Капитан Джеймс Грегори пододвинул к себе стопку монет и присоединил их к тем, что уже лежали перед ним.

– Ну, господин пират, вам остается только признать, что я обставил вас по всем статьям.

– Обставили? Неудивительно при таких ловких пальцах и длинных рукавах.

Грегори сделал вид, что не понял намека.

– А ваш надутый вид подтверждает то, что я давно подозревал. Джентльмен должен признать проигрыш и вести себя с большим достоинством. – Он наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свои слова: – Вы не джентльмен, Брэнд.

– Ну конечно, нет. Я всего-навсего шотландец.

– Что означает «грубиян» и «варвар».

– И что все же лучше, чем шулер.

Капитан злобно ощерился – казалось, он вот-вот вцепится Джейсону в горло.

– Я не собираюсь выслушивать замечания от какого-то ничтожного паписта.

– И мне не доставляет удовольствия слушать напыщенного подлипалу, у которого столько награбленного золота, что хватило бы на покупку любого чина.

– Еще одно слово, Брэнд, и я позову охранников.

– Вы в самом деле считаете, что я их боюсь? Да я мог бы дважды вас убить, прежде чем они дойдут до этой двери.

Грегори вспомнил тот момент, когда они его схватили. Сам он участвовал не в одном бою, однако неудержимая ярость, с которой бился шотландец, в конце концов вызвала в нем такую ненависть, какую он не испытывал ни к одному человеку; и в основе этой ненависти был страх.

Грегори, улыбнувшись, ссыпал монеты в сумку. Брэнд теперь его пленник и совершенно беспомощен.

– А знаете, я получу истинное удовольствие, глядя на то, как вы будете умирать, как затянется петля, как вывалится язык, как забьются в воздухе ноги и вы обгадитесь.

– Слушайте, Грегори, оставьте эти вульгарности для тех невежественных бедняков, которые еще испытывают трепет перед такими, как вы. Я видел, как вешают людей, и знаю об этом все. И таких, как вы, так называемых капитанов, не способных ни честно выиграть в карты, ни удержать самую маленькую лодчонку на плаву, тоже знаю.

Грегори в ярости стукнул кулаком по столу.

– Я сделаю это прямо сейчас. Стража, сюда!

Он выскочил из комнаты. Джейсон ждал с сильно бьющимся сердцем и нервной улыбкой на губах. Черт, пожалуй, он зашел слишком далеко.

Через несколько минут Грегори вернулся в сопровождении взвода солдат.

– Да будет вам, капитан. Сейчас январь и слишком холодно для подобных экзекуций. Вы застудитесь насмерть.

– Вы думаете, я шучу? Ошибаетесь, сэр. Сейчас вы убедитесь, насколько серьезны мои намерения!

Впервые Джейсон почувствовал настоящий страх. Вполне возможно, что на этот раз Грегори превысит полномочия, данные ему лордом Пенскоттом, и доведет процедуру до конца.

– Лорд Пенскотт…

– К черту Пенскотта! Я здесь распоряжаюсь. Вы мой пленник, и сегодня вас повесят! – Капитан сделал знак солдатам.

– Выведите его!

– Насколько я понимаю, лорд Пенскотт приказал оставить этого человека в живых до его возвращения, – с сомнением произнес сержант Бертон. – Если это так, то…

– Я не спрашиваю вашего мнения, сержант, и я не привык, чтобы кто-либо обсуждал мои приказы. Выведите его!

Губы Бертона дрогнули, однако ему ничего больше не оставалось, как только повиноваться. Штык уткнулся в спину Джейсона, но тот не двинулся с места.

– Хочу кое-что напомнить вам, капитан. Это ведь я убил сына лорда Пенскотта, и он мечтает отомстить мне лично. Вряд ли ему придется по вкусу, если вы лишите его этого удовольствия.

Джейсон услышал вырвавшийся у Бертона вздох облегчения и с трудом сдержал улыбку. Теперь сержант у него в долгу.

Грегори нахмурился: в душе он и сам отлично понимал, что гнев Пенскотта может серьезно повредить его карьере.

В камере повисла напряженная тишина – все ждали решения капитана.

Наконец он медленно изогнул губы в презрительной улыбке:

– Отпустите его и возвращайтесь на свои места.

Солдаты беспрекословно подчинились. Дождавшись, пока последний из них вышел за дверь, Грегори повернулся к Джейсону: взгляд его был полон ненависти.

– Не думайте, что вы выиграли, Брэнд; в обмен на жизнь с сегодняшнего дня я обещаю вам немало неприятностей, а в день возвращения лорда Пенскотта я буду наблюдать вашу медленную мучительную смерть. – Круто повернувшись, он быстро вышел из камеры. Дверь захлопнулась, и загремел тяжелый засов.

На какой-то момент Джейсон испытал облегчение, но оно тут же сменилось страшной усталостью. Он без сил опустился на стул. Ему вспомнились слова лорда Пенскотта после той первой инсценировки казни. Его предсказание, похоже, начинает сбываться: эти постоянные походы на виселицу, невозможность знать, что случится на следующий день, создают напряжение, непосильное для нормального человека. Его дергают, как тряпичную куклу, лишая стойкости и выносливости.

Джейсон сделал глоток тухлой воды, словно надеясь таким образом смыть привкус смерти. Впервые он почувствовал настоящее отчаяние.

Мари плотнее закуталась в накидку и пошла быстрее. Овсянка уже остыла, но это не имеет значения: у нее под фартуком есть еще мясо и горячий хлеб. Еда поддерживает Джейсона в добром здравии и хорошем настроении, и до сих пор никто ничего не заподозрил; но если кража откроется, ее жестоко накажут.

Тяжелая дверь со скрежетом распахнулась. Когда Мари вошла, один из охранников снял полотенце с подноса, помешал кашу и разломил черствую булку, проверяя, нет ли внутри оружия. Мари двинулась к лестнице.

– А ну постойте, мисс! – внезапно остановил ее чей-то хрипловатый голос из темного угла у камина. Выступивший из тени сержант Бертон дал ей знак подойти к столу.

Мари повиновалась, при этом она сделала слабую попытку улыбнуться строгому сержанту.

– У нас плохие новости, о которых вы, наверное, еще не слышали. Это касается мистера Брэнда. – Мари затаила дыхание. – Капитан Грегори настаивает на кое-каких изменениях.

– Что вы имеете в виду?

– С сегодняшнего дня пленнику не позволяется видеться ни с кем, кроме самого капитана и солдата, который носит еду наверх. Никаких исключений, мисс. Даже для вас.

Мари вспыхнула.

– Капитан знает, что я…

– Он знает только то, что вы приносите еду из кухни, но не подозревает о… – Бертон сконфуженно кашлянул. – Все мы живые люди, черт побери. Я в своей жизни повидал убитых и мало кого из них пожалел. Но вешать человека столько раз… В общем, мы с парнями твердо решили: мы вас не выдадим.

– Что же мне делать? Нельзя же позволить, чтобы он…

– Приказ есть приказ – наверх вы больше не пойдете. Я вовсе не хочу, чтобы меня самого повесили, а капитан так разъярен, что вполне может это сделать. Так что уходите лучше отсюда поскорее и забудьте его.

Нет, это невозможно! Мари не двигалась с места, пытаясь что-нибудь придумать. Должен же быть хоть какой-нибудь выход!

– Позвольте мне подняться к нему в последний раз.

Бертон покачал головой.

– Ну пожалуйста. Я для него кое-что принесла.

– Принесли?

– Еду. Только еду, больше ничего, клянусь. Мясо, сыр… – Глаза ее наполнились слезами. – Ну позвольте, сержант. Я прошу.

Бертон задумался. Особой любви к капитану он не испытывал, но и приказ нарушать не собирался. С другой стороны, Брэнд, можно сказать, оказал ему услугу – остановил собственную казнь, за которую Бертону могло бы здорово достаться от лорда Пенскотта. Может быть, один, последний раз и не повредит, если никто ничего не узнает. В конце концов, что плохого может сделать эта девушка…

– Я, наверное, сентиментальный дурак, ну да ладно. Один раз и в самом деле ничего не решит. Но помните, только один.

– Спасибо, сержант. – Мари рванулась к лестнице. Бертон последовал за ней и, открыв дверь, остановился.

– Когда-то у меня была дочь, очень похожая на вас. Она влюбилась в одного парня, а он уплыл на корабле. Когда его убили, сердце ее разбилось. Да, именно так.

– И что с ней случилось?

– Не знаю. Она исчезла, вероятно, сбежала в Лондон. – Сержант, помолчав, огляделся, чтобы убедиться, что никто его не слышит. – Если обойти графский замок вокруг и если наш парень, – он кивнул на дверь камеры, – догадается спустить вниз кусок веревки, то, возможно, какой-нибудь девушке удастся время от времени передавать ему еду так, что этого никто не заметит. – Он заговорщицки подмигнул. – Я вот, например, никогда не хожу смотреть, что делается с той стороны.

Слава Богу! Значит, связь между ними не разорвется насовсем. Повинуясь внезапному импульсу, Мари высвободила одну руку и порывисто обняла Бертона.

– Спасибо вам! Как бы мне хотелось вас хоть чем-нибудь отблагодарить.

– Ладно-ладно, идите, пока я не передумал. – Сержант открыл засов, и Мари проскользнула внутрь.

На этот раз ставни плотно прикрывали окна, и поэтому, если бы не мерцание углей в камине, в камере было бы совсем темно.

– Джейсон!

Ответа не последовало. Странно, обычно он всегда ждет ее. Может быть, пленник заболел? Но почему тогда сержант Бертон ничего ей не сказал?

Мари прошла к столу, поставила поднос и осторожно подошла к постели.

– Ты здесь?

– Нет, я в истекающей кровью Шотландии.

Девушка вздрогнула. Откуда саркастический тон? С середины декабря они чуть не каждый день проводили по два часа вместе, и за все это время она ни разу не видела его в подобном настроении.

– Что случилось?

– Огонь в камине еще горит?

– Только угли.

– Разожги.

Мари торопливо прошла к камину, опустилась на колени и нашла несколько поленьев. Через пару минут огонь вспыхнул ярким пламенем. При свете камина она занялась своим делом, ставшим уже привычным за эти последние недели, – совсем как замужняя женщина, подумалось ей… Мари зажгла свечу и поставила ее на середину стола. Затем выложила мясо, сыр, еще теплую булку, разрезанную пополам и густо намазанную маслом.

Джейсон продолжал молчать – ни поцелуя, ни теплого слова. Лежа неподвижно, он следил за каждым ее движением, и отблески огня отражались в его глазах.

– Все готово, любимый. Ты проголодался?

Одним движением он отбросил одеяло, встал и подошел к камину.

– Кажется, они берут верх. Сегодня утром Грегори взбесился, и на этот раз он бы повесил меня по-настоящему. Я едва сумел его остановить, а когда он ушел, я впервые в жизни почувствовал, что испугался. Неделю за неделей залезать в петлю… Ты меня понимаешь? – Он замолчал.

Мари подошла к нему и прижалась к его груди; он жадно ответил на ее поцелуй. Страсть сулила облегчение страданий и забвение. Не было больше капитана Грегори, лорда Пенскотта, виселицы – ничего. Мари почувствовала, как просыпается его тело, как оживает мужское естество. Она нужна ему!

Руки их словно зажили своей собственной жизнью, одежда упала на пол. Обнаженные, они держали друг друга в объятиях, ища утешения в дышащих жаром чреслах, казалось, тоже живущих отдельно от них. Как только они упали на скамью, служившую пленнику койкой, Джейсон мгновенно вошел в нее. Мощными толчками он врывался в нее снова и снова, как будто надеялся этими яростными атаками изменить окружавший его мир. Мари отвечала на каждое движение, не думая ни о чем, почти ничего не чувствуя. Она любила этого человека, и больше ничто не имело для нее значения.

В какой-то момент Джейсон содрогнулся и замер. Мари вскрикнула, изображая экстаз, которого на самом деле не испытывала. Яростно извиваясь всем телом, она старалась продлить его удовольствие.

Потом, когда все кончилось и спазмы утихли, камера наполнилась множеством самых различных звуков: шипением свечей, потрескиванием дров в камине, тяжелым прерывистым дыханием у самого ее уха. Мари крепко сжала бедра, удерживая любовника внутри себя, не желая расставаться с уходящим теплом. Они встречались в течение двух месяцев, иногда просто сидели и разговаривали, иногда сливались в страстных объятиях. В такие минуты Мари словно высвобождалась из своего физического тела и уносилась далеко от Англии. Сегодня она испытала совершенно новое ощущение, тревожное, не принесшее блаженства, но все же приятное. Ей как будто открылось новое измерение любви, когда хочется отдавать, делиться, не ожидая ничего взамен, обнаруживать в себе могущество, помогающее снимать боль и страдания.

Джейсон, вздохнув, скатился с нее, и Мари, приподнявшись на локте, пробежала пальцами по золотистым волосам на его груди. Наступило долгое молчание. Наконец он повернул голову и, встретившись с ней взглядом, начал ласкать мягкую влажную кожу между ее бедрами.

– Не знаю, что бы я делал без тебя.

– Ш-ш-ш…

Мари напряглась. С каждой минутой ей будет все труднее сказать ему о новых правилах, введенных Грегори.

– В чем дело?

Ей показалось, что в комнате внезапно похолодало.

– Я больше не смогу сюда вернуться.

Джейсон рывком сел на постели.

– Что?

– Ты больше ни с кем не сможешь видеться, кроме сержанта Бертона и солдата, который приносит еду, – таково распоряжение капитана.

– Какая подлость! – Джейсон схватился руками за голову; казалось, он теряет рассудок. Поднявшись, он принялся шагать взад и вперед по камере, словно разъяренный лев. Таким Мари его еще не видела – всегда уверенный в себе, готовый встретить любые испытания с улыбкой, сейчас пленник словно потерял всякий контроль над собой.

Она быстро собрала одежду.

– Оденься, радость моя, тебе холодно.

– Одеться? Ты больше ни о чем думать не можешь! Ты что, не понимаешь – мне надо вырваться отсюда, или я сойду с ума!

Гнев охватил Мари.

– Ты будешь меня слушать или нет?

Джейсон остановился перед камином и начал одеваться.

– Я слушаю. Ну давай расскажи мне, как прекрасен этот мир и как я буду прекрасно выглядеть, когда в очередной раз зашагаю к виселице.

– Сержант Бертон сказал, что я могу подойти к окну.

– Ах, как мило с его стороны!

– Да послушай же хоть минуту, Джейсон. Я передам тебе веревку и каждый вечер буду приносить еду. К тому же мы сможем разговаривать и что-нибудь придумаем. Это все же лучше, чем ничего. – Мари положила руки ему на плечи. Ей надо было что-то предпринять, чтобы не потерять его навсегда, но что она могла сделать, пока он здесь, в замке? Только если Джейсону удастся бежать… Но как?

В отчаянии Мари опустилась рядом с пленником на колени и взяла его за руки.

– Ты должен сделать это!

– Что?!

– Бежать отсюда. Я пока не знаю, когда и как, но ты должен. Я найду какой-нибудь способ, и мы убежим вместе туда, где они нас не найдут.

– Но это просто смешно!

За дверью загремел засов.

Мари встала и поцеловала Джейсона в щеку.

– Я найду какой-нибудь способ, вот увидишь, дорогой мой. Жди меня завтра вечером у окна. – Она повернулась и вслед за сержантом Бертоном вышла из камеры.

Прошел февраль, а за ним и март. Наступил апрель. Дни становились длиннее. Снег уже сошел, и повсюду лежала черная грязь, среди которой кое-где уже стали появляться яркие островки зелени.

Последние месяцы были для Мари унылыми и безрадостными. После того как леди Гвендолин отказалась от ее услуг, ей поручали самую грязную и неблагодарную работу. Зато теперь у нее оставалось гораздо больше времени, и каждую свободную минуту она использовала для того, чтобы увидеться с Джейсоном. Прокравшись по тропинке к замку, она обходила его и останавливалась прямо под окном. Сержант Бертон оказался верен своему слову и не подпускал туда своих солдат. Джейсон протаскивал принесенную ею еду сквозь прутья решетки, и хотя высота окна не позволяла им коснуться друг друга, они могли шепотом разговаривать между собой.

Взрывы отчаяния у Джейсона больше не повторялись, да и ненависть капитана Грегори, казалось, поостыла. Хотя он оставался тверд в своем решении никого не подпускать к пленнику, однако инсценировки казни больше не повторялись.

Но время шло, и настал момент, когда в замке получили известие от Пенскотта, в котором он сообщал, что вернется через две недели.

Мари охватила паника. Всего две недели! Каждый день, каждый час приближал трагическую развязку.

Подходя к замку, она содрогнулась при виде виселицы. Может быть, следующий раз будет последним.

Сзади послышались спотыкающиеся шаги, кто-то, оступившись, выругался. Мари замерла и, пригнувшись, натянула капюшон на лицо, пытаясь слиться с темнотой.

Вслед за хриплым проклятием на французском языке из тени возникла мужская фигура. Да это же Бен!

– Сюда, дядюшка, – шепотом позвала Мари.

Старик остановился, напряженно вглядываясь в темноту.

– Ты где? Я тебя ждал у себя.

– Простите, дядюшка, я как-то забыла. Столько всего…

– Тихо, девочка. – Бен оглядел виселицу. – Да, невеселое зрелище.

– А вы зачем здесь? Идите скорее домой, а то вас могут заметить. Да и мне нельзя находиться в этом месте. Вдвоем мы вызовем еще больше подозрений. Ну же, дядюшка!

Бен пригнулся и взял Мари за плечи.

– Значит, ты надеешься его вызволить, так? Что ж, я думал об этом. Хочешь услышать мое мнение?

– Дядюшка…

Бен тихонько рассмеялся:

– Ты все еще не доверяешь мне? Позволь задать тебе только один вопрос. Ты в самом деле любишь этого человека?

– Больше жизни! – Глаза Мари наполнились слезами. – Ничто, кроме него, не имеет для меня значения. Неужели вы этого до сих пор не поняли?

Старый пират устало вздохнул и достал из кармана пузырек.

– Вот. Добавишь половину этого в бутыль с элем, и стража крепко проспит всю ночь.

Мари смотрела на старика, не в силах произнести ни слова; наконец-то у нее появилась хоть какая-то надежда. Но… как же она откроет дверь?

– Ничего не получится, дядюшка. Дверь запирается на засов изнутри. Даже если они будут спать, я не смогу попасть в замок.

Бен негромко засмеялся:

– Засов, говоришь? Ну, это проще простого. – Он поднял руки. – Раз, и нету.

– Но как? Вы меня научите?

– Ну конечно, я ведь тебя уже кое-чему научил.

Мари бросилась старику на шею:

– О, дядюшка! Если бы вы знали, как я вас люблю.

– Тихо, девочка. Все птенцы рано или поздно улетают из гнезда. Ты любишь его, а мне будет достаточно знать, что ты счастлива.

– Дядюшка, я…

– Все-все. Иди расскажи ему. И приходи ко мне завтра, я научу тебя, что делать с дверью.

Улыбнувшись на прощание, Мари бросилась бежать, а Бен наблюдал за ней, пока фигура девушки не скрылась за углом. Потом он повернулся и медленно побрел к своему коттеджу.

С бьющимся сердцем Мари стояла у входа в дом, нервно сжимая нож, украденный из кухни. На небе безмятежно сияла луна. Теперь для нее пути назад больше нет – стражники наверняка уже опорожнили последнюю бутыль с элем, в который было подмешано снотворное. Наконец решившись, она пошла по тропинке, сама удивляясь внезапно наступившему спокойствию.

Впереди показалась мрачная тень замка.

Мари еще раз проверила карманы: кусок проволоки, который дал ей Бен, был на месте. Сделав глубокий вдох, она вышла из тени деревьев и, быстро подойдя к двери, прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука. Девушка огляделась и, открыв маленькое окошечко, поспешно просунула в него кусок проволоки, к которому был прикреплен металлический крючок.

Лишь с третьей попытки ей удалось зацепить крючком металлическую скобу. Тогда она потянула проволоку на себя и, лишь услышав скрежет тяжелого засова, почувствовала, как спадает напряжение. В конце концов засов поднялся, и дверь медленно, со скрипом, открылась. Это означало, что первая и наиболее опасная часть их плана удалась. Мари проникла в замок.

Стражники лежали неподвижно там, где свалил их сон; когда Мари вошла, лишь один из них пошевелился и пробормотал что-то невнятное. Бен обещал, что они не придут в себя до самого рассвета. Зажав в руке нож, девушка на цыпочках прошла мимо них к лестнице.

Джейсон уже ждал ее.

– Удалось!

– Стражники спят, но нам надо поторопиться. Я не знаю, сколько точно времени продлится действие зелья.

– Тогда пошли скорее!

Джейсон первым стал спускаться по лестнице, Мари следовала за ним. Теперь она чувствовала себя намного увереннее. Шотландец тоже казался совершенно спокойным: сняв с крючка у двери тяжелый плащ, он огляделся и быстро сунул себе за пояс стоявшую в углу длинную шпагу, а также два лежавших на столе пистолета. Кинув быстрый взгляд на спящих стражников, он вышел из замка.

Закрыть за собой дверь оказалось нелегко, однако они еще раньше решили, что это необходимо: так будет легче запутать следы. В том, что их будут преследовать, они не сомневались.

Наконец дубовый засов встал на свое место, и они побежали к деревьям, у корней которых Мари накануне спрятала продукты, и оттуда направились к реке. У берега они замедлили шаги, оглядевшись, осторожно двинулись через открытую площадку к небольшой бухте, где обычно стояли лодки местных рыбаков.

За время долгого заточения Джейсон очень ослабел, и поэтому лодку пришлось искать Мари. В конце концов, подведя ее к берегу, она положила туда пакет с едой и одежду.

Джейсон благодарно кивнул и порывисто обнял Мари.

– Ты совершила чудо, и я этого никогда не забуду! Я вернусь через три дня, жди меня на том холме, где происходила дуэль.

– Но разве мы не вместе…

– Нет. Здесь тебя никто не заподозрит, а одному скрыться легче.

– Ты не можешь меня оставить! Мы же решили… И потом, ты еще слишком слаб.

– Ничего, немного поработаю веслами, и силы вернутся. У меня есть друзья, но мне сначала надо их найти. Мы приведем шлюп и подадим тебе сигнал фонарем. А теперь беги: если тебя хватятся, то все пропало. – Он быстро поцеловал Мари, и лодка закачалась под его ногами.

– Я буду ждать, Джейсон! Я люблю тебя. – Пока эхо разносило ее слова над водой, лодка скрылась из глаз, а вскоре плеск весел затих в ночи.

Прошло три дня, потом еще день. По вечерам Мари с замиранием сердца ждала на берегу. Капитан Грегори помчался в погоню: у него прямо из рук уплывали все будущие почести.

Вернувшийся хозяин замка кипел бессильной яростью.