Сундук с вещами Трот привезли в Уорфилд-парк за два дня до ежегодного рождественского бала, который давали хозяева поместья. Трот уже думала, что сундук потерялся в пути, но, видимо, корабль, который вез его, просто застрял в каком-то порту.

Когда посыльные уехали, Трот встала возле сундука на колени и отперла его. Вещи, напоминающие о жизни в Китае, лежали точно так, как Трот сама уложила их на складе Эллиота. С печальной улыбкой она вынула вышитый алый халат, подарок Кайла. Как она восхищалась его щедростью! Трот отложила свернутый халат в сторону, жалея о том, что Кайл никогда не увидит ее в этом роскошном наряде.

Перебирая вещи, Трот отыскала среди них десяток отцовских книг, которые она сумела сохранить. Ей было приятно расставлять книги на полке, где уже выстроилось несколько томов, взятых из библиотеки Уорфилда. Каково имущество – таков и его хозяин.

Стук в дверь возвестил прибытие Мериэл и ее горничной.

– Пора одеваться к балу, – объявила графиня. – Портниха работала всю ночь, чтобы дошить ваше платье.

Трот впустила женщин в комнату, смирившись с необходимостью наряжаться. Она предпочла бы во время бала уединиться в своей комнате и почитать, но боялась обидеть хозяев дома. Супруги Ренбурн решили, что бал – удобный повод представить Трот как свою новую родственницу. Правда, вслух об этом никто не заговаривал.

Мериэл устроилась в кресле, а горничная принялась укладывать волосы Трот в модную прическу, которая, по иронии судьбы, называлась a la Chinoise: зачесанные назад и заплетенные в косу волосы сворачивали узлом, а на лоб и виски выпускали тонкие завитые пряди. На взгляд Трот, прическа ничем не напоминала китайскую, но украшенная цветами из оранжереи Мериэл, выглядела очень мило.

Затем пришла очередь нижнего белья и корсета, обязательной принадлежности бального туалета. Трот стоически перенесла процедуру затягивания шнуровки. Европейцы осуждали китайцев за перебинтовывание женских ног, но народ, который изобрел такое орудие пытки, как корсет, несомненно, заслуживал сурового наказания.

Наконец горничная подняла над головой Трот бальное платье и надела его, а затем зашнуровала сзади. Трот вспомнились долгие споры о том, из какой ткани должно быть сшито это платье.

Миссис Маркс, одна из тетушек Мериэл – точнее, дальняя родственница, – объяснила Трот правила, касающиеся траура. Похоронив мужа, леди обязана двенадцать месяцев пребывать в трауре, накладывающем отпечаток на одежду и поведение. В отличие от Китая, где траурным цветом считался белый, в Англии вдовам полагалось шесть месяцев носить глубокий траур – скромные платья черного цвета – и избегать светских развлечений. По прошествии шести месяцев разрешалось надевать платья строгих оттенков серого или лавандового цветов с почти незаметной белой отделкой.

Мериэл решила не заказывать для гостьи черные траурные платья, поскольку в Китае бытовали другие обычаи, но согласилась с миссис Маркс в том, что ради соблюдения приличий Трот должна первый раз появиться в обществе как вдова, шесть месяцев траура которой уже миновали. Портниха сшила прелестное шелковое платье изысканного цвета лаванды, выгодно подчеркивающего цвет глаз и волос Трот.

Предоставив выбрать фасон сведущей Мериэл и портнихе, Трот была ошеломлена, узрев себя в новом платье.

– В таком виде я не могу показаться людям, – ахнула она. – Это же… неприлично!

Мериэл нахмурилась.

– Неприлично?

Трот уже понемногу привыкала к тесным европейским платьям, хотя предпочитала свободную китайскую одежду. А еще она втайне порадовалась, обнаружив, что ее грудь, которая в Китае выглядела чудовищно большой, в Англии оказалась вполне пропорциональной фигуре.

Но в модном бальном платье она увидела себя впервые. Трот уставилась на щедро открытую шею в вырезе платья и на грудь, которую снизу поддерживал корсет, придавая немыслимую пышность.

– Оно облегает тело, как вторая кожа, и совсем открыто сверху!

– Вы в трауре, поэтому вырез у платья не такой большой, как полагается для бала. – Мериэл задумчиво склонила голову набок. – Значит, китайцы одеваются совсем по-другому?

– Тело женщины не должен видеть никто, кроме ее мужа. Даже шею следует закрывать. Поэтому всю женскую одежду шьют с высокими воротниками.

– Неужели вы не сумеете примириться с этим платьем? – мягко спросила графиня. – Вы выглядите прекрасно.

Трот тяжело вздохнула, с испугом заметив, что при этом вырез на груди стал еще глубже, и попыталась оценить себя здраво, не смущаясь. Платье было отлично скроено, превосходно сидело, и в нем Трот могла бы сойти за англичанку, если бы не странный разрез глаз.

А ей отчаянно хотелось быть похожей на англичанок.

– Я… попробую появиться в нем на балу, если вы хотите.

– Важно, чтобы этого хотели вы сами.

Трот прикусила губу. Все взрослые члены семейства Ренбурнов усердно поощряли ее прямо заявлять о своих желаниях, а она продолжала пренебрегать собой. Но теперь она – английская леди, виконтесса, она вправе иметь собственное мнение.

– Я… буду носить это платье – потому, что Кайл хотел бы видеть меня нарядной в кругу своих друзей и родных.

– Вот и хорошо. – Мериэл открыла обитую бархатом шкатулку для драгоценностей и вынула из нее великолепное ожерелье из пяти нитей мелкого жемчуга, соединенных между собой аметистами в золотой оправе. – Попытаемся слегка прикрыть шею.

– Какая прелесть! – Трот коснулась гладких жемчужин пальцами. – Но разве во время траура можно носить такие блестящие украшения?

Мериэл пожала плечами.

– Не все правила созданы для того, чтобы выполнять их.

– В таком случае спасибо за то, что вы одолжили мне это ожерелье.

Мериэл застегнула украшение на шее Трот.

– Жемчуга и серьги к ним ваши. Это подарок лорда Рексхэма.

– Графа? Но почему он проявил такую щедрость к почти незнакомой женщине, на которой его сын женился вопреки его воле?

Мериэл вздохнула.

– Граф тоже скорбит о сыне. Кайлу он уже ничем не может помочь, вот он и решил сделать хоть что-нибудь для вас.

Трот следовало обо всем догадаться самой. Вынув из ушей крохотные золотые сережки, она заменила их длинными, с жемчугами и аметистами.

Возможность проколоть уши и носить сережки до сих пор переполняла Трот ликованием. Из всех женских украшений она больше всего мечтала о серьгах, но, разумеется, Цзинь Кан не имел права носить их. Мочки ушей Трот еще не успели зажить, а новые сережки оказались тяжелыми и причиняли легкую боль, но Трот не замечала ее. Сегодня никто и не подумает усомниться в том, что она женщина.

– А вот и еще один подарок. – Мериэл протянула Трот тяжелый браслет, обруч, образованный переплетенными извилистыми полосками золота.

Трот перевела взгляд на кольцо Кайла, которое сжали, чтобы она могла носить его.

– Он похож на… мое обручальное кольцо.

– Это традиционное кельтское плетение. И кольцо, и браслет раньше принадлежали шотландке, матери Доминика и Кайла.

Трот вгляделась в прихотливый узор.

– Вероятно, теперь они ваши?

– Фамильные драгоценности дарят в знак любви, а не передают по наследству. Кайл был бы рад узнать, что браслет достался вам.

Слезы навернулись на глаза Трот.

– Вы так добры!

– Мы многим обязаны вам, Трот. – Мериэл жестом отослала из комнаты горничную. – Мне пора одеваться. Я зайду за вами, когда наступит время сойти вниз.

Спустя короткое время графиня вернулась, обворожительная в своем нефритово-зеленом платье, подчеркивающем цвет глаз и лунный отблеск волос. Доминик, сопровождавший ее, обратился к Трот:

– Сегодня вы неотразимы. Мой брат всегда отличался превосходным вкусом.

С улыбкой он предложил Трот левую руку, правую подал Мериэл и повел двух дам вниз по широкой лестнице. В черном фраке он выглядел внушительно и казался точной копией брата.

Трот уже присмотрелась к Доминику и ни за что не перепутала бы его с Кайлом, но задумалась, каково было бы появиться на первом балу в жизни под руку с мужем. Когда Доминик смотрел на Трот, она видела в глубине его глаз затаенную печаль. А Кайл, наверное, смотрел бы на нее с многозначительной, ласковой улыбкой.

Судорожно сглотнув, Трот приготовилась к встрече с гостями. Вскоре имена и лица начали путаться у нее в голове: викарий с женой, генерал, баронет с женой, смуглый бородатый мужчина в чалме и прекрасно сшитом фраке… Гостей явно удивила необычная внешность Трот, но никто не выказал недовольства или презрения.

А кое-кто из мужчин поглядывал на нее с явным любопытством. Когда-то Трот мечтала о подобном внимании, но теперь оно только раздражало ее: она не могла представить рядом с собой никого, кроме Кайла.

Заиграла музыка, нервозность Трот улетучилась без следа. Тетушки Мериэл решили, что Трот не следует танцевать, ведь траур еще не закончен, и Трот охотно согласилась с ними. Она была не прочь потанцевать, но когда-нибудь потом, а сейчас предпочитала просто понаблюдать за гостями.

Бал продолжался, и через некоторое время Трот заметила, что рядом с ней постоянно находится кто-нибудь из Ренбур-нов, ненавязчиво поддерживая беседу и следя, чтобы Трот не стало скучно и тоскливо в одиночестве. Очевидно, Кайла очень любили в семье, если так усердно заботились о его вдове.

Через час к Трот подошла раскрасневшаяся от танцев Мериэл.

– Трот, я думаю, вам будет особенно приятно поговорить с нашей соседкой, Дженой Карри. – Представив свою спутницу Трот, графиня удалилась. Трот не сдержала улыбку, заметив, что Мериэл успела до дыр протереть подошвы шелковых туфелек.

Джена Карри оказалась рослой миловидной женщиной с темными волосами и черными глазами. Трот нравилось знакомиться с высокими женщинами, такими, как Джена и сестра Кайла, Люсия.

– Как поживаете, миссис Карри?

– Зовите меня просто Дженой, как все. Не хотите ли пройтись по оранжерее? Там не так душно.

Трот приняла приглашение. Ей самой давно хотелось улизнуть в тихую оранжерею, пахнущую цветами.

– Как я люблю это место! – Джена прикоснулась к ярко-алому бутону. – Когда-нибудь мы построим оранжерею у себя в Холливелл-Гранж, хотя это будет выглядеть странно. Гранжу далеко до Уорфилда: наш дом – просто большой коттедж.

– Ради того, чтобы видеть эту красоту круглый год, стоит рискнуть. Я часто прихожу сюда. Влажный воздух и растения напоминают мне о Южном Китае.

– А мне – об Индии. – Шурша юбками, Джена уселась на скамью, окруженную пышными кустами.

Трот присела рядом.

– Вы бывали в Индии?

– Я родилась там. Мой отец, офицер, служил в Индии. Перебрав в памяти гостей, Трот вспомнила высокого мужчину с проницательным взглядом и военной выправкой.

– Ваш отец – генерал Эймс?

– Да. Первые двадцать пять лет жизни я провела в Индии. Моя мать – индианка, принадлежащая к высокой касте.

У Трот от волнения перехватило дух.

– Так вот почему Мериэл предложила мне поговорить с вами! – Она вгляделась в лицо собеседницы. – Но ваша смешанная кровь не так очевидна, как моя.

Джена улыбнулась.

– Если бы вы увидели меня одетой в сари и стоящей рядом с мужем, а он чистокровный индус, вам и в голову не пришло бы, что я наполовину англичанка. Но вы правы: в европейской одежде я выделяюсь только смуглотой. Ваше китайское наследие гораздо заметнее.

Трот живо придвинулась к ней.

– Как вам живется среди британцев?

– Положение отца надежно ограждает меня от предубеждений. – Джена поджала губы. – Мне пришлось нелегко только после первой свадьбы, когда мой муж узнал, что я полукровка, и пришел в ужас. Это привело к… серьезным неприятностям. Я уже добивалась развода, когда он умер.

Трот догадалась, что Джена многое вынесла, но не хотела об этом вспоминать.

– Ваш муж – тот рослый джентльмен в чалме?

– Да. Карри – англизированная форма его родового имени. – Джена усмехнулась. – Камаль решил провести остаток жизни в Англии и потому перенял некоторые местные обычаи, но его борода и чалма напоминают мне, что я не просто англичанка. Впрочем, я ничего не хочу забывать.

– А вы никогда не думали о том, что было бы проще стать или индианкой, или англичанкой?

– Проще – может быть, но при этом я перестала бы быть собой. – Джена окинула Трот взглядом больших темных глаз. – Самый простой путь не всегда бывает лучшим. Наверное, вам в Кантоне жилось нелегко, и все-таки не стоит забывать, что вы наполовину китаянка. Старательно подражая англичанам, вы будете обделять саму себя.

Джеке было легко давать советы: внешне она ничем не отличалась от европейских женщин, она жила под защитой высокопоставленного отца. Правда, с первым мужем ей не повезло, зато второй производил впечатление умного человека, и местное общество приняло его, несмотря на чуждую кровь. Джена понятия не имела, что значит быть изгоем, скрывать даже собственный пол.

– С такой внешностью мне ни на минуту не удастся забыть о своем происхождении.

Джена вгляделась в ее лицо, но заговорила о другом:

– Местные жители консервативны, особенно крестьяне, но им хватает терпимости. Вы вошли в семью, которая будет защищать вас, как мой отец защищает меня. А когда кончится траур, вас ждет беззаботная и радостная жизнь в Англии.

– Надеюсь, – невесело отозвалась Трот. – В Китае у меня ничего не осталось.