Глава 14
На следующее утро Эмма выяснила, что у любви есть еще один симптом: она не могла больше есть, точнее, не могла есть в присутствии Алекса; когда его в столовой не было, то аппетит ее не подводил.
Спустившись к завтраку, она застала в столовой Софи, Юджинию и Белл. У Эммы проснулся зверский аппетит, но, как только она села за стол, готовясь съесть омлет, выглядевший восхитительно, вошел Алекс.
В желудке Эммы началось нечто странное: там что-то затрепетало, как крылья колибри, и она не смогла проглотить ни кусочка.
– Вам не нравится омлет? – удивилась Юджиния.
– Омлет изумителен, благодарю вас, – поспешила ответить Эмма. – Просто я не голодна.
Алекс, занявший стратегическую позицию рядом с ней, наклонился к ее уху и прошептал:
– Не могу представить, как ты узнала его вкус, не попробовав.
Эмма нехотя положила кусочек в рот, и ей показалось, что у омлета вкус опилок.
– Может быть, я выпью чаю? – Она виновато посмотрела на Юджинию.
Ко времени ленча Эмма думала, что умрет от голода. Алекс занимался какими-то хозяйственными делами, связанными с управлением поместьем, и потому они с Белл все утро осматривали дом.
Когда девушки вошли в маленькую столовую, сердце Эммы упало, потому что Алекса там не было, однако желудок ее возрадовался. Она с аппетитом поглотила полную тарелку жареной индейки с картофелем, расправилась с огромной порцией зеленого горошка и лишь после этого спросила Юджинию, где ее сын.
– Надеюсь, скоро он к нам присоединится, – ответила Юджиния. – Ему пришлось поехать в северо-западную часть имения – посмотреть, сколь сильный урон нанесла гроза, случившаяся на прошлой неделе.
– Это очень далеко? – Эмма подумала, что, возможно, могла бы сопровождать герцога в его поездке.
– Думаю, в часе езды отсюда.
Эмма со вздохом признала, что, возможно, все это к лучшему. Если бы герцог все время находился рядом, ко времени возвращения в Лондон она бы, вероятно, уже испустила дух.
И все же, несмотря на неудобства, причиняемые ей Алексом, она скучала без него. Даже катаясь верхом, она не получила удовольствия, потому что Алекс не заставлял ее мчаться до яблони в паре миль к востоку от Уэстонберта, и некому было ее дразнить, когда она ловко залезла на эту яблоню, и некому хвалить, когда она подбросила в воздух одно из яблок или наклонила податливую ветку и еще пять яблок свалились на землю.
Вернувшись, Эмма отдала добычу Чарли, чему он был очень рад. Его жизнерадостность была заразительной, но и не подняла настроения Эммы, как могла бы поднять одна улыбка Алекса. Однако и на следующее утро она его не видела. В тот день Генри собирался встретиться с поверенным и поэтому объявил, что всей семье предстоит уехать рано утром.
Утомленный делами и не подозревающий о планах Блайдонов уехать так рано, Алекс спал допоздна и пропустил встречу с Эммой, а она, тяжело вздохнув, поскольку не увидела его за столом, сполна отдала должное завтраку.
Юджиния и Софи собирались остаться в Уэстонберте до середины недели, и Алекс решил, что не уедет, пока не справится с последствиями грозы. Поэтому Эмма и ее родные получили герцогскую карету в полное свое распоряжение для обратного путешествия.
Как только они выехали, Белл раскрыла том Шекспира, Генри извлек деловые бумаги, а Кэролайн заснула. Эмме оставалось лишь смотреть в окно, примирившись с тем, что во время путешествия она будет лишена интеллектуальной беседы.
Когда они прибыли в Блайдон-Мэншн в Лондоне, Эмма дала себе слово, что в следующий раз возьмет с собой книгу, и направилась вверх по лестнице в свою комнату. Ее чувства были напряжены от осознания того, что любить герцога и видеть его постоянно – совсем не одно и то же.
В итоге она рухнула на постель и решила, что проведет в ней всю следующую неделю, если, конечно, никто не постучит в ее дверь.
Однако это произошло уже десятью секундами позже.
– Привет, – бодро сказал Нед, открывая дверь в комнату, прежде чем получил разрешение войти. – Надеюсь, ты хорошо провела время?
В ответ на ее усталый вздох он столь же бурно продолжил:
– Вижу, ты выглядишь посвежевшей.
Лежа на животе и прижимаясь щекой к подушке, Эмма скептически посмотрела на кузена. Однако он, по всей видимости, и не думал шутить.
– Ну а ты? Ты хорошо провел субботу и воскресенье? – спросила она вяло. – Надеюсь, ты успел насладиться свободой?
Нед закрыл за собой дверь и остановился у письменного стола.
– Можно и так сказать, но я спросил первым.
Эмма пожала плечами и, поднявшись, подложила под спину несколько подушек, красовавшихся в изголовье ее постели.
– Все прошло приблизительно так, как ты и предполагал.
– Тебя пытались выдать замуж?
– Именно. И все же я умудрилась недурно провести время за городом.
– Славно, славно. – Нед принялся покачиваться на пятках, и у Эммы возникло ощущение, что он вовсе ее не слушает.
– Что-то не в порядке, кузен?
Нед глубоко вздохнул:
– Ну, можно сказать и так.
Он прошел к окну, выглянул из него, затем повернулся к Эмме лицом и скрестил руки на груди.
– На самом деле ничего такого, что было бы невозможно исправить.
Эмма подняла брови.
– Не в физическом смысле, нет. Никто не умер, и не произошло ничего непоправимого… пока. Но все равно мне нужен твой совет, а возможно, и помощь.
Эмма прикусила губу. Теперь уже ей казалось, что дело более чем серьезное и все выглядит довольно мрачно.
– Кажется, ты хотел попросить у меня совета…
– Верно! – Нед скорчил гримасу. – Я загнал себя в угол.
– В самом деле?
– Я играл в карты.
Эмма застонала.
– Постой, подожди секунду! – запротестовал Нед. – Мне не требуется лекция о вреде азартных игр.
– Я и не собираюсь читать тебе лекцию. Но дело в том, что когда человек проиграл, он должен изрядную сумму денег.
Нед молчал.
– Сколько? – Эмма быстро подсчитала в уме свои сбережения.
– Десять тысяч фунтов.
– Что? – Эмма вскочила с постели. – Да ты в своем уме?
Нед застонал.
– О, я и забыла, что ты свихнулся!
– А ты не очень-то способна поддержать в критический момент.
– Поддержать? – Эмма всплеснула руками. – И какая же тебе нужна поддержка? – Она снова опустилась на кровать. – Ладно, рассказывай, как это случилось?
– Я играл с друзьями в «Уайтсе», и к нам присоединился Энтони Вудсайд.
Эмму передернуло от омерзения. Она не видела виконта Бентона с момента их странной встречи на балу у Линдуортов и не имела ни малейшего желания увидеть его снова. Их напряженный разговор оставил у нее тягостное чувство неловкости, и более того, она была отчасти оскорблена его надменностью и наглостью. Правда, Эмма не рассказала Алексу об этом инциденте, и все же она не могла отделаться от ощущения, что Вудсайд лелеет какие-то гнусные планы, затрагивающие интересы ее семьи. Похоже, теперь самые ее неприятные предчувствия оправдались.
– Было бы невежливо не пригласить его присоединиться к нам, – продолжал Нед. – Да и атмосфера была дружеская. Все шло как обычно, и все мы немного выпили…
– Полагаю, все, кроме Вудсайда.
Нед сжал кулаки.
– Вероятно, ты права. Последнее, что я помню, – это что ставки взвились вверх: мы потеряли над ними контроль.
– А потом ты оказался на десять тысяч фунтов беднее.
– О Господи, что же мне делать?
– Не знаю, – ответила Эмма с полной откровенностью.
– Дело в том, что он жульничал: я видел это своими глазами. – Нед нервно провел рукой по волосам.
– Почему же ты ничего не сказал? Неужели ты мог просто сидеть и позволять ему стричь тебя и выманивать все твои деньги?
Нед сел и опустил голову на руки.
– Может быть, я джентльмен чести, но не дурак. Вудсайд – один из лучших стрелков в Англии, и я был бы безумием, если бы спровоцировал его на дуэль.
– А ты уверен, что он вызвал бы тебя?
Нед молчал, его взгляд говорил о том, что он более чем уверен.
– И тебе пришлось бы принять вызов? Разве ты не мог просто повернуться и уйти?
– Это уже вопрос чести: я бы нигде не смог показаться, если бы обвинил кого-нибудь в мошенничестве, а нести последствия отказался.
– Ваши представления о джентльменском и неджентльменском поведении просто нелепы. Можешь назвать меня слишком прагматичной, но я считаю, что жизнь важнее чести, по крайней мере если речь идет о карточной игре.
– Согласен, но теперь я ничего не могу изменить. Факт заключается в том, что я должен Вудсайду десять тысяч фунтов.
– И когда ты обязан отдать ему эти деньги?
– Обычно деньги отдают тотчас же, но, принимая во внимание величину суммы, Вудсайд дал мне две недели.
– Как великодушно! – заметила Эмма с иронией.
– Думаю, он дал мне время, чтобы насладиться своей властью надо мной.
– Несомненно.
Нед нервно сглотнул.
– Вудсайд сказал, что забудет об этом деле, если я смогу устроить ему встречу с Белл.
Тут Эмму окончательно охватила ярость. Ей казалось, что все в ней разогрелось до белого каления.
– Я убью его, честное слово, убью! – выпалила она, затем подошла к бюро и принялась выдвигать ящики. – У тебя есть пистолет? – спросила она свирепо, роясь в вещах и выбрасывая бумаги на пол. – У меня всего лишь нож для разрезания бумаг.
Внезапно в голову Эммы пришла ужасная мысль, и она обратила к Неду пепельно-бледное лицо.
– Ты… не согласился?
– Боже, Эмма! – Нед вспыхнул. – Кем ты меня считаешь?
– Прости, знаю, что ты не мог этого сделать. Просто я очень расстроена.
– Я не собираюсь торговать невинностью своей сестры ради уплаты карточного долга, – заявил Нед воинственно.
– Ладно. – Эмма вздохнула и принялась постукивать пальцем по ножу для разрезания бумаг. – Острый, между прочим.
Нед невольно усмехнулся:
– Вряд ли таким оружием ты чего-нибудь добьешься.
Эмма с досадой бросила нож на бюро и медленно опустилась на край кровати.
– Я никому не рассказывала об этом, но неделю назад у нас с Вудсайдом произошла стычка.
– Да? И что же случилось?
– Все выглядело довольно странно: он насмехался надо мной, дразнил тем, что я американка и что у меня нет титула.
– Ах, сукин сын, – пробормотал Нед, снова сжимая кулаки.
– Согласна, но главное не в этом. Вудсайд сказал, что собирается жениться на Белл.
– Что?
– Клянусь, это правда! – Эмма энергично кивнула, словно подтверждая правоту своих слов.
– А ты что сказала?
– Просто посмеялась над ним. Вероятно, мне не следовало этого делать, но мысль о Белл и об этом мерзавце… показалась мне абсолютно нелепой.
– Нам следует немедленно принять меры. Его одержимость – уже скверно, но теперь, когда ты его оскорбила, он вряд ли откажется от мести.
Эмма внимательно посмотрела на кузена:
– А что он может сделать? Я имею в виду, кроме того, что потребует у тебя десять тысяч фунтов.
– А разве этого не достаточно?
– Если мы опротестуем этот долг, у Вудсайда не останется козырей, но сперва нам надо выработать план. Как насчет родителей?
Нед подпер голову рукой.
– Я не хочу просить у них денег, мне и так стыдно. И я не хочу, чтобы они стыдились меня. К тому же все средства отца вложены в плантации на Цейлоне. Не думаю, чтобы он мог быстро раздобыть такую сумму.
Эмма молчала, не зная, что сказать.
– Я сам влип и должен сам выпутаться.
– С незначительной помощью кузины.
– Да. – Нед вздохнул. – С незначительной помощью кузины.
Некоторое время Эмма задумчиво смотрела в потолок, затем неуверенно произнесла:
– Вероятно, даже лучше, что дядя Генри и тетя Кэролайн не могут помочь: они бы просто заболели от этого.
– Пожалуй, ты права. – Нед вздохнул, затем встал и подошел к окну.
– Если бы это случилось на шесть месяцев позже… – задумчиво протянула Эмма.
Нед стремительно обернулся:
– Что произойдет через шесть месяцев?
– Мне исполнится двадцать один год. Семья матери оставила мне накопительный траст, и, думаю, там уже достаточно денег, чтобы покрыть твой долг. Но сейчас я все равно не могу ими распоряжаться, если только…
– Если только что?
– Если я срочно не выйду замуж, – медленно ответила Эмма.
– Вряд ли Эшборн уже сделал тебе предложение. – Нед явно пытался пошутить.
– Верно, не сделал, – печально ответила Эмма.
– Да и все равно, пока ты получишь деньги из Америки, пройдут месяцы.
Эмма подняла глаза на кузена.
– Деньги здесь, в Лондоне: мой дед никогда не доверял колониальным банкам и большую часть состояния держал в метрополии. Полагаю, мои родители тоже не видели смысла в том, чтобы переводить их в Штаты.
– Но здесь ни один банкир не выдаст тебе деньги до положенного срока.
– Если только я не выйду замуж, – напомнила Эмма, и сердце ее учащенно забилось.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Скажи, сложно получить специальную лицензию на брак?
– Не особенно, если знаешь, к кому обратиться.
– Я полагаю, Алекс знает нужных людей. – Эмма прищелкнула пальцами. – А ты?
– Постой, ты сказала, что Эшборн не сделал тебе предложения в этот уик-энд…
– Но это еще не значит, что я не могу сделать предложение ему.
В глазах Неда промелькнуло недоверие:
– Мне еще не доводилось слышать о чем-нибудь подобном, но я думаю…
– Ты думаешь, я дура, – решительно высказалась Эмма.
– Ничуть не бывало. Эшборн будет болваном, если откажется, а он вовсе не болван. Впрочем, не исключено, что он будет слегка удивлен.
– Чертовски удивлен!
– Сверх всяких пределов! – Нед взволнованно покрутил головой.
– О Господи! – вдруг простонала Эмма. – Я краснею даже при одной мысли об этом.
– Но ты хоть уверена, что это сработает? Как, ради Бога, ты думаешь сделать ему предложение, выйти за него замуж и получить деньги за две недели?
Эмма надолго задумалась.
– Пожалуй, это невозможно, – наконец решила она. – Но думаю, банк выдаст мне деньги, если они узнают, что я помолвлена с герцогом Эшборном. Уверена, объявление в «Таймс» сыграет свою роль: это почти то же самое, что уже быть замужем. Джентльмен никогда не бросит леди, если помолвлен с ней, а банкирам и в голову не придет, что леди может отказаться от герцога.
– Но что, если они заартачатся? Банкиры несгибаемы, когда речь заходит о правилах.
– Тогда придется поспешить со свадьбой. Не думаю, что Алекс станет возражать, а я… Надеюсь, у меня хватит на это храбрости, – добавила Эмма тихо.
Нед бросился к кузине и обнял ее за плечи:
– Послушай, ты не должна делать это ради меня. Если понадобится, я пойду к ростовщику, и потом несколько месяцев буду чувствовать себя несчастным, но брак… это ведь на всю жизнь. Я не смогу просить себя, если из-за меня ты пожертвуешь своим счастьем.
– А может быть, – ответила Эмма шепотом, – может быть, я и не собираюсь жертвовать своим счастьем. – Она пристально посмотрела на кузена. – Может быть, это как раз мой шанс.
– Но если Алекс не попросил тебя выйти за него, почему ты думаешь, что он примет твое предложение?
– Не знаю. – Эмма вздохнула. – По крайней мере я попробую.
Тем временем в Уэстонберте Алекс отмокал в горячей дымящейся ванне. У него было такое чувство, будто за эту неделю он побывал в аду и теперь вернулся обратно. Каждая мышца его тела болела от усталости; к тому же его очень раздражало Божье наказание в виде грозы, затопившей ливнем половину его земель и сломавшей шесть деревьев.
Чаще всего он мог видеть Эмму только за завтраком и ужином, да и то она почти все время делала вид, что занята едой, и старалась не смотреть на него.
Поднявшись утром и узнав, что Эмма уже уехала, Алекс испытал чувство глубокого разочарования. Погрузившись глубже в ванну, он пытался разобраться в себе и понять, какие чувства испытывает к Эмме и что ему делать дальше.
Жениться? Эта мысль начинала казаться Алексу все более привлекательной. Он всегда считал, что следует откладывать брак, пока не приблизишься к сорока, а потом жениться на девушке, не имеющей собственного мнения, и не обращать на нее внимания, поскольку тут главным становился вопрос о наследнике. Алекс не хотел, чтобы жена путалась под ногами и мешала ему, однако к Эмме это не относилось.
При мысли о том, что, проснувшись утром, он найдет ее рядом, Алекс чувствовал, что внутри у него все оттаивало. Разумеется, вопрос о наследнике все еще не был решен, но поскольку этот процесс был связан с Эммой, он не мог показаться скучным. Впервые Алекс осознал, что думает о будущем, стараясь представить того самого наследника, о котором мать неустанно твердила ему, в виде маленького мальчика с морковными волосами.
Именно этого он хотел. А еще маленькую девочку с морковными волосами и огромными фиалковыми глазами, которая будет бросаться в его объятия с криком «папа», как только он войдет в комнату.
Потом он уложит ее в постель, подоткнет одеяло, схватит в охапку ее мать, уложит ее, подоткнет одеяло и ляжет с ней рядом, чтобы заняться созданием маленького мальчика с морковными волосами и большими фиалковыми глазами.
Господи, не сошел ли он с ума? Неужели он готов забыть о планах, которые строил почти десять лет, ради этой бойкой американки?
Алекс поднялся, и тонкие ручейки воды стали стекать по его поджарому телу. Взяв полотенце, он быстро вытерся и, завернувшись в халат, улегся на кровать.
Алекс был почти уверен, что Эмма приняла бы его предложение. Он знал, что она скучает по отцу и всегда собиралась вернуться в Америку, но не видел причины, почему бы им не навещать Бостон и ее отца раз в два года вместе.
Остальные родственники Эммы находились в Лондоне, и Алекс знал, что они будут только рады, если она останется здесь.
Но вот хотел ли он, чтобы Эмма его любила? И сможет ли он это вынести? Если вас кто-то любит, то вы вынуждены взять на себя ответственность и не растоптать эту любовь. У Алекса не было намерения причинить боль Эмме, но он понимал, что сможет ранить ее, если не сумеет полюбить по-настоящему.
Но ведь могло быть и так, что она его не любит, а он любит. Тогда ему предстояло ее убедить, чтобы она ответила ему взаимностью.
Алекс спрыгнул с кровати и принялся шагать по спальне. Так любит ли он ее или все-таки нет? Этого он и сам не знал точно. Но если все-таки полюбил Эмму, то что ему теперь делать? Сделать ей предложение? А если она скажет «да»? Алекс вовсе не был уверен, что все сложится хорошо, и к тому же ему не хотелось, чтобы она выходила за него только потому, что он ей нравится. Он хотел, чтобы она вышла за него, потому что любит его и не может жить без него, потому что сам он, кажется, именно это и чувствовал.
Не будет никакого вреда, если он не станет бросаться в любовь очертя голову: Эмма не торопилась уезжать, и пока никто другой не сделал ей предложение.
Поскольку секретарь написал ему из Лондона и попросил вернуться, Алекс решил сразу же по прибытии поговорить с ней и попытаться понять, каковы ее чувства к нему.
В четверг его мать дает небольшой обед, и у него будет возможность побыть с ней наедине. Конечно, мать сделает все возможное, чтобы помочь ему. Утром в пятницу он выберет лучшее обручальное кольцо и, отправившись в Блайдон-Мэншн, сделает предложение. Тогда с сомнениями будет покончено.
«А возможно, – Алекс миролюбиво улыбнулся, – тогда как раз все и начнется».