Глава 3
Дверь с треском распахнулась. Что-то мелькнуло в ее сознании, развеяв сон, словно чары злобного колдуна. Во сне она видела место, в котором никогда не бывала: Глариен, страну черных лесов и древних замков. По зеленеющим у подножий гор лугам с грохотом проносились всадники. Интересно, там и вправду так?
Пенни протерла глаза. Она была в своей собственной ночной рубашке и сидела на огромной кровати с голубым бархатным балдахином. Но не в своем доме Клампер-Коттедж. Она находилась в одной из парадных спален Раскалл-Холла. Запертая под замком. Вчера вечером майор препроводил ее сюда и вручил небольшой чемоданчик. Ее мать собрала все необходимое и прислала с ним. Это была демонстрация абсолютной власти эрцгерцога Николаса, которую он внезапно обрел над ее жизнью. Даже мать и та приняла историю, которую они сочинили для нее. Почему? Не могли же они силой заставить ее следовать безумному плану принца.
Полог прекрасно защищал кровать от сквозняков, но в то же время полностью скрывал от нее входную дверь. Вчера она оставила там свое платье вместе со своим чемоданчиком. То есть, по правде говоря, чемоданчик был мамин, тот самый, который однажды проделал вместе с ней путь в Глариен и обратно.
По полу глухо протопали мужские ботинки. Пенни натянула одеяло до подбородка и снова откинулась на подушки.
Николас обогнул занавес и навис над кроватью.
– Человек по имени Джеб Хардакр приезжал на телеге ко мне на конюшню. Говорит, что за ежиками. Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, какого черта тут происходит?
– Ваше высочество, я не одета. Вы в моей спальне!
– Вы очаровательны, мисс Линдси, точно цыпленок в гнездышке. Надеюсь, вы хорошо выспались? Уже утро.
Он улыбнулся. Улыбка эта была восхитительна.
По венам Пенни разлилось тепло, как будто она слишком долго смотрела на огонь, сидя слишком близко к камину. Сердце ухнуло и затрепетало. Ей захотелось прижать руки к груди, чтобы не дать ему выскочить.
Он подошел кокну и, раздвинув шторы, распахнул его, на плечах прорисовались тугие мускулы. В комнату ворвался прохладный воздух, а вместе с ним – птичий гомон: дрозды воспевали рождение нового дня.
Пенни вздрогнула.
– Не слишком прилично с вашей стороны являться ко мне вот так. Вы ставите меня в неловкое положение. Уйдите, прошу вас!
Николас уставился на нее. Взгляд черных глаз непроницаем, полон тайн и секретов, но в то же время озорной, обещающий бесчисленные проказы и развлечения.
– Господи ты Боже мой! Да вы лучше прикрыты, чем любая дама на балу. Ничего не разглядеть, только коса да белое белье торчат. Почему вы вчера вечером ходили по поместью с корзинкой ежей?
К своему собственному неудовольствию, она смутилась и вспыхнула.
– Это дикие создания, они никому не принадлежат.
– Ха! И плевать мы хотели на законы о браконьерстве! Вы вторгаетесь на территорию руин, которая принадлежит мне, и крадете моих ежей. Даже здесь, в Англии, где вы, похоже, ни во что не ставите выдающихся монархов, воровство карается виселицей. – Его медовый, шелковый голос был словно согрет изнутри обаятельной игривой улыбкой. Обман чистой воды. Потому что под мягким шелком явно читались стальные нотки. – Какого дьявола вы с ними делаете?
Значит, это все-таки вышло наружу. Вряд ли ему понравится то, что он услышит.
– Я их дрессирую, – сказала она. – Потом они направляются в Ковент-Гарден, в Лондон, и там продаются в качестве домашних питомцев. Ежи питаются насекомыми. Они помогают избавлять город от паразитов.
Он двинулся по комнате, изучая орнаменты и картины.
– Довольно необычное хобби для женщины!
– Это не хобби. – В ее голосе зазвенели льдинки. – Я делаю это, чтобы заработать. Если хотите, можете считать их расчетом по долгам. Вам не кажется, что Глариен обязан мне хотя бы этим?
– Обязан вам? – неподдельно изумился он. – Почему это? Не могу сказать, что ваше существование было для меня тайной, хоть я и не думал, что когда-нибудь встречусь с вами лично. Я знал, что Фредерик согрешил с английской гувернанткой, когда гостил в Морицбурге, и у нее родился ребенок. Детали мне были неизвестны. До сегодняшнего утра.
Беспечно брошенные слова пугали. Стальные нотки оказались смертоносными.
– То есть?
– Я виделся с вашей матерью.
По спине Пенни поползли мурашки.
– С моей матерью! В такую рань? Вы и ее вытащили из кровати?
– Она уже встала, ждала меня. Фриц еще вчера предупредил ее, что я приду. На что, по-вашему, она жила все эти годы? Кто платил за коттедж и присылал содержание? Она жила за счет моей благотворительности. Похоже, что я даже являюсь владельцем ее дома. Клампер-Коттедж, где вы родились и выросли, мой. Вы знали об этом?
Перед ней разверзлась пропасть, мрачная и пугающая. Доносившееся с улицы щебетание действовало на нервы. Ей стало дурно, и она чуть не лишилась сознания.
– Вы угрожаете? Хотите выкинуть нас на улицу?
– Не знаю. После смерти вашего отца ваше содержание легло на плечи королевского дома Глариена, поскольку моя мать узнала об этой истории и сочла своим долгом помочь вам. Когда она умерла, эти обязанности перешли ко мне.
– Не лично же к вам.
Николас остановился у окна, глядя на простиравшийся перед ним пейзаж. Профиль его отсвечивал золотом, как у святых на иконах.
– До сего дня я даже не задумывался о вашем существовании. Это забота секретарей, ведь расходы-то мизерные. У меня в подчинении целая страна, и ею надо управлять.
Она ухватилась обеими руками за одеяло – шикарный атлас – и вышитые простыни.
– Вы управляете ею так же, как Раскалл-Холлом? И с той же щедростью, с какой обеспечивали мою мать? Да она еле концы с концами сводит. Если бы я не делала все возможное, ей не хватало бы даже на самое необходимое.
– Чушь! Содержание вполне приличное. – Он вернулся к балдахину и взял в руки ее платье.
– Да что вы вообще можете об этом знать?!
– Ваша мать никогда не жаловалась.
– Да она лучше с голоду умрет, чем начнет просить! Неужели вы не понимаете, что у простых людей тоже имеется гордость?
Он швырнул ее платье обратно на кровать, убогий тонкий хлопок сам за себя говорил – если, конечно, у этого человека имелась хоть капля здравого смысла: мать с дочерью скорее выживали, чем жили.
– Не мое дело вдаваться в подобные мелочи. На это имеется целый штат сотрудников.
– Тогда скажите своему штату, чтобы они разрешили Джебу Хардакру забрать ежиков.
– Слишком поздно. Я отослал этого человека прочь. – Николас развернулся и направился к двери. – Вставайте и одевайтесь. Я приказал приготовить вам ванну.
Левая рука Пенни запуталась, когда она натягивала на себя платье. Ей пришлось вытащить ее из рукава и попытаться снова. Заштопанный хлопок разъехался. Не обращая на это внимания, она расправила платье на плечах, выбралась из кровати и кинулась вслед за незваным гостем.
– Погодите! – ухватила она его за рукав.
Он резко повернулся, черные волосы упали на лоб, непроницаемый обжигающий взгляд уперся в пальчики, сжимающие ткань.
– Уберите от меня свою руку.
Пенни отшатнулась назад, словно он прижег ее каленым железом.
– О, конечно. Священная персона.
– Никто – никогда – не касался меня без моего дозволения.
– Еще одна королевская привилегия? Сами-то вы не постеснялись схватить меня! Значит, вы отослали Джеба прочь с пустыми руками? А как же ежики?
Николас закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Уголок его рта нервно подергивался.
– Я выпустил их на свободу. Еще вчера.
Она попыталась завязать пояс, но он запутался.
– Неделя работы насмарку! Почему?
Его глаза словно темный лес в полночь, где под каждым кустом кроются тайны.
– Мне не понравилось, что они сидят в клетках.
– В Ковент-Гарден ежам не делают ничего плохого. В Лондоне они живут гораздо дольше, чем на воле. За ними хорошо ухаживают, их там холят и лелеют. Они домашние любимцы!
– Теперь уже нет. Больше ни одно дикое создание не попадет в плен на этих землях.
Она повернулась и начала расхаживать взад-вперед, обхватив себя обеими руками, а его взгляд жег ей спину.
– Вы понятия не имеете, так ведь? Вам все равно, как живут простые люди и что жалованье, присылаемое моей матери, – жалкие оскорбительные крохи. Значит, наш коттедж принадлежит вам! Наряду с дворцами, замками и поместьями. Вы живете в роскоши. Ваши носовые платки стоят месячного жалованья. У вас с собой портрет невесты в медальоне ценою в целое состояние. Вы никогда ни в чем не нуждались. Стоит только щелкнуть пальцами, и вы получите все, что ни пожелаете…
– Не всегда, – оборвал он ее.
Она остановилась и повернулась к нему лицом. Ноги окоченели на ледяном полу. Пенни потерла ступней о лодыжку.
– И когда же это вам чего-то хотелось, а вы не получили? – с вызовом бросила она ему. – Назовите хоть один случай!
Предрассветный сумрак смягчил черты его лица, сгладил резкую линию подбородка и носа, черные волосы, казалось, просто подернуты сажей. Он был невероятно, опасно красив.
– Сейчас, – сухо бросил он. – Я хочу вас.
Из открытого окна дохнуло холодом. Пенни потерла заледеневшие пальцы о голень.
– В таком случае вы правы, Ваше Великое Всемогущество, – огрызнулась она. – Я – единственное, чего вам не получить!
Его слова качнулись в воздухе и упали, обрастая настоящим значением. «Я хочу вас». Она стояла перед ним, взъерошенная и злая. По спине рассыпалась львиная грива беспорядочно торчащих золотых волос, спутавшаяся в том месте, где она прижималась во сне к подушке. Круглый кончик носа порозовел, глаза превратились в узкие щелочки, спрятав переливчатый зеленый свет за двумя рядами похожих на щетинки светлых ресниц. А теперь она еще прыгала с ноги на ногу, чтобы согреться, и отчитывала его. Ни в ее облике, ни в поведении не было ничего соблазнительного, но в его мозгу трепыхалась только одна мысль: «Я хочу вас».
Желание было настолько внезапным, что застало его врасплох. Кровь запела в венах, каждый мускул напрягся и зазвенел. Чувства обострились. Будоражащие, сладкие запахи сна, женщины и постели щекотали ноздри. Пальцы на ее ногах ровные, правильной формы, ноготки – словно жемчужины, лодыжки восхитительные, как у херувима. Рубашка доходила до самых колен. На запястьях сверкали крохотные золотистые волоски. Пальцы агрессивно вцепились в рубашку. Шея – колонна враждебности. И все же ему мерещился ее вкус, вкус шиповника и диких земель…
«Единственное, чего вам не получить!»
Душевные мучения накрыли его с головой. Страсть всего лишь еще одно наказание и еще одна слабость, которую следует подавлять любой ценой. Но сейчас она предъявляла на него свои права, насмехаясь над его решимостью.
Николас встретился с Пенни глазами. Краска разлилась по ее щекам и добралась до самых корней волос. Она повернулась и снова залезла в кровать. Хлопок заманчиво обрисовал изгибы женского тела. Рваный подол обнажил икры и грязные розовые ступни. Она откинулась на подушки и сложила руки на груди, соски тут же обозначились под тонкой тканью. Его тело сразу откликнулось.
– Уходите! – крикнула она. – Мне плевать, даже если вы Иван Грозный и Сулейман Великий в одном лице. Убирайтесь вон!
Николас судорожно сглотнул. Как он мог позволить инстинктам взять над ним верх, когда столько поставлено на кон? Старые страхи пробудились и заворочались, приговаривая: «Дьявольское отродье!»
– Продолжим нашу дискуссию за завтраком. Спускайтесь, когда будете готовы. – Слова прозвучали холодно и пусто.
Он поклонился ей и удалился.
Он уже начал думать, что она вообще не придет. Омлет окаменел, подернулся коркой, и его пришлось выбросить. Горячие булочки, лежащие в корзинке, испустили весь пар и остыли. Каждые полчаса он заставлял убирать со стола и накрывать заново. Живот возмущенно урчал. Она появилась, когда выбросили четвертый завтрак.
Пенни застыла в нерешительности на пороге. Умытое лицо блестело, она и голову вымыла. Еще влажные волосы были заплетены в две косы. Должно быть, мать прислала ей свежее платье, поскольку она была в простом желтом муслине с маленьким вырезом и длинными рукавами. Скромно, непритязательно, не слишком подчеркивает фигуру, очень по-английски. Николас встал из-за стола. Свой стыд и страсть он похоронил под логическими доводами, судорожно хватаясь за остатки здравого смысла. Он знал, что должен делать и что планирует Карл. Эта женщина обязана помочь ему, но ничего личного или интимного здесь нет – и не должно быть. Она смешна и нелепа со своими ежиками и английскими манерами. Женщина такого типа никогда не вошла бы в его жизнь при нормальных обстоятельствах, несмотря на то что в ее жилах тоже течет королевская кровь.
Пенни с минуту разглядывала его, потом решительно прошла по ковру и села на стул, который выдвинул для нее Алексис. Веки ее покраснели, на щеках проступали едва заметные пятна.
– Прошу прощения, если огорчил вас чем-то, – произнес Николас. – Я должен убедить вас помочь мне.
Она бросила взгляд на мальчишку:
– При свидетелях?
– Мы можем свободно говорить по-английски. Алексис знает только глариенский, немецкий и французский. – Он махнул рукой в сторону буфета. – Что вы предпочитаете?
– Вернуться домой, – ответила она. – Мне не до завтрака.
– Я бы никогда не стал заставлять леди есть против ее воли, но я подумал, что вы соблазнитесь. – Он улыбнулся той заученной придворной улыбкой, которая призвана очаровывать и располагать к себе. – Никакого колдовского зелья туда не подмешано: Можете есть спокойно, вам ничто не грозит. Это просто еда.
Он сел и кивнул Алексису: Александр Грегор, граф фон Кинданген, самый младший из тех, кого он взял с собой с «Королевского лебедя», мальчишка с яркими пушистыми волосами цвета одуванчика.
Мальчишка поднял крышку с серебряного подноса, солнечные лучи весело сверкнули, отразившись от идеально гладкой поверхности.
От омлета исходил аромат. Мягкий, нежный. Паренек разложил омлет по тарелкам, добавил к нему ветчину и цыпленка в соусе карри. Слившиеся воедино запахи возбуждали аппетит. Должно быть, миссис Баттеридж отменная кухарка.
Алексис поставил тарелки на стол.
Николас разломил горячую булочку и положил на нее кусочек сливочного масла. Да, миссис Баттеридж определенно умеет готовить. Цыпленок нарезан тонюсенькими ломтиками.
Ее зеленовато-карие, словно перья дикой утки, глаза неотрывно смотрели на него. Она даже не подумала притронуться к еде.
Николас отложил в сторону вилку и нож, откинулся назад и скрестил руки на груди, так и не отведав ни ароматного омлета, ни горячего мяса. Всю жизнь женщины из кожи вон лезли, лишь бы угодить ему, и это даже интересно – встретить такую, которая решила во что бы то ни стало проявить свою враждебность.
– Вы не голодны?
– Майор барон фон Герхард рассказал мне. Вы заставили миссис Баттеридж приготовить вам четыре завтрака и выкинули их.
Он напрягся, рот заливало слюной, желудок требовал еды.
– Это ваша вина. Я хотел, чтобы к вашему приходу завтрак был свежим и горячим.
– Моя вина? Это расточительство!
– Даже эрцгерцог не может есть, пока его гостья не присоединилась к нему. Но если вы не хотите…
Он сделал знак Алексису. Парнишка шагнул к столу, чтобы убрать тарелки с нетронутой едой. Крохотная демонстрация силы, напоминание, кто хозяин в доме, в его доме.
– Вы и впрямь не понимаете, да? – фыркнула она. – Вам и впрямь невдомек, что значит голодать. Вы только что выкинули четыре завтрака, при этом оставив Джеба Хардакра без недельного жалованья. А у него, между прочим, восемь детей, и все они зависят от его торговли ежами.
– Вы думаете, ему поможет то, что вы останетесь без завтрака? Вы хотите, чтобы этот тоже выбросили? Мне-то все равно. Миссис Баттеридж еще приготовит.
Она оттолкнула скрипнувший стул и поднялась.
– Я не могу сидеть здесь и есть с вами. Я не могу оставаться здесь…
Он никак не мог оторвать взгляда от ее шеи и закрученных светлых волос. Платье сидело на ней плохо, сборило по вырезу.
– Почему нет?
– Думаю, стоит поговорить об этом начистоту. – Тоненькая жилка билась у нее на шее. – Вы смотрели на меня. Там, в спальне. Также, как только что смотрели на еду. Словно изголодавшийся. Будете отрицать?
Стыд накрыл его с головой. «Будете отрицать?»
– Я не хотел доставить вам неудобств.
Она шла вдоль стола, по пути касаясь ладонью спинки каждого стула. Дойдя до конца, повернулась и уставилась на него.
– А потом… я думала о том, как вы схватили меня в Раскалл-Мэноре, и о том, как вы вели себя после этого. Я почти всю ночь об этом размышляла, все равно уснуть никак не могла. Я не дурочка. Не думаю, что вы серьезно предлагали мне заменить на вашей свадьбе принцессу Софию, но понимаю, что… – Она запнулась. – Полагаю, лучше сказать напрямую. У вас вполне определенная репутация. У всех у вас. Принцев Глариена и Альвии. Полагаю, вас завораживает мысль о том…
– О чем?
Ее подбородок взлетел вверх.
– Чтобы развлечься с женщиной, которая один в один похожа на вашу нареченную невесту. Я, конечно же, женщина простая, к тому же незаконнорожденная, так что вы можете счесть это обыкновенной забавой. Вы ничем не рискуете. Влиятельных связей у меня нет, хоть моя мать и знакома с большинством дворян нашей округи. Но я даже несимпатичная…
Она замолчала, увидев, как он вскочил с места и стремительно обогнул стол. Алексис уставился в потолок, лицо его порозовело. Не обращая на него никакого внимания, Николас схватил со стола огромную льняную салфетку. И взял Пенни за плечи.
– Не симпатичная! Почему вы так сказали? – Стоя у нее за спиной, руки на плечах, он развернул девушку к встроенному в стену зеркалу во весь рост. – Осторожнее, мисс Линдси. Если вы настаиваете на том, что вы не симпатичная, тем самым вы оскорбляете Софию, не так ли?
Он хотел, чтобы слова прозвучали легко и непринужденно, хотел просто поддеть ее. И вдруг увидел в зеркале самого себя: темный, зловещий контраст на фоне ее светлых волос и зеленовато-карих глаз. Его цыганская продажность и ее английская невинность. Неужели она видит его в подобном свете? Конечно же, нет. Слишком уж глубоко запрятана его постыдная порочность. Никто никогда не имел возможности заглянуть в такие глубины его глаз и сердца. Меж тем он должен зайти еще дальше и соблазнить ее, искусить, как искушал вчера вечером, чтобы заставить ее помочь ему.
Щеки ее немного порозовели, совсем чуть-чуть. Он положил ей на плечи белую ткань, прикрыв неуклюжее желтое платье.
– София часто носит белое, – пояснил он.
Он едва касался ее плеч кончиками пальцев. Его руки прошлись по маленьким милым ямочкам над ключицами, вверх по линии шеи к скулам, по вискам, пока ладони не захватили в плен ее лицо. Он нежно касался ее, ощущая под пальцами нежную кожу, чувствуя, как учащается его пульс. «Осторожнее!» Но он просто обязан раззадорить ее и абсолютно уверен, что не потеряет над собой контроль.
Николас приподнял ее тяжелые косы.
– Волосы она носит вот так. – Он добавил в голос убедительности. – Вы правы. «Симпатичная» – совсем не то слово. Лучше сказать «прекрасна, красива, принцесса». Вы будете потрясающе выглядеть в бриллиантах.
Ее глаза округлились. Утренний свет мерцал и дрожал: «Господь Вседержитель, это же правда, – внезапно подумал он. – Она красавица. Неужели никто никогда ей этого не говорил?»
Она дрожала под его руками.
– Не надо, – прошептала она. – Не делайте этого!
«Осторожнее!» Он отпустил ее и вернулся на место.
Кончики пальцев пели, сгорая от сладостного ощущения. Не обманывал ли он себя, уверяя, что может коснуться ее без всяких последствий?
– Что скажете, мисс Линдси?
Она сорвала с себя салфетку и бросила ее на скатерть.
– Я буду нелепа в бриллиантах! Я не собираюсь обольщаться и рассказывать себе сказки о том, что вы внезапно поддались моим чарам, так что ваш интерес может быть вызван не чем иным, как моим сходством с Софией. А значит, вы наверняка находите неизъяснимое, извращенное удовольствие в том, чтобы соблазнить кузину вашей невесты.
Он застыл на месте, не в силах поверить своим ушам.
– Вы считаете, что я держу вас здесь с тем, чтобы соблазнить? – Внутри начала разгораться ярость. Он был так осторожен. Для чего? Чтобы получить вот это?
Кровь бросилась ей в лицо, глаза горели от возбуждения.
– Да. Именно так я и считаю. Все остальное не имеет смысла, не так ли? Зачем еще вы привезли меня сюда и держите пленницей? Не думаете же вы, что я поверю во всю эту чушь с похищением принцессы?
– Как бы то ни было, это сущая правда, – огрызнулся он. – И ради Бога, если бы я хотел совершить над вами акт дефлорации, вы вряд ли бы остались девственницей.
– Но я… – Она запнулась и начала заново: – Но у старого особняка… вы же не могли принять меня за принцессу Софию. Как вы могли подумать, что я королевская особа?
Никто, даже Фриц, не догадывался о его мигренях, о том, как они затмевали реальность и обманывали зрение. Он уставился на свои пальцы, сжимавшие спинку стула. Под великосветскими манерами полыхало раздражение. Он был ужасно голоден.
– Признаюсь, это действительно похоже на безумие. Но именно так я и подумал. Я привез вас сюда, поскольку считал, что нам грозит опасность. И не собирался покушаться на вашу сокровенную добродетель. Утром я явился к вам в спальню только потому, что наше дело не терпит отлагательств, а не потому, что хотел вас.
– Что-то не похоже, – уперлась Пенни. – И сейчас тоже было не похоже, когда вы касались пальцами моего лица.
Приступ отвращения к самому себе превратился в жгучую горечь.
– Ради Бога! Неужели вы не понимаете? Меня заботит нечто столь ужасное, что мне не до интрижки с настырной девственницей. Со мной вы в такой же безопасности, как монашка за стенами монастыря. Мне нужна ваша помощь. Я не собираюсь рушить вашу жизнь. И не имею к вам абсолютно никакого личного интереса.
Она помолчала немного. Потом вдруг криво улыбнулась. В глазах на мгновение промелькнуло глубоко спрятанное веселье, словно она одиночку смеется над какой-то только ей известной шуткой. Его удивление не знало предела.
– О Господи! Ну ладно. Похоже, вы действительно сказали мне правду. В таком случае я выставила себя полной дурочкой. Вы, конечно же, не могли испытывать ко мне ничего подобного, хотя к кузине наверняка испытываете. Но я не высокородная принцесса и не могу претендовать на эту роль, и это тоже правда.
Правда! Он никогда не испытывал к Софии ничего подобного. Именно это больше всего привлекало его в предстоящем браке.
– Мисс Линдси, прошу вас! Садитесь, поешьте.
– Отошлите мой завтрак семье Джеба Хардакра. Я не хочу.
– Вы бы стали завтракать, если бы знали, что у него есть еда?
– Думаю, да. Да. – Ее прямые брови сошлись у переносицы. – Вам кажется это странным?
Он пропустил это намеренное оскорбление мимо ушей.
– Нет, просто это показывает вашу склонность к компромиссам. Умоляю вас, мисс Линдси, садитесь, присоединитесь ко мне. Я уже выдал Хардакру компенсацию за небольшое разочарование по поводу ежиков. Он в состоянии купить себе завтрак. Да он может покупать завтраки своей чертовой семье целую неделю!
– О! – У Пенни вырвался смешок. – Положение обязывает? Как благородно! Неплохое начало, нечего сказать. Хоть что-то. Но вам действительно нужно убедить меня, что вы заслуживаете трона Глариена.
– Заслуживаю? – Еле сдерживаемая ярость прорвалась наружу. – Я не обязан доказывать вам это! Просто поверьте мне на слово.
У нее на щеках тут же появились очаровательные ямочки.
– Поверить вам? Вы появляетесь здесь, словно ангел мести. Вы запугиваете и стращаете меня с самой первой секунды нашей встречи. Господи, просто чудо, а не принц!
«Принц дьяволов! Цыганский оборвыш!» Он усилием воли справился со своей яростью и попытался спокойно все объяснить.
– Мисс Линдси, на кону стоит трон. Как и вся королевская история, это сказка про кузенов. И Глариен, и Альвия предоставляют дочерям наследные права. Моя кузина София – единственная наследница Альвии, и она пользуется колоссальной, нерушимой популярностью. Я получил права на Глариен через свою мать, дочь последнего правящего эрцгерцога.
– Но принцесса София также и ваша наследница?
– Есть кое-кто поближе: граф Карл Занич. Он единственный сын кузена моей матери. Монархам нельзя иметь кузенов. Моему деду следовало бы удавить их, как это делали турецкие султаны. Карл делает упор на то, что я наполовину англичанин. Если получится, он непременно постарается оспорить мои права еще до коронации, которая должна состояться этой осенью. Я не могу этого допустить.
– Но я думала, что вы уже правитель.
– Я вступил в права наследования в прошлом месяце, после смерти моего деда, такова была его воля. Но до коронации и присяги корона немного пошатывается на ветру. Теперь все зависит от моего брака с Софией, поскольку она очень популярна.
– В таком случае зачем устраивать свадьбу в Лондоне? Это же глупо. – Она сворачивала салфетку, аккуратно разглаживая ее по линиям сгиба.
– Ради Бога, оставьте это! Для подобных вещей у принцесс имеются слуги.
Она подняла глаза, руки ее замерли на месте.
– Принцесса София влюблена в вас?
Он заставил себя сказать ей правду, несмотря на то что эта правда была замешена на сарказме:
– Мисс Линдси, речь идет о королевском браке. Нет.
– Но она предпочла вас этому Карлу? Почему бы ему просто не захватить трон, пока вы в отъезде?
– Для начала он должен публично опорочить меня и заставить Софию выйти за него, иначе начнется гражданская война, интервенция войск Британии и союзников, и, вполне вероятно, Австрия попытается подмять под себя Глариен. Никто не сможет удержать трон без поддержки союзников. Я должен жениться на Софии в Лондоне.
– Вы действительно этого хотите, да? Но как вы можете управлять страной, если вам нет дела до простых людей? – Она остановилась и взмахнула руками. – Значит, вы заплатили Джебу Хардакру золотом. Широкий жест, ничего не скажешь! Как мило! Как щедро! Он сможет купить себе еду на неделю, может, на две, но как насчет следующего года и следующего? Заменить заработок милостыней – верный путь превратить человека в пьяницу или преступника.
– Я не могу позволить местным жителям бегать по Раскалл-Холлу, словно это их собственность. Это моя земля. Джеб Хардакр не имеет никакого права зарабатывать себе на жизнь посредством моего имущества. Но я отказываюсь обсуждать что бы то ни было, пока вы не сядете.
По его сигналу Алексис снова поставил ее тарелку на стол и отодвинул для нее стул. Она передернула плечами, точно львица, которую одолели мухи, но, улыбнувшись мальчишке, села и расправила свою салфетку.
– Думаю, у него есть на это все права. Начнем с того, что ваш отец отнял большую часть этих земель у деревни. Огородил общинные леса и поля, сославшись на указ парламента от 1772 года. – Она взяла булочку и резким сердитым движением разломила ее надвое.
Николас с облегчением сел и взялся за нож и вилку. Еда наполнила его рот живительной свежестью и успокоила разволновавшуюся кровь. Черт побери, да какое ей дело, голодал он когда-нибудь или нет!
– Это случилось задолго до моего рождения, – возразил он ей.
Пенни впилась аккуратными ровными зубками в хлеб, словно белка в орех.
– И что? Не имея прав на выпасы скота и сбор дров, ни один человек в Раскалл-Сент-Мэри не может обеспечить себе достойного существования без помощи имения. Ваш отец знал это и поступал соответственно. А вы – нет. Вы вообще ничего с поместьем не делаете. Земля просто-напросто гибнет.
– У меня есть другие обязательства.
Она накинулась на омлет.
– Но это тоже ваша обязанность.
– Которую вы, похоже, возложили на свои плечи, причем без моего дозволения. Какую еще деятельность вы развернули на моих землях?
Цыпленок карри исчез у нее во рту. Она вытерла губы салфеткой, смяла ее и бросила на стол.
– Ладно. Вы все равно узнаете. Коровы украшают вашу лужайку потому, что я велела Тому Робертсону сделать это. Гуси принадлежат вдове Блэквуд, и она не может позволить вашим людям забивать их даром. Овцы Джона Пенса поедают траву на нижних пастбищах у ручья. Вся деревня выращивает на вашем огороде овощи. Мы начали возрождать оранжерею и сады – в конце концов мы решили, что вы никогда не вернетесь сюда. Каждую неделю мы посылаем товары на рынок в Норидж.
– Обогащаетесь за мой счет?
Она отхлебнула чаю.
– Обогащаемся! Никто не обогащается. Мы не можем позволить себе развернуться по-настоящему. Боимся привлечь внимание людей, которые могут сообщить об этом вашему поверенному. Он очень удобно устроился в Лондоне, насколько я понимаю, на то жалованье, которое вы ему посылаете, и никогда здесь не бывает. Рента с арендованных ферм пересылается прямо к нему. Насколько мне известно, он не потратил ни одного пенса на ремонт или нужды арендаторов. Вы этого добивались?
Какие же все это ничтожные мелочи по сравнению с его делами.
– Я понятия не имел. Раскалл-Холл – проблема для меня несущественная.
Ее чашка со стуком опустилась на блюдце.
– Это самая бессердечная фраза, которую я от вас слышала.
Он одарил ее взглядом, который обычно приберегал для неуклюжих пажей, разбивших тарелку.
– Бессердечная? Да вы с деревенскими жителями сговорились нарушить закон.
Она откинула назад выбившуюся из прически прядь.
– О Бог ты мой, а почему бы и нет? Вы этой землей не пользовались. Вам не до того, вы слишком заняты, играя в принца. Но вы также лорд Эвенлоуд, и английское поместье – это вам не площадка для игр аристократов. Раскалл-Холл – центр местной экономической жизни или по крайней мере должен им быть. Это ваша прямая обязанность, а вам все равно.
Она собиралась сделать ему больно, и у нее это получилось. Он здесь родился. И когда-то любил каждый клочок этой земли. И все же как это мелочно и банально. Не может ведь он в самом деле лично заниматься какими-то там английскими поместьями!
– Моя свадьба должна пройти точно по плану. После этого я никогда больше не увижу этого места. Я не могу заниматься им!
– И что же вы намерены теперь делать? Заставите Тома Робертсона убрать коров и скажете селянам, что они больше не смогут выращивать овощи для своих детей? Идеальное подтверждение вашей репутации.
Размах стоящих перед ним задач сбился в пену, точно бесчисленные волны на краю океана. Вдоль берегов неслись подводные течения, волны крушили скалы, осколки породы сыпались в воду, а она думает только о том, как бы не потревожить песчинки. Алый цветок ярости расцвел полным цветом.
– Я уже сказал вам, с чем мне пришлось столкнуться и что я должен сделать. И что вы должны помочь мне. При этом нужно сохранять абсолютную секретность. Это непременное условие. Эти люди не могут продолжать – вы не можете продолжать – вести привычную для вас жизнь, пока я здесь! Какое мне вообще дело до ваших Робертсонов и Хардакров? От меня зависит судьба десятков тысяч людей в Альпах!
Закругленный нос и прищуренные глаза осуждающе уставились в его сторону.
– И все же вы имеете абсолютную власть над жителями деревни, и моей матерью в том числе. Вы собираетесь шантажировать меня их безопасностью?
– Другого выхода нет, не так ли?
Она вскочила на ноги, фарфоровые чашки и серебро звякнули о стол.
– Тогда нам не о чем больше говорить! Вы теряете время, удерживая меня здесь. Если я попытаюсь уйти прямо сейчас, вы заставите этого мальчишку остановить меня? – Она бросила взгляд в сторону Алексиса, стоящего у буфета с невозмутимым выражением лица.
Николас щелкнул пальцами. Алексис поклонился и покинул комнату.
Николас хлопнул ладонью по столу. Серебро жалобно тренькнуло.
– Сядьте!
Она тут же опустилась на стул. Все повинуются его приказам. Так было всегда, это жизненная необходимость. И все же ему было неприятно видеть, что эта женщина в уродливом желтом платье вынуждена повиноваться его прихоти, словно солдат в строю, тогда как хотелось ему совсем другого.
– Таков порядок, мисс Линдси, тут уж ничего не поделаешь. Ради Бога, я пытался сделать вам комплимент, поговорив с вами начистоту. Прошу вас, не надо впутывать меня в свои гнусные страсти.
Она уставилась на него, глаза сверкнули зеленым.
– Но почему мне должно быть до вас дело? Вчера вечером вы угрожали применить силу. Сегодня утром пытались очаровать меня. А сами прячете под бархатной перчаткой железный кулак, хотя, по правде говоря, вы не слишком стараетесь скрыть сталь, не так ли? Это низко и нечестно.
– Мисс Линдси, мне нужна ваша помощь. Ради Бога, я не пытался очаровать вас. Напротив, хотел показать вам, в каком отчаянии я пребываю. Я готов пойти на все, лишь бы эта свадьба состоялась.
– Даже на угрозы!
Ее упрямство выводило его из себя.
– Как можно править, не имея железного кулака? Вы уже вошли в мой мир благодаря своему сходству с Софией, хотите вы этого или нет. Что, если люди моего кузена увидят вас и попытаются использовать в борьбе против меня? Я предлагаю вам свою защиту.
– Я могу уехать, – упорствовала она.
Он набрал полные легкие воздуха. Разве может она постичь всю опасность сложившейся ситуации? Он улыбнулся, стараясь наладить с ней контакт.
– Я также пытался показать вам, какое приключение ждет вас впереди. Неужели вы не понимаете? Я хотел оказать вам любезность. Любые переговоры должны учитывать выгоды и интересы обеих сторон. У вас есть то, чем я могу воспользоваться, – ваше сходство с Софией. А у меня есть то, что нужно вам, – власть над жизнями селян.
– Нет, – отрезала она. – Вы все неправильно поняли. Мне не нужна власть.
– Еще как нужна. Вы реформатор. Вам не по душе то, что я собираюсь вмешаться в ваши планы. Я не могу позволить селянам запросто пользоваться своим поместьем, хоть и не собираюсь заставлять их страдать из-за моего присутствия. Но мне нужно, чтобы вы сыграли в Лондоне роль Софии, и я сделаю для этого все, что потребуется.
Она сжала в кулаке салфетку.
– Если бы вы были хорошим принцем, вы бы никогда не поставили под угрозу счастье своих подданных. Кроме того, допустим, я даже соглашусь. Но как я могу выдать себя за принцессу? – Она оттолкнула стул и поднялась. Подошла к буфету и поставила на него свою тарелку. Серебряные приборы звякнули о фарфор. – Я абсолютно не разбираюсь в придворных манерах.
– Я научу вас.
– Нет! – Она неистово затрясла головой. – Это уж слишком. Я не сделаю этого, и я должна идти. Пусть ваш Карл получает трон! Мне кажется, принцесса София с радостью предпочтет его вам. Отдадите приказ вашим людям остановить меня?
Стекло и серебро невинно посверкивали в солнечных лучах. Однажды, когда ему было двенадцать, он разбил целый набор бесценного глариенского хрусталя, раскрошив его на мельчайшие кусочки и сотворив море стеклянного льда, ярко горевшего на скатерти. Тогда это не помогло. Но сейчас Николас едва справился с искушением повторить эксперимент. Он сжал кулаки.
– Я бы предпочел убедить вас. Что для этого нужно? Продать дом вашей матери? Пустить по миру всех жителей Раскалл-Сент-Мэри? Держать вас здесь, пока не согласитесь?
Она побелела, только ноздри и веки очерчены розовым.
– Вы можете проделать все это разом, но заставить меня сыграть принцессу против моей воли все равно не сможете.
Он медленно и аккуратно разжал кулаки и положил ладони на стол, отодвинув в сторону чашки и тарелки. У него в рукаве осталась только одна карта, очень ненадежная карта, которую он вытянул сегодня утром в Клампер-Коттедже. Очевидно, придется рискнуть и бросить ее на стол.
– Вы правы. – Он уставился на белоснежную скатерть. – Сила действительно на вашей стороне. Причем так было с самого начала. Я пытался показать вам всю важность этой задачи и полагал, что в вас больше смелости и дерзости. Я ошибся. Ради Бога, возвращайтесь домой!
