Глава 15
— Нет, я не хочу снова в карету!
Поспешное бегство Молоди на ближайшее дерево привело Пруденс в замешательство лишь на несколько коротких мгновений. Пикник был слишком скоротечен, поэтому мисс Филби не винила девочку в том, что та так расстроилась. Зато Гектор был свеж и чист и стоял запряжен и нетерпеливо бил копытом, а день уже подходил к концу, и пора было отправляться в путь.
— Эван, дуй за ней и смотри, чтобы она не успела залезть слишком далеко.
— А зачем мне за ней лазить? — набычился парнишка.
Пруденс повела бровью:
— Тебе ведь самому хочется залезть на дерево, я же знаю.
Эван улыбнулся и скрылся в густых ветвях с такой прытью, что мистер Ламберт лишь диву давался. Он хмыкнул, и Пруденс повернулась к нему.
— Вы так ловко с ним управляетесь. — Он улыбнулся. — Ему повезло, что у него такая сестра.
От его похвалы и улыбки у Пруденс перехватило дыхание. Она вернулась к карете и принялась загружать вещи.
Но его крепкие мужские руки взяли на себя вес корзины еще до того, как она успела его почувствовать. Пруденс вздрогнула от неожиданности и повернулась только для того, чтобы оказаться с мистером Ламбертом нос к носу. Боже, какой же он крупный мужчина! А она уже и забыла. Не слишком ли быстро?
Ей на протяжении всего дня удавалось держаться от него подальше и не вспоминать события прошлой ночи. А теперь все это нахлынуло на нее с удвоенной силой.
Его губы на ее губах. Его руки на ее теле. Ее сосок, набухающий под нажимом его пальцев.
Бежать!
Она попыталась. Но что толку, ведь позади карета, в которую она уперлась спиной.
Колин, нахмурившись, смотрел на нее, стоя все еще слишком близко.
— Вам снова нездоровится?
«Нездоровится? Дайте-ка подумать. Сердце учащенно бьется, ладони вспотели, а колени, словно из киселя. И все, о чем я могу думать, — это о том, как ты прижимался ко мне прошлой ночью, когда зацеловал меня до потери сознания! Я могу думать лишь о твоих больших сильных руках, ласкающих мое тело. О твоих губах. Как тебе такой поворот?»
— Я… со мной все в порядке, спасибо, пробормотала Пруденс торопливо. — Просто вы меня напугали.
Колин наклонил голову.
— Что вы говорите?
Она снова ляпнула лишнее. «Надо помнить, кто ты и чего не следует делать».
Пруденс посмотрела на мистера Ламберта с некоторой наглостью.
— Я говорю, что вы выскочили, словно чертик из табакерки, вот я и не в себе. Нечего к честным девушкам подкрадываться, будто лис деревенский.
Колин недоуменно моргнул. — Я? Лис? Деревенский?
Сама мысль была в корне нелепой. Но отступать было уже поздно.
— Нет, а чего вы, в самом деле? Хоть бы топотали, что ли, а то крадетесь еле слышно.
Колин рассмеялся от души, и от его раскатистого смеха и у Пруденс перехватило дыхание. Затем он улыбнулся ей с высоты своего роста, и дышать ей стало совсем уже нечем.
— Спасибо, конечно, но на этот раз я, пожалуй, воздержусь от ваших рекомендаций. — Колин еще раз улыбнулся, коротко кивнул и развернулся. — Нет, ну надо же — лис деревенский!
Когда слова мистера Ламберта растаяли в прогретом воздухе, Пруденс услышала, как мелодично бежит по камням ручеек. От этого умиротворяющего звука ей захотелось остудить в холодных водах разгоряченную кровь.
Пруденс посмотрела на мистера Ламберта и поняла, что он занят с каретой и Гектором, а Мелоди и Эван все еще с энтузиазмом лазают по дереву. Никто не хватится ее ближайшие десять минут.
Следуя зову сирен, она пробиралась по зарослям кустарника, пока те не расступились, пропуская ее к притоку чья, протекавшего по заросшему сочной травой лугу. Здесь берега ручья пестрели яркими полевыми цветами, чей сладкий дурманящий аромат наполнял прогретый солнцем воз дух. Птицы встревожено взлетали из-под ног, спасаясь от вторжения, но тут же, забыв о человеческом присутствии, садились на ближайшие кусты. Здесь было так красиво, как бывает только на картинах.
Сначала она прошлась вдоль берега в поисках знакомой с детства травы. Пруденс сорвала несколько непослушных стебельков и растерла в руках, после чего, наклонившись, опустила руки в холодную воду и стала смывать грязь и сок травки. Нет, этого не достаточно! Ну, никак не достаточно!
Пруденс осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не станет свидетелем ее непристойного поведения. Вокруг, как и следовало ожидать, никого не было. Тогда она быстро расстегнула пуговицу сзади на шее и стянула платье вместе с юбками через голову. Оставшись в нижней рубашке, она подняла подол выше колена и вошла в освежающую воду.
Небеса обетованные! Она плеснула холодную воду на шею и грудь выше выреза рубашки, остужая плоть от горячих воспоминаний о его прикосновениях. Скоро рубашка все же намокла, но Пруденс, не обращая внимания, продолжала наслаждаться прохладой, которую дарила ей ключевая вода.
Может, ей вымыть волосы? Пруденс нахмурилась и посмотрела на поток под ногами. Это ведь всего лишь ручей, глубиной по колено в самой середине. Хотя, если лечь на спину…
Когда Колин пошел к ручью, то им двигала лишь жажда, и не более того. Но когда он наткнулся на мисс Филби, которая лежала спиной на травянистом берегу, выставив напоказ полные груди, прикрытые лишь тонкой промокшей тряпицей исподнего, с торчащими к небесам сосками и с медными кудрями, льющимися в потоке, словно пряди наяды, его обуревали совсем другие желания.
Он хотел овладеть ею прямо сейчас.
Боже, как же она была желанна!.. Он стоял, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляда от ее божественной шелковистой кожи, столь маняще блестевшей на фоне травы. Ему хотелось припасть губами к ее розовым приоткрытым губам, вкус которых он познал прошлой ночью. Он хотел ощутить в руках вес ее налитых грудей, сжать пальцами соски, чтобы услышать ее сладострастный стон, взять их губами, слегка прикусив. Его дружок уже был наготове, оттопырив ширинку.
Колин и не подумал, что ему не следует подглядывать, что он просто не имеет на это права. В его голове не было иных мыслей, кроме обнаженной мисс Филби, распластавшейся под его весом, принявшей в себя его твердый жезл, раскрывшейся ему навстречу, обхватившей его талию своими ногами, кричащей в животном экстазе, просящей взять ее еще и еще…
Крик, который вывел его из ступора, был вовсе не воплощением страсти, скорее так кричат, застав лиса в курятнике.
Колин попятился, будто ему в грудь направили ствол ружья, пытаясь скрыться в зарослях, но было уже поздно, его застукали.
— Мистер Ламберт, ваши ботинки торчат из-под куста! Колин закрыл глаза, живо представляя себя последующую унизительную сцену, стиснул зубы и вышел из своего укрытия.
— Мисс Филби…
Она стояла, прижав к груди руки, словно защищаясь от него. Пруденс успела натянуть платье и юбки и даже заколола кое-как волосы, но платье, прилипнув к влажному исподнему, смотрелось нелепо, а сырые волосы были всклокочены, и с них стекала вода.
Теперь-то он прекрасно знал, что скрывает ее объемное платье. Он мог видеть прямо сквозь него, словно по волшебству, ткань не могла более скрыть от него тяжелые груди и розовые торчащие соски, не могла скрыть упругого живота и темного треугольника над самым сокровенным.
Дьявол, такое зрелище любому парню вскружит голову! Каждый джентльмен перестанет быть джентльменом на какое-то время.
Минут на десять… двадцать…
Или на всю жизнь.
Боже правый, он серьезно влип с этой женщиной!
— Я прошу прощения. Я снова прошу у вас прощения! Простите!
«Он снова извиняется передо мной! Будто не помнит, чем это закончилось в прошлый раз!»
В два огромных шага он оказался подле нее, взял в ладони ее лицо, обрамленное мокрыми волосами. Ее лицо нельзя было назвать красивым, хотя с их первой встречи оно стало значительно… изящнее. Пожалуй, она походила на эльфа, будто ее сказочная мама подбросила свое чадо людям…
Не произнося ни слова, Колин намотал на кулак копну ее волос, заставляя ее запрокинуть голову. Пруденс попала в капкан его рук и глаз, а теперь сама не знала, что держит ее крепче. Пальцы второй руки Колина нежно, но твердо держали челюсть Пруденс, не оставляя ей ни шанса на побег. Ее губы приоткрылись, будто от удивления, но она не пыталась сопротивляться ни его властной настойчивости, граничащей с грубостью, ни его нежному и страстному поцелую, когда их губы соприкоснулись в сладостном желании.
Это был уже не спонтанный поцелуй на сцене. Это были не жаркие лобзания в ночи. Их губы идеально подходили друг другу, сливаясь в единое целое, горящее едва сдерживаемым пламенем, бушующим внутри каждого.
Пруденс застонала от охватившего ее желания. Колин еще крепче сжал пальцы, но Пруденс даже не заметила этого, все ее существо было поглощено захлестнувшими ее эмоциями. Она сама прижалась к нему всем телом и сразу услышала гулкое эхо его сердцебиения. От нее пахло водой, травой и ветром. От нее пахло весной. От нее пахло небесами.
Колин почувствовал, как его дружок упирается в живот Пруденс, словно хочет прорвать все преграды, отделяющие его от вожделенного. Пруденс не могла не чувствовать этого, но не подавала виду.
И тут в кустах раздался веселый голос Мелоди.
— Эван! — звала девочка. — Эван! Эван!
«Пруденс! Пруденс! Пруденс!» — хотел выкрикнуть Колин, но сдержался.
Он почувствовал, как маленькая ладошка мисс Филби легла ему на грудь, мягко отталкивая. Колин отпустил свою жертву и посмотрел ей в лицо. Ее серые глаза были полны смятения и боли, а еще желания, и последнее было для него важнее всего прочего.
— Чего вы хотите, сэр? Что вам от меня нужно?
Когда Колин нашел в себе силы говорить, он сказал хриплым от волнения голосом то, чего даже не ожидал от себя:
— Я страстно хочу вас.
Пруденс беспомощно заморгала:
— Простите, что вы сказали?
Колин был настолько беспомощен в своей жажде, что не мог даже пожать плечами.
— Я страстно хочу вас, Пруденс. Я не могу больше ни о чем другом думать. Только о вас, о том, как целую вас, как обнимаю, как… провожу с вами время.
Пруденс с минуту молча смотрела на него взглядом, полным недоверчивого удивления. Эта минута длилась так долго, что Колину даже показалось, что она поцелует его в ответ.
Но это ему только показалось. Пруденс сделала пару неуверенных шагов назад и снова прижала руки к груди, защищаясь.
— И что вы прикажете мне делать с этим? Броситься вам на шею с радостными воплями? Неужели вы думаете, что вы первый мужчина, постучавшийся в эту дверь? — Ее губы скривились в презрении, и Колин понял, что обречен. — Стоит показать приличному с виду мужчине голую плоть, и он тут же становится как все: похотливым животным. Все вы кобели!
Что-то переменилось в мисс Филби, она уверенно шагнула вперед, указав на Колина пальцем:
— А что по этому поводу думает женщина, вам наплевать. Ни один, ни разу не спросил! Мы вам что, бревна бесчувственные? Или вы решили, будто мы должны ублажать вас, исполняя все ваши прихоти по малейшему желанию?
С этими словами Пруденс развернулась и пошла прочь, качнув юбками.
Да уж! Во рту у Колина пересохло от мысли о том, как Пруденс ублажает его, исполняя все его прихоти по малейшему желанию…
Не хуже любой уличной девки, да чего там, во сто крат лучше. Так, стоп… Он что, сравнивает мисс Филби со шлюхой?
Колину стало так стыдно, что захотелось провалиться сквозь землю. Она права, каждое ее слово — это истина в высшей инстанции. Она в первую очередь живое существо, а не вещь, которой пользуются по своему усмотрению. Его страсть — его личная проблема, и мисс Филби она не должна касаться.
Скрывшись с глаз мистера Ламберта, Пруденс почувствовала, как силы оставляют ее. Она с трудом доплелась до ближайшего дерева и навалилась спиной на ствол, поскольку ноги ее больше не держали.
Боже!
«Я страстно хочу вас!»
Если бы не многолетняя практика в искусстве отбиваться от назойливых актеров и навязчивых посыльных, которые в своем скудоумии думают, что являют собой ответ на мольбы бедной женщины, то исход сегодняшнего рандеву мог оказаться совсем иным.
Она вполне могла сказать: «О, мистер Л амберт! Я и сама хочу того же!»
Или хуже того, с ее уст могло сорваться и такое: «Давно уж пора, мистер, а то все вокруг да около! Вон какая чудесная мягкая травка, давайте же, не стойте увальнем!»
Но дело вовсе не в ее высоких морально-волевых качествах, которых у нее в общем-то отродясь не было. Суть в том, что раньше ей никто не нравился. А к мистеру Ламберту ее влекло неодолимо — она мечтала о нем, он снился ей, она каждую секунду телом чувствовала его прикосновения к ее горящей коже!
«Я страстно хочу вас!»
Что и говорить, трудная ситуация!
Если бы не Эван, она вполне могла стать любовницей мистера Ламберта. Причем она бы в итоге оказалась в выигрыше, ведь любовь и крепкое мужское плечо — это то, чего она была лишена все годы.
Но с Эваном, о котором ей предстояло еще заботиться довольно долго, об этом не могло быть и речи. Когда придет время, и она вернет Эвана на место, которое отведено ему в свете, сама она станет никому не нужной тетушкой, и все что ей останется, — это заботиться и дальше о своем благородном брате и его потомках.
Раньше такое будущее казалось ей едва ли не наградой за долгие годы скитаний. Если она лишена удовольствия, нянчиться со своими детьми, так хотя бы понянчиться с детьми Эвана. Они снова станут семьей, как раньше.
Но сейчас, когда в ее жизни появился мистер Ламберт с его страстью, она уже не считала такое будущее светлым. Свет померк, краски выцвели, превратив жизнь в жалкое существование.
«Я страстно хочу вас!»
Пруденс закрыла лицо руками.
— О, мистер Ламберт, — прошептала она. — Я тоже страстно вас хочу!
