Глава 22

Все бесполезно, думала Морган. Целый день она провела словно в агонии. Праздник в честь их помолвки действительно удался.

И эту помолвку она разорвет через день или два, когда Фрея и Эйдан покинут Уиндраш. Она не должна расслабляться, не должна поддаваться жалости. И все-таки она согласилась пойти с ним на прогулку, выслушать те аргументы, которые, с его точки зрения, могли повлиять на ее решение. Пробило полночь, в холодном ночном небе сверкали звезды. После вальса она была все еще во власти эмоций, разбуженных в ней танцем.

Морган догадывалась, куда поведет ее Джервис, и даже не спросила его об этом. Она будет молчать до тех пор, пока он сам не заговорит. Но Джервис, очарованный тишиной, тоже молчал. Морган полагала, что они отправятся на лужайку у озера или в летний домик. Но прятаться не было никакой необходимости. Джервис сообщил Эйдану о том, что они хотят прогуляться. Эйдан наградил их тяжелым взглядом, но не отказал в просьбе, только сказал, что подобное поведение для только что помолвленной пары просто неслыханно.

Но зачем она надела теплый плащ? Ведь для того, чтобы сказать «нет», не понадобится много времени.

Она боялась собственной слабости, своих иллюзий.

Джервис взял с собой фонарь, хотя ночь была лунная. Но порой густые кроны деревьев не пропускали лунный свет, погружая аллею в мрак. Джервис осторожно придерживал Морган за локоть, чтобы она не споткнулась. Других попыток прикоснуться к ней он не предпринимал.

Когда они пришли к гроту и в темноте стали спускаться по каменистой тропинке, Морган почувствовала досаду. Но досадовала она на себя, а не на Джервиса. Опять она проявила слабость, поддалась на его уговоры.

Но может быть, она ошиблась в нем? Может быть, он изменился с момента их знакомства в Брюсселе? Ее сердце обливалось кровью, когда она вспоминала ту неделю нежности и любви. Тот вечер, когда он стал ее любовником. Это был обман, иллюзия. Ее собственная, и она никогда этого не забудет.

Морган молча взглянула на него. Джервис погасил фонарь. Теперь в нем не было надобности, так как лунный свет заливал площадку перед гротом и поверхность реки.

— Ты, вероятно, полагаешь, — заговорила Морган, вдруг осознав, что стоит как раз на том месте, где они с Джервисом недавно лежали, — что столь романтичная обстановка заставит меня потерять голову и я тут же изменю свое решение.

Между тем Морган была недалека от истины. Трудно было оставаться равнодушной к такой красоте. Лунный свет посеребрил тонкую струйку воды, выливавшуюся из сосуда на плече ангела.

— Значит, я ошибся, cherie? — спросил он, вздохнув. — Все оказывается гораздо сложнее?

Этот вздох окончательно все испортил. Неужели он никогда не бывает серьезным?

— Сложнее? Это вообще невозможно, — проговорила она громко и зло, срываясь на крик. — Ты понимаешь это, Джервис? Ты красив и обаятелен. Именно поэтому я полюбила тебя в Брюсселе, хотя уже тогда подозревала, что ты дамский угодник и негодяй. Поэтому я и оказалась в центре скандала на балу у Фреи, поэтому занималась с тобой любовью здесь, на этом самом месте. Я также понимаю, насколько ты циничен, расчетлив и как умеешь ненавидеть. И я стала твоей жертвой. Тебе доставляет удовольствие мучить меня. Разве я могу поверить в твою любовь? И вообще поверить тебе? Я не изменю своего решения.

Джервис продолжал неподвижно стоять у стены грота со скрещенными на груди руками.

— Cherie, — нежно сказал он, — ты согласилась дать мне последний шанс, чтобы убедить тебя не покидать меня, не разбивать мне сердце.

«Он опять за свое», — с горечью подумала Морган.

— Ладно, говори, я выслушаю тебя. Но знай, ты напрасно теряешь время.

Морган подошла к изваянию ангела и положила руку ему на крыло.

— Я не отрицаю своей вины, cherie, — начал он. — Но сначала я обратил на тебя внимание из-за твоей красоты, а познакомиться решил, когда узнал, кто ты. Я хотел отомстить твоему брату, и это мне удалось. Я просто использовал тебя.

Она не могла вспомнить без боли ночной пикник, оказавшийся не просто экстравагантной, вызывающей формой флирта, а холодным расчетом, продиктованным ненавистью.

— Но ты понравилась мне, — продолжал Джервис, — и постепенно я понял, что ты для меня не только сестра моего врага. Я не имел права вовлекать тебя в тот наш конфликт. И тут мне нет оправдания. Чувство вины терзает меня.

Морган подставила руку под холодную серебристую струю воды, бегущую из сосуда. Затем вытерла ее о плащ. В этот момент она думала о том, что произойдет в ближайшие дни. Какое платье наденет в дорогу, возьмет ли с собой рисовальные принадлежности, когда поедет в Лестершир, Оксфорд или Корнуолл? Или же отправится в Линдсей-Холл к. Вулфрику?

— Когда мы снова встретились на балу герцога Ричмондского, я подошел к тебе лишь потому, что ты стояла одна, очень грустная, растерянная. И мне захотелось утешить тебя. Успокоить. Я забыл о Бьюкасле, о том, что ты приходишься ему сестрой.

— Но было уже поздно, — сказала она, наклонив голову и закрыв глаза.

— А потом я увидел тебя у Намюр-Гейтс, хотя предполагал, что ты давно уехала в Англию. Ты была вся в крови, с растрепанными волосами и такая… красивая. Помнишь, ты еще перевязывала солдата, у которого оторвало ногу? Я восхищался тобой и еще тогда признался тебе в любви. Ты больше не была для меня сестрой герцога Бьюкасла, cherie. Ты была сама по себе. Я не переставал думать о тебе, ты похитила мое сердце. Когда ты пришла ко мне, я потерял самообладание. Но двигала мною любовь, а не страсть. Я хотел облегчить твою боль как мог. Я был тебе настоящим другом.

Она заскользила по зарослям мелких цветов, подбежала к Джервису, сжав кулаки.

— Ложь! — закричала она. — Все ложь! Замолчи! Я не вынесу этого. А что ты скажешь относительно бала у Фреи? Если ты любил меня, если сожалел о том, что использовал, почему так поступил? После этого я не могу доверять тебе. Не могу.

— На балу у Фреи я не совершил ничего дурного, как и в Брюсселе после Ватерлоо, — сказал он. — Но когда приехал в Лондон, чтобы сделать тебе предложение, не только любовь двигала мною. Тогда я просто не понимал, что действительно люблю тебя. Я хотел видеть гнев Бьюкасла и насладиться своей местью. Только потом я понял, что на самом деле привело меня в его дом. Я боялся потерять тебя. Я не вынес бы этого. В маленькой комнате в доме твоей сестры я просто хотел держать тебя в объятиях и целовать. Но было необходимо прекратить все это и как-то выбраться из столь скандального положения. А когда в комнату вошли, я понял, что слишком поздно и для меня отрезаны все пути, чтобы завоевать тебя честным способом.

Морган закрыла лицо руками.

— Что ж, — проговорил он. — Я все сказал. Мне нечего добавить. Я не заслуживаю прощения. Это было бы слишком просто. Но я действительно люблю тебя всем сердцем. И мое единственное желание — любить тебя всю жизнь и быть твоим другом. Тебе решать, сможешь ли ты меня простить.

Она еще ближе подошла к реке, к тому месту, где росла ива. Луна зашла за небольшую тучу, и все вокруг погрузилось во мрак.

Разве не она говорила Джервису, что он должен простить своего отца, иначе эта ненависть разрушит его жизнь?

Именно она убеждала его простить Марианну и Генриетту за все то зло, которое они ему причинили.

Морган знала, что Джервис простил Вулфрика, а Вулфрик — Марианну.

Ненависть и зависть отравляют душу, умерщвляют ее.

Она должна простить Джервиса. Но сможет ли она доверять ему?

Однако, если всех и каждого подозревать в стремлении причинить тебе боль, холодно и цинично использовать тебя в своих интересах, жизнь превратится в ад. Так можно потерять свое счастье.

Ведь те последние дни в Брюсселе они действительно любили друг друга.

Он искал Аллена. Он любил ее той ночью потому, что разделил с ней ее боль. Он был ее другом. И в то же время возлюбленным.

Она поклялась себе не быть слабой.

Но возможно, упрямство и есть своего рода слабость?

Она подошла к Джервису и, не произнеся ни слова, положила голову ему на плечо.

Он обнял ее, провел рукой по ее волосам:

— Мне так жаль, Морган. Я не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства.

— Я верю тебе, — сказала она.

Он снова поцеловал ее, и она ответила на поцелуй. Он взял ее руки в свои и опустился перед ней на колени.

— Ты прелестная женщина, страстная возлюбленная. У тебя тонкая, артистичная натура, ты умна, наделена многими талантами. Если останешься со мной, я дам тебе полную свободу. Будешь заниматься чем пожелаешь. Выходи за меня замуж.

Он ничего не сказал о практической стороне дела, о владении совместным имуществом, о супружеском долге. А ведь настоящая любовь, подумала Морган, нуждается в полной свободе.

— Я выйду за тебя замуж, — ответила Морган. Глаза ее наполнились слезами, к горлу подкатил комок.

Она будет его другом. Его возлюбленной. Совместная жизнь, не ограничивающая свободу, — об этом можно только мечтать.

Джервис подхватил ее на руки и закружил. Морган, смеясь, запрокинула голову.

— У тебя есть чем зажечь фонарь? — спросила она. — Без него мы не обойдемся в такой темноте. А в аллее вообще не найдем дороги.

— Ox, cherie, — весело рассмеялся Джервис. — Зачем нам фонарь? Мы останемся здесь до рассвета.

— Но я замерзла, — запротестовала девушка.

— Это дело поправимое, — успокоил ее Джервис. — Займемся любовью, и тебе станет жарко. Я не очень надеялся, что ты изменишь свое решение, но на всякий случай утром, когда еще все спали, принес сюда несколько одеял. Разумеется, если не возражаешь…

Она уже хотела возмутиться, но он так робко посмотрел на нее, что ей стало смешно, и она обняла его за шею.

— Эйдан, отпуская нас, разумеется, не предполагал, чем мы тут будем заниматься.

— Напрасно ты так думаешь. Полагаю, он догадывался о моих намерениях.

Джервис вынес из грота несколько одеял и расстелил одно прямо на траве.

Ночь выдалась холодная, но влюбленные не почувствовали этого. Им даже стало жарко.

Жених и невеста тихонько вошли в дом незадолго до того, как проснулись слуги.