Глава 8

Леа возвращалась домой самой длинной дорогой. Проходя мимо хижин рабов, она то и дело останавливалась поговорить с женщинами, которые были заняты своими домашними огородами. Рядом играли дети и, как обычно, когда молодая «миц» наведывалась к ним в гости, бежали ей навстречу. Леа зачастую проводила с ними лишний час за игрой в пятнашки. Но сегодня она только ласково поздоровалась с малышами и отправила их играть. После разговора с Джессом ее одолевали грустные мысли, и ей не хотелось развлекаться. По крайней мере тем самым она хотя бы убережет себя от проповеди Нелли, которая постоянно напоминает ей, что хозяйке плантации не пристало возиться с негритянской мелюзгой.

Леа решила посвятить сегодняшний день визитам к больным и престарелым. Одна из хижин стояла немного в стороне, напоминая лазарет, и Леа не пропускала случая заглянуть сюда. Для нее это было делом обычным и будничным, поскольку она рассматривала всех обитателей плантации как продолжение собственной семьи. Рэйчел нравилось заботиться о самом доме, и она редко выезжала, а Леа пренебрегала обыкновенными женскими хлопотами по хозяйству и не любила постоянно находиться в четырех стенах, зато могла ежедневно общаться с рабами.

Прошло не меньше часа, пока наконец Леа добралась до усадьбы. Волосы ее уже успели просохнуть. Леа рассчитывала незамеченной проскользнуть в дом с заднего крыльца, но не тут-то было. В это время дня жизнь на заднем дворе бьет ключом, поэтому нечего и надеяться на это.

Убедившись, что в передней никого нет, девушка шмыгнула в парадный вход. Так. Отлично, но теперь надо потихоньку добраться до своей комнаты, где она уже спокойно сможет заняться собой, до конца обсохнуть и переодеться.

Бесшумно ступая по лестнице, она пошла наверх. Вдруг, услышав шаги над головой и решив, что это дядя, Леа приостановилась. Конечно, Эдвард неважно видит, но для нее сейчас увидеться с кем-либо вовсе ни к чему. Ей не хотелось усугублять страдания дядюшки столь непристойным видом. Поэтому, не имея иного выхода, Леа соскочила с лестницы и скрылась в кабинете. Захлопнув у себя за спиной дверь, она застыла на месте.

Майор и Джесс Батлер, которые до ее появления оживленно беседовали, как по команде смолкли и уставились на нее. Повисла неловкая пауза, во время которой Леа, бросив взгляд на Тревора, заметила, что майор полулежит, лениво развалясь в мягком кресле.

Леа недолго пребывала в растерянности. Взяв себя в руки, она с неподражаемым чувством собственного достоинства, с истинно королевским величием, которое в данной ситуации требовало особой решительности, произнесла:

— Джентльмены, я подумала: почему бы вам не подкрепить свои силы перед обедом? Ведь ты же останешься обедать у нас, не так ли, Джесс?

— Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — отозвался Батлер. — Наверное, сегодня мне лучше откланяться и не раздражать Эдварда своим присутствием.

— Не будь дураком. Мой дядя относится к тебе как к родному.

Леа отметила про себя, что ни один из них не приподнялся при ее появлении. Правда, с Батлером они сроду не придерживались формальной вежливости, но подобная фривольность со стороны майора удивила и даже насторожила ее. Она считала Прескотта хорошо воспитанным человеком и не сомневалась, что он немедленно вскочил бы на ноги, если бы вошла, например, Рэйчел.

— Благодарим за ваше милое предложение, но, как вы сами можете видеть, мы уже успели некоторым образом подкрепиться.

При этом заявлении Тревора, сказанном не очень твердым голосом, Леа бросила взгляд на пустой стакан, стоявший возле него на краю стола. Тогда она повернулась к Джессу и поняла, что этот тоже некоторым образом подкрепился.

— Джесс Батлер, буду благодарна вам, если вы уберете свои грязные сапоги со стола моего дяди.

Парень немедленно выполнил ее требование с глупой улыбкой, которая как нельзя лучше говорила о том, что Леа не ошиблась в своем предположении.

— Да-а, неплохо вы приложились к дядюшкиному бурбону. Что ж, на здоровье. Однако постарайтесь запомнить: в этом доме не принято напиваться в такую рань.

— Но уже… скоро обед, — проворчал Джесс. Он неуклюже поднялся на ноги и широким кругом обогнул стол, после чего предпринял попытку отвесить Леа лихой поклон. Чуть не потеряв равновесие, бедняга покачнулся и вынужден был отступить куда-то вбок, чтобы не упасть.

В диком смущении за своего кавалера, сожалея о том, что принялась увещевать его при майоре, Леа молча наблюдала за манипуляциями Джесса. Хотя Тревор, похоже, выпил ничуть не меньше Батлера, ей показалось что он должен держаться на ногах гораздо увереннее. Взяв Джесса за руку, Леа вывела его в переднюю, приподнялась на мысочки, чмокнула в щеку и вежливо попрощалась с ним.

Сначала ей не хотелось возвращаться в кабинет, но потом она решила, что это уж слишком невежливо. Внутри нее все сжалось и перевернулось при мысли о том, что сейчас она окажется в одной комнате наедине с мужчиной, который занимает все ее мысли. С тех пор как майор Прескотт приехал, она не находила себе места.

— Не сердитесь, Леа, — раздался глубокий голос, как только она вошла. — Не надо плохо думать о мальчишке. Я тоже в этом виноват.

— Вы всегда берете на себя чужую вину?

— Нет. Только когда в ней есть моя доля.

Леа припомнила вчерашний обед и смутилась. Тогда он просто замял ее проступок. Она уже собралась поблагодарить майора за проявленное им великодушие, но осеклась — ведь Прескотт посягает на управление «Ривервинд»! А если так, то совсем необязательно проявлять к нему вежливость. И все же надо что-то сказать. Неожиданно для себя она проговорила:

— Да, кстати, благодарю вас за вчерашнее. Вы были…

— Галантны.

— Неужели необходимо постоянно заканчивать мои мысли?

— Простите, — ответил Тревор, приподняв бровь. — Может, я неправильно выразился?

Поняв, что он целенаправленно вытягивает из нее желаемое, после секундного колебания Леа ответила:

— Я хотела только сказать, что никогда не просила и не попрошу о том, в чем не нуждаюсь. Но раз уж вы сами сказали, то хорошо, я готова признать: вы были галантны.

Тревор пристально поглядел на нее, и ореховые глаза озарились каким-то непонятным ей светом. Казалось, он смотрит прямо сквозь платье. О Господи, да он просто раздевает ее взглядом! Леа нервно теребила складку своей юбки и не могла вымолвить ни слова.

— Да нет, со мной действительно незачем церемониться, я все равно этого не оценю.

Под этим невозмутимо-испытующим взглядом она ощутила, как по ее сосудам пронеслась жаркая волна. И хотя Тревор явно ненарочно так развалился в кресле, ей подумалось, что сейчас он напоминает свирепую дремлющую пантеру. Ноги он вытянул далеко вперед, руки свесил через подлокотники, и во всей его позе было не меньше коварства, чем в мирном виде спящего хищника. Леа показалось, что его не остановила бы даже раненая нога, если бы вдруг на глаза попалась подходящая добыча. И потому девушка нерешительно отступила на шаг.

— Нравится вам это или нет, Леа, но я здесь. И не уеду, покуда не выполню своих обязательств. — С этими словами, медленно и плавно распрямляя конечности, Прескотт поднялся с кресла. — Небольшое усилие с вашей стороны, и мы вполне могли бы поладить.

Сказано с истинно мужской наглостью. От злости сердце Леа бешено заколотилось. Хотя, может, это оттого, что сквозь распахнутый ворот рубашки она увидела темные завитки волос на его груди?.. Рукава были подвернуты, и Леа обнаружила, что руки у Тревора такие же волосатые У Джесса подобной растительности еще не было, хотя до недавнего времени она относилась к нему как к настоящему мужчине.

Что за вздор! Леа мысленно обругала себя за непристойные помыслы и постаралась не думать об этом. Но тщетно. Интересно, если провести рукой по его теплой коже, то, наверное, под ней можно ощутить твердые мускулы… Леа, отгоняя это свое живое воображение, ответила:

— Я буду заниматься своими делами. Вы, конечно, понимаете, что я не могу тратить время на… В общем, я имею в виду, что сбор урожая — очень ответственная пора, и…

— Я вас понял. — Позабыв о своей трости, Тревор направился к девушке. — Если я окажусь не в состоянии угнаться даже за женщиной, то вы не намерены со мною нянчиться.

— Вы выбираете такие слова… Что ж, по крайней мере это верно.

Тревор стоял уже вплотную к ней, и потому Леа пришлось задрать голову. Но она распрямила плечи и выдержала его взгляд. Конечно, он выше и сильнее, она напомнила себе, что до сих пор ни один мужчина не был ее хозяином.

— Что это? Вы дрожите, Леа?

Проклятие! Какая-то дрожь встряхивала ее плечи, и как девушка ни старалась, ей не удавалось овладеть собой. Хотя Тревор даже не прикоснулся к ней, Леа ощущала себя скованной по рукам и ногам, взгляд ее прочно остановился на его губах. Бог наградил майора безупречными чертами, которые теперь, когда он изрядно загорел на солнце, стали еще рельефнее. Цвет его глаз был неопределенным, средним между зеленым и золотистым, а аристократический нос отнюдь не казался чуждым элементом рядом с высокими скулами и волевым подбородком. Что же до этих губ… О, их вид наполнял Леа странным желанием ощутить поцелуй Тревора…

Вообще-то, конечно, все это было для нее не в диковинку. Джесс целовал ее, и даже часто. Ей нравилось это, но этим поцелуям недоставало чего-то такого, о чем Леа могла лишь гадать. Джесс говорит, что у нее нет к нему страстного чувства, но это просто смешно! Она же его любит. Должно быть, дело просто в ее природной холодности.

— Я не щенок, чтобы так легко купиться.

Эти слова вернули Леа к реальности. Она вдруг обнаружила, что стоит закрыв глаза, а лицо ее так и осталось поднятым к Тревору. Так что майор легко мог прочесть на нем все мысли до единой. Наверное, он подумал, что Леа ожидает поцелуя. Напустив на себя холодный и безразличный вид, она ответила:

— Ие понимаю, о чем вы говорите.

Проведя по ее щеке пальцем, Тревор улыбнулся:

— Понимаете. Только забываете одну маленькую деталь: я не столь неопытен, как некий Батлер, и не позволю водить себя за нос.

Леа подавила внезапную новую волну трепета, вызванную его прикосновением, и отступила на шаг.

— Вы оскорбляете меня, сэр.

— Имейте в виду, искушать невинного мальчика гораздо безопаснее, чем возбуждать взрослого мужчину.

Леа ахнула и еще на дюйм отошла от Тревора, однако дальнейшему отступлению помешала стена.

— О нет, я не собираюсь целовать вас, Леа, но если бы мне пришлось это сделать, то ручаюсь, вы бы поняли, какая дьявольская пропасть отделяет настоящую страсть от тех жалких ощущений, которые вы познали с вашим юным другом.

О, как ей хотелось ударить его по щеке! Она просто обязана дать пощечину. Его наглость переходит все мыслимые границы. До сих пор ни один мужчина не смел так говорить с нею. Однако Леа не могла скатиться до полудикого поведения, даже если этот дерзкий майор его заслужил. Рэйчел предупреждала, что Прескотта следует опасаться, и была права.

Леа спрятала свою обиду под пеленой злости:

— Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что внушили мне хоть какие-то чувства. Действительно, с чего бы? Ведь мы едва знакомы.

— Аплодирую вашей тактике, моя дорогая. Большинству мужчин трудно было бы устоять перед таким искушением.

— Вы просто невыносимы.

— По крайней мере я не добиваюсь от вас ничего такого, что в конце концов принесет всем одни несчастья.

— То есть?

— Батлеру задаром не нужна эта ваша жизнь на плантации. Но надавите на него, завлеките сладкими обещаниями, и в один прекрасный день он вас просто возненавидит. Прежде чем привязывать себя к какой-нибудь юбке, парень должен хорошенько перебеситься.

Леа с огромным усилием взяла себя в руки:

— Я всю жизнь знаю Джесса, и никто лучше меня не понимает, что ему необходимо безопасное будущее и…

— И цепи, которые прочно прикуют его к «Ривервинд». — Вдруг он грубо обхватил Леа крепкой рукой. — Мальчишка еще слишком юн, чтобы справиться с такой женщиной, как вы, Леа Стенгон. Но вы пробудили мое… любопытство. Так что, может быть, я все-таки вас поцелую.

Леа отчаянно уперлась руками ему в грудь, но бесполезно. Внезапно у нее подкосились ноги. Она почувствовала пыл его тела и уже знакомый запах лесной хвои. Должно быть, одеколон. «Не смейте меня целовать!» — попыталась крикнуть она, но слова так и не слетели с ее губ.

Тревор отпустил ее так же резко, как минуту назад обнял.

— Простите мне эти непристойные манеры. — И он пронзил пальцами толщу своих волос, чем окончательно разрушил прическу. Несколько прядей упали на лоб. — Я не привык к вашему тропическому климату. Похоже, на меня он как-то странно действует.

Леа обмякла от разочарования. Она, конечно, ни за что не призналась бы в этом, но ей так хотелось отведать его поцелуя! Ах, какой бы это был интересный опыт, какое сравнение ощущений! Но нет. Она любит только Джесса. Майор Прескотт просто не знает, о чем рассуждает. Ну а увлечение Батлера романтикой Запада не более чем преходящая страсть. На самом деле, если он уедет из Флориды, то никогда не будет счастлив. Так что лучше всего для Джесса — избегать майора и его дурного влияния.

К сожалению, это касалось и ее тоже. Майор Прескотт не просто впечатлял ее, но и внушал чувства, прежде ей совершенно незнакомые, такие, с которыми она не могла справиться.

Глядя на то, как он прошел обратно к столу и присел на краешек, Леа искренне восхитилась им: ведь сейчас Тревор совсем не хромал! Сидя на краю стола и опираясь на здоровую ногу, он пристально изучал свою собеседницу. Ей вовсе не хотелось, чтобы он ей нравился, но что-то в нем все-таки невероятно притягивало: то ли глубокое чувство гордости, то ли готовность отвечать за каждый свой поступок. А может быть, он как нельзя лучше отвечал ее властному темпераменту? Это был мужчина, которого она не могла подчинить себе. Он скорее умрет, чем признает свое поражение, в особенности перед нею. И эту мысль Леа находила мучительной и волнующей. Судорожно выискивая какую-нибудь нейтральную тему для разговора, она ухватилась за первую идею, мелькнувшую в голове:

— Кстати, простите меня за то, что я вмешалась в вашу беседу с Джессом. Я думала, он поехал домой.

— Пустяки. Ничего важного мы не обсуждали. — Тревор скрестил руки на груди, и в его глазах засветилась напускная веселость. — Я просто подшутил над искренним интересом юноши к моей военной службе.

Почувствовав себя задетой за живое, Леа пересекла комнату и остановилась недалеко от Прескотта. Казалось, серебряная коробка для сигар на рабочем столе полностью поглотила ее внимание.

— Я не рекомендовала бы вам увлекать Джесса всякой небывальщиной про западные земли. У его отца другие виды на своего наследника.

— Смотрите-ка. Кажется, решительно все родственники и знакомые строят на бедного мальчишку свои планы.

— Джесс — взрослый мужчина, а не мальчишка. — Леа захлопнула серебряный портсигар и повернулась лицом к Тревору. — У него своя голова на плечах.

— Это еще надо поглядеть. — И он снова обвел ее фигуру своим пронизывающим взглядом, отчего Леа покрылась гусиной кожей. Вдохнув поглубже, она призвала на выручку все свои силы, чтобы сдержать бешенство, а заодно и те чувства, которые Прескотт, казалось, нарочно возбуждает в ней.

— Вы, конечно, имеете право на собственное мнение. Однако сейчас мне интересно другое: с чего это вы с Джессом решили так… надраться, майор Прескотт?

Он улыбнулся и поправил ее.

— Тревор.

— Похоже, отвечать на мой вопрос вы не собираетесь. — И решив тоже не уделять внимания его репликам, Леа, налегая на обращение, спросила: — Итак, майор Прескотт, вам удалось просмотреть счета?

Он снова улыбнулся. Невозможный тип! Твердо намереваясь не поддаваться чувству неловкости, Леа уперла взгляд в натертый до блеска дубовый паркет.

— Надеюсь, вы разобрались в записях Иногда почерк дяди совершенно невозможно прочесть, — продолжала она.

— Я справился без труда, — ответил Тревор. — Конторские книги дают полную картину состояния плантации. Я остановился там, где за учет принялись вы. И теперь мне предстоит узнать, где вы скрываете свои сокровища.

Щеки ее жарко вспыхнули. Ну и чепуха! Только полностью погрузившись в свои бесстыдные мечты, можно было ни с того ни с сего понять его слова двусмысленно.

И все же в их невинности приходилось серьезно сомневаться. Вообще ничего нельзя принимать за чистую монету, когда дело доходит до Тревора Прескотта. К тому же у Леа не было опыта общения с людьми, которые могут говорить одно, а подразумевают совершенно другое Гордо подняв подбородок она произнесла твердым голосом:

— Так вы поедете завтра со мной?

— Поеду. Хочу поглядеть на ваши хваленые машины. Признайтесь, вы и в них так же хорошо разбираетесь, как в полевых работах и сборе урожая?

— Неплохо разбираюсь, Тревор. Вы, кажется, удивлены? Жаль, но большинство джентльменов не верят в то, что у женщин достаточно ума для работы с машинами.

— Вы угадали мои мысли — Тревор поднялся со стола и подошел к ней ближе. — И как знать, может быть, вы сразите меня своим мощным интеллектом и сделаете поклонником вашей исключительности?

— А вот это, сэр, не более вероятно, чем стужа в аду!

Разразившись громким смехом, Тревор поймал ее руку и перевернул вверх ладонью. Прижимая свои губы к прохладной коже, он посмотрел Леа прямо в глаза и, не выпуская тонкой руки, обнял ее за талию.

— Но вы же ничего обо мне не знаете. Разве только то, что сейчас я наверняка слабее вас. Слишком много бурбона… А вы… Вы чересчур красивы, чтобы я мог устоять.

Леа судорожно сглотнула. Сердце так и ухало в груди Этот порывистый, неожиданный жест поразил и напугал ее. Прескотт играет с ней. Возможно, намеревается застать ее врасплох, завлечь ложным ощущением безопасности, а когда она окончательно окажется в его власти, то он без труда уничтожит последние попытки сопротивления и обретет желанный приз — «Ривервинд».

Но майор просчитался. В его глазах Леа — всего лишь женщина, но на самом деле у нее побольше хитрости, чем у любого мужчины. Тревор сетует, что выпил слишком много бурбона. Как бы не так! Он говорит и ведет себя совсем как трезвый… В то же время она прекрасно понимала, что человек его опыта способен хорошо держать себя в руках, даже будучи в состоянии сильного подпития.

Леа вспомнила женщину, которую ей однажды довелось видеть в Новом Орлеане. Репутация ее была весьма сомнительна, а крикливое платье и развязные манеры приковали внимание маленькой девочки, покуда не явился дядя Эдвард и не увел племянницу подальше от этого срама. Решив применить к противнику его же оружие — ошарашить внезапным поворотом событий, она скопировала поведение той женщины: провела ногтем вдоль ворота его рубашки и несколько раз быстро взмахнула ресницами. Однако реакция Тревора оказалась для нее неприятной неожиданностью Похоже, майор почти не удивился дикой выходке Леа и, лишь слегка приподняв брови, улыбнулся ей прямо в лицо.

Проклятие! Надо было раньше думать, а теперь она выглядит круглой дурой. Упершись ему в грудь руками, она потребовала:

— Отпустите меня.

— Не сейчас, Леа. Вы меня заинтриговали. Она с новой силой попыталась оттолкнуть Прескотта, но без всякого результата. Нормально дышать было невозможно, паника сковала ее движения. Никогда прежде Леа не ощущала такой беспомощности и вместе с тем такого возбуждения. Каждый нерв в ее теле звенел, а сердце кувыркалось и колотилось, как птица в клетке.

— Оставьте уловки для тех, кто любит театральные эффекты, — сказал он, медленно склоняя свою голову.

Леа невольно приоткрыла рот. Боже праведный, да он и в самом деле собирается ее поцеловать! Ошеломляющее волнение пронзило все существо девушки. У нее оставался всего лишь один миг, Чтобы о чем-нибудь подумать, и единственным ее упованием было — не упасть в обморок.

Леа не представляла себе, что такое поцелуй мужчины, ведь до сих пор ее партнером был только Джесс. Легкое прикосновение губ Тревора к ее рту решительно удивило ее. Все должно было быть совсем иначе, гораздо сильнее… А этот намек на ласку закончился прежде, чем успел начаться. Леа в изумлении взглянула на майора. Ей так хотелось, чтобы поцелуй продлился ну еще хоть бы капельку. Губы ее непроизвольно приоткрылись, и кончик языка увлажнил их поверхность.

— Это только для примера, Леа. Шутка. Если бы я всерьез взялся за дело, то обнял бы тебя вот так.

И Тревор прижал девушку плотнее, отчего голова ее запрокинулась. Губы его прильнули к нежной белой шее. Ей надо бы остановить его. Но предательское тело послушно замерло в его руках, и только сердце колотилось по-прежнему часто и гулко. Она уже собиралась произнести слова протеста, но Тревор не дал ей говорить, накрыв горячие губы своими.

Это уже не походило на прежнее ласковое и легкое прикосновение, а было каким-то сумасшествием. Как ураган, проносящийся над ее любимыми тростниковыми полями, жаркий поцелуй майора опустошил ее чувства. По сосудам побежал огонь и вспыхнул в ущелье между ногами Под платьем у нее ничего не было, возможно, именно поэтому так жарко отозвалось ее тело. Через минуту Тревор отпустил Леа.

— О Господи! — воскликнула она. Прескотт не меньше изумился происшедшему.

Однако Леа вообще не ведала прежде, что такое возможно между мужчиной и женщиной. В смущении она искала первой же возможности убежать из комнаты. Тревор провел ладонью по лицу и пробормотал.

— Мне не следовало так поступать. Я знаю, что теперь придется горько сожалеть об этом.

Леа не ответила. То, что случилось, напоминало ей скачки верхом очертя голову через перепаханное поле, когда лишь ветер свистит в ушах и расчесывает пряди волос. Может, это и есть та страсть, о которой мечтает Джесс? Она хотела бы подробнее разобраться в этом, но слова Тревора отрезвили ее.

Он сожалеет о поцелуе. Все правильно. Как бы ни были волнующи ласки майора Прескотта, она не просто не стремилась к ним, но ни в чем таком и не нуждалась. Все, что ей требуется в жизни, — это «Ривервинд».

Резким жестом подобрав подол платья, Леа развернулась на каблуках, но Тревор преградил ей путь:

— Прошу прощения, Леа, как за свое поведение, так и за грубые слова. Боюсь, что у вас осталось обо мне нехорошее впечатление.

— Пожалуйста, не надо больше ничего говорить, — ответила она, придавая своему голосу оттенок небрежности. — Я сама допустила это. А теперь, если позволите, я должна переодеться к ужину.

Лукаво блеснув своими ореховыми глазами, Тревор отступил с ее пути.

— Я нахожу ваше нынешнее одеяние наиболее привлекательным. Не переодевайтесь хотя бы ради меня.

О Боже! Но ведь он не знает?! Откуда бы ему знать?!

— Благодарю вас, — добавил Тревор.

— За что? — спросила Леа, торопясь к выходу.

— За удовольствие от вашего поцелуя. Он меня вдохновил.

Она восприняла этот комплимент, как и следовало: обычная мужская уловка, чтобы польстить дамскому самолюбию. Но, едва войдя в свою спальню, ухватилась за высокую опору балдахина и закрыла глаза. Губы ее все еще трепетали при воспоминании о его губах. Боже, как стыдно вновь переживать этот волнующий момент, в особенности зная, что для него он вообще ничего не значит! Однако на сей раз чувства оказались сильнее разума. Странно. Ведь именно Джесс Батлер был ее первым мужчиной. Именно с ним она ожидала познать все самые восхитительные ощущения. Так почему же его ласки не заставляют ее сердце так же бешено колотиться, а тело пылать?

Может, об этом он и говорил в тот вечер, на веранде? Так это правда?! Леа побелела от ужаса: какой же она была наивной! Ведь если Джесс хотя бы наполовину испытывает то смятение чувств, которое вселил в нее Тревор, то он настоящий мученик! Всплывший в услужливой памяти эпизод на реке лишь усилил гнусные ощущения Леа.

О! Она бы, наверное, сейчас хохотала над своим положением, если бы оно не было так ужасно. Джесс горел страстью к ней, тогда как Леа, хотя это казалось невероятно, пылала вожделением к Тревору. Его поцелуй перевернул ее душу, а между тем сам майор вслух пожалел об этой близости. А вдруг он стремился не к ней, а к Рэйчел? У Леа внезапно заболела голова. Но, учитывая, что завтра начинается уборка урожая, да еще то, что Прескотт становится реальной угрозой ее положению, ей нужен совершенно трезвый, холодный рассудок.

Нет, определенно нельзя было допускать этого поцелуя. Теперь у него есть некая власть над нею. Мысль об этом подавляюще подействовала на Леа. Но девушка быстро пришла в себя. Что ей за дело до Тревора Прескотта? В ней нуждается «Ривервинд», поэтому самое главное сейчас — оставаться в твердом уме. Попытка майора коварным способом вышибить почву у нее из-под ног лишь ненадолго сбила ее с толку. К завтрашнему утру она, конечно же, совершенно забудет о неприятном происшествии.

Да он просто рехнулся! Тревор подобрал свою трость и стоял посреди кабинета, кляня себя за идиотское поведение. Леа — племянница Эдварда Стэнтона, а Стэнтон — друг его отца.

До сих пор Тревора ни разу так не развозило от спиртного. И вот он докатился до того, что не сдержал чувств в присутствии женщины. Похоже, Леа оказалась как раз той леди, которая сумела легко прорвать его оборону и взволновать кровь до такой степени, что он позабыл о своих благих намерениях. Тревор с детства помнил легенду о сиренах, которые своими заманчивыми песнями губили отважных моряков, но всегда смеялся над этой сказкой. Теперь же пришлось пожалеть о собственной недоверчивости. Леа была настоящей сиреной. И тем более опасной, что не прилагала никаких усилий для достижения своей цели.

Пожалуй, сегодняшняя прогулка на реку стала той ошибкой, о которой ему предстоит еще долго и глубоко сожалеть. Он вернулся в усадьбу угрюмый и не случайно достал бутылочку бурбона. Однако на сей раз спиртное лишь удвоило его страдания, если не сказать больше: он мучился страстным вожделением. Приезд Батлера тоже явился своего рода испытанием, но Тревор не мог долго злиться на бедного мальчишку. Возникшее поначалу желание удавить Джесса быстро угасло от восторженных расспросов юноши о его военной службе. Таким образом, меж ними возникло взаимопонимание и интерес друг к другу Тоевор не мог удержаться от симпатии к Джессу, и оба они с удовольствием беседовали, покуда не появилась Леа.

Поцелуй, пожалуй, наибольшая его ошибка Подогретый проклятым бурбоном, очарованный ею, поддавшись минутной слабости, он позволил себе отведать вкус ее губ и ощутить огонь ответного поцелуя Морщась, словно от боли, Тревор припомнил это сладостное ощущение прижавшегося к нему теплого, женственного тела Он, конечно, знал, что под этим платьем ничего нет, и потому желание вспыхнуло с неожиданной силой. По правде говоря, оно не остыло даже теперь.

Тревор громко рассмеялся. Он же сам говорил ей, что не позволит водить себя за нос, как какого-нибудь щенка, и вот всего за несколько мгновений умудрился продемонстрировать совершенно обратное Если бы его реакция была простой вспышкой вожделения, то он сумел бы собой овладеть. Но чисто детское упрямство Леа и в то же самое время ее самоуверенность и самостоятельность — все это задело в нем такую струну, о существовании которой Тревор прежде и не подозревал.

Слава Богу, что он не собирается надолго задерживаться в «Ривервинд». Чтобы продержаться в течение ближайших месяцев, ему придется воспринимать пребывание в доме Стэнтона как очередную военную кампанию. И тогда, возможно, он сумеет избежать плена. Единственное затруднение заключалось в том, что для этой битвы ему может потребоваться гораздо большая изобретательность, чем на войне. Ведь его противник — не орды индейцев и не вооруженное до зубов войско храбрецов, а маленькая злючка по имени Леа Стэнтон. Уж лучше бы индейцы!