Глава 24

Императорская свадьба состоялась в чудесный солнечный день в домовой церкви замка – цитадели нвенгарских принцев. Епископ во второй раз сочетал молодую пару браком, даже в третий, если учитывать, что нвенгарское обручение на самом деле тоже является свадьбой.

Пенелопа стояла в белом атласном платье под белой прозрачной фатой. Деймиен в своем синем нвенгарском мундире выглядел несравненным красавцем. Его медали блестели, сам он сиял улыбкой оттого, что его планы начали приносить плоды. Прекрасный принц победил.

Саша выступал в роли посаженого отца. Он просто лопался от гордости, вручая невесту Деймиену. Эган со слегка трясущимися руками был шафером. После вчерашней пирушки сам Деймиен выглядел отлично, а вот Петри и Эган с кислыми лицами и покрасневшими глазами имели бледный вид.

Пенелопа мимолетно подумала, что ее набожный отец упал бы в обморок, увидев, как его дочь венчается по папистскому обряду, как епископ в митре и золотом облачении бормочет над облатками, как ведет ее и Деймиена к статуе Девы.

Внешние атрибуты, говорил Деймиен. Тонкий слой католицизма на закоренелом язычестве нвенгаров.

Логоши исчезли так же быстро, как появились. Их вождь по имени Мин посмотрел на Пенелопу своими странными синими глазами и поклялся, что он и его племя явятся ей на помощь по первому ее зову.

Пенелопа была тронута, но ее слегка напугали слова Мина, что при необходимости он может мгновенно собрать тысячу логошей. Но звать должна она, а не принц. И с этими словами они исчезли.

Зато Вулф остался с Пенелопой. Он отказался уйти со своими сородичами. Пенелопа с радостью позволила ему остаться. Она уже привязалась к мальчишке. Деймиену это было не по душе, но он согласился, что Вулф уже не раз спасал им жизнь, а потому заслужил их вечную благодарность. Вулфу дали одежду пажа, но никаких обязанностей у него не было, только следовать повсюду за Пенелопой и охранять ее. На свадьбе он тоже присутствовал, уселся на пол перед скамьями и как завороженный следил за происходящим.

Был на свадьбе и Александр. Сидел в первом ряду. Его статус великого герцога, главы герцогского совета, не изменился. Рядом с Александром сидел его сын, веселый черноволосый мальчишка, который улыбался куда чаще, чем его отец.

На следующей неделе Александру предстояло отправиться в Англию. Деймиен понимал, что он, как и леди Анастасия, будет работать на благо Нвенгарии, а не на него, принца-императора.

– Он с удовольствием станет играть в шпионов, – сказал Деймиен Пенелопе. – И полагаю, справится великолепно. Но если ему когда-нибудь покажется, что во мне пробудился мой отец, он вернется.

Тем не менее, Пенелопа знала, что Деймиену удалось каким-то образом перетянуть Александра на свою сторону. Она начинала думать, что способность Деймиена обольщать людей поистине не знает пределов.

Что касается магии… Она оглянулась на Сашу. Накануне принц давал торжественный банкет в честь герцогского совета и совета магов. Слушая длинные речи, Деймиен шепнул, что предпочел бы, чтобы оба эти совета исчезли, а он остался бы наедине со своей Пенелопой. На что Саша с готовностью сообщил: если его высочество пожелает, он, Саша, легко может усыпить их всех. «Вот только… – Саша на миг запнулся, – вы и ее высочество тоже заснете». Деймиен резко к нему обернулся и внимательно посмотрел Саше в глаза.

– Значит, это ты наслал магический сон там, в Литтл-Марчинге?

Саша стал красным как рак. Покраснела даже кожа под бородой.

– Я.

– Значит, ты маг. Почему же, черт возьми, ты мне не сказал?!

Саша скроил скромную мину.

– Очень слабый маг, ваше высочество. Я никогда, никогда не мог достичь уровня совета магов. А там было простое заклинание. Только я… э-э… просчитался.

Пенелопа перегнулась через Деймиена.

– Просчитался – это как? – спросила она.

– Хотел, чтобы заснул логош, – признался Саша. – Он пробрался обратно в дом, и я боялся, что он повредит принцессе. Я собирался навести слабые чары, потом позвать стражу, чтобы они его убили. – Его румянец стал ярче. – Но заснул не только логош, а весь дом. Я и сам заснул и потому не мог снять заклятие.

– Саша! – проворчал Деймиен.

Старик склонил голову.

– Я так сожалею, ваше высочество. Вы можете наказать меня со всей строгостью.

– Старый дурак. – Голос Деймиена звучал уже мягче. – Если тебе когда-нибудь еще раз придет в голову использовать магию, чтобы меня защитить, сначала скажи мне.

– Да, ваше высочество. – Саша улыбнулся, понимая, что прощен.

После свадебной церемонии состоялся еще один банкет, потом бал. Деймиен улыбался, разговаривал, очаровывал по своему обыкновению всех подряд. У Пенелопы же болела голова, ныли ноги, к концу вечера она уже не помнила, что и кому говорила. Первый танец она танцевала с Деймиеном, а потом ее передавали из рук в руки всем членам герцогского совета и совета магов, по крайней мере, тем, кто был в состоянии продержаться на ногах целый танец.

Эган Макдональд снова натянул маску Дикого Горца, угощая окружающих фантастическими историями из своей жизни в горах, на Пиренейском полуострове во время войны, подпрыгивая и отчаянно дрыгая ногами, когда кто-нибудь требовал показать традиционный горский танец. Нвенгарам Эган понравился.

Постепенно прием терял сходство с изысканным балом в Мейфэре, нвенгарская природа брала верх. Вино лилось рекой. Танцы тоже переменились. После строгих вальсов последовал огненный чардаш. Музыка становилась все темпераментнее.

Даже самые степенные матроны и джентльмены присоединились к общим танцам, когда круги спиралью закручиваются по всей площади зала, а люди, взявшись за руки, несутся друг за другом извивающейся волной.

Те, кто не танцевал, хлопали в ладоши, включая Деймиена и Пенелопу, которые вдвоем стояли на помосте. Звуки зажигательного танца становились все громче и быстрее, танцующие отчаянно пытались поспеть за бешеным ритмом.

Смех сменился гиканьем, грозными возгласами, боевым кличем – это закипала горячая кровь в жилах нвенгаров. Сердце Пенелопы забилось быстрее, она ощутила, как в душе поднимается темная волна, которая лучше всяких бумаг Александра говорит ей, что она одна из них. Пенелопа чувствовала, как нвенгарская магия с ее дикой, едва прикрытой варварской сутью сочится из глубин здешней земли. Какое имеет значение, сколько дворцов и элегантных вил поднялось на этих холмах? В самой своей сердцевине эти люди хранили первобытную, примитивную силу, такую же древнюю, как логоши. Должно быть, нвенгары имеют больше общего с логошами, чем сами решаются признать.

В бальном зале стало темнее. Свет факелов заменил догоревшие свечи. Деймиен подошел к Пенелопе и крепко взял ее руку.

– Давай удалимся.

– Разве можно? – спросила она, оглядывая веселую толпу. – Мы же почетные гости.

– Нужно, – отвечал Деймиен. Его лицо покраснело, глаза горели тем же синим огнем, что и у остальных мужчин. – Иначе я затащу тебя под стол и изнасилую.

– Тогда лучше уйти, – быстро согласилась Пенелопа. Они ушли не прощаясь. Деймиен просто подвел ее к маленькой двери в торце зала и вывел наружу.

Они торопливо пронеслись сквозь темные и узкие коридоры для прислуги, взлетели по винтовой лестнице и оказались у предназначенной им спальни. Посреди комнаты стояла огромная, почти в два раза больше, чем та, что была у них в Карлтон-Хаусе, королевская кровать. С высокого потолка свисал красный с золотом балдахин.

– О Боже! – воскликнула Пенелопа. – Здесь могли бы уместиться семь или даже восемь человек.

Деймиен захлопнул дверь.

– Сегодня – только двое. – Стоя у двери, он больше напоминал горного логоша, чем принца-императора. – Сними платье, если хочешь его спасти.

Пенелопа пальцами дотронулась до тонкого белого шелка.

– Оно великолепно.

– Снимай, – повторил Деймиен. – Иначе я его на тебе разорву.

Пенелопа вспомнила, как ночью в Карлтон-Хаусе он просил ее раздеваться медленно, но чувствовала, что сегодня у него нет того терпения. Под его напряженным взглядом она быстро сняла платье и положила его в кресло.

Деймиен приблизился, ловкими пальцами расстегнул корсет и юбки, которые она носила под платьем.

– Все снимай. Я хочу, чтобы на тебе ничего не было.

Он расшнуровал и сдернул с нее рубашку, потом ее, обнаженную, прижал к своему кителю и пробормотал:

– Моя. Прекрасная, прекрасная и моя.

Его поцелуй больше напоминал нападение. Пенелопа ощутила резкий напор языка и зубов. Все цивилизованные манеры слетели с Деймиена, как старая змеиная кожа. Прекрасный принц исчез, остался лишь настоящий Деймиен.

Он подхватил ее на руки, отнес к кровати и бросил на самую середину. Пенелопа приподнялась на локтях посмотреть, как он судорожно сдирает с себя одежду, расшвыривая ее по всему полу.

– Петри будет ворчать, – засмеялась она.

Деймиен зарычал, совсем как дикий зверь из какой-нибудь древней сказки. Обнаженный, он вскочил на кровать и с животной грацией передвинулся на середину.

– Я хочу тебя, – заявил он. – Хочу сделать это сильно и быстро и не могу разводить нежности.

Сердце Пенелопы отчаянно забилось, по ее спине пробежала чувственная дрожь.

– Делайте все, что хотите, ваше высочество, принц Нвенгарии, – с притворной покорностью произнесла она.

Это было ошибкой. Его глаза потемнели, в них мелькнула безумная тень, вожделение победило разум.

Деймиен перевернул ее на спину, мощной рукой сгреб оба ее запястья и пригвоздил вытянутые над головой руки к постели. Коленом раздвинул ей ноги, приподнял бедра и резко вошел в нее.

Пенелопа вскрикнула. Она многое уже испытала с ним, но это превосходило все. Его могучие броски касались тех мест у нее в глубине, куда никто и ничто раньше не проникало, будили чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Пенелопа стонала при каждом его вторжении, а он не останавливался ни на мгновение, пока сам не достиг вершины, потом резким движением перевернул ее и с неослабевающей эрекцией снова вошел в нее.

Он взял ее трижды, прежде чем в изнеможении упал рядом с ней на кровать. Пенелопа, обессиленная и расслабленная, целовала Деймиена губами, распухшими от его зубов и языка. У нее было такое чувство, что он мог проделать это еще несколько раз, просто щадил ее и давал отдохнуть.

– Деймиен, – произнесла она чуть позже, когда к ней вернулся голос.

– Да, любовь моя, – прерывающимся голосом отозвался он.

– В Иванов день, когда мы сидели в той хижине, действие пророчества кончилось.

– Да. – Он поцеловал ее лоб мягкими губами.

– А я все еще люблю тебя. Я чувствовала, что пророчество уходит, но все равно любила тебя больше жизни.

Деймиен погладил ее волосы. В тени балдахина его глаза казались темными, почти черными.

– А сейчас?

– И сейчас.

Он долго-долго смотрел на нее.

– Я тоже почувствовал, как пророчество умерло. Но я и тогда, и всегда знал, что это не имеет значения. – Он снова ее поцеловал. – Я до сумасшествия тебя люблю, Пенелопа.

– Когда мы прибыли в Нвенгарию, опоздав на три дня, и все оказалось впустую, ты им был все равно нужен, – сказала она. – Ты не исполнил пророчества в срок, не сумел, но все равно был им нужен.

Деймиен улыбнулся, возвращая себе прежнее очарование и дерзость.

– Как раз этого Александр и не понимает. Некоторые вещи сильнее пророчества или магии.

– Любовь, – сказала Пенелопа.

Деймиен кивнул.

– Да, это самая могучая сила. – Он снова улыбнулся. – Мне следовало бы написать балладу.

Пенелопа дотронулась до его щеки и сонно улыбнулась.

– Лучше расскажи мне еще одну нвенгарскую сказку.

Деймиен усмехнулся. Пенелопа приткнулась к его плечу, слушая, как от смеха возникает теплое подрагивание у него в груди.

– Жила-была, – начал он, зарываясь пальцами в ее волосы, – прекрасная принцесса. Однажды к ней приехал прекрасный принц и увез ее за тридевять земель, в свое королевство.

– М-м… Мне нравится. – Она пальцем провела у него по животу. – И они жили долго и счастливо?

Он поцеловал ее, и у него вдруг перехватило горло.

– Они будут жить долго и счастливо. Обязательно. Клянусь тебе, так и будет.