Глава 6
— Постой, Эл! — остановил ее голос Харта, донесшийся с площадки этажом ниже.
С момента несчастья, произошедшего с леди Мерчисон, прошел час, и Элинор поднялась наверх, чтобы найти шаль для одной из дам, посетовавшей на холод.
А веселье в зале продолжалось, и звучали веселые звуки шотландского рила.
В скудном свете газовых ламп Харт казался огромной темной тенью на фоне еще более густой темноты. Он походил на горца, подстерегающего врага, чтобы нанести смертельный удар, — не хватало лишь меча. Элинор, видевшая портрет прапрадеда Харта Малькольма Маккензи с мечом в руке, решила, что Харт очень на него похож. Согласно легенде, Малькольм был безжалостным воином, которого никто не мог победить, и он был единственным из пяти братьев Маккензи, оставшимся в живых после Куллоденского сражения. Что ж, если старый Малькольм обладал хотя бы одной унцией решимости Харта, то он и впрямь был прекрасным воином.
Приклеив к лицу улыбку, Элинор спустилась к герцогу. Пряча руки под шалью, спросила:
— Что ты здесь делаешь? Бал ведь еще не закончился.
Она попыталась обойти Харта, но он преградил ей дорогу.
— Ты настоящая чертовка, Элинор Рамзи.
— Потому что ходила за шалью для замерзающей дамы? Я думала, что делаю доброе дело.
— Из-за тебя, Эл, мне пришлось просить Уилфреда выписать леди Мерчисон чек за испорченное платье.
Ясное дело, он не забыл инцидент в бальном зале.
— Как это предупредительно, — заметила Элинор. — От вина действительно остаются отвратительные пятна. Какой ужас! Платье было такое красивое…
Элинор снова попыталась прошмыгнуть мимо, но Харт ухватил ее за руку.
— Эл…
— Что?
Она не могла прочитать, что было в его глазах, но полагала, что он сейчас начнет отчитывать ее за то, что нарочно испортила наряд леди Мерчисон. После того как с помощью соды не удалось удалить пятно, дама признала свое поражение и уехала домой. Но Харт не стал говорить на эту тему. Коснувшись изумрудной серьги в ухе Элинор, он пробормотал:
— Они когда-то принадлежали моей матери.
Немного смутившись, Элинор ответила:
— Это Изабелла настояла. Я не хотела их надевать. Но ты же знаешь Изабеллу… Если уж она что-то вбила себе в голову, то ни за что не отступится. Я бы непременно спросила у тебя разрешения, но все произошло в последний момент, когда ты уже принимал гостей. Я могу их снять, если хочешь.
— Нет. — Харт провел пальцем по ее уху. — Изабелла была права. Они очень идут тебе.
— Но все равно это было довольно дерзко с ее стороны.
— Моя мать не стала бы возражать, чтобы ты их носила. — Его голос наполнился нежностью. — Думаю, ты бы ей понравилась.
— Я видела ее однажды, — заметила Элинор. — Мне было тогда всего восемь лет, и это произошло вскоре после кончины моей матери. Мы с ней даже подружились, и она сказала, что хотела бы иметь такую дочь.
Элинор и сейчас помнила сладкий запах духов герцогини и ее порывистые объятия. Мать Харта Элспет была красивой женщиной, но с грустными глазами…
Харт немного напоминал ее, хотя Йен и Мак были больше на нее похожи. Харт с Камом унаследовали внешность отца, крупного и сурового мужчины. Старый герцог не любил Элинор, но ее это не трогало.
Тут вдруг Харт взял ее за руку и поднес к губам. И в тот же миг руку словно жаром опалило — даже сквозь ткань перчатки она это почувствовала.
Элинор тихонько вздохнула; сердце же ее гулко колотилось. А Харт, закрыв глаза, снова поцеловал ее руку.
Сегодня днем Харт заключил ее в объятия и впился в ее губы поцелуем с ненасытной жадностью. А сейчас он был воплощением нежности. Осторожно коснувшись ее губы, укушенной днем, он прошептал:
— Я сделал тебе больно?
Элинор покачала головой:
— Нет-нет, ничего страшного.
— Никогда не позволяй мне причинять тебе боль, Эл. А если я сделаю что-то, что тебе не понравится, то просто скажи: «Прекрати, Харт». И я остановлюсь, обещаю.
Густо покраснев, она ответила:
— Ты никогда не делал ничего такого, что мне бы не нравилось.
Харт дотронулся до ее верхней губы.
— Я порочный человек, и ты это знаешь, Эл. Ты знаешь все мои секреты.
— Нет, не совсем. Но я знаю, что ты… что ты любишь игру. Любишь, например, фотографии. И мне очень любопытно узнать, что это за игра.
Едва заметно нахмурившись, Харт пробурчал:
— Мне не до игр. Во всяком случае — с тобой. То, что мне хочется с тобой… — Его глаза сверкнули. — Я хочу того, чего не должен хотеть.
Он провел ладонью по ее щеке, и Элинор вдруг почувствовала, что рука его дрожит. Было очевидно, что Харт сдерживал себя изо всех сил, останавливал себя. И еще она заметила, что глаза его потемнели…
Тут он склонился к ней еще ниже, и Элинор уловила запах выпитого им виски и отвратительный запах духов леди Мерчисон.
В следующее мгновение Харт прикоснулся губами к ее губам.
И у Элинор защемило в груди. Она стояла в неподвижности, удивляясь той боли, что испытывала. Потом вдруг потянулась к нему, и губы их тотчас же слились в поцелуе. Но Харт все еще сдерживал себя, и его поцелуй был осторожным и нежным — так он целовал ее когда-то…
И тут ей вдруг почудилось, что они с Хартом вернулись в то время. И они прекрасно подходили друг другу.
Ее все сильнее влекло к нему, и она вдруг вспомнила его слова о том, что он сразу остановится, если сказать «прекрати, Харт». Неужели он говорил это всерьез? Но даже если и так, она не собиралась просить его остановиться.
Шаль выскользнула из руки Элинор и растеклась лужицей у их ног. А Харт все крепче прижимал ее к себе, и даже сквозь многочисленные слои ткани Элинор ощущала силу его желания. Ей вдруг вспомнилась фотография, где он смеялся в одном килте на бедрах, а затем — фото с улыбкой, но уже без килта. И был на этих снимках такой красивый, что ей снова захотелось, чтобы его тело принадлежало ей, только ей одной.
Элинор точно знала, почему леди Мерчисон прижала ладонь к ягодицам Харта. И, не удержавшись, она сделала сейчас то же самое.
Герцог тотчас же поднял голову, заглянул ей в глаза, и теперь на его губах заиграла порочная улыбка молодого Харта Маккензи.
— Чертовка, — произнес он,
— Ты все еще очень привлекателен, Харт.
— А в тебе все так же пылает огонь. — Харт провел кончиком пальца по ее ресницам. — Я вижу его.
— Но в Абердине довольно холодно.
— И ты приехала в Лондон, чтобы согреться? Ах ты, испорченная девчонка!
Элинор, не в силах противиться соблазну, снова прижала ладонь к его ягодицам.
— А ты как считаешь, зачем я приехала в Лондон?
В глазах Харта промелькнула неуверенность, и он нахмурил брови. А Элинор вспомнила, какой головокружительной властью обладала, когда начинала его поддразнивать. Он к этому не привык — всегда стремился быть хозяином положения и всегда злился, когда не знал, о чем она думала.
— Ну… ты сказала, что из-за фотографий. И еще потому, что нуждалась в заработке.
— Я могла бы найти работу машинистки и в Абердине. Для этого не нужно было ехать через всю страну в Лондон.
Харт прислонился лбом к ее лбу.
— Не делай этого со мной, Эл. Не дразни меня, пожалуйста.
— У меня нет намерений тебя дразнить, но мне кажется…
— Ты недооцениваешь меня, — перебил Харт. — Поверь, я очень опасный человек. И я всегда получаю то, чего хочу.
Элинор сделала большие глаза.
— Неужели? А ты разве не хотел леди Мерчисон?
— Она гарпия. А с вином ты перестаралась…
— Мне было неприятно смотреть, как она тебя лапает.
Харт криво усмехнулся.
— А мне очень приятно, что тебе это не понравилось. Но почему, Эл? Может, сама на меня претендуешь?
Она стиснула его ягодицы.
— Похоже, ты не имеешь ничего против, а?
— Конечно, не имею. И никогда не имел. — Он поцеловал ее в губы. — Поверь, мне Элинор.
Элинор промолчала. Конечно, она прекрасно знала, что Харт Маккензи умел дразнить и насмехаться, но то, что было между ними в прошлом… Что ж, почему бы и нет? Если она сейчас попросит, проводит ли он ее в спальню на верхнем этаже, останется ли с ней на оставшуюся часть ночи, чтобы вспомнить прошлое?
Тут Харт вдруг приподнял ее, оторвав от пола, и усадил на перила лестничной площадки. Ахнув, Элинор ощутила спиной пустоту пространства. Но сильные руки Харта крепко ее держали. Он придвинулся к ней вплотную, заставив раздвинуть ноги, и тихо произнес:
— Ты возвращаешь меня в прошлое, Эл.
— А разве это плохо? — Голос ее дрожал.
— Да, плохо. Ведь я должен добиться успеха, должен сосредоточиться на цели и добиться своего, чего бы мне это ни стоило, а ты… — Он коснулся губами ее губ. — Ты мешаешь мне, Эл. Мешала раньше, мешаешь и теперь. Мне следовало бы отправить тебя в бальный зал к гостям — долой с моих глаз, но мне почему-то хочется лишь одного… Хочется сосчитать твои веснушки. И целовать, целовать, целовать…
Харт поцеловал ее в щеку, потом еще раз и еще. Он выполнял обещанное — целовал веснушки. Элинор же слегка откинулась назад, зная, что он не позволит ей упасть. Она чувствовала, как в ней разгорается пламя страсти. Что ж, Харт всегда умел воспламенить ее, и она знала, что позволит ему сделать с ней все, что он пожелает. А беспокоиться о последствиях она будет потом, когда придет время беспокоиться.
Он снова прижался губами к ее губам, а она, обвивая руками его шею, целовала его в ответ. Когда же Элинор обхватила ногами его бедра, Харт, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза и с улыбкой прошептал:
— Вот она, моя испорченная девочка. Я никогда не забывал тебя, Эл. Никогда.
Она действительно ощущала себя испорченной — но что же из того? Ведь они — взрослые люди, разве нет? Вдовец и старая дева, уже вышедшая из того возраста, когда подобное поведение могло бы считаться скандальным. Да и что дурного в том, что они целуются на лестнице?..
Впрочем, все это было не так уж безобидно; Элинор хорошо это сознавала, однако все крепче прижималась к Харту.
— Маккензи?.. — раздался вдруг чей-то голос.
Элинор вздрогнула от неожиданности. А Харт, чуть отстранившись от нее, повернул голову и с невозмутимым видом произнес:
— Флеминг, в чем дело?
— Тысяча извинений, что помешал, — донесся ответ. — Но ты же знаешь, я всегда появляюсь несвоевременно…
И тут Элинор узнала голос говорившего. Это был Дэвид Флеминг, старый приятель и один из политических сторонников Харта. Когда Харт только начал ухаживать за ней, Дэвид тоже признался ей в любви. Но, к его чести, он никогда не пытался помешать ухаживаниям друга или отбить у него девушку. Когда же Элинор расторгла помолвку, он примчался в Гленарден и попросил Элинор выйти за него замуж. Она ответила вежливым, но твердым отказом. Однако ей нравился Дэвид, и она сохранила с ним дружеские отношения. К сожалению, он пристрастился к спиртному и азартным играм — что выходило за рамки приличий, — и только любовь к политическим играм удерживала его от окончательного падения. И все же Элинор опасалась, что это рано или поздно с ним случится, если политика вдруг утратит для него привлекательность.
— Видишь ли, Маккензи, — протянул Флеминг, — у меня в экипаже сидит Нили. Я сделал все, что мог, но мне нужна твоя помощь, чтобы привести его в дом. Или попросить его заехать в другой раз?
В следующее мгновение Харт преобразился — теперь он снова стал сдержанным, деловитым и бесстрастным политиком.
— Нет-нет, — ответил он, — я сейчас спущусь.
Дэвид приблизился к ним и вдруг воскликнул:
— Боже правый, да это же Элинор!
Харт снял ее с перил, и она, подхватив с пола шаль, проговорила:
— Я прекрасно знаю, кто я такая, мистер Флеминг.
Дэвид прислонился к перилам и, вынув из кармана серебряную флягу, сделал несколько глотков.
— Хочешь, чтобы я как следует отделал его за тебя, Эл? Но только после того, разумеется, как мы приведем Нили. А вот потом…
— Нет нужды, — перебила Элинор. — Все в порядке, Дэвид.
Флеминг поморщился и проворчал:
— Терпеть его не могу. — Он указал фляжкой на Харта. — И в то же время не могу без него. Он нужен мне, а я нужен ему, так что с его убийством придется повременить.
— Ты уже это говорил, — ответила Элинор.
Спускаясь вниз, она не смотрела на Харта, однако чувствовала за спиной жар его тела. Дэвид спрятал свою флягу, взял Элинор под локоть, когда она спустилась к последнему пролету, и галантно помог ей преодолеть последние ступеньки.
— Честное слово, Эл, — сказал он, — если тебе нужна защита от него, только скажи.
Элинор резко высвободила руку.
— Не беспокойтесь за меня, мистер Флеминг, — ответила она, сверкнув улыбкой. — Я вполне самостоятельная женщина. И всегда была самостоятельной.
— Как будто я этого не знаю… — Дэвид вздохнул и поднес к губам ее руку.
Улыбнувшись ему еще раз, Элинор поспешила в бальный зал. На Харта она ни разу не оглянулась, однако чувствовала на себе его взгляд, чувствовала в этом взгляде злость и надеялась, что он выместит ее на бедном мистере Флеминге.
Экипаж Дэвида Флеминга был такой же щеголеватый, как и он сам, так что чопорный мистер Нили, холостяк со спартанскими привычками, выглядел в нем совершенно неуместно; прямой как палка, он сидел, положив шляпу на свои костлявые колени.
— Прошу простить мне эту карету, — сказал Флеминг, сидевший напротив Нили. — Мой отец при всей своей скаредности обожал роскошь, и я унаследовал его привычки.
А герцог никак не мог прийти в себя; Элинор в его объятиях, ее взгляд, полный доверия, — все это не давало ему покоя. Харт точно знал, что если бы Флеминг не помешал, то он овладел бы ею уже сегодня. Возможно, прямо там, на лестнице, — и плевать ему на гостей. Господи, даже сейчас, думая об этом, он испытывал крайнее возбуждение.
И все же следовало сосредоточиться и во что бы то ни стало поймать Нили в сети — ведь он привел бы за собой дюжину своих стойких последователей, забрав их у Гладстона. Так что Флеминг правильно сделал, вытащив его сюда и оторвав от Элинор. Да-да, дело — прежде всего!
Мистер Нили посмотрел на Дэвида с явным неодобрением, когда тот зажег сигару и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием затянулся. Дэвид редко снисходил до того, чтобы сдерживать свои аппетиты, но Харт знал, что за его внешней беспечностью скрывался острый как бритва ум.
— Мистер Флеминг полагает, что может купить мою лояльность, — пробормотал Нили и, поморщившись от дыма, закашлялся в кулак.
Харт с усмешкой пожал плечами.
— Просто мистер Флеминг бывает иногда грубоват, — заметил он. — Отнесите это на счет его дурного воспитания.
Нили нахмурился и пробурчал:
— Так что же вам от меня нужно, милорд.
— Ваша помощь, — тут же ответил Харт. — Ведь вы знаете, что Англии необходимы реформы, которые покончат со всеми безобразиями. Но мне нужна ваша помощь, Нили, потому что без вас я не справлюсь.
Нили явно смягчился. Харт знал, что этому человеку бесполезно обещать власть и богатство, — Нили относился к состоятельной верхушке среднего класса английского дворянства с твердыми представлениями о месте человека в обществе. Нили не одобрял безнравственность Дэвида и его образ жизни, а также непомерное богатство Харта, но он не считал их грешниками! Ведь Харт был герцогом, а Дэвид — внуком пэра, то есть оба они являлись аристократами и ничего не могли с этим поделать.
И еще Нили полагал, что долг высших классов состоит в улучшении положения низших. Он, конечно, хотел, чтобы фермеры оставались фермерами, — но чтобы были при этом счастливыми и обеспеченными. Разумеется, Нили никогда бы не стал пить пиво в баре с шахтером или нанимать воришку кокни слугой для своего брата, но он, несомненно, был готов бороться за повышение жалованья, снижение цен на хлеб и улучшение условий труда.
— Да, понимаю, — кивнул Нили. — Вы выдвинули несколько отличных идей для реформ, ваша светлость.
Покосившись на Харта, Дэвид проговорил:
— Мне кажется, Нили, вы хотите спросить нас о чем-то. Если так, то будьте спокойны, все сказанное останется между нами.
Харт ожидал, что Нили захочет обложить аристократию еще одним налогом или попросит чего-то иного в этом роде, но он вдруг объявил:
— Я хотел бы жениться.
— Правда? — Харт вскинул брови. — Мои поздравления, мистер Нили.
— Нет-нет, вы не так поняли. Я хотел бы жениться, но боюсь, у меня нет подходящей кандидатуры. И возможно, ваша светлость… С вашим широким кругом знакомств вы могли бы познакомить меня с какой-нибудь достойной женщиной, милорд?
Харт промолчал, а Дэвид, затянувшись сигарой, заметил:
— Полагаю, леди Элинор могла бы помочь. Она многих знает…
Нили тут же оживился.
— Да-да, конечно! Если бы миледи была так любезна…
Дэвид снова сунул в рот сигару, а герцог посмотрел на него с раздражением; он был почти уверен, что Элинор вряд ли обрадовалась бы просьбе познакомить ханжу и сноба Нили с одной из своих подруг.
— Я вынужден вас предупредить, — обратился Харт к Нили, — что даже если леди Элинор согласится помочь, то вопрос о браке будет целиком и полностью зависеть от другой дамы. Брак — слишком сложное дело, чтобы что-либо гарантировать.
Поразмыслив, Нили кивнул:
— Да, понимаю. Хорошо, джентльмены, я все обдумаю.
Герцог почувствовал, что рыбка ускользает, — но он не собирался обшаривать всю Англию в поисках невесты для этого болвана. Харт уже собрался прибегнуть к угрозам, но тут Дэвид, выпустив струйку дыма, снова заговорил:
— Скажите нам, Нили, прямо, чего вы хотите.
Харт с удивлением взглянул на приятеля. Как же это он сам не заметил, что Нили нервничал гораздо больше, чем следовало бы человеку, желающему, чтобы его познакомили с достойной женщиной? А Дэвид между тем продолжал:
— Мне кажется, Нили, вы собирались спросить еще о чем-то, прежде чем коснулись темы брака. Признайтесь же. И не беспокойтесь, вы среди друзей… — Эти слова означали примерно следующее: «Можете быть с нами откровенным, потому что у нас самих полно пороков и недостатков».
Нили прочистил горло и заулыбался. У Харта же отлегло от сердца. Дэвид проявил сообразительность, и теперь только оставалось вытащить рыбку из воды.
Посмотрев на герцога, Нили заявил:
— Я хочу делать то, что делаете вы, милорд.
Харт нахмурился и пробормотал:
— О чем вы? Что я делаю?
— С женщинами, я имею в виду… В общем, вы знаете, милорд.
О Господи! Боже правый!
— Но это все в прошлом, мистер Нили, — холодно ответил Харт. — Я уже исправился.
— Да, весьма похвально. — Нили вздохнул. — Но вы знаете, где я могу… этому научиться. Мне нравятся женщины, очень нравятся, но я немного застенчивый. И я не знаю, к кому обратиться… с определенными вопросами. Я встретил во Франции одного молодого человека, который рассказал мне, как надел на даму узду и скакал на ней, как на кобыле. И мне бы хотелось… Очень хотелось бы попробовать что-нибудь в таком же роде.
Герцог с трудом скрывал возмущение; то, о чем просил этот человек, не имело ничего общего с теми удовольствиями, которыми наслаждался он сам. Нили просил о том, чем, по его мнению, увлекался Харт, — якобы использовал женщин для собственного наслаждения, возможно, даже доставляя им страдания. То есть он хотел того, что являлось извращением, а вовсе не искусством любви, основанным на обоюдном доверии. А ведь он, Харт, доставлял женщине, доверившейся ему целиком и полностью, самое изощренное удовольствие. Он научился хорошо понимать, чего именно хочет та или иная женщина, и даме, оказавшейся с ним в постели, нечего было бояться. Конечно, это искусство граничило с опасностью, так что не могло быть сомнений: извращенец, подобный Нили, мог бы доставить женщине вовсе не удовольствие, а только боль.
Эта мысль ужасно раздосадовала Харта, но ему нужны были союзники, и он, взяв себя в руки, произнес:
— Миссис Уитейкер, полагаю, вам подойдет.
Дэвид с улыбкой взмахнул сигарой.
— Отличный выбор!
— Кто такая эта миссис Уитейкер? — осведомился Нили.
— Женщина, которая о вас позаботится, — сообщил Харт. Миссис Уитейкер была опытной куртизанкой и знала, как усмирять перевозбужденных мужчин — таких, как Нили. — Дэвид проводит вас до ее дома, — добавил герцог.
Нили обрадовался — и в то же время испугался.
— Вы хотите сказать… прямо сейчас?
— А почему бы и нет? Сейчас — самое подходящее время, — объявил Харт. — Так что вверяю вас заботливым рукам мистера Флеминга. Доброго вечера, мистер Нили. А я должен вернуться к гостям.
— Да, понимаю, — кивнул Нили. — Благодарю вас, ваша светлость.
Выразительно взглянув на приятеля, Харт открыл дверцу и с облегчением выбрался из задымленного экипажа. А Дэвид закинул ноги на освободившееся место напротив, и карета тут же тронулась с места.
Герцог окинул взглядом свой дом, сиявший огнями, и с воодушевлением устремился к двери — ему хотелось увидеть как можно быстрее Элинор, увидеть ее чудесные голубые глаза и широкую улыбку. И ужасно хотелось целовать ее веснушки, отдававшие сладостью меда.
А вот и она — во всем зеленом, что, как ни странно, подчеркиваю голубизну ее глаз. И в ушах у нее были все те же изумрудные серьги, когда-то принадлежавшие его матери. Увидев Элинор, Харт испытал необъяснимое чувство облегчения, и теперь уже ни бал, ни встреча с Нили — ничто не имело для него значения.
Элинор оживленно болтала с гостями, энергично жестикулируя невесть откуда взявшимся веером, — хотя, возможно, веер весь вечер висел у нее на запястье, и просто он, Харт, его не замечал.
Тут она в очередной раз улыбнулась, и Харт замер в дверном проеме; он вдруг почувствовал, что снова возбудился — точно так же, как совсем недавно, когда обнимал ее на лестнице. Да-да, он безумно хотел ее, хотел прямо сейчас!
Наконец, оттолкнувшись от дверного косяка и вежливо кивая тем, кто пытался добиться его внимания, герцог направился к Элинор.
