – пояснил он, – и его еще более уважаемая мамаша. Вас порадует, если я сообщу, что они уже не идут в нашу сторону. Вероятно, увидев, что Шарлотты здесь нет, они потеряли интерес. Теперь наверняка начнут искать ее по всему саду и по всем лодкам – пустая трата времени, естественно, потому что ее здесь нет.

– Они приехали сюда перед обедом, – заметила Кэтрин.

Они намеренно избегали знакомства с Мег, Стивеном и ею. И Кэтрин даже почувствовала себя так, будто ее недавняя прогулка по Гайд-парку с мисс Рейберн действительно была вопиющим нарушением приличий. Хотя ничего плохого в этом не было. Даже Эллиот сказал так, а он разбирается в подобных вопросах.

– Вот как? – проговорил лорд Монфор. – Наверное, другие гости были вне себя от счастья.

– Вы их не любите, да? – поинтересовалась Кэтрин. – И это при том, что они ваши родственники?

– Не мои, – возразил лорд Монфор. – Бедняжки Шарлотты. Леди Форестер – сестра ее отца, а Кларенс – ее двоюродный брат.

– Они родственники вашего отчима, – сказала Кэтрин.

– Да, второго мужа моей матери.

– Вы и его не любили? – «Дерзкий вопрос», – с опозданием подумала она.

– Он был благочестив, добродетелен и безгрешен, – с улыбкой проговорил лорд Монфор. – А также у него отсутствовало чувство юмора, ум, сострадание и умение радоваться. Он женился на маме, когда мне еще не исполнилось и года, а умер, когда мне было восемнадцать. Больше я ничего говорить не буду. Он отец Шарлотты. Мне бы не хотелось портить эти полчаса, что я приятно провел с вами, мисс Хакстебл.

Неужели полчаса? Так долго? Боже! Ведь она собиралась провести вдали от толпы всего минут пятнадцать, не больше. Что подумают те, кто заметил, что они целых полчаса сидят вдвоем? Пусть и в стеклянном павильоне и на виду у всех.

Кэтрин поспешно поднялась и расправила юбку. Но лорд Монфор не шевельнулся, он продолжал сидеть в расслабленной позе на кованой скамье – о Господи, до чего же она узка! – а его рука все еще лежала на спинке.

– Надеюсь, Мег уже покаталась на лодке с маркизом Аллингемом, – сказала она. – Пойду поищу ее.

– Делайте что считаете нужным, мисс Хакстебл, – проговорил лорд Монфор, весело глядя на нее. – Я останусь здесь и буду вдыхать аромат ваших волос. Он настолько силен, что его не перебил запах роз.

– О! – рассмеялась Кэтрин. – Какой абсурд!

– Жизнь полна абсурда, – сказал лорд Монфор. – К счастью, – тихо добавил он.

Кэтрин пошла прочь, чувствуя себя так, будто он только что ласкал ее. Как у него это получается – ведь он даже не дотронулся до нее? В его голосе, во взгляде есть нечто…

Она негромко засмеялась.

Нет смысла отрицать, что ей понравились полчаса, проведенные с ним.

Тут Кэтрин заметила Ванессу и Эллиота, которые пили вино на террасе в обществе другой пары, и, помахав им, поспешила к ним.