Глава 13
После проливного дождя большой экипаж Бэрримора мог проехать только по одной дороге. Вдоль побережья, где высились известняковые скалы, через Берри-Хэд. Городок Бриксгем, самый маленький из трех в заливе Тор-бей, был расположен частично наверху, откуда как на ладони был виден Ла-Манш, и потому имел важное стратегическое значение. Там находились четыре батареи тяжелых орудий, два гарнизонных форта и военно-морской госпиталь.
От Берри-Хэда до Бриксгема было несколько минут езды. Но сегодня они добирались туда не меньше часа. Не говоря уже о том, что колеса экипажа утопали в грязи, дорога была запружена повозками. Сидевшие в них люди спешили занять удобные для обзора места на скалах, чтобы увидеть, как огромный военный корабль бросит якорь в порту. Узкие улочки городка были запружены повозками. По обе стороны теснились торговцы пирожками и просто пешеходы. Небольшие дома здесь были в основном деревянными и лепились друг к другу. Из распахнутых окон высовывались люди, кричали, свистели, возбужденно обсуждая происходящее.
Люди расступались, пропуская экипаж Бэрримора, запряженный четверкой лошадей, которых подгоняли криками шедшие впереди толпы два форейтора в ливреях; из окон в них летели гнилые фрукты.
Наконец они проехали Бриксгем, затем Пейнтон и достигли Торки, где богачи снимали виллы, чтобы подышать свежим морским воздухом. В порту на волнах покачивались корабли.
Бэрримор и Энтони сняли номера в гостинице с видом на гавань. Чемоданы перенесли в отделение для багажа Аннели устала от поездки по бесконечным изрытым колеями дорогам и соседства Бэрримора, который вес время хранил молчание. Энтони уснул, как только они отъехали от Уиддиком-Хауса, и проснулся, лишь когда остановились у гостиницы. Аннели сидела с закрытыми глазами, но Бэрримор, уверенный, что она не спит, время от времени поглядывал на нее.
Аннели отказалась выпить чаю в маленьком кафе напротив гостиницы и предпочла прогуляться по тенистому парку неподалеку, откуда открывался очень красивый вид на гавань. Все скамейки в парке оказались заняты. Издали заметив красивую лужайку, Аннели сказала брату, что пойдет туда, и свернула на одну из дорожек. С лужайки ан пели увидела «Беллерофонт», бросивший якорь далеко от берега.
Это был трехмачтовый корабль с целой галереей позолоченных окошек на корме и двумя палубами с черными полосами во всю длину корпуса; на палубах стояли орудия. Капитан Фредерик Мэтленд выставил по периметру караул, поскольку в непосредственной близости стояло множество рыбацких суден.
Наполеон Бонапарт, самый грозный генерал Франции, самозваный диктатор, император, хозяин Европейского континента, теперь был неприметной точкой на палубе. Аннели вспомнила истории, которые ее няня рассказывала про «Старого Бони». В представлении детей он был великаном-людоедом с красным глазом во лбу и клыками, которыми он разрывал на кусочки девочек, не желавших учить уроки.
— Вы не хотели бы получше рассмотреть корабль, мисс? Молодой джентльмен, стоявший рядом с Аннели, предложил ей небольшую подзорную трубу, обтянутую кожей. Аннели, поблагодарив, взяла трубу и поднесла к глазам, различив на палубе мужчин, среди которых были также и офицеры.
Аннели опустила трубу, и корабль снова стал величиной с орех.
— Он был на палубе меньше чем два часа назад, мисс, Сам Наполеон, в зеленой форме генерала императорской гвардии и треуголке с трехцветной кокардой.
Аннели снова посмотрела в подзорную трубу и увидела по меньшей мере дюжину мужчин в зеленых мундирах и треуголках, но больше в синих мундирах, отороченных золотом, алых туниках с белыми ремнями крест-накрест, черных и коричневых куртках и белых бриджах, а также сюртуках и панталонах. Однако среди них не было ни одного с горящим глазом или клыками. Она не узнала бы Бонапарта, помаши он ей прямо в трубу.
Вежливо улыбнувшись, Аннели поблагодарила молодого человека и вернула ему трубу. После того как молодой человек откланялся, лицо ее какое-то время еще сохраняло веселое выражение, но тут взгляд ее упал на дерево неподалеку, и сердце замерло, а дыхание остановилось.
Прямо на нее смотрел горящий глаз, только не красный, а карий. Второй глаз скрывала белая повязка. Вот кого Аннели не ожидала увидеть — так это Эмори Олторпа.
Он бросил взгляд на черный экипаж, прежде чем выйти из-за дерева. Полы его пальто развевались на ветру, как крылья летучей мыши, когда он направился к ней. На плече висела сумка. Он не успел запахнуть полу, и Аннели заметила засунутый за пояс пистолет.
Лицо Аннели стало белее полотна, она была близка к обмороку. Эмори схватил се за руку и молча приподнял повязку, чтобы она убедилась в целости и сохранности его глаза.
— Что… — Она задыхалась, прижав руку к груди, словно боялась, что ее сердце сейчас выскочит наружу. — Что вы…
— Мне необходимо было изменить облик, — объяснил он. — На всех столбах вдоль дороги расклеены мои портреты. Вы были правы. Сходство поразительное. Повязка — это единственное, что я смог придумать.
Аннели покачала головой.
— Но… что вы тут делаете? Как вы меня нашли? — с трудом выговорила она.
— Я за вами следил.
— Следили?
Олторп поймал на себе удивленный взгляд одного из прохожих, взял Аннели под руку, и они медленно пошли в сторону аллеи.
— Вообще-то я следовал за экипажем вашего жениха. Это было нетрудно в такой толпе.
— Вы сумасшедший, — сказала Аннели. — Вам следовало бы сейчас находиться за сотню миль отсюда.
— Мне пришлось вернуться, когда я был в двух милях. Аннели с удивлением посмотрела на него.
— Но почему? Почему вам пришлось вернуться?
— Потому что в меня стреляли. Аннели остановилась.
— Стреляли?
Эмори сделал ей знак говорить тише, и они двинулись дальше.
— Стрелял солдат, у него в руке был мой портрет. Я немного покружил, чтобы оторваться от него, держась в тени деревьев и не зная, куда идти, когда вдруг увидел вдали экипаж.
— На что же вы надеялись, следуя за нами? На то, что Бэрримор предложит подвезти вас до Лондона?
Ее шутка заставила Олторпа улыбнуться, но не той соблазнительной, сводящей Аннели с ума улыбкой, а зловещей, как и его взгляд. Гостиницы и экипаж скрылись за деревьями.
— Мне нельзя уходить далеко, брат станет меня искать. Олторп, казалось, не слышал ее слов и продолжал идти.
— Вот еще что. Помните, я как-то говорил вам, что иногда у меня что-то молнией вспыхивает в мозгу и обрывки каких-то картин появляются перед глазами. Или же возникают какие-то ассоциации. Только что вы смотрели в подзорную трубу, и я вспомнил, как выглядела моя, где я ее хранил, золотые инициалы на коробке.
— Значит, к вам возвращается память.
— Не так быстро, как хотелось бы, — удрученно произнес Эмори. — Слишком много остается пробелов-. Некоторые видения меня пугают.
— Пугают? Почему?
— Это трудно объяснить, мисс Фэрчайлд. Иногда мне кажется, что я действительно помог Наполеону бежать с Эльбы и получил за это большие деньги.
— Господи, вы признаете…
— Я ничего не признаю. Помню, что меня пытали, требовали каких-то сведений. Но разве стали бы они так поступать с тем, кто на них работает?
— И что вы думаете?
Он покачал головой.
— Не знаю, но убежден, что это как-то связано с нашим гостем в гавани.
Аннели прикусила губу.
— Генерал Рэмзи уверен, что вы здесь и собираетесь организовать Наполеону еще один побег. Может быть, он узнал, что есть какой-то план по спасению Бонапарта.
— Может быть. Но меня пытали во Франции. Кто-то из окружения Бонапарта.
— Откуда вам это известно, если вы не помните…
— Я помню нож. Он не идет у меня из головы, и я вдруг сообразил, что помню не сам нож, а прозвище Ле Куто. Он наемный убийца, человек по имени Киприани, и если он пытал меня, чтобы получить информацию, значит, я не мог работать на Наполеона Бонапарта.
— На кого же тогда вы работали?
— Если бы я знал!.. Но послушайте… — Он остановился и посмотрел ей в глаза. — Вы сказали, что я что-то бормотал, когда вы нашли меня на берегу.
— Да, вы сказали что-то вроде «Они должны узнать правду, пока еще не поздно».
— Больше ничего?
— Больше ничего.
Эмори уставился на синюю гладь, видневшуюся сквозь деревья. С того момента, как он увидел «Беллерофонт», его не покидала тревога. Но воспоминания, едва появившись, ускользали, как тень, парящие в высоте, недосягаемые. Он пытался удержать их, но тщетно.
— Вы сказали, что вас пытали французы. — значит, вы на них не работали, — в раздумье произнесла Аннели. — И еще это значит.
Эмори до боли сжал ее локоть.
— Что еще это значит?
— Что человеку, который вас пытал, стало известно, что вы работали против них, — быстро проговорила Аннели. — Что, возможно, вы видели или слышали то, что вам не следовало ни слышать, ни видеть, и они хотели узнать, что именно, прежде чем вас убить. Разве не для этого пытают людей?
Эмори вытащил из-под воротника ключ, какое-то время смотрел на него, потом крепко сжал в кулаке.
— Это я увез с Эльбы на своем корабле, — прошептал он взволнованно. — По приказу Уайтхолла.
— Уайтхолла?
— Министерства иностранных дел. — Он вновь посмотрел на гавань. — Уэстфорд.
— Вы хотите сказать, что лорд Джеффри Петерсон, граф Уэстфорд приказал вам помочь Бонапарту бежать с Эльбы? Его щека дернулась.
— Я хочу сказать, что действовал с ведома и полного одобрения кого-то из сотрудников адмиралтейства.
— Вы имеете в виду секретного агента, работающего на наше правительство?
Он услышал скептицизм в ее голосе и, плотно сжав губы, ускорил шаг.
— Почему же в таком случае никто не выступил в вашу защиту? Почему половина Англии ищет вас?
— Знай я это, обратился бы к вам за помощью.
— Разве я могу вам чем-то помочь?
— Мне нужно попасть в Лондон. Там я найду ответ на все свои вопросы.
— Лондон! Вы только что сказали, что и двух миль не проехали, как в вас стреляли!
— Да, но у меня тогда не было козыря, не так ли?
— Козыря? Что вы имеете в виду?
Он не ответил. Аннели оглянулась и увидела, что даже деревья остались позади. Она была так взволнована, что не заметила, как он вывел ее на узкую аллею, уводя все дальше от гостиницы.
— Остановитесь! — вскричала она. — Остановитесь! Куда вы меня ведете?
— Мы почти пришли.
— Куда? — Она попыталась вырвать руку, но он буквально тащил ее за собой. — Я должна вернуться! Энтони и Бэрримор хватятся меня и пойдут искать, — Не сомневаюсь, поэтому буду вам благодарен, если вы поторопитесь.
— Нет, пока не скажете, куда мы идем! — заявила Аннели.
Эмори ничего не ответил, и когда свернул в темную, подозрительную аллею, она уперлась каблуками в землю и не двигалась с места. Ей почти удалось высвободиться, но он вновь схватил ее за руку и втолкнул в маленькую нишу, загородив ее своим мощным торсом, чтобы она не ускользнула.
— Пожалуйста, послушайте меня, — сказал он севшим от волнения голосом. — Я не причиню вам вреда, но вы должны пойти со мной. Обещаю все объяснить, когда доберемся до постоялого двора. Пойдемте же, у нас очень мало времени.
— Какой еще постоялый двор? — с гневом спросила она.
— Пока не знаю. Я должен увидеть его. Поторопитесь, прошу вас.
— Я не сделаю больше ни шага! — Аннели сверкнула глазами. — Вы с ума сошли, сэр? С какой стати я должна сопровождать вас на постоялый двор? Сама мысль об этом абсурдна…
Он наклонился к ней и приподнял повязку. Аннели поразил взгляд его темных глаз.
— Вы можете презирать меня, проклинать, ругать последними словами, возможно, будете правы, но все равно вам придется со мной пойти.
Аннели схватилась за горло.
— Вы намерены похитить меня?
— Просто пользуюсь представившейся возможностью, — сказал он мягко. — Сожалею, но без вашей помощи мне не выбраться из Торки. — Он прищурился. — Не делайте глупостей, мисс Фэрчайлд. По известным всем причинам я прошлой ночью почти не спал, и теперь у меня буквально раскалывается голова. Я голоден, меня мучает жажда, и терпение мое на пределе, так что, если вы не пойдете добровольно, мне придется заткнуть вам рот, взвалить на плечо и понести, как мешок с зерном.
— Вы не посмеете! — воскликнула она, не веря своим ушам.
— Пожалуйста, не испытывайте моего терпения, Аннели.
Какое-то время он еще смотрел на нее, потом натянул на глаз повязку и отошел на тропинку.
Аннели оставалась в нише до тех пор, пока не пришла в себя, потом, вскинув голову, последовала за ним. Резкий звук впереди отвлек Эмори на долю секунды, и Аннели промчалась мимо него, приподняв юбки. Она бежала так быстро, как только могла, и даже не почувствовала, как он ее поймал. Он поднял ее и закинул на плечо так резко, что ей показалось, будто из легких выкачали весь воздух.
Она кричала, колотила его кулаками по спине — все напрасно.
Шляпка слетела у нее с головы, шпильки выпали из прически, волосы растрепались и упали на лицо.
Где-то поблизости раздался громкий смех, и у Аннели появилась надежда, что кто-нибудь ей поможет. Но смех доносился из окна на втором этаже, где сидела женщина в одном корсете. К своему ужасу, Аннели увидела множество окон и в них полураздетых женщин, которые хохотали и показывали на нее пальцем. Стоявшие возле домов мужчины с заросшими лицами отпускали вслед Олторпу шуточки, а один до того обнаглел, что даже предложил ему свою помощь.
— Господи, — выдохнула Аннели. — Где мы находимся?
— В той части города, о которой не надо знать благовоспитанным барышням, — ответил Олторп.
— Пожалуйста, опустите меня на землю! — прошептала она, стуча кулаками по его спине.
— Если пообещаете, что будете себя хорошо вести!
— Нет!
— Тогда приятного вам путешествия.
Он завернул за угол, и у Аннели закружилась голова.
— О, пожалуйста! Мне плохо. Клянусь, что не буду кричать!
Олторп замедлил шаг, остановился и стал медленно опускать ее на землю, в то время как она билась в его руках.
— Как вы смеете? — выдохнула она. — Как вы смеете со мной так обращаться? Вот ваша благодарность! Вот чем вы отплатили моей бабушке за то, что она поверила в вас, что пошла на риск, спасая вам жизнь!
— Аннели, у меня не было другого выхода!
— Не смейте называть меня Аннели! — выкрикнула она чуть не плача и топнула ногой, как делала это в детстве. И потеряла при этом туфлю.
Злость, распиравшая Аннели, постепенно уступила место разочарованию и обиде. Ему не было дела до того, что она потеряла шляпку и туфлю. Что брат будет ее бранить, что бабушка почувствует себя одинокой и преданной. Ему было наплевать, что она всю ночь ворочалась, ощущая вкус его губ, его жаркие ласки. Ему в голову не пришло, что она и без угроз с его стороны готова была ему помочь. Он не только обидел ее, но еще и унизил. — Можете поверить мне, сэр, — мягко сказала она, — что ваше общество было мне намного приятнее, когда вы не помнили, кто вы такой.
Ее слезы нисколько его не тронули. Аннели круто повернулась и зашагала рядом с ним. Сердце ее было разбито. Она не видела, как дрожали его пальцы, когда он сжал их в кулак.
