Книга: Опасный виконт
Назад: Глава 31
Дальше: Эпилог

Глава 32

Две недели спустя, добравшись поздним вечером до Лондона, Себастьян решил заночевать в своем доме, а не присоединиться к жене на Портмен-сквер. В идеале поздний вечер был лучшим временем для визита в спальню. Но Себастьян не был настолько безрассуден, чтобы попытаться помириться с Дианой без тщательной подготовки. Но одно дело не терпело отлагательств.
Он нашел Блейкни в клубе «Уайтс», но не за игровым столом, а одного, в углу, в компании бутылки бренди. Его кузен сидел глубоко в кресле, широко расставив, ноги. Он заметил Себастьяна и посмотрел на него налитыми кровью глазами.
— А, это кузен Филин, женатый человек? Выпей бренди и расскажи, как тебе живется под каблуком жены. Или следует сказать домашней туфлей? Диана носит очень красивые маленькие туфельки. Очень подходящие, чтобы рассмотреть ее красивые маленькие лодыжки.
Себастьян сжал кулаки.
— О чем ты писал моей жене? — спросил он.
— Спроси у нее, — ответил Блейк с дьявольской улыбкой. — Это тем проще сделать, что она в городе. Диана — прошу прощения, леди Айверли — уже неделю как вернулась, а тебя я почему-то до сих пор не встречал. Я слышал, близость помогает гармонизировать супружеские отношения. — Он размышлял об этом около минуты, а потом сделал большой глоток. — А может, и нет. Откуда мне знать о семейной жизни? Недавно я подумывал попробовать, но моя невеста отказалась от меня ради другого. Не хочешь ли присесть и выпить, вместо того чтобы стоять столбом и пялиться на меня?
— Ты не ответил на мой вопрос.
— И не собираюсь. Это совершенно не твое дело.
— Она моя жена, и все, что ее касается, мое дело.
— Я никогда не злоупотребляю доверием женщин. Как я уже говорил, спроси у нее самой. — Блейкни поднял бокал, но Себастьян видел, что он не так пьян, как хочет казаться. — Хочешь выпить? — повторил он.
— Нет.
— Это не по-дружески.
— Потому что мы с тобой не друзья. И никогда не были.
— Действительно, мы же кузены. Не хочешь поговорить о том, почему мы не стали друзьями?
— Нет, — ответил Себастьян. — Но я хочу избить тебя так, чтобы ни одной целой кости не осталось.
Блейк сел ровнее.
— Ты меня вызываешь? Шпаги, пистолеты?
— Разумеется, нет. У меня нет никакого желания убивать тебя и вызывать скандал. Приглашаю тебя побоксировать у Джексона. Завтра утром в десять часов. Приготовься быть битым.
— Думаешь, тебе это удастся?
— Но я же обогнал тебя на скачках.
— У тебя была лучшая лошадь. А теперь будем только мы двое.
— Это меня вполне устраивает. — Себастьян встретился глазами с Блейкни. — Это не из-за Дианы.
— Не из-за Дианы, — повторил Блейкни.
Диана не выспалась. Больше недели она в Лондоне, но ни разу не видела Себастьяна и ничего не слышала о нем. Он даже не удосужился послать весточку по почте.
Проявляет характер, пыталась она объяснить себе его молчание. В конце концов он соскучится и приедет. Ей и в голову не приходила мысль, что он обрадовался отъезду нежеланной жены и исчезновению проблем, связанных с предстоящими родами, и вновь погрузился в женоненавистничество.
Общество сестры и радовало, и огорчало ее. Еще в Шропшире Минерва от скуки решила написать знаменитому радикалу, чьими колонками в «Реформисте» она восхищалась. Завязалась оживленная переписка. Диана знала лишь, что мистер Бентли был респектабельным джентльменом средних лет, не подозревавшим, что автором писем, подписанных «М. Монтроуз», была семнадцатилетняя девушка. Минерва рассказала Диане все о своем новом герое, но ни словом не обмолвилась, что хочет встретиться с ним лично. Подобная сдержанность заставила Диану насторожиться.
Встав в девять часов после почти бессонной ночи, она встревожилась, услышав от служанки, что Мин повесила на двери записку с просьбой не беспокоить ее, так как у нее разыгралась мигрень. Диана бросилась наверх и нашла под одеялами валики от дивана. Ей оставалось только надеяться, что Минерва ушла рано утром, а не вчера вечером.
Надежда быстро рухнула, когда ей передали написанную торопливым почерком записку Минервы. Она была арестована накануне вечером за участие в запрещенном митинге и сейчас содержится в здании суда магистратов на Боу-стрит. Однако ходят слухи, что позже заключенных переведут в Ньюгейт. Минерва будет очень признательна, если Диана придет и внесет залог.
Ужасно, что Минерва арестована и провела ночь в заключении. Но она ни минуты не должна провести в тюрьме Ньюгейт, известной своими грязью, болезнями, развратом. О том, как эта эскапада отразится на репутации сестры, Диана даже не думала.
Она ни в малой степени не представляла, как выручить Минерву из лап правосудия. Но она знала, что мужчина, желательно влиятельный, сможет сделать это лучше. Ее муж, к сожалению, когда он крайне необходим, был недоступен.
Она перебрала в уме близких знакомых, которые, по ее сведениям, были в городе, и остановила выбор на Блейкни. Он должен ей и в состоянии помочь. Никто не может похвалиться такими могущественными связями. Диана быстро написала записку о том, что Минерва в беде и она в нем нуждается весьма срочно. Последнее слово она дважды подчеркнула. Возможно, ее просьба вытащит его из постели. Ну и не страшно, со злостью подумала она. Он уже доставил ей много неприятностей и пусть теперь постарается для нее.
Она была страшно разочарована, когда лакей вернулся с посланием, что у лорда Блейкни утром запланировано одно дело, которое нельзя перенести, и он будет иметь честь нанести ей визит позже.
Диана задумалась.
— Пошлите за коляской, — приказала она.
Через двадцать минут она поднялась по ступенькам дома Блейкни на Маунт-стрит и отругала его дворецкого за халатность. Бедный, слуга готов был расплакаться, и Диана в компенсацию за грубость дала ему гинею. Потом приказала кучеру отправиться к нижнему концу Бонд-стрит. Какая наглость! Пренебречь ее просьбой ради спортивного состязания.
— Здесь совсем близко, а мне не хотелось бы останавливаться у дома под номером тринадцать, — извиняющимся тоном произнес кучер.
— Ничего страшного. Я дойду пешком.
Идти оставалось каких-нибудь сто футов, и все же Диана умудрилась встретить знакомую. Ею оказалась леди Джорджина Харвилл, выходившая среди других покупателей из галантерейной лавки по соседству с клубом Джентльмена Джексона. Притвориться, что они не заметили друг друга, было невозможно.
— Диана, — сказала Джорджина, окинув ее взглядом, по сравнению с которым даже сироп показался бы несладким. — Я не знала, что вы в Лондоне. Позвольте поздравить вас с замужеством.
— Спасибо, леди Джи. Я бы с удовольствием поболтала с вами, но у меня неотложное дело.
— Постойте! Туда нельзя входить.
— Хотела бы я посмотреть на того, кто попытается меня остановить.
Привратник боксерского клуба Джексона, громила с перебитым носом, делал все возможное. И хотя он мог без проблем выставить любого мужчину, попытавшегося проникнуть в помещение, он никогда не сталкивался с решительной женщиной.
— Я здесь, чтобы повидать лорда Блейкни.
— Вам нельзя сюда входить, — только и мог сказать бывший профессиональный боксер.
— Чепуха.
Диана промчалась мимо него и очутилась в просторном помещении с высокими потолками и посыпанным опилками полом. Стены были украшены картинами и гравюрами с изображениями боксеров. В одном углу располагалось хорошо известное ей устройство — весы, почти такие же, как в холле в Уоллопе. Здесь стоял тот особый запах, который характерен для занимающихся физическими упражнениями мужчин и который был ей знаком по квартирам, где жили ее братья.
В зале находились два или три десятка мужчин, некоторые по пояс раздетые. Довольно тщедушный человек в тревоге поднял руки при ее приближении. Диана закатила глаза к потолку, не удосужившись сказать ему, что подобное и даже лучше она видела раньше. Два других джентльмена, одинаково раздетых, с испуганными криками бросились в стороны с ее пути. «Как старые девы», — презрительно подумала Диана.
Большинство присутствующих собрались в центре зала. Среди них находился Блейкни, выглядевший без рубашки очень красивым. Он разминался, тренируя различные удары руками в смешных, похожих на подушки перчатках. Окружавшие его люди замолчали, когда Диана приблизилась к ним.
— Диана! — сказал он — Вам здесь не место. Сейчас же уходите.
— Боксируете, — прошипела она, ткнув его в грудь указательным пальцем. — С моей сестрой случилось несчастье… И вы не пришли мне на помощь… — Она снова ткнула его. — Значит, вы заняты? У вас матч по боксу?
— О… Диана.
— Ни слова больше. Надевайте рубашку и немедленно пойдемте со мной.
Компания взволнованно загудела. Диана подняла глаза, и толпа расступилась, пропуская другого боксера, чью обнаженную грудь она знала очень хорошо.
Себастьян выслушивал последние спокойные советы Тарквина, которому случалось боксировать с Блейкни.
— Его слабое место — самоуверенность. Держи защищающую руку повыше и жди, когда он опустит свою. Кроме того, он выкладывается в первых раундах. Не спеши, и ты к концу останешься свежим. Глянь-ка на него, видишь, прыгает. Хвастун.
Себастьян протянул руку Тарквину, чтобы тот завязал шнуровку на запястье, но тот не обратил на это внимания.
— Черт меня подери! — воскликнул Тарквин.
Себастьян бросил взгляд сквозь толпу мужчин, которые галдели, как стая ворон, которые неожиданно увидели брошенный бушель зерна. Поскольку он снял очки, то все на расстоянии больше трех футов выглядело размытым, однако он мог поклясться, что рядом с Блейкни стоит женщина. Она била его в грудь и что-то взволнованно говорила.
Не может быть. Но ведь так и есть. Близорукость не помешала ему узнать прекрасную фигуру Дианы и ее совершенный костюм.
Если бы у него в руках оказалась шпага или пистолет, то Блейкни в ту же секунду был бы мертв.
Но тут она увидела его.
— Себастьян! — крикнула она и бросилась к нему.
Когда она была уже близко и можно было рассмотреть ее лицо, Себастьян Айверли перестал быть глупцом в отношении женщин. Потому что самый последний в мире идиот, а он как раз таким и был, не смог бы ошибиться в том, что выражали ее глаза: радость, доверие и любовь.
— Я так рада, что ты здесь. Почему ты не сообщил, что приехал в Лондон? — Она обхватила его руками за шею, пытаясь сдержать слезы. — Минерву арестовали. Ты должен помочь мне спасти ее.
— Конечно, — сказал он, одной рукой обнимая ее за талию, а другой сбрасывая перчатки.
Потом обернулся к Тарквину и протянул руку. Тот правильно понял приятеля и сунул в руку носовой платок.
— Вот, любовь моя. Вытри слезы, пока я оденусь. — Но он не дал ей сразу уйти, а нежно промокнул влагу, собравшуюся на щеках и в больших, излучающих обожание глазах. — Что же твоя шалунья сестра натворила? Впрочем, неважно. По пути расскажешь.
— Подождите минуту! — Блейк, который всегда оказывается под рукой, чтобы испортить трогательный момент, резко схватил его за плечо. — Мы же собирались выяснить отношения. Ты отказываешься?
— Боюсь, что так. У меня появилось более важное дело.
Кузен посмотрел на него прищурившись и перевел взгляд на Диану, которая стояла, сжимая руку мужа. Взгляд Блейкни упал на уже заметно расширившуюся талию Дианы, потом он вновь посмотрел ей в лицо и затем в лицо Себастьяна, который понял, что Блейкни пытается угадать дату зачатия.
— Мои поздравления, кузен, — резко сказал он. — Может, встретимся здесь в другой день?
— На это можешь не рассчитывать.
Среди зрителей, которые уже сделали ставки на участников поединка, поднялся шум. Себастьян не обращал на них внимания.
Пять минут спустя он сел в коляску вместе с Дианой. Пока он застегивал жилет и повязывал галстук, она рассказала ему об аресте Минервы.
— Звучит не очень серьезно, — сказал он. — Новый закон о предотвращении митингов запрещает без санкции магистрата собираться вместе больше пятидесяти человек. Это зверская мера, но если бы они действительно арестовали пятьдесят человек, у властей возникли бы серьезные проблемы.
— Ей придется предстать перед судом?
— Сомневаюсь, что они пойдут на такой шаг.
— Слава Богу! — воскликнула Диана и после минутного молчания спросила: — Когда ты прибыл в Лондон?
— Вчера вечером. Я бы приехал и раньше, но шахту снова, затопило. Не беспокойся, никто не пострадал. Я должен был остаться, пока не ликвидируют последствия аварии.
— Я скучала по тебе.
— Я тоже скучал.
— А почему ты не поехал на Портмен-сквер?
— Я собирался приехать с подарком, но ювелирные лавки уже были закрыты.
— Мне не нужны подарки. Я рада уже тому, что ты здесь. — Она склонила голову ему на плечо, и он почувствовал, как она улыбается ему. — Впрочем, не позволяй мне отговорить тебя от дорогой покупки. Пусть она будет искуплением за твою грубость во время нашей последней встречи.
— Мне жаль, но я страшно ревновал тебя к Блейкни.
— Для ревности нет повода. В будущем, если захочешь что-то узнать, спрашивай у меня. Если бы ты тогда спросил, я рассказала бы тебе, зачем Блейк мне писал.
— Не надо.
— Он тебе объяснил?
— Нет. Я тебе доверяю.
Себастьян был переполнен эмоциями. Взяв ее ладонь в свою, он расстегнул маленькие пуговицы на перчатке и, стянув ее поднес руку Дианы к губам. Кожа была мягкая, гладкая и чуть прохладная.
— Я доверяю тебе и люблю тебя, — сказал он, и эти слова вырвались у него так легко и так естественно, как нортумберлендский дождь.
Он поцеловал ей ладонь, переплел ее пальцы со своими и больше не отпускал руку.
— Я тоже люблю тебя, — призналась Диана, сжимая его кисть.
Радость наполнила сердце Себастьяна и прояснила голову.
— Я это знаю, — сказал он, широко улыбаясь.
— Знаешь?
— Да, я сам до этого дошел.
— Ты был бы образцом проницательности, если бы я не давала тебе множество намеков.
— Нет, это случилось позже, когда я перестал быть дураком.
— Мы оба были дураками, с самого начала. Хотя мы должны быть благодарны тому глупому пари. Иначе мы не узнали бы друг друга.
— И тому, что произошло после. Я думал отомстить тебе, но на самом деле я не смог бы жить, не увидев тебя снова, Теперь я это знаю.
— Мы должны благодарить Блейка.
— Это уж слишком.
Диана издала звук, похожий и на смех, и на рыдание. Себастьян пальцем взял ее за подбородок и поднял лицо вверх.
— Ты плачешь?
— Нет. Я счастлива. Можно, я сяду тебе на колени?
Когда она устроилась, они поцеловались, но не крепко, поскольку не время было слишком возбуждаться. Кроме того, у Себастьяна было что рассказать. С неохотой он разомкнул объятия.
— Я хочу рассказать тебе одну историю. У нас есть время до того, как мы доберемся до Боу-стрит.
— Какую историю?
Ее взгляд застыл на его лице.
Глядя прямо вперед, он издал глубокий вздох.
— Когда мне было шесть лет, моя мать во второй раз вышла замуж. За итальянца, графа Уго Монтечитту. Он был дьявольски красив, как я сейчас понимаю. Я вспоминаю, как думал, что он похож на героя литературного произведения.
Диана прижалась к его груди.
— Ты любил его?
— Я едва знал его. Но я радовался. Мать была эмоциональной женщиной. Она часто плакала. После смерти отца она плакала почти все время, но когда сказала, что снова выходит замуж, она выглядела счастливой. И я с радостью предвкушал, как буду жить в Италии.
Он столько лет пытался забыть об этом отрезке своей жизни, что его мозг покрылся ржавчиной.
— Когда мать приходила в мою комнату для занятий, то всегда рассказывала об этом. Она говорила, что в Италии всегда тепло и каждый день светит солнце. Что там по небу не ползут свинцовые тучи, как в зимнем Лондоне. Всюду растут виноград, персики и апельсины. Она учила меня итальянским словам. Например, виноград по-итальянски «ува», как по-латыни. Говорила, что я смогу выйти из дома и сразу оказаться в винограднике и срывать виноград прямо с веток и есть. Она обещала.
Диана поцеловала его в щеку и попросила продолжать.
— И вот настал день свадьбы. Меня ненадолго пустили на свадебный обед, а потом няня повела меня наверх готовиться к отъезду. Мы должны были отправляться в тот же день, на корабле. Я уже отобрал свои любимые книги и игрушки, поскольку для всех не было места. Но сейчас няня сказала, что я могу брать все. Я был так счастлив, бедный дурачок. Я, как сейчас помню, болтал нянюшке об Италии и хвастался, что знаю много итальянских слов, и называл ей их. Она ничего не отвечала. Только привела меня в порядок и повела вниз. На прощание она обняла меня и поцеловала, поскольку она со мной не ехала. Меня встретили мать, отчим и брат моего отца. Тогда я впервые увидел его. Он был высоким, как мой отец, но более худым и казался очень старым… Мать наклонилась ко мне, — продолжал Себастьян, — и взяла меня на руки. «Я не смогу взять тебя в Италию, — сказала она. — Путешествие для маленького мальчика сейчас слишком опасно. Ты навестишь меня, когда подрастешь. А пока будешь жить с дядей». — У Себастьяна защипало в носу. — Это был последний раз, когда я видел ее. И вместо Италии я отправился в Нортумберленд. Ты видела Сэкстон-Айверли. Для меня он стал огромным разочарованием. — Он сардонически улыбнулся. — Ни солнца, ни виноградников. «Ты мой наследник, и когда-нибудь все это будет твоим, — сказал дядя, когда мы поехали. — Со временем ты станешь виконтом Айверли». Я возненавидел это место. Там всегда было холодно. Вместо винограда я получал волдыри от обморожений.
— А мама писала тебе?
Себастьян был так погружен в свой рассказ, что после заданного тихим голосом вопроса Дианы он вздрогнул.
— Письма приходили, но ни разу она не позвала меня к себе в Италию. Позже я вообще перестал читать их. Мне было слишком больно. Она иногда присылает письма, но я на них не отвечаю.
Диана взяла его лицо в ладони и мягко поцеловала в лоб, щеки и губы.
— Почему ты решил все это рассказать мне сейчас?
— Потому что на днях я думал об этом. И не мог понять, был ли у нее выбор взять меня с собой или оставить в Англии. Дядя был моим опекуном. Она ничего не говорила, но, возможно, он настоял, чтобы я остался.
— Думаю, — сказала Диана, кивнув, — нам нужно поехать в Италию и все выяснить.
Она нашла лучший выход. Неудивительно, что он полюбил эту женщину.
— Я тоже так думаю. Но прежде нам нужно вытащить твою сестру из тюрьмы.
Нескольких слов Себастьяна оказалось достаточно, чтобы Минерву выпустили и даже не потребовали денег.
— Думаю, в магистрате вздохнули свободно, избавившись от нее, — сказал он жене, которая в беспокойстве ждала его в коляске. — Арест юной девушки с хорошими связями по такому пустяковому поводу мог вызвать много неприятных вопросов. — Он хмуро посмотрел на Минерву: — Лично я не решился бы упечь тебя за решетку. Наверняка охранники до смерти устали от твоих разговоров.
— О чем ты думала? — спросила в гневе Диана, не желая обращать дело в шутку. — Уйти в такой вечер! Тебя же могли убить.
— Вот еще! Я наняла человека сопровождать меня, а на митинге было много уважаемых людей. В магистрате заявили, что там было пятьдесят человек, но я в этом сомневаюсь. Я уверена, что они действовали незаконно и мистер Бентли, как и все остальные, будет освобожден. Я должна была остаться с ними и разделить их участь.
— А если бы тебя покусали крысы? — вскипела Диана. — Я тебе обещаю: будешь сидеть взаперти, пока не найду кого-нибудь, кто сопроводит тебя в Уоллоп.
— О нет! Только не в Уоллоп!
— В этом году ты не сможешь появляться в свете. Это без вопросов. Половина Лондона будет судачить отвоем «Приключении». Придется ждать, пока улягутся сплетни.
— Ты тоже так думаешь, Себастьян?
— Что об этом узнают? Нет сомнений. В Лондоне невозможно долго хранить тайну. Наверняка на митинге присутствовал какой-нибудь репортер, а ты стояла в стороне от толпы.
Они добрались до Портмен-еквер и обнаружили в гостиной Марианну Макфарленд, Тарквина Комптона и чету Чейз.
Марианна подбежала, чтобы обнять Диану.
— Я приехала, как только услышала новость. Мне ее сообщила служанка за завтраком.
— Я узнал у Хоби, когда примерял башмаки.
— Мне сказал клерк Хэтчарда, — вмешалась Джулиана. — А Тарквин подтвердил.
Диана обернулась и посмотрела на сестру. У той был виноватый вид.
— Вот, я тебе говорила! Ты опозорилась. Уже нет никого в Лондоне, кто бы не знал, что ты натворила.
Марианна непонимающе посмотрела на сестер:
— А что натворила Минерва? Почему она опозорилась? — Она закрыла рот ладонью. — Разве ты взяла ее с собой?
— Со мной? А что я сделала?
Марианна вытянула руки, призывая Чейзов в свидетели:
— Разве мы говорим не об одном и том же? О Диане?
— Да, — ответили оба в один голос.
— О Диане, — кивком подтвердила Джулиана.
— Леди Айверли, — добавил Тарквин. — Я сам при этом присутствовал.
Марианна смотрела на Диану встревожено и в то же время со жгучим любопытством.
— Джорджина Харвилл всем рассказывает, что видела тебя на Бонд-стрит, как ты утром входила в клуб Джексона.
— Ах, вот вы о чем.
— И я надеюсь, ты мне все расскажешь об этом. Это правда, что джентльмены боксируют обнаженными?
Мужчины вздрогнул и.
— Ладно, расскажешь потом. А теперь, дорогие, — строго сказала Марианна, обращаясь к сестрам, — можете забыть на этот сезон об Олмакс.
Минерва издала торжествующий вопль, бросилась к Диане и так сжата в объятиях, что у той перехватило дыхание.
— Это ты опозорилась! А я ни при чем!
— Прости меня, Мин, мне такое и в голову не могло прийти. Я все тебе испортила. Может, я найду тебе поручителя на этот сезон.
— А мне все равно. Я прекрасно могу подождать. Думаю, мне стоит отправиться в путешествие, подучить языки. Я отвратительно говорю по-немецки, а немецкие князья в следующее десятилетие станут играть важную роль в европейской дипломатии.
— Раз тебя не заботит Лондон, полагаю, поездку можно будет устроить.
— А как ты, Диана? Для тебя быть принятой в высшем свете всегда имело большое значение.
Себастьян, который молча смотрел за развивающейся то ли драмой, то ли фарсом, с беспокойством изучал ее лицо. Она поняла причину: он думал, что если бы она вышла за Блейкни, то смогла бы штурмовать любую мужскую цитадель в Лондоне, и никто не посмел бы слова сказать против будущей герцогини. Поднявшаяся в ней волна радости, что Блейк не стал ее мужем, окатила ее с головой. Благодаря руке провидения она нашла куда более достойного человека и по недоразумению сочеталась с ним браком, который теперь обещает исполнение всех ее желаний.
В конце концов, ее друзьям, собравшимся в этой комнате, наплевать, пригласят ли ее леди Джерси или миссис Драммонд Беррел на свои вечерние собрания по средам. В семье ее любят и всегда будут любить. До нее внезапно дошло, почему ее мать восприняла ее успех в Лондоне с совершенным равнодушием.
— Мы Монтроузы, — сказала она сестре, взяв ее за руку. — И всякая суета нас не волнует. Нам безразлично мнение спесивой толпы.
— Ты больше не Монтроуз, — поправил ее Себастьян. — Ты — Айверли.
— А разве Айверли придают значение тому, как их оценивают в высшем свете? — спросила Диана с улыбкой.
— Раньше не было принято.
— А теперь?
— Давайте все расставим по местам. Мне не разрешат посещать балы?
— Скорее всего нет.
— Венецианские завтраки?
— Сомнительно.
— Музыкальные вечера?
— Возможно, иногда. Если хозяйка отличается терпимостью.
— Полагаю, — Себастьян кивнул, — я разделю твой позор и покину свет.
— Как мило с твоей стороны. Я же постараюсь, чтобы это не слишком тебя огорчало.
— Я уверен, это большая жертва.
— Означает ли это, — вмешалась Марианна, — что я смогу получить Шанталь?
— Разумеется, нет. Пусть я стану изгоем, но я хочу быть хорошо одетой.
Себастьян оглядел гостей:
— Ну? Кто-нибудь из вас откажется поддерживать отношения с нами?
Диана подумала, что он понадеялся, что все тотчас уйдут. Она знала, что он хочет остаться с ней наедине. Этого так долго не было.
— Миссис Макфарленд?
— Я никогда не оставлю Диану. И пожалуйста, называйте меня Марианной.
— Тарквин?
— Я не следую моде. Я диктую ее.
— Кейн? Леди Чейз?
— Мы не расположены бросать в других камни.
— Вы меня все еще не простили?
— Что скажешь, Джулиана? — спросил Кейн.
Джулиана не была намерена сдаваться.
— Вы знаете, этот ваш женский клуб библиофилов, об основании которого вы говорили, — заметил Себастьян, — мне кажется, не очень перспективная мысль.
— Вы, лорд Айверли, — задрала Джулиана нос, — как всегда, выражаетесь слишком самоуверенно.
— Но где вы найдете столько любительниц книг, чтобы это был солидный Коллектив?
Джулиана презрительно фыркнула.
— А почему бы вам не присоединиться к Клубу «Бургундия»? Я обещаю внести поправки в устав.
— Я их поддержу, — заявил Тарквин.
— Отличная идея! — хлопнул в ладоши Кейн. — Наконец-то ты понял, что к чему.
— Подождите минуту, — вмешалась Диана. — Джулиана, ты действительно хочешь состоять в клубе, где много мужчин?
— Думаю, да, — нахмурилась Джулиана.
— А позволят ли в клубе беседовать об интересных вещах, например, о шляпках?
— По-моему, вполне подходящая тема, — согласился Тарквин.
Диана была рада видеть, что муж возмущен. Как забавно заставить его нервничать.
— Пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть, что я изменил свою позицию в отношении женщин, — сказал Себастьян. — Мне достаточно разговоров о моде дома. Я бы хотел, чтобы клуб «Бургундия» был от них избавлен.
— Себастьян, — сказал Кейн, — пока ты не зашел слишком далеко, давай вернемся к спору о помещениях клуба, которые ты не хотел открывать.
— Хорошо, леди Чейз. Если вы хотите говорить о шляпках, пожалуйста. Но вашим единственным собеседником будет Тарквин. Поскольку если моя жена захочет быть членом клуба, я первым опущу черный шар.
Был всего один возможный ответ на подобное оскорбление. Диана грохнулась в обморок. Она едва не промахнулась мимо дивана и не испортила впечатление, с трудом сдержав смех. Раздались взволнованные восклицания.
— Я думаю, вам сейчас лучше уйти, — услышала она голос Себастьяна. — Вы знаете, она в интересном положении, и ей не следует нервничать. Минерва, тебе, пожалуй, лучше отправиться с Чейзами и навестить леди Эстер. Я сам отнесу Диану в ее комнату.
На середине лестницы он поставил Диану на ноги.
— Все! Они ушли. Можешь открывать глаза.
Она скорчила обиженную гримасу.
— Хочешь, чтобы дальше я поднималась сама?
— Мне нужны силы для других целей.
— Да, ты прав. Они тебе понадобятся. — Она обвила руками его шею и всем телом прижалась к нему. — Еще до наступления вечера, — прошептала она, — ты будешь умолять меня вступить в клуб «Бургундия». Ты просто не представляешь, какая у меня способность убеждать.
Ее возлюбленный муж рассмеялся:
— Не могу дождаться, когда узнаю это.
Назад: Глава 31
Дальше: Эпилог