Едва Лорин произнесла слово «тюрьма», Коул и Райан подскочили как ужаленные. Они все поняли: Слоун снова натворил дел.

Райан и Коул бегом помчались в тюрьму, ругаясь про себя нехорошими словами. Действительно, обнаружили они, шериф запер трех женщин в камеру и теперь как идиот гордился своим поступком. Выпятив грудь, он петухом расхаживал по кабинету, объясняя маршалам свои действия.

— Я должен был так поступить, — начал он. — Я спросил, кто из них находился в банке во время преступления, и ни одна не призналась. Вот я и засадил их в камеру — пускай подумают. Предвижу: очень скоро перед тюрьмой соберется толпа народу, готовая устроить самосуд. Горожане слышали, что у нас есть свидетельница, не желающая говорить, да и многие видели, как я вел их сюда.

Райана захлестнула ярость, рука невольно потянулась к пистолету, однако он заставил себя остановиться: ведь потом горько пожалеет о своих действиях. Коул с превеликим удовольствием придушил бы Слоуна.

Он, сжав кулаки, бросился к нему, когда услышал нечто напоминающее детский смех. Он не поверил своим ушам и заорал:

— Ты что, одурел? Ты запер в тюрьме ребенка?

Райан, вне себя от гнева, уселся на стол и сверлил шерифа Слоуна взглядом.

— Коул, перестань его душить, а то он вообще ничего не объяснит. Пусть расскажет, с какой стати он запер в тюрьме трех женщин и младенца.

Едва Коул расцепил руки на потной шее Слоуна, шериф, запинаясь, пробормотал:

— Я не знал, что делать с мальчонкой. Он не отставал от матери. Кинулся на пол и устроил черт знает что. Но он не младенец, ему уже полтора года, даже, может, целых два. Правда, он все еще писает в штаны, но уже говорит, а младенцы этого не умеют.

Райан скрипнул зубами.

— Где ключи от камеры? — потребовал он.

— Вы собираетесь их выпустить?

— Черт побери! Да! Собираюсь! — заорал Райан. — Ну-ка быстро, ключи!

— Они висят на крючке за вами, — спокойно ответил Слоун. — Я сделал то, что должен сделать.

Райан пропустил его слова мимо ушей.

— Здесь есть задняя дверь?

— В конце коридора. А что? Райан швырнул Коулу связку ключей.

— Слушай внимательно, шериф. Федеральный уполномоченный Клейборн сейчас выпустит дам из камеры. Ты будешь ждать их на улице, у задней двери, а когда они выйдут, проводишь всех домой.

— К тому же извинишься перед каждой, — добавил Коул. — И сделай это как подобает.

Слоун еще на шаг отступил от Коула.

— Но я же сам запер их! — запротестовал он. — Если я стану извиняться, они подумают…

Коул устало вздохнул:

— Они подумают, что ты обыкновенный дурак. Теперь давай приступай к исполнению!

Красный как рак шериф поплелся ив кабинета. Коул открыл дверь, ведущую в тюремный коридор, нагнулся в низком проеме и пошел вдоль стен, повлажневших от дождя. В воздухе стоял запах мокрой листвы. Он внезапно остановился, потрясенный: ему показалось, что он увидел картину в прекрасной раме из холодного серого камня. Будто вдруг попал в старинный музей. На узкой тюремной койке сидели три красавицы. Никогда в жизни Коул не видел таких прелестных женщин. Плечи расправлены, головы высоко подняты, лица совершенно спокойны, словно художник, создавая тройной портрет, приказал им позировать именно так.

Коул был совершенно не готов увидеть подобное. Молодые… невероятно прекрасные… и кипевшие от гнева.

Ближе всех к нему сидела женщина, скромно сложившая руки на коленях. Длинные черные волосы Мягкими локонами падали на плечи, обрамляя фарфоровое личико, а ясные зеленые глаза пристально смотрели на него сквозь густые черные ресницы. В ней было что-то царственное, аристократическое, от нее веяло благополучием и уверенностью. Кружевной воротник розового платья с перламутровыми пуговицами был порван. Рядом с ней лежала широкополая соломенная шляпа с розовыми лентами и пара кипенно-белых перчаток.

Коул улыбнулся: надо же, надела шляпу в тюрьму! Только женщина благородного происхождения могла так поступить. Взгляд ее был прямой, любопытный и совсем невысокомерный. Она обладала достоинством и, видимо, сохраняла его в любых обстоятельствах.

Дальше сидела самая красивая, на взгляд Коула, женщина. Она очень отличалась от своей соседки, одетая в дорогое сапфировое платье. Черты лица ее были безупречны: алебастровая кожа, полные ярко-красные губы, греческий нос, голубые глаза. Весь ее вид, поза дышали презрительным раздражением. Золотистые волосы были собраны в строгий пучок на затылке, который любую другую женщину портил бы, а ее красоту лишь подчеркивал. При виде такого совершенства у большинства мужчин перехватывало дыхание. Женщина догадалась о впечатлении, произведенном на маршала, и бросила нетерпеливый взгляд: мол, когда же ты перестанешь глазеть и приступишь к делу? Привыкшая к восхищенным, назойливым взглядам мужчин, она держалась скучающе-недоступно.

Последняя из трех дам показалась Коулу очень соблазнительной. Несколько выбившихся из пучка прядей волос цвета корицы мягко обрамляли лицо. На носу и на лбу золотились веснушки, а проницательный взгляд темных миндалевидных глаз пронзал Коула насквозь. На ней было бледно-лиловое платье с рукавами, закатанными до локтей, значит, женщину оторвали от домашних дел, чтобы повести в тюрьму. В глазах ее стояла тревога, но за этой тревогой, почувствовал Коул, скрывался горячий, необузданный темперамент…

У нее на коленях сидел кудрявый херувимчик, кажется, вполне довольный жизнью и не чувствующий никакой враждебности окружающих.

Дамы кипели от злости. Если бы взглядом можно было убить стоявшего перед ними мужчину, три красавицы уже кидали бы комья земли в его открытую могилу. Впрочем, все трое были ужасно бледны и явно испуганы. Коулу стало стыдно. Он заставил себя отбросить посторонние мысли, отпер двери, а как только шагнул в камеру, малыш отвернулся и зарылся лицом в грудь матери.

Распахнув дверь, Коул произнес:

— Приношу извинения за причиненные неудобства, леди. Вам давно надо быть дома.

Золотоволосая красавица первой поднялась с тюремной койки, остальные за ней.

— Кто вы? — надменно спросила она.

— Коул Клейборн. Маршал Клейборн.

— Вы здесь главный?

Коул покачал головой:

— Нет, мэм. Маршал Дэниел Райан главный.

— Он знает, что шериф в этом городе — слабоумный человек?

От ее вопроса Коул улыбнулся:

— Он почти пришел к такому выводу, мадам.

От честного ответа Коула взгляд красавицы стал мягче.

— Значит, ни вы, ни маршал Райан не давали приказа схватить нас и запереть, как преступниц?

— Нет. Мы не отдавали такого приказа.

— Шериф Слоун жаден до власти и невежествен — самое опасное сочетание, — пробормотала женщина. Потом посмотрела на подруг по несчастью и добавила: — Ну хорошо, мы припасем свой гнев для шерифа. Позвольте представиться, маршал Клейборн, я Ребекка Джеймс. Шериф Слоун грубо выволок меня из постели и устроил неприличную сцену в вестибюле. Я была ужасно смущена, мне едва не стало плохо. Уважаемая леди слева от меня — Грэйс Уинтроп. Она приехала из Англии, проделала дальний путь, потому что слышала много хорошего о нашей прекрасной стране, а город проявил свое гостеприимство вот таким невероятным образом. Ее схватили и заперли в тюрьме!

Коул прервал ее речь:

— Мисс Джеймс, успокойтесь…

Она подняла руку, заставляя его умолкнуть:

— Ну и наконец хотела бы представить Джессику Саммерз и ее сына Калеба. Молодая мать собиралась кормить ребенка ужином, как вдруг ее вывели из дома и притащили сюда.

— Я уверен, ее не выводили и не тащили, — возразил Коул. Несмотря на свое отношение к Слоуну, он не мог поверить, что шериф совсем уж глупо вел себя. — Я уже сказал, мне очень жаль, что вы испытали такие неудобства.

— Неудобства? Это — зверство! — воскликнула Ребекка.

Грэйс Уинтроп и Джессика Саммерз закивали.

Коул понял: роль лидера взяла на себя Ребекка. Грэйс и Джессика, казалось, с радостью предоставили ей возможность говорить за всех. Совершенно ясно: гнев против шерифа Слоуна объединил женщин.

— Так вы уверены, что уполномоченный Райан не давал приказа запереть нас здесь? — повторила она вопрос.

— Нет, такого приказа я не давал. — Райан сам ответил на вопрос, появившись в дверях камеры.

Коул заметил удивление в глазах маршала, когда тот увидел «преступниц». Он был поражен точно так же, как и Коул.

— Леди, если вы не против, задержитесь в камере еще на несколько минут. Я буду вам премного благодарен.

Ребекка шагнула вперед и ответила за всех:

— Мы против. Самым решительным образом! Пойдемте, дамы, из этого отвратительного места.

Коул заметил револьвер в руке Райана только в тот момент, когда Ребекка попыталась пройти мимо маршала. Он вытянул руку, преграждая ей путь.

— Думаю, вам лучше задержаться.

— Не могу поверить в подобную жестокость! — заявила она, нехотя отступая.

Джессика попыталась выскользнуть из камеры, но Коул загородил выход.

Они стояли нос к носу. Джессика не отступала, а Коул смотрел на нее, давая понять: спорить не стоит.

Она смотрела на него точно так же. Но черт побери, она даже не моргнула! Таким взглядом можно усмирить и гремучую змею, подумал он! А как от нее восхитительно пахло! Свежестью и цветами. Он перестал хмуриться: ведь это на нее совершенно не действует! Но самое удивительное: он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ее прекрасных глаз.

— Коул, перед зданием тюрьмы кое-что затевается, — сообщил Райан. — Мне нужна твоя помощь.

Ребенок быстро взглянул на Коула, мужчина подмигнул ему, а потом быстро закрыл дверь прямо перед носом его матери и пошел в кабинет шерифа. Ее яростные крики звучали у него в ушах.