Глава 4
Кейт заперла за ним дверь магазина. Несмотря на свои слова, сегодня она уже больше его не откроет; дрожащие ноги едва держат ее.
Ох, это плохо. Более того, небезопасно. И даже рискованно.
Живот схватило, и она с силой прижала к нему ладонь. Через несколько мучительных минут боль прошла. Она поднялась в свою комнату, легла на кровать и съежилась под толстым одеялом.
Эйдан Йорк… Святые небеса, опять он появился в ее жизни!
Последний раз Кейти видела его, когда грозилась выйти замуж за другого. Он бросил ей: «Ну и прекрасно! Давай, выходи!» Она потом долго ненавидела его. Но полагала, что Эйдан спасет ее. Она так долго ждала его, каждое утро задаваясь вопросом: будет ли это тот самый день, когда он придет за ней? Но все это время он считал, что она умерла.
Кейти думала, что тяжелее, чем когда он, бросил ее, уже быть не может, но ошиблась. Было больно, очень больно. Сердце ее просто разрывалось при воспоминании о той насмерть перепуганной девушке, которая пыталась сохранить хоть что-нибудь, хоть какую-то малую частицу самой себя для него. Наивно полагающей, что если она просто будет всем сердцем верить в чудо, то он появится на Цейлоне и увезет ее. Но в глубине души у нее не оставалось ни малейшей надежды на спасение.
Судорожный крик сорвался с ее губ, когда она попыталась успокоиться. Бесполезно! Глубоко запрятанные чувства фонтаном вырвались наружу, и она была не в силах их остановить. Слезы затопили глаза и потекли по щекам и вискам, когда она в конце концов сдалась — ненадолго, всего на минутку, пообещала она себе, — и дала волю душившим ее эмоциям. Вырвавшиеся причитания были потрясением и облегчением. Всхлипы сотрясали тело, когда она думала о своей жизни на другом краю света.
Ярость, душившая ее, не высушила слез, а сделала их еще более горькими, и она плакала в подушку до тех пор, пока сон не сморил ее. Сон, наполненный тяжкими воспоминаниями о невыносимом зное, черной земле и непрерывном жужжании насекомых.
Когда она проснулась — с головной болью и опухшими глазами, в которые как будто насыпали песка, — то, вглядевшись в свои маленькие часики, обнаружила, что прошло два часа. Половина седьмого, а у нее такое чувство, будто она провалялась в постели не один день. Дождь мягко и успокаивающе стучал по стеклу. Ноги отказывались подчиняться ей, но она заставила себя подняться. Надо подмести в лавке пол, протереть полки и прилавок. И хоть что-нибудь поесть.
Жизнь продолжается. По крайней мере этот урок она усвоила. Ну что ж поделаешь? Она должна поддерживать тот уровень существования, к которому привыкла. Нельзя, чтобы люди увидели ее растрепанной, шаркающей по магазину как скорбящая вдова.
Кейти умылась и расчесала волосы, прежде чем вновь стянуть их в тугой пучок. Когда-то они были предметом ее гордости, на Цейлоне же превратились в сущее наказание, потому что, казалось, собирали всю влагу из воздуха, становясь тяжелыми и причиняя массу неудобств. Ее так и подмывало остричь их. В конце концов, все равно никому не было никакого дела до ее внешности. Кому она нужна?
Но теперь все в прошлом. Осталась только работа, которую надо делать изо дня в день.
Стараясь забыть обо всем, она заколола волосы и поспешила вниз по лестнице, чтобы поставить на огонь воду. Ей и в настоящем хватает проблем. А выплакавшись, Кейти чувствовала себя почти спокойной. То, что она сказала Эйдану, вполне отражает ее душевный настрой. Какой теперь смысл в объяснениях? Она жива и у нее наконец-то все хорошо. Да и ее бывший возлюбленный выглядит прекрасно. Постарел немного, но вполне здоров. Перчатки его, насколько она может судить, сшиты из тонкой кожи лучшего качества, а шляпа — последний крик моды, костюм — верх элегантности.
И ничего в конце концов не изменить и не вернуть назад. Поэтому настоящее — ее единственная забота. А в добавление к душевным мукам окружают и повседневные трудности. Ее постоянная война со старой дровяной плитой, например, которая либо отказывалась сохранять тепло, либо превращала еду в угли. Или почти пустая банка для кофейных зерен из Суматры и обещание оптовика непременно доставить продукт еще к пятнице. И теперь объявился Эйдан, который намерен вернуться.
От этой мысли Кейти сделалось плохо, но даже его возвращение — не самая страшная из бед. Он придет и уйдет, только и всего. У него не будет причин рассказывать о ней своим родным и уж тем паче никаких поводов пытаться разыскать ее мужа.
Она открыла заднюю дверь и подмела пол. Потом налила себе чашку горячего кофе и поставила жариться колбаски. Нет средств завести служанку, поэтому надо освоить, казалось бы, такое простое дело, как приготовление еды. До сих пор, правда, результаты были отнюдь не впечатляющими. По сути дела, она уже несколько дней как отказалась от этой безуспешной затеи, но нельзя же вечно сидеть на хлебе с сыром. Так что хочешь не хочешь, а приходилось бросить своей плите очередной вызов.
Кейт маленькими глотками попивала кофе, сверля сковородку недобрым взглядом; Колбаски едва шипели. Она подбросила угля и, обжегшись, отскочила.
— Злыдня, — проворчала Кейт плите, поднесла обожженный палец ко рту и лизнула, чтобы утолить боль.
Пламя теперь было слишком высоким, но колбаски наконец-то жарились. Ткнув их длинной вилкой, она мысленно взмолилась, чтобы на этот раз все было как надо.
Какой изнуряющий ужасный день! А ей еще предстоит подготовить доставку для кофейных зерен «Оленьего рога», одной из лучших гостиниц города и ее первого крупного клиента. Она чуть не забыла об этом. Лишнее доказательство того, что из возвращения Эйдана не выйдет ничего хорошего. Нельзя допустить, чтобы все пошло кувырком.
Она сердито ткнула колбаску, и та в отместку откатилась и показала сгоревшую до черноты нижнюю сторону. Кейт в расстройстве вскрикнула, потянулась к ручке сковороды… и вспомнила в самый последний момент, что надо обернуть ее тряпкой, чтобы не обжечься.
— Ха! — Она торжествующе схватила тряпку, нелепо гордая тем, что вовремя спохватилась и не обожгла в очередной раз ладонь. — Я гораздо умнее вас всех, вместе взятых, — самодовольно улыбнулась она… колбасе, плите и всей кухне.
Мужское покашливание мигом отрезвило ее, и она резко обернулась, стискивая тряпку в руках перед грудью, словно щит.
— Дверь была открыта… — Эйдан махнул в сторону проулка.
Кейт закрыла рот и сердито зыркнула на него. Что он здесь делает, занимая слишком много пространства в ее крошечной кухоньке?
— Ты же должен был вернуться только завтра, не так ли?
Он выглядел таким же усталым, какой она чувствовала и себя. Легкая морщинка пролегла между бровями, большой красивый рот сжат от напряжения. А эти сильные плечи на вид твердые, как скала.
— Я… — Он помялся, сцепил руки за спиной и бросил взгляд на дверь. — Я не мог ждать до завтра, Кейти. А ты?
Она постаралась не обращать внимания на светящуюся в его глазах боль.
— Мужчине нельзя находиться у меня в магазине после закрытия. Это неприлично.
— Тогда, может, поедим в таверне?
— Как ты видишь, я уже приступила к обеду.
Эйдан недоуменно вскинул бровь. Его ноздри расширились, и он покачал головой:
— Полагаю, тебе все-таки надо перекусить.
Кейти открыла рот, чтобы снова возразить, но тут ее нос уловил едкий запах горящего жира, и она застонала от досады.
— О нет!
Развернувшись к плите, она сдернула сковородку с огня — как ни странно, используя тряпку, — и с грохотом шмякнула ее на холодную сторону плиты. Колбаски были черными и хрусткими, завитки дыма поднимались от сковородки. Глаза ее сузились, руки сжались в кулаки.
— Так все-таки таверна?
Кейти без колебаний велела бы ему убираться, если б в его голосе был хотя бы намек на насмешку, но ничего подобного она не услышала. Приказав себе успокоиться, она медленно выдохнула, прежде чем повернуться к нему.
— Нет!
Тон ее был грубым, но по крайней мере она не кричала и не топала ногами, несмотря на то что ей хотелось поступить именно так. А это уже кое-что.
Челюсти его сжались, но он оставался внешне невозмутимым.
— Ладно! Но ты говорила, что здесь неподалеку есть парк. В ближайшие полчаса еще не стемнеет. Мы могли бы немного прогуляться.
Она поймала себя на том, что смотрит на его макушку. Каштановые волосы теперь были короче, но выглядели такими же мягкими и похожими на соболий мех, как и раньше. Откуда ни возьмись в голове всплыло воспоминание: вот ее пальцы сжимают густые пряди, когда он склоняется над ней…
— Просто пройдемся, — прошептал он. — Пожалуйста!
— Мне понадобится накидка. — Она намеревалась бросить это резко, но не получилось. — С твоего позволения.
Она бросила тряпку на маленький столик, закрыла плиту и невозмутимо поднялась по лестнице. Но как только закрыла за собой дверь наверху, вынуждена была прислониться к ней и судорожно перевести дух.
Она забыла. Она все забыла, и это было хорошо. Не помнить! Не знать его! Вынести все это выше ее сил. Эйдан теперь был для нее призраком, и ей необходимо, чтобы он в таком качестве и оставался.
Поэтому она сняла с себя фартук, сложила его и медленно прошла через комнату, чтобы взять перчатки и накидку. Она прогуляется с ним, и на этом точка. Нельзя ворошить прошлое!
Горло у нее так пересохло, что, спустившись по лестнице, она не могла произнести ни слова. Он предложил руку, и ей ничего не оставалось, как принять ее, хотя соприкосновение вызвало в душе тревожный трепет и заставило порадоваться, что по крайней мере она в перчатках. Эйдан был без перчаток, заметила она, взглянув на его загорелые руки.
Она не позволяла себе вспомнить их.
Они молча прошли полпути к парку, прежде чем он, кашлянув, нарушил молчание, повисшее между ними.
— Ты жила на Цейлоне?
Она покачала головой и почему-то солгала.
— В Индии.
Цейлон, в конце концов, маленький остров, и там она может быть известна как убийца. Нельзя, чтобы Эйдан что-то узнал.
Молчание вновь вернулось. Кейт сделала сознательное усилие расслабить пальцы, сжимающие его руку.
— Значит… это там ты научилась хорошо разбираться в кофе?
— Да, у моего му… — Проглотив неудобное слово, Кейт прокашлялась. — Я жила на кофейной плантации.
— Ты вернулась в Англию недавно?
— Несколько месяцев назад. Собственно, как только смогла.
— Тебе не нравилась Индия?
Это вызвало у нее нервный смешок. Эйдан искоса взглянул на нее, но она поспешила продолжить, не дав ему расспрашивать дальше.
— Мне не нравилась жара.
— И поэтому ты вернулась?
Ну теперь самое время. Кейт без колебаний выдала свою историю:
— Мой муж захотел заняться новым делом — поставкой и продажей кофе. Благодаря нашей собственной плантации и его связям в сообществе мы можем гарантировать высшее качество продукта по самой низкой цене.
— Но где же твой супруг?
— Я… я плохо переносила жару, поэтому он отправил меня в Англию, чтобы открыть магазин. А муж в настоящее время в Индии, налаживает новые контакты.
— Понятно, — отозвался Эйдан таким тоном, который говорил, что ему ничего не понятно. — А торговля кофе действительно настолько прибыльная?
— Это только первый шаг.
Стиснув руки, Кейти ждала, когда он заметит нестыковки в ее истории. Почему она занимается магазином одна? Почему у нее нет работников? Почему муж не приехал с ней?
Когда он, похоже, собрался заговорить, они уже подошли к парку и разговор прервался. Эйдан окинул взглядом поросшую травой лужайку, прежде чем повести ее к маленькой скамейке, приютившейся под низко свисающими ветвями ивы. Кейт присела на краешек и устремила взгляд на опавшие листья, дожидаясь, когда он снова заговорит.
И почувствовала, как он придвинулся к ней.
— Прошу тебя, расскажи обо всем, что случилось!
Грудь ее так сдавило, что стало больно дышать.
— Это очень трудно. После того как мы поссорились, я вернулась домой. И была ужасно зла на тебя. Ты сказал, что мы не можем пожениться…
— Мы и не могли.
Кейт прикрыла глаза, вспоминая все те ужасные слова, которые они в запальчивости наговорили тогда друг другу. Она обругала его трусом, а он назвал ее наивным, глупым ребенком.
— Ты прав, — пробормотала она. — Поэтому я вышла замуж за другого.
— На Цейлоне, — сказал он без всякого выражения.
— В Индии, — поправила она, ощутив привкус лжи на языке. — Так получилось.
Конечно, все, что она сказала, выглядело чересчур схематично, и ее рассказ вряд ли казался правдивым. Да какая теперь разница?
Эйдан поднялся со скамейки и взъерошил рукой волосы. Кейт почувствовала себя полной дурой. Она не готова к откровенному разговору.
— И это все? — возмутился он. — Все, что ты можешь сказать? Ты не могла выйти за меня, поэтому вышла за другого?
Она покачала головой и ничего не ответила.
— Но твои родители сказали мне, что ты умерла. Почему?
Действительно, почему? Потому что она сопротивлялась навязанному ими браку? Потому что отказывалась согласиться с их решением? Потому что они перехватывали письмо за письмом, в которых она умоляла Эйдана приехать к ней? Возможно, он так и сделал, а родителям пришлось обмануть его, заявив, что она умерла. Но ничего этого Кейт не сказала, лишь пожала плечами.
— Отец был твердо намерен выдать меня замуж по расчету.
— Я помню, — сухо отозвался Эйдан.
— Мой будущий муж имел много денег и твердое желание, стать губернатором Цейлона. А отец имел влияние на правительственные назначения, но у него не было достаточно средств. Это был именно такой брак, которого он хотел.
— И который я не мог предложить, — пробормотал Эйдан.
— Что ж теперь поделаешь…
— И ты согласилась?
— У меня просто не было выбора.
Эйдан резко вскинул голову и пристально посмотрел на нее. Страдания оставили след на его красивом лице, осознала Кейт. Морщинки боли и усталости залегли под глазами. С ее стороны было жестоко не заметить этого раньше. Невозможно представить, что бы она испытывала, если б думала, что Эйдан умер.
— Я сожалею, что родители сказали тебе, будто меня нет в живых. Прости!
Он, казалось, не слышал ее.
— Тебя вынудили выйти за мистера Гамильтона? Заставили поехать в Индию?
Зачем он спрашивает? Скорее всего жалеет ее. Конечно, так и есть. Похоже, он не упрекает ее, а сострадает. Но как ей к этому относиться?
Кейт решительно расправила плечи. Надо положить этому конец.
— Да, ну, в общем… мне выпало счастье побывать в экзотических странах и встретиться с интересными людьми. Не многим девушкам выпадает такая возможность.
Его лицо сделалось непроницаемым, с удовлетворением увидела она.
— О, конечно. Значит, для тебя это было не так уж и страшно?
— Разумеется, нет.
Кейт растянула губы в принужденной улыбке. Разрази ее гром, если она позволит ему уйти, испытывая к ней жалость. Она уже не та глупая девчонка, какой была когда-то. И пусть никто, в том числе и Эйдан Йорк, не сомневается в этом.
Кейт встала, вынудив и его подняться, и шагнула на тропинку. Эйдан хмуро смотрел на траву, себе под ноги, куда угодно, только не на нее.
— Что ж, похоже, жизнь в Индии пошла тебе на пользу.
Она что-то невнятно буркнула в ответ.
— Столько лет в чужой стране. Трудно было?
— Жарко. Плантация изолированная и недостаточно оборудована. Незнакомые, странные животные…
Самым диким из которых оказался ее муж. Ей потребовалось так много лет, чтобы понять его.
Она почувствовала, как ладонь Эйдана напряглась под ее пальцами, когда он приготовился спросить о чем-то и, казалось, не знал, как это сделать.
— Значит, ты жила там обеспеченной жизнью?
— Да, вполне. У нас только в доме было, должно быть, двадцать слуг, если не больше.
И ни один из них никогда не разговаривал с ней ни о чем, кроме своих обязанностей. Постепенно Кейт пришла к мысли, что нет ничего более дурацкого, чем жить в доме, полном людей, которые отказываются тебя замечать. Только пасынок, молодой человек ее возраста, постоянно наблюдал за ней, и очень скоро Кейт пожалела, что он не слепой.
Отодвинув в сторону тревожащее воспоминание, она стала краем глаза разглядывать Эйдана. Он выглядел сбитым с толку и немного рассерженным. Губы плотно сжаты, подбородок напряжен.
Ее охватило непреодолимое желание успокоить его, которое она тем не менее тут же подавила. Она уже не та мягкотелая, безвольная девчонка, какой была прежде. Цейлон в конце концов помог ей стать решительной и целеустремленной. И если Эйдану хочется видеть ее несчастной в браке, она не доставит ему такого удовольствия. Неужели ему так трудно представить, что она может быть довольна жизнью без него? В конце концов, глядя на этого красавчика, трудно предположить, что он провел эти десять лет в какой-нибудь богадельне, убиваясь от горя.
— Все это было так давно, — проговорила она наконец. — Мы были юными. И такими наивными!
Эйдан поморщился, прекрасно помня, что именно в этом обвинил ее в тот день.
Кейт заставила себя улыбнуться:
— И знаешь, ты был прав. Мы не могли пожениться, поэтому что ж поделаешь? Случилось то, что случилось.
Он не ответил ей, погруженный в свои мысли. Они обогнули парк и направились назад, к ее переулку. Солнце садилось, стало заметно прохладнее. Она глубоко вдохнула, наполняя легкие бодрящим воздухом. Теперь Эйдан чувствовала себя значительно спокойнее и наконец решилась на последнюю ложь:
— Как знать, может, так оно было и лучше? Если б я вышла за кого-нибудь здесь, в Англии, нам обоим было бы гораздо труднее.
Эта мысль, казалось, потрясла его.
— Я рада, что ты пришел сегодня, — сказала она, — но, думаю, нам пора возвращаться.
— Я собирался прийти завтра вечером. Мы могли бы вместе пообедать…
— Извини, но я буду занята, — прервала она его. — Прием.
— А ты не можешь пропустить это мероприятие?
— Его устраивает начальник порта. Негоже мне оскорблять его, когда наш семейный бизнес полностью зависит от своевременной доставки товара.
— Понятно!
Зеленоватые искорки гнева вспыхнули у него в глазах, и вновь повисло тягостное молчание. Он не сказал больше ни слова до самой двери ее магазина, где они остановились.
— Что ж, спокойной ночи, — вымолвил он без всякого выражения.
— Эйдан, послушай! — Ей не удалось скрыть усталости в голосе. — Мы должны попрощаться. Навсегда!
Она ожидала возражений, но их не последовало. Зато Кейт увидела нечто другое: из-под полуопущенных век его глаза засверкали холодной, едва сдерживаемой яростью.
Насколько она знала Эйдана раньше, он не часто выходил из себя, но когда это случалось, становился невыносимым. И сейчас выглядел именно таким.
Кейт вздохнула.
— Спокойной ночи, — пробормотала она. — И… пожалуйста, не рассказывай обо мне никому. Я ведь уже не Кейти Тремонт. И больше не знаюсь со своей семьей и не хочу знаться.
Эйдан кивнул, и она повернулась, чтобы отпереть дверь. Пальцы не слушались ее. Потребовалось несколько секунд только на то, чтобы отыскать замочную скважину. Когда ее ладонь соскользнула с ключа, она почувствовала спиной, как Эйдан придвинулся и его теплые пальцы дотронулись до ее руки сквозь перчатку.
— Давай я попробую, — сказал он и вставил ключ в замок.
Кейт, запаниковав, быстро повернула его и распахнула дверь. Она спешила убежать от Эйдана, но прежде чем сделала хоть шаг, прежде чем освободилась от этого проникающего даже сквозь слои одежды тепла, его голос вновь коснулся ее уха, неожиданно мягкий и теплый:
— Я так рад, что нашел тебя.
Трепет, лёгкий как перышко и холодный как лед, пробежал вверх по позвоночнику. Она закрыла за собой дверь, не осмелившись даже взглянуть в его сторону.
