— Доброе утро, повелитель. Просыпайся. Я принес завтрак, — провозгласил Баба Гассан, не выражая ни малейшего удивления при виде открывшейся его взору картины.

Кейнан-реис перевернулся на спину и чуть приоткрыл правый глаз.

— Спасибо, Баба Гассан. Неужели пора вставать? Опершись на локоть, он наклонился и принялся будить Индию поцелуями.

— Сегодня господин принимает просителей с жалобами, — напомнил евнух. — Я, разумеется, могу объявить, что ты заболел, но тогда начнется переполох. Проводить тебя в баню, мой повелитель?

— Это моя обязанность. Баба Гассан, — вмешалась Индия, садясь и не обращая внимания на свою наготу.

— Твои обязанности с сегодняшнего дня изменились, сокровище мое, — улыбнулся дей, чмокнув ее в нос.

— Но я привыкла мыть повелителя, — возразила она.

— Будь по-твоему, — согласился он, и они рука об руку направились в баню.

Евнух расплылся в восторженной улыбке. Все идет как задумано. Любовь поразила обоих!

Но радость быстро померкла. Согласится ли Индия помочь ему и Азуре? Сумеют ли они предотвратить измену? Англичане известны своей независимостью, но и преданностью своим монархам. Кроме того, девушка неглупа. Если ей все как следует объяснить, она сумеет понять мудрость их плана и убедить дея ему последовать. Нужно поскорее поговорить с Азурой!

Однако, войдя в гаремные покои. Баба Гассан понял, что беседу придется отложить. Его старинной приятельнице приходилось нелегко. Завидев евнуха, женщины немедленно его окружили. При этом все одновременно трещали как сороки.

— Молчать! — загремел Баба Гассан, и перепуганные невольницы отступили.

— Видишь, что мне приходится выносить, — пробормотала Азура.

— Что случилось с деем? — дерзко выпалила Семара.

— О, Баба Гассан, скажи, не болен ли господин? — со слезами умоляла Мирма.

— Дей здоров телом и бодр духом, — заверил евнух.

— Но он ни за кем не прислал вчера! — воскликнула огненноволосая Серай. — Такого еще не бывало.

— Он провел ночь не один, — обронил Баба Гассан.

— Англичанка?! — злобно бросила Семара.

— О, только не она! — охнула Дива. — Она так прекрасна!

— Я выцарапаю ей глаза! — прорычала Семара.

— Только попробуй — и тут же окажешься на невольничьем рынке! — строго предупредила Азура. — До чего же вы все избалованны! Ваш долг — ублажать хозяина, и если господин избрал Индию, вам следует радоваться за него. Я не допущу ни ревности, ни зависти, и не дай Аллах обо всем узнать Кейнану-реису! Смиритесь с его волей. Или предпочитаете отправиться в янычарские бараки?! — И, повернувшись спиной к растерявшимся женщинам, Азура позвала евнуха:

— Пойдем, Баба Гассан, у нас много дел. Мы позавтракаем в моей комнате. Ты ведь еще не ел? Сядем рядом и спокойно все обсудим. Где повелитель?

— Я сам разбудил его. Принес еду, но Индия настояла на том, чтобы, как и раньше, собственными руками вымыть Кейнана-реиса. Прошлым вечером я сказал, что он любит ее, но сегодня утром понял, что и она питает к нему те же чувства. Все произошло, как мы надеялись, дорогая Азура, и теперь остается лишь уговорить Индию стать нашей союзницей, иначе попадем в беду из-за неразумного и опрометчивого поведения янычар.

— Я пойду к дею и спрошу, что он намеревается делать с Индией. Теперь, когда все изменилось, она больше не будет его рабыней. Сейчас принесу ей самый нарядный кафтан! Если она станет его любимой наложницей, значит, следует отвести ей отдельные покои и роскошно обставить, как подобает особе, занявшей столь высокое положение. Мы с ней давно подружились, и теперь настало время извлечь из этого пользу. Она умна и сразу поймет нашу правоту. И если любит его так сильно, как утверждаешь ты. Баба Гассан, то захочет уберечь повелителя от несчастий.

Она протянула евнуху блюдо с нарезанной дыней, и оба принялись с аппетитом жевать, не прекращая, однако, строить планы, как защитить дея и Эль-Синут.

Потом Азура разыскала изумительный кафтан бирюзового шелка, вышитый золотыми бабочками и жемчугом, несколько головных покрывал из светло-золотистого газа и поспешила в покои повелителя.

— Я взяла на себя смелость посчитать, что ты потребуешь для Индии другой костюм, — объявила она, кланяясь, — и поэтому принесла новую одежду.

— Что ты думаешь, сокровище мое? — спросил Индию Кейнан-реис.

— Изумительно, повелитель. Если прикажешь, я надену все это, чтобы порадовать тебя, но позволь мне сегодня присутствовать в зале. Я так люблю слушать, как ты выносишь приговор и судишь тяжбы! И буду счастлива обмахивать тебя опахалом, чтобы избавить от жары.

— Нет, ты сядешь у подножия моего трона, — возразил дей. — Пусть кто-то другой возьмет опахало. А теперь иди и оденься, пока я поговорю с Азурой.

Индия, собрав одежду, побежала в спальню.

— Я хочу, чтобы ты. Баба Гассан и гаремные невольницы тоже были сегодня в зале. Усади их за ширмы, чтобы они все видели, сами оставаясь незамеченными, — распорядился он.

— Сегодня какой-то особенный день? Праздник, о котором я забыла? — удивилась Азура.

Дей рассмеялся, так весело и беззаботно, что Азура невольно открыла рот. За все эти годы она никогда не видела его таким.

— Я женюсь! — объявил он. — И не делай вид, что потрясена, прелестное создание. — Ты и Баба Гассан только об этом и мечтали. Делали все, что могли, лишь бы поставить на своем. И хотя я считал вас безумцами, оказалось, что вы знаете меня куда лучше, чем я сам.

— Такова людская природа. Каждый хочет любить и быть любимым, — развела руками Азура.

— Ха! Да вы известные заговорщики! — усмехнулся дей.

— Повелитель, я готова, — объявила Индия, появляясь на пороге.

— Аллах! — восхищенно воскликнул Кейнан-реис. — Как ты прекрасна, моя бесценная любовь!

— Значит, ты доволен? — счастливо улыбнулась Индия. — Госпожа Азура, благодарю тебя за столь изысканный выбор. Азура, кивнув, обратилась к дею:

— О господин, ты, конечно, повелишь отвести госпоже Индии отдельные покои?

— Да. Пусть для нее приготовят комнаты рядом с моими, — приказал он.

— Но, повелитель, они за стенами гарема, — напомнила Азура.

— Гарем для наложниц, а тут станет жить моя жена. Желаю, чтобы она всегда была рядом. А ты, Азура, останешься повелительницей гарема.

— Как изволите, господин!

Аллах! Он действительно влюблен!

Женщина вежливо поклонилась и, пятясь, выбралась из комнаты. И немедленно побежала к евнуху. Нужно же довести до него необыкновенные новости и приготовить женщин гарема к выходу в зал.

Однако она не сообщила своим подопечным о решении дея жениться. Пусть это будет для них сюрпризом. Наложницы, разумеется, расстроятся, но она заверит, что для них почти ничего не изменится. Правда, теперь повелитель будет меньше времени проводить в их обществе, но придется с этим смириться. Тех же, кто посмеет сеять рознь, немедленно продадут.

Хотя Азура и радовалась, что все так хорошо вышло, она считала, что красавице Индии нельзя позволить безраздельно владеть мужем, иначе тот станет пренебрегать верными слугами. Рано или поздно следует внушить дею мысль о необходимости взять вторую жену или по крайней мере вовремя подставить новую наложницу, которая отвлечет внимание повелителя. Однако одной лишь Индии выпадет счастье дарить дею сыновей, иначе Эль-Синут окажется втянутым в такую же междуусобную распрю, что и Блистательная Порта, где жены султана готовы были на любое преступление ради того, чтобы посадить на трон своих отпрысков мужского пола. Именно подобные свары ослабляли империю, оставляя ее на растерзание алчным, жаждущим денег и власти янычарам, которые сейчас замышляли новое предательство. Пока же Индия послужит целям Азуры и евнуха и сделает Кейнана-реиса счастливейшим из смертных.

— Собирайтесь, госпожи, — приказала она. — Наденьте лучшие наряды. Вам позволено сидеть в зале для аудиенций и слушать, как наш повелитель судит подданных.

Женщины с радостными криками бросились прихорашиваться: рылись в шкатулках с драгоценностями, сундуках, звали на помощь рабынь с благовониями и притираниями. Азура, слегка улыбаясь, наблюдала, как Семара натягивает ярко-красное одеяние. Рыжие волосы Серай красиво раскинулись на зеленом с золотом шелке, щеки Лии приняли почти такой же оттенок, как ее темно-розовый кафтан, а четыре блондинки казались настоящими красавицами в костюмах пастельных тонов — небесно-голубом, яблочно-зеленом, сиреневом и нежно-абрикосовом. Когда наложницы прикололи покрывала, скрывавшие их хорошенькие личики, Азура проводила их в эял. Перед ними шел евнух, расчищая дорогу. Собравшиеся вытягивали шеи, пытаясь получше разглядеть гаремных невольниц. Но те шли, низко склонив головы и опустив глаза. Баба Гассан разместил их за резной деревянной ширмой, стоявшей чуть в стороне от трона. Небольшие табуреты были расставлены таким образом, чтобы женщины видели все происходящее в зале. Семара быстро пересчитала табуреты. Восемь. Как раз хватит на всех и госпожу Азуру.

Невольница довольно улыбнулась.

— Грязную англичанку не удостоили такой чести! — злорадно провозгласила она. — Значит, она не угодила повелителю.

— Вспомни, — поддержала Дива, — она всего-навсего низкая рабыня!

— Верно! — воскликнула Семара. — Не то что мы, любимые наложницы господина!

— А по-моему, вы ошибаетесь, — вмешалась Лейла. — Смотрите!

Азура прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Женщины не верили своим глазам. Кейнан-реис взошел на возвышение. Рядом стояла Индия. Золотистое покрывало сверкало и переливалось в лучах утреннего солнца. Девушка склонила голову ровно настолько, чтобы казаться скромной и не выглядеть при этом чересчур подобострастной.

— Я принес вам хорошие вести, — заговорил дей. — Я счастливейший из смертных, потому что решил взять себе жену. Сегодня же попрошу главного имама совершить свадебный обряд еще до заката. — Он взял Индию за руку и вывел ее вперед. — Вот та, кто подарила мне величайшую радость в жизни.

И тут, к удивлению Азуры, Индия встала на колени перед деем, поцеловала подол расшитой драгоценностями абы и распростерлась у его ног. В зале раздались приветственные крики. Кейнан-реис поднял девушку и, властно обхватив за плечи, усадил на маленький, обитый атласом табурет. Баба Гассан повернул голову к ширме, и Азура поняла, что его взгляд предназначен ей одной. Он пытался объяснить то, что Азура и без него знала. Индия обладает сильным характером. Она прекрасно разыграла свою партию, публично почтив дея как своего хозяина и наместника султана, и тем самым еще больше утвердилась в его сердце. Девушка, очевидно, нашла верный способ упрочить свое положение.

— Так-так, — тихо заметила Серай, философски пожав плечами. — Никогда не предполагала, что сопротивление — самый верный путь к сердцу повелителя.

— Не отчаивайтесь, — прошептала Найла. — За первой женой всегда следует вторая. И нам еще может повезти, когда повелитель устанет от ехидства англичанки.

— Представление, которое она сейчас закатила, совсем не отдает ни злобой, ни ехидством, — возразила неглупая от природы Семара. — Она умна. Куда умнее, чем я считала, подлая стерва!

— Кто знает, а вдруг она и есть самая подходящая жена для повелителя, — вставила кроткая Мирма, и Лиа согласно кивнула. — Мы совсем ее не знаем. Теперь, когда она будет жить с нами в гареме, мы можем стать друзьями. В конце концов, она первая жена, а первая жена — всегда главная.

— Не всегда, — прошипела Семара.

Азура, не вмешиваясь в разговор, молча слушала. Скоро они узнают, что у Индии будут свои покои, и, разумеется, пламя зависти разгорится с новой силой. Конечно, самая наглая смутьянка — Семара; придется также присматривать за Найлой и Серай. Однако Азура никогда не думала, что Мирма столь добра и справедлива. Пожалуй, стоит рассказать об этом Бабе Гассану. Из нее, вероятно, выйдет неплохая вторая жена. Она прекрасно уравновесит решительную, волевую Индию. Недаром Мирма — черкешенка, взращенная и воспитанная специально для гарема, знающая множество способов ублажить господина.

Дей постарался как можно скорее отпустить просителей, разобрав, однако, все жалобы. Посетители все поняли, и некоторые, чьи дела были самыми простыми, попросили старшего евнуха перенести аудиенцию на следующую неделю, чтобы дать дею возможность заняться своими делами. Зал быстро опустел, тем более что многим не терпелось поскорее побежать на базарную площадь и рассказать о предстоящей женитьбе повелителя.

Когда все разошлись, Баба Гассан выступил вперед и, поклонившись повелителю, спросил:

— Дозволите ли, господин, отвести госпожу Индию в женскую мечеть и подготовить к обряду?

Кейнан-реис кивнул и тихо сообщил Индии.

— Тебя ждет очистительное омовение, сокровище мое. А потом имам задаст тебе несколько вопросов. Баба Гассан перетолмачит тебе то, что будет непонятно, и подскажет ответы.

Индия припомнила обрывки историй, слышанных в семье, и нахмурилась:

— Ты желаешь, чтобы я приняла ислам?

— Это необходимо, если хочешь стать моей женой, — пояснил дей. — Таково правило для всех пленников.

Слова. Ей придется произнести несколько ничего не значащих слов. И только Господь будет знать, что творится в ее сердце. Ее прабабка приняла ислам, как, впрочем и мать отчима. Ее собственный дед. Великий Могол, которого она никогда не видела, считал, что все люди молятся по-разному, но единому Богу. И это не значит, что она отвергнет Христа.

— Я сделаю это, господин, — улыбнулась она, — но взамен попрошу об одолжении.

— Погуляй со мной, моя бесценная любовь, — попросил дей, взглядом приказывая евнуху оставаться на месте. Когда они отошли подальше от любопытных ушей, он осведомился, чего хочет Индия.

— Я уже говорила, что моя мать была дочерью Великого Могола Акбара. В тринадцать лет ее выдали замуж за молодого принца, мусульманина. Но мать, хотя и была воспитана в уважении ко всем верованиям, была крещеной христианкой. По ее просьбе их также тайно обвенчали по законам христианской церкви. Ямал-хан так любил жену, что согласился на обряд. Ты сделаешь то же самое для меня, господин? Есть ли в городе христианский священник, который поженит нас и сохранит все в секрете, чтобы не подвергнуть тебя опасности?

— Не знаю, кому довериться в христианской общине, которая здесь очень мала, — подумав, заметил дей. — Но обещаю, что перед рождением первого ребенка мы обвенчаемся. Поверишь ли ты моей клятве, бесценное сокровище?

— Да, — не колеблясь откликнулась она, — ибо за это время успела узнать, что ты — человек чести.

— Правда? — прошептал дей, донельзя тронутый ее словами. Он и не сознавал, что она так пристально наблюдает за ним. Значит…

— Ты любишь меня хоть немного, Индия? — набрался он смелости узнать правду. — Или выходишь за меня, чтобы избавиться от рабской доли?

— Нет, господин, мне кажется, я начинаю любить тебя. И уж конечно, не питаю ненависти. Все, что мне говорили о тебе и о моей судьбе, — правда. Я никогда не увижу Англии, а если и увижу, мне там нет места. Разве не благоразумно — смириться со своей участью и обрести покой? — застенчиво призналась Индия.

— Верно, — согласился дей, довольный чистосердечным ответом, и отвел ее обратно, к Бабе Гассану.

— Делай все, что сочтешь необходимым, — приказал он евнуху, — а я отправлюсь к имаму.

— Мы идем в женскую мечеть, — сообщил Баба Гассан и принялся раздавать приказы невольникам. Индию усадили в паланкин, и она впервые за пять месяцев своего пребывания в Эль-Синуте покинула пределы дворца.

Мечеть оказалась красивым зданием из ослепительно белого мрамора. Потолочные арки поддерживали красные и белые мраморные колонны.

Баба Гассан поручил Индию заботам старухи, которая отвела ее в баню, мало чем отличавшуюся от подобного заведения во дворце. Но банщицы обращались с ней не просто почтительно, а раболепно. Индия только сейчас поняла, что выходит замуж почти что за короля и, следовательно, сама становится кем-то вроде королевы.

Ее вымыли, умастили маслами и принесли свадебный наряд — кремовый кафтан, расшитый золотом и серебром и украшенный жемчугом и алмазами. В локоны тоже вплели жемчужные нити, на голову надели газовое покрывало, лицо закрыли. На ноги натянули сафьяновые башмачки, украшенные чеканным золотом.

— Все готово, госпожа, — объявила старшая банщица и повела Индию во двор, где дожидался Баба Гассан.

— Теперь мы встретимся с имамом. Я переведу тебе вопросы.

Вскоре она предстала перед престарелым белобородым человеком, хрупким на вид, но с умным, проницательным взглядом. Индия инстинктивно склонилась перед ним и скромно потупила взор.

— Дей выбрал настоящую красавицу. Баба Гассан, — похвалил имам. — Она понимает, почему оказалась здесь?

— Да, святой имам, — ответила Индия прежде, чем евнух успел открыть рот. — Я пришла принять ислам, чтобы мой повелитель Кейнан мог на мне жениться.

— Откуда ты, дочь моя, и в какой вере воспитывалась?

— Я христианка, из далекой Англии, но в моей семье было несколько женщин-мусульманок, а мой дед — сам Великий Могол Акбар.

— Согласна ли ты переменить веру?

— Да, святой имам.

— Станешь ли ты уважать и почитать заветы пророка?

— Да, святой имам.

— Тогда повторяй за мной: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его».

— Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его, — не задумываясь повторила Индия.

— С этой минуты, дочь моя, ты стала правоверной и тебе дозволяется стать женой дея, — провозгласил старик. — Но пойми, что, хотя обязанность каждого человека вступать в брак и производить на свет потомство, в наших странах существуют особые обычаи, не столько религиозные, сколько напоминающие торговое соглашение. Дей выделит выкуп за невесту, который будет принадлежать только тебе. Ты обязана подчиняться его воле, дочь моя. Если он пожелает развестись с тобой, ему достаточно произнести три раза: «Талак, талак, талак», — что означает — «Я отпускаю тебя». В таком случае твой выкуп перейдет к тебе. Но мы не одобряем разводов и всячески отговариваем мужчин от подобных поступков.

— А если женщина хочет уйти от мужа? — полюбопытствовала Индия.

— Это не дозволено, — отрезал имам и поднялся. — Баба Гассан, можешь увести госпожу. Главный имам уже ждет вас, чтобы совершить обряд.

Индия последовала за евнухом в большую мечеть, находившуюся рядом с женской. Им пришлось всего-навсего пересечь двор, залитый зимним солнцем. Баба Гассан проводил Индию в комнату, выходившую окнами в сад, где уже сидели Азура, дей и главный имам Абдалла, осанистый мужчина со строгим лицом.

— Вы уже определили сумму выкупа, господин? Достаточную? Вот и хорошо. Ты согласна выйти замуж за этого человек, госпожа?

— Да, — тихо ответила Индия.

— Превосходно. Теперь принесите друг другу клятву. Начинай, повелитель.

Кейнан-реис взял Индию за руку.

— Азура подскажет тебе слова, когда настанет твоя очередь, — шепотом ободрил он и, улыбаясь, произнес обет верности, глядя в глаза невесте:

— Я, Кейнан, беру тебя, Индия, в законные супруги перед лицом Аллаха нашего и в присутствии этих людей, согласно заветам Корана, и обещаю, в знак повиновения заветам пророка, жить с тобой в любви, верности, покое и согласии. Да будет Аллах свидетелем правдивости моих слов, ибо Аллах — самый неподкупный из всех свидетелей.

Индия почувствовала, что краснеет. Она выходит замуж по странным, непонятным обычаям и законам. Никогда она не представляла, что самое главное событие в ее жизни будет происходить именно так. На глазах девушки выступили слезы. Как обидно, что рядом нет родных! Она совсем не жалеет о своем решении, но очень тоскует по семье.

Кейнан сжал ее руку, и она, обратив взор на его взволнованное лицо, нежно улыбнулась и, в свою очередь, повторила:

— Я, Индия, беру тебя, Кейнан, в законные супруги перед лицом Аллаха нашего и в присутствии этих людей, согласно заветам Корана, и обещаю, в знак повиновения заветам пророка, жить с тобой в любви, верности, покое и согласии. Да будет Аллах свидетелем правдивости моих слов, ибо Аллах — самый неподкупный из свидетелей.

—  — Теперь вы муж и жена, — широко улыбнулся Абдалла. — Желаю вам счастья, повелитель. Мы все очень рады, что вы наконец решились жениться. Да будет ваш союз благословенным и плодовитым, и пусть жена рожает вам крепких сыновей.

— Я позабочусь о том, чтобы она исполнила свой долг, — многозначительно ухмыльнулся дей.

— Нам пора незаметно возвратиться во дворец, — шепнула Азура. — Слуги целый день трудились, готовя твои покои. Думаю, ты останешься довольна.

Женщины забрались в паланкин, а Баба Гассан зашагал рядом.

— Ты должна еще до заката посетить гарем, — добавила Азура.

— Зачем? — воспротивилась Индия. — Я ведь не буду там жить. Наложницы возненавидели меня с первой минуты, еще до того, как я вышла замуж. Представляю, что они испытывают сейчас. Нет, лучше нам поменьше встречаться.

— Дей не распустит гарем, Индия, и не обольщайся, считая, что отныне он будет довольствоваться лишь тобой. Его вожделение ненасытно, и не проходит ночи, чтобы в его постели не оказалась женщина. Что будет в те дни, когда ты нечиста или готовишься рожать? Невозможно требовать, чтобы он подавил свои желания. Да и кроме того, мужские соки не должны копиться в теле, что не только запретно, но и нездорово. Ты теперь главная среди женщин и обязана помириться с этими ничтожными существами хотя бы ради мужа. Его дом должен стать оазисом мира и покоя. Но учти, из этих девиц Семара — самая опасная. Будь с ней тверда, но справедлива. Она не любит тебя, но побоится открыто устраивать свары, а если нет — я в два счета велю ее, продать. Найла неглупа и притворится, что смирилась, но на твоем месте я бы ей не доверяла. Вот Мирма — дело другое. Она мягка, нежна и добродушна, даже, пожалуй, слишком. Остальные вполне безобидны, хотя язычки у некоторых довольно остры. Я выбрала для них небольшие подарки, которые ты вручишь каждой сегодня вечером. Все они разные, но одинаковой ценности, и женщины сразу это поймут.

— Хорошо, — с глубоким вздохом согласилась Индия. — Я последую твоему совету, госпожа Азура. В подобных вещах ты разбираешься лучше меня.

— Ты еще слишком молода, чтобы жить в уединении, Индия, — рассмеялась Азура. — Женщины в гареме иногда становятся друг другу ближе, чем сестры. Некоторых ты полюбишь, других, возможно, не станешь выносить, но нам всем приходится волей-неволей держаться вместе.

— Ты так уверена в этом? — расстроилась Индия.

— Да, потому что прожила в гареме свыше тридцати лет. Тебе еще повезло. Шариф эль Мохаммед так и не взял себе жену — слишком опасался врагов. И хотя я была любимой наложницей, все же приходилось делить его с другими невольницами. Мне приходилось совсем не легко, но Шарифу нравилось, когда все шло гладко и в гареме не вспыхивали ссоры и драки. Я никогда не ныла, не жаловалась повелителю на женщин, которые настраивали его против меня. Они, как и эти, не отличались умом и вечно сплетничали и клеветали господину. Я же заботилась только о нем, о его удобствах и удовольствиях, не просила ничего, но взамен получила все. И хотя ты теперь законная жена дея, все же уместно бы воспользоваться моим примером.

— А Баба Гассан и при господине Шарифе был старшим евнухом? — поинтересовалась Индия.

— Нет, эту должность занимал старый Баба Мамуд. Он вскоре последовал за господином Шарифом. Баба Гассан был моим личным слугой, и повелитель возвысил его до теперешнего положения по моему совету. Мы любим Кейнана-реиса как собственного сына и сделаем все ради его счастья и безопасности.

— Но кто он? Я ничего не знаю о Кейнане, кроме разве того, что и он когда-то попал в плен. Откуда он родом? Кем был до того, как попал сюда? Не ведаю даже, сколько ему лет.

— Двадцать восемь. Что же до остального, какое это имеет значение? Все осталось позади, и теперь он идет новой дорогой. Ты любишь его, а он — тебя, и это самое главное. Все равно вы никогда не вернетесь назад, в другой мир и иные места, — возразила Азура.

— Ты права, — кивнула Индия. — Прошлое ушло в небытие. Нужно жить настоящим. Жаль только, что родные не узнают о моем счастье. Страшно подумать, какую боль я причинила им своим необдуманным поспешным побегом.

— Знай они, где ты, наверняка попытались бы вернуть тебя. Возможно, через несколько лет, когда родишь дею детей, он позволит тебе написать матери.

— Моя бабушка поняла бы меня и не осудила. В юности она пережила такое же приключение, став сороковой женой Великого Могола Акбара.

— И все же предпочла бросить все и уехать в Англию? — удивилась Азура.

— Семья узнала, где она находится, и, возможно, ничего бы не предприняла, если бы первый муж бабушки, граф Брок-Керн, не оказался жив. Получив ошибочное известие, что он погиб на дуэли, бабушка вместе со старшим братом, отправилась в Индию, повидаться с родителями, но по пути ее похитили и прислали в дар деду. К тому времени, как родственники нашли ее и потребовали вернуть, бабушка уже родила дочь — впоследствии мою маму. Но семья, разумеется, об этом не знала, а дед не позволил взять ребенка с собой. Вот так получилось, что мама выросла во дворце самого императора. У нас вообще странное семейство, непохожее на остальные.

— Вот уж что верно, то верно, — усмехнулась Азура. — Ну вот, слава Аллаху, мы дома, — обрадовалась она, когда паланкин поставили на землю. — Пойдем, госпожа Индия. Я покажу твои новые покои, а потом нужно посетить гарем.

Помещения, предназначенные для Индии, примыкали к покоям дея и выходили в тот же сад. Две комнаты и каморка для служанки, вот и все. Стены белые, полы вымощены красными изразцами. Посредине первой — крошечный фонтанчик, выложенный белыми и желтыми керамическими плитками; повсюду расставлены мягкие диванчики, обтянутые атласом в голубую и желтую полоску, и низкие столики черного дерева, инкрустированные перламутром, у одной из стен — квадратный стол из кедра, на котором красуется серебряный поднос с кувшином лимонного шербета и круглая глиняная чаша со свежими фруктами. В высоких бронзовых лампах горит ароматное масло алоэ, по полу и мебели разбросаны большие цветастые подушки с золотой бахромой. В арочных проемах висят прозрачные шелковые драпировки. Резные ширмы отодвинуты, открывая вид на цветущий сад.

Спальня обставлена попроще. На деревянном раскрашенном возвышении устроено ложе, также заваленное подушками. Перина — в серебряном с синим шелковом чехле. По стенам выстроились сундуки кедрового дерева, а на прелестном столике с гнутыми ножками — зеркальце в золотой оправе и такая же щетка для волос. У постели — еще один низкий столик, специально для серебряной лампы, заправленной душистым маслом. Резные ширмы слоновой кости закрывают входы и выходы.

— Довольна? — спросила Азура.

— Еще бы! Здесь так прекрасно! Поблагодари за меня слуг, Азура. Они постарались на славу. А что в сундуках?

— Часть выкупа за невесту. Одежда, драгоценности, духи, благовония. Позже будет время все рассмотреть.

— Теперь гарем, — поникла Индия. — Где их подарки?

— Баба Гассан принесет, перед тем как нам выходить. Пойми, чем раньше отделаешься от неприятной обязанности, тем скорее останешься наедине с мужем. Разве ты не жаждешь снова испытать его ласки и поцелуи?

Индия, краснея, опустила голову.

— Тогда идем, — пробормотала она. При их появлении в большой комнате воцарилась тишина. Семь пар глаз испытующе уставились на новую госпожу.

— Приветствуйте как подобает жену нашего повелителя и свою хозяйку, — объявила Азура, впиваясь в каждую поистине орлиным взором.

После того как женщины по очереди распростерлись перед Индией, та приветливо улыбнулась.

— Благодарю за оказанное почтение. Я принесла вам небольшие подарки, чтобы отметить счастливый день моей свадьбы. Баба Гассан, ты знаешь, что и для кого предназначено. К сожалению, я не сама выбирала, потому что не успела узнать вас получше, но вы получите их из моих рук.

— Госпожа, дей оставит гарем? — дерзко осведомилась Семара, не привыкшая ходить вокруг да около.

— Не могу сказать. И не от меня это зависит. Не подобает мне вмешиваться в дела мужа. Все будет, как распорядится повелитель. Я не стану уговаривать его избавиться от вас, но предупреждаю, что, если вы останетесь, в доме моего супруга больше не будет ни ссор, ни распрей. Я позабочусь об этом. Тебе ясно, Семара?

Ее ответ, казалось, удовлетворил невольниц, и они сгрудились вокруг Индии, ожидая подарков. Добросердечная Мирма подала пример, взяв руки Индии и приложив их ко лбу в знак покорности. Остальные, в подражание ей, поступили точно так же. Правда, Азура заметила, что Семара подошла последней и при этом не слишком охотно. Индия с улыбкой раздала безделушки, завернутые в яркие шелковые платки и перевязанные золотой тесьмой. Женщины радостно защебетали, увидев, что Баба Гассан не поскупился, и немедленно принялись мерить серьги и ожерелья.

— Не согласишься ли отведать с нами сладостей и шербета, госпожа? — робко попросила Мирма.

— Буду рада присоединиться к вам, — согласилась Индия. Женщины подвели ее к дивану, расположились на подушках, и рабыни принесли сладкий виноградный шербет, блюда с крохотными медовыми печеньями, инжиром и финиками и чаши с колотыми орехами и пирожками с изюмом, орехами и медом.

— Я хотела бы побольше узнать о вас, — объявила Индия после еды. — Я англичанка; Мирма, по словам Азуры, — черкешенка, а остальные?

— Я француженка, — сообщила Найла. — Мне семнадцать лет, и в гарем я попала два года назад. Алжирский дей, мой первый хозяин, подарил меня господину.

— А мы с Дивой — гречанки, — вставила Лейла. — Родились в одной деревне и попали в рабство, когда нам было десять лет. Баба Гассан купил нас на невольничьем рынке Эль-Синута три года назад.

— Я из Венеции, — прошептала Серай, — и происхожу из семьи богатых купцов. Плыла в Неаполь, к жениху, когда наш корабль захватили пираты. Капитан насладился мной, а потом отдал дею, который обезглавил его за то, что он взял меня силой. С красивыми пленницами обычно так не поступают.

— Я мавританка, — в свою очередь поведала Лиа, — из бедной семьи, которая продала меня, чтобы выжить. У меня было два господина, прежде чем я попала в гарем повелителя в прошлом году.

— Я из Сирии, — коротко бросила Семара, не вдаваясь в подробности. Индия не стала ни о чем ее расспрашивать, видя, что та по какой-то причине явно не хочет откровенничать.

— Сначала мне все казалось здесь чужим, — призналась она. — но теперь я поняла, что это мой дом. Вы чувствовали то же самое?

Девушки закивали.

— Почти все мы родились свободными, — пояснила Серай — и рабство, пусть и в гареме, в полном довольстве и безопасности, не так-то легко вынести. Тебе в отличие от нас посчастливилось покорить сердце повелителя. С нами он всегда был добр, но всего лишь утолял похоть. Ты же достигла большего, госпожа, и мы откровенно тебе завидуем.

Индия вспыхнула, не зная, что ответить.

— Но нам хорошо здесь, — запротестовала Мирма, — и поэтому мы должны стать друзьями. Меня с детства предназначали для гарема, и потому я знаю, что всем нам лучше ладить. Моим первым господином был Арудж-ага, купивший меня на большом рынке в Стамбуле. Однажды дей, придя к Аруджу-аге в гости, увидел меня и восхитился моей красотой. Арудж-ага на следующее же утро отправил меня во дворец. Мне здесь нравится. У Аруджа не было других женщин, поскольку ему не по карману содержать гарем. Я так скучала, пока ждала его из плаваний! И теперь рада, что мы есть друг у друга, и счастлива, что повелитель нашел жену.

Ее неподдельная искренность до глубины души тронула Индию, и, взяв за руки ее и Серай, она провозгласила:

— Я согласна с Мирмой. Нам следует стоять друг за друга и хранить мир в доме господина. Обещаю, что стану вам хорошей хозяйкой.

— Аллах! — воскликнула Семара. — Не пойму, отчего меня тошнит: то ли от чрезмерно сладких печений, то ли от льстивых речей!

— Ты напоминаешь мне мою сестру Фортейн! — разразилась смехом Индия. — Она тоже вечно готова выпалить все, что приходит на ум.

Семара поражение воззрилась на соперницу. Она ожидала, что та оскорбится такой грубостью, но вместо этого Индия смеется и шутит как ни в чем не бывало!

— Ты в самом деле бросилась с ножом на дея? — не выдержала Семара, которой не терпелось узнать, правду ли болтали слуги.

— В самом деле, — виновато пробормотала Индия. — Счастье еще, что целилась плохо!

— Аллах! Да ты смелая! — с невольным восхищением признала Семара.

— Мне с детства внушали, что только трусы сдаются без боя, — спокойно произнесла Индия.

— А что будешь делать, если повелитель возьмет вторую жену? — допытывалась Серай.

— Стану ревновать, конечно. Но придется терпеть, — откровенно поведала Индия, но тут же добавила:

— Если он возьмет вторую жену.

Женщины дружно расхохотались.

— Нет, пусть уж все идет как есть, — решила Семара. — Одна жена и гарем. Похоже, мы и в самом деле поладим, если постараться, так что перемены нам ни к чему.

Остальные дружно согласились, и Азура, наблюдавшая за всей компанией из-за ширмы, довольно усмехнулась. Хорошо, что Индия последовала ее совету и помирилась с наложницами! Да, она поистине умна и сообразительна! И если умело подойти к ней, внемлет голосу рассудка. Теперь Эль-Синут в безопасности от происков янычар!

Беседа приняла несколько иной, куда более вольный характер, и Азура, не скрывая искреннего интереса, внимательно вслушивалась. Индия, разрумянившись под градом шуток, оказалась, однако, достаточно честной, чтобы открыть, что ничего не понимает в любовных играх, если не считать того немногого, чему научил ее дей.

— Я так невежественна, — пожаловалась она, — и знаю, что просить вас о помощи в таких делах — слишком смело с моей стороны, но очень хочется угодить нашему повелителю.

«Какой мудрый ход!»— подумала Азура. Ее безыскусность и чистосердечие кого хочешь покорят! Просто восхитительно, особенно если учесть, что она назвала дея нашим повелителем, а не своим мужем! Никакого высокомерия, ни малейшего чванства. Она старается не выказать превосходства над другими и поэтому не наживет врагов. Похоже, жена дея оказалась куда более умной, чем считали Азура и Баба Гассан!

Пожилая женщина покачала головой, но тут же отвлеклась от невеселых мыслей: женщины щебетали, перебивая друг друга, и становилось ясно, что Индия получит немало полезных советов, как ублажить дея, ибо каждая была уверена, что лучше других обучена искусству любви. Азура не сомневалась, что ни одна не заинтересована в том, чтобы открыть сопернице заветные секреты, но, как оказалось, ошиблась. Да, все обернулось куда лучше, чем она надеялась. Вот обрадуется Баба Гассан, когда узнает!