Глава 31

Когда Себастьян днем вернулся домой, то отмахнулся от приветствия Хедли и быстрыми шагами направился в библиотеку. Как и в другой приход сюда, в его святилище вторглась женщина — это была служанка, закладывающая уголь в печь.

В раздражении он посмотрел в окно на мрачную перспективу, которая полностью соответствовала его настроению. Он заметил на указательном пальце волдырь, результат скачки по окрестностям в плохих перчатках. Но никакое физическое недомогание не могло сравниться с болью в сердце, когда он думал, как Диана и Блейкни разговаривают о его детском унижении и смеются над ним.

Все это время он доверял ей, а она знала.

Приглушенный металлический стук известил, что служанка закончила с печью и поставила кочергу и совок на место. Он с нетерпением ждал, когда же она оставит его одного. Но она подошла к нему, испуганная, решительная и очень юная.

— Милорд, — сказала она с мелодичным акцентом жителей долины Тайна, делая неловкий реверанс. Впервые одна из служанок решилась обратиться к нему. — Я знаю, я не должна говорить с вами, но мне хотелось поблагодарить вас.

— За что?

— Зато, что взяли меня к себе в дом, после того как погиб мой отец. Иначе мне пришлось бы идти работать на шахту.

— Все в порядке, — чувствуя неловкость, сказал Себастьян. — Это была идея ее сиятельства. Как тебя зовут?

— Мэри, милорд. Мэри Эш.

— Мне жаль, что твой отец погиб. Это самое малое, что мы можем для тебя сделать.

— У большинства девушек вообще нет выбора.

Она еще раз поблагодарила его и поспешила к выходу.

Он смотрел ей вслед, о чем-то с трудом вспоминая. Проститутка с Саут-Молтон-стрит, чье имя выветрилось из памяти, сказала почти такие же слова, что счастлива иметь выбор — работать прислугой или стать куртизанкой.

Горнячка или прислуга; прислуга или проститутка. Ни у той, ни у другой не было привлекательных перспектив, хотя обе были довольны, что могли выбирать. Он полагал, что у женщин не так уж велик выбор жизненного пути. Тут в голову ему пришла мысль, легкая и быстрая, почти не осознанная. А был ли выбор у Коринны Айверли? Намеренно ли она бросила сына?

Он тут же захлопнул дверь в том уголке мозга, откуда эта мысль выскочила. Он никогда не позволял себе думать о матери. Никогда.

Ему придется решать, как поступить с другой женщиной, приносящей несчастья, женщиной, у которой не было выбора и которая не могла выйти за по-настоящему желанного человека.

Хотя Себастьяну хотелось побыть в пустой библиотеке, он решил, что все же лучше пойдет и разыщет жену, хотя абсолютно не представлял, что скажет ей.

Против всех причин, он с волнением предвкушал встречу, пока шел по гулким коридорам в западное крыло. Он был подавлен. Разве он мог все еще желать ее? Увы, все так и было. Ее предательство ничуть не уменьшило ее роковую привлекательность.

Он подумал, стоит ли постучать — обычно он этого не делал. И решил что не стоит.

Он трусливо подумал притвориться, будто ничего не случилось, будто он никогда не видел письма и утреннего разговора не было. Интересно, согласится ли она на такой вариант? Вряд ли.

Он открыл дверь, вошел в роскошные апартаменты леди Айверли и… не нашел там никого. Ни жены, призывно лежащей на куче подушек, ни француженки, перебирающей кружевное нижнее бельё. У него все сжалось внутри — он заметил, что пропали и многие вещи Дианы: расчески с серебряными ручками с туалетного столика, флаконы слухами, шали и платья, аккуратно висевшие на спинках стульев, и даже домашние туфли из-под кровати. «Дворец раджи» оказался покинутым, поскольку его рани сбежала.

Сев на край кровати и обхватив голову руками, Себастьян дал волю отчаянию. Он не хотел жить в течение бесконечной зимы в этом доме. Его душа рыдала от горя, что лишь на такое короткое время свет, разноцветье, смех и женственность победили мрак и сделали Сэкстон-Айверли местом радости. Он потерял Диану. Он заставил её уехать.

У него начало жечь глаза, странное, давно не испытанное, но все же знакомое ощущение. Он не забыл момент, когда плакал в последний раз. Это было в день, когда он наконец смирился, что ему придется провести всю жизнь в сером Нортумберленде, а не в Италии, благословенной стране солнца и тепла.

Но тогда было не так. Теперь он уже не мальчик, и его дядя не может остановить его, чтобы он мог последовать за ней. Себастьян вскочил и побежал в холл, во весь голос зовя Хедли и лакея.

Но в ту ночь из длинного забытого горизонта вновь прорвалась вода и затопила сэкстонскую шахту.