Глава 11

Легкое, как перышко, прикосновение ее руки к его лицу, нежный поцелуй. Возможно, ему следовало немедленно бежать от этого, отвернуться, отступить, сделать шаг в сторону…

Но он не смог.

Когда Шарлотта подняла голову, Дариус увидел слезинки, которые еще не высохли на ее длинных ресницах. Странная блаженная улыбка тронула ее губы, когда она бережно прикоснулась к его лицу рукой – точно так же, как он ласкал ее совсем недавно.

Теперь Дариус сам готов был вечно стоять здесь, купаясь в лучах ее нежности, упиваясь ее красотой, божественно прекрасным лицом, ласковой улыбкой, ощущая нежные прикосновения ее руки.

Шарлотта нуждалась в утешении – и он ее утешил. Она испытывала к нему благодарность, которую высказала в ласке, в поцелуе, – и теперь уже Дариус не мог оторваться от ее губ. Он целовал ладони Шарлотты, целовал ее пальцы. Затем он приложил ее руку к своему сердцу, которое билось сильно и мощно.

Ее запах – чистый, легкий, свежий аромат весенних цветов после дождя – окутывал его, ее шелковые локоны щекотали его лицо…

Шарлотта прильнула к нему еще сильнее, не убирая руки с того места, где билось его сердце, и Дариус начал покачивать ее на руках, как ребенка. Сейчас он готов был смотреть в бездонные глубины ее голубых глаз хоть целую вечность.

Однако у них не было вечности в запасе – только один краткий, но сладостный миг и этот островок тишины среди охваченного хаосом дома, переполненного толпами слуг и постоянно препирающихся строителей.

Наклонившись, Дариус нежно поцеловал Шарлотту в губы и почувствовал, как губы ее отозвались на его прикосновение. Он всегда считал, что у него холодное сердце, в котором нет места для нежности, однако в этот миг в груди у него что-то всколыхнулось – что-то похожее на настоящее чувство. Чтобы прекратить это, он поцеловал Шарлотту дерзко и уверенно, словно этим властным поцелуем пытался убедить себя в том, что на самом деле ничего не испытывает. Увы, это не сработало: ему по-прежнему хотелось длить и длить этот поцелуй, такой дивный, такой восхитительный; он купался в нем, упивался им до самозабвения.

В этот миг Шарлотта сильнее прильнула к нему, словно боялась упасть, и с ее губ сорвался слабый вздох. Дариус и не думал разжимать объятия; ему хотелось снова и снова узнавать Шарлотту, как узнают и раскрывают тайну. Каждый раз, когда он встречался с ней – сидела ли она на полу возле старого сундука, смотрела ли с тоской из окна, – он находил в ней что-то новое и неизвестное, тогда как в ее поцелуе сливались вместе невинность и порочность. В этом поцелуе были и сладость, подправленная каплей горечи, и соленый привкус недавних слез, и еще тысяча загадок. Дариусу казалось, что его увлекает неведомый поток, таящий в себе угрозу, несущий опасность и все же не позволяющий остановиться ни на миг.

Постепенно Дариуса охватило блаженное тепло: оно методично плавило его мысли вместе со всеми жгучими тайнами, которые ему хотелось раскрыть. Но вскоре и тайны отступили на второй план и осталось только желание.

– Нам нужно остановиться, – хрипло проговорил Дариус.

– Я знаю. Только еще одну минутку, всего одну…

Дариус гладил ее живот и бедра, ощущая под руками тонкую ткань ее платья.

– Нам нужно остановиться, – снова прошептал он.

– Да… – Это слово прозвучало как вздох.

Дариус уткнулся лицом в плечо Шарлотты и с наслаждением вдыхал запах ее кожи, а Шарлотта откинула голову, словно предлагая ему себя. От этого простого проявления согласия сердце Дариуса забилось быстрее, как будто сильный ливень забарабанил каплями по крыше. Словно во время грозы, все потемнело вокруг и весь окружающий мир вмиг исчез, а доводы рассудка и логики вмиг растворились в блаженстве и больше не имели значения.

Зато имели значение эта минута и этот мир, принадлежащий им двоим, где ей нужен он, а ему нужна она. И пока они оставались в объятиях друг друга, все на свете шло хорошо, просто отлично.

– Подожди еще чуть-чуть, – попросила Шарлотта. – Только не сейчас.

– Нет, не сейчас. Еще чуть-чуть. – Дариус отыскал застежки ее лифа и начал расстегивать их одну за другой. Когда лиф сполз вниз, он начал нежно гладить руками бархатистую кожу ее груди, а затем наклонился и стал ласкать грудь губами. От ее запаха, нежного, женственного, у него кружилась голова.

Пальцы Шарлотты словно заблудились в его волосах, а когда она прижала Дариуса к себе, он услышал учащенное биение ее сердца. Впрочем, возможно, это было его собственное сердце? Или это оба их сердца стучали в такт.

– Да! – хрипло прошептала Шарлотта.

Дариус поднял голову и попытался возразить, но Шарлотта закрыла ему рот страстным поцелуем. Ее руки дерзко завладели его телом – прокрались под жилет, потом под рубашку, опускаясь все ниже, к ягодицам.

Разум Дариуса окончательно померк: он властно привлек Шарлотту к себе, коленом раздвигая ей ноги, но вместо того, чтобы отпрянуть и отшатнуться, заставить его остановиться, Шарлотта теснее прижалась к его колену. Если до этого у Дариуса была еще самая последняя, отчаянная надежда сохранить контроль над собой, теперь она окончательно исчезла.

Застонав, Дариус поднял Шарлотту на руки и положил на стол. В эту минуту он с трудом отдавал себе отчет в своих действиях. Встав между ее ног, он обхватил Шарлотту за щиколотки, и его руки скользнули вверх по ее ногам.

С губ Шарлотты сорвался глухой стон.

– Ваши руки, – прошептала она. – Да-да, вот так, не останавливайтесь! – Она осыпала его лицо и шею горячими, торопливыми поцелуями, а затем откинулась назад; ее голубые глаза потемнели от желания. – Ласкайте меня, – прошептала Шарлотта и, взявшись за подол платья, задрала юбку до колен.

Дариус не заставил себя долго упрашивать: он и сам нетерпеливо хотел этого. Его рука дошла до ее подвязок, до шелковистой кожи над чулками, и Шарлотта, затрепетав от возбуждения, привлекла его к себе и жадно поцеловала. Он отвечал ей с такой же неистовой страстью, целиком отдавшись своему желанию, и ему казалось, что поцелуй никогда не кончится.

Пока Дариус целовал ее, Шарлотта расстегивала пуговицы на его брюках, а потом стала срывать с него одежду и нижнее белье. Ее рука скользнула вниз, и он едва не вскрикнул, когда она к нему прикоснулась.

– Шарлотта, прошу вас! – прохрипел он, на секунду оторвавшись от ее губ, но вместо ответа ее пальцы еще крепче сомкнулись вокруг его налившегося члена.

О, прекрасная Афродита и все божества, вместе взятые, – большие и малые! Когда ее тонкие пальцы заскользили вверх и вниз, словно желая исследовать всю длину, Дариус на минуту зажмурился и тут же решил довести Шарлотту до той же степени безумия, которой достиг сам.

Его рука скользнула к мягкому треугольнику внизу ее живота. Почувствовав, что она ждет продолжения, начал ее ласкать, и при его прикосновении она, судорожно вздохнув, стала извиваться под его рукой.

– Да-да. Я хочу вас!

В этот миг последние, тонкие нити, еще связывавшие Дариуса с сознательными мыслями и поступками, оборвались окончательно. Задрав ее ноги чуть ли не к потолку, он стремительно вошел в нее, и Шарлотта тихонько ахнула, а затем еще крепче прижалась к нему. Она была теплой и радостно приняла его. Ее сердце билось в унисон с его сердцем.

Это было все, чего он хотел от жизни. Она принадлежит ему, и он ее не отпустит; думая об этом, Дариус крепче прижимал к себе Шарлотту, пока они двигались в едином ритме, и наслаждение безостановочно пульсировало в них. Он вел ее через последний неистовый бросок – к пику ощущений, и когда был уже истощен, она все еще пульсировала рядом. А потом он продолжал также крепко прижимать ее к себе, пока она наконец не затихла и не опустилась на стол рядом с ним.

– Это было какое-то сумасшествие, – хрипло проговорил Дариус, в то время как Шарлотта все еще не пришла в себя и утопала в сладкой истоме.

Наконец она села, все еще слабо соображая, одурманенная счастьем, а Дариус поцеловал ее в висок. Затем он отодвинулся и своими чудесными руками стал застегивать лиф ее платья.

Заметив состояние возлюбленной, он негромко окликнул ее:

– Шарлотта!

Она посмотрела в его золотистые глаза и улыбнулась.

– Нам нужно одеваться.

– Да, конечно.

В этот миг Шарлотта словно, вернулась с небес на землю: она огляделась по сторонам, посмотрела на себя, потом перевела взгляд на Дариуса. Увидев, что он надевает брюки и заправляет в них свою рубашку, она опустила юбки. Ее лицо горело. Шарлотта тут же вспомнила, как задрала платье, предлагая себя, и потом вела себя как самая бесстыдная из распутниц.

– Этого не должно было случиться, – глухо сказал Дариус.

– Я знаю, но… – Шарлотта не могла продолжать, потому что в горле у нее встал комок. – Я не жалею о том, что это произошло. Это было… Это было… – Она безуспешно искала слова, чтобы выразить свои ощущения. – Я не представляла, что это может быть так.

– Я тоже.

Шарлотта подняла голову, боясь встретить его взгляд и зная, что ей все равно придется посмотреть ему в глаза.

– Правда? Нет, вы это говорите, чтобы успокоить меня. Но вам не обязательно лгать, потому что…

– Это другое, – объяснил он. – Вы и я. Это совсем другое. Я собирался остановиться, чтобы все не зашло слишком далеко, и не сомневался, что смогу вовремя сделать то, что необходимо. Однако я думаю… может быть… – Дариус нахмурился, и Шарлотта увидела, как его скулы покрываются румянцем. – Я… привязался к вам.

Ей хотелось немного счастья – и вот он ей его подарил. Шарлотта думала, что ей хотелось физического наслаждения – чтобы ее ласкали, целовали, как ласкают и целуют других женщин. А он подарил ей гораздо больше того, на что она могла надеяться. Все это случилось тайком, украдкой, и, возможно, произошло в такой же спешке, как до этого несколько торопливых встреч с Джорди Блейном, но теперь все было совсем по-другому.

– Я тоже привязалась к вам, – призналась Шарлотта. – Несмотря на то что это не входило в мои намерения.

– Вряд ли все могло случиться иначе.

– Наверное, нет.

– Теперь я должен поговорить с вашим отцом и сказать ему, что мы собираемся пожениться.

В тот же миг Шарлотту охватило безумное смятение. Непослушное сердце от радости бешено заколотилось, но тут же ее охватило чувство полной беспомощности.

– Вы не можете, – сказала она.

– Я обязан, – возразил он.

– А ваш отец? – напомнила Шарлотта. – Как же быть с вашим отцом? Вы намерены доказать ему, что способны на большее и не можете бросить все из-за меня.

– Раньше мне тоже так казалось, но теперь я знаю, что ваша честь для меня дороже моей гордости. – Дариус вскинул голову и расправил плечи.

– Моя честь… – пробормотала Шарлотта, и в ее голосе послышалась горечь.

– Вы были невинны, а я…

– Я не была невинной, – быстро возразила она. – Разве вы этого не заметили?

– Вы хотите сказать, что не были девственницей? Признаться, я не обратил внимания…

– Но это именно так. Я не была до вас невинной девушкой.

– Вам двадцать семь лет, – мягко сказал Карсингтон. – Я знаю, даже хорошо воспитанные девочки не всегда строго придерживаются правил – например, ездят верхом, садясь на лошадь по-мужски.

Шарлотта мгновенно поняла, что он предлагает ей выход, еще один шанс, но… Шанс для чего? Для того, чтобы снова солгать? Чтобы выйти замуж за мужчину, который согласен пожертвовать своей гордостью ради того, чтобы защитить ее так называемую честь? Но разве может быть счастливым брак, который с самого начала основывается на обмане?

Покачав головой, Шарлотта неуклюже слезла со стола.

– Я имела в виду, – проговорила она медленно, – что вы у меня не первый.

Дариус молчал. Приготовившись к приступу гнева и отвращения, склонив голову набок, он, прищурившись, смотрел на нее.

– Это случилось недавно? – спросил мистер Карсингтон.

– Н-нет. – Шарлотта принялась нервно барабанить пальцами по столу, но, заметив это, спрятала руки за спину. – Это было давно.

Снова наступила неловкая пауза.

– Так, значит, я второй? – спросил он.

– Что? – не поняла она. Я у вас – второй?

Шарлотта ничего не говорила и только моргала. Господи! Он еще что-то анализирует.

– Да, – наконец ответила она. – Вы у меня второй.

– И вы похоронили свое сердце вместе с вашим бывшим возлюбленным?

– Нет, разумеется, нет.

– Вы поклялись хранить ему вечную верность.

– С чего вы взяли?

– В таком случае нам лучше пожениться. Девственница вы или нет, в любом случае возможность забеременеть для вас остается.

Шарлотта невольно попятилась. Оказывается, как и в первый раз, она упустила кое-что. Правда, тогда она была на удивление невежественна, но сейчас совсем другое дело.

Дариус придвинулся к ней ближе, его взгляд выдавал напряженную работу его ума.

– Расскажите мне все. Я знаю: это что-то ужасное, иначе бы вы не сообщили мне правду. Разве мы с вами не взяли за правило говорить друг с другом начистоту? Сегодня я поделился с вами тем, что, кроме вас, никогда никому не рискну сказать.

Сердце Шарлотты учащенно забилось, глаза наполнились слезами. Ее захлестнула горячая волна стыда.

– У меня был ребенок, – с трудом выдавила она.

Никогда еще Дариусу не приходилось прилагать таких усилий, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Даже во время трудных разговоров с отцом его сердце билось ровно. Но теперь он понял, что эта женщина нужна ему настолько, что он даже согласен предстать перед ее отцом. Но что он скажет? «Я обесчестил вашу прелестную дочь, и теперь ей придется выйти за меня замуж»? Ужасно. И все равно он пойдет на это. Он выдержит гнев лорда Литби, его разочарование, потерю его уважения, а также презрение собственного отца, иначе Шарлотта из-за него всю свою жизнь будет сожалеть о своей минутной слабости… А ведь она уже и так страдает.

«У меня был ребенок». Эти четыре слова как гром среди ясного неба обрушились на него. Не находя слов, Дариус привлек Шарлотту к себе и нежно обнял ее. Теперь ему все стало ясно. Когда он услышал эти четыре слова, все части головоломки мгновенно встали на свои места.

Для любой женщины потерять ребенка либо быть разлученной с ним – тяжкий груз, который она должна нести в одиночку. Разумеется, Шарлотте наверняка пришлось воспользоваться чьей-то помощью для того, чтобы скрыть случившееся, и ей это удалось: ни одна сплетня, ни один слух не вышли за пределы ее дома, и случившееся с Шарлоттой осталось только ее печалью, тайной, которую ей наверняка было нелегко хранить.

Дариус вспомнил рисунок, изображавший мать и дитя, и грусть, которая охватила Шарлотту, когда она его увидела.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Очень. Шарлотта опустила голову, ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Прошло немало времени, прежде чем она стала успокаиваться.

– У меня нет чести. – Шарлотта уткнулась в его сюртук. – Выходит, я лицемерная, трусливая женщина. Я родила ребенка и сразу же отдала его чужим людям, чего никогда себе не прощу.

– Но ведь это было давно. – Дариус погладил Шарлотту по спине. – Тогда вы были еще совсем юной.

– Мне было тогда семнадцать. – Шарлотта всхлипнула, достала носовой платок из складок юбки и вытерла глаза. – Его звали Джорди Блейн, и он был офицером. Ему очень шла военная форма, и он казался мне таким добрым и чутким… Увы, я стала всего лишь очередной победой: добившись от меня того, чего хотел, он бросил меня, а вскоре его застрелили на дуэли. Я тогда была настолько глупа и наивна, что очень долго даже не подозревала о том, что меня ждет. Первой обо всем догадалась Молли и тут же сказала Лиззи. Я умоляла их ничего не рассказывать отцу, поэтому они забрали меня в Йоркшир, сказав всем, что я заболела и мне нужна перемена климата. Говорят, я чуть не умерла во время родов. Я же помню только одно: мне очень хотелось умереть, но, к несчастью, я не умерла и после этого еще долго болела.

Дариус бережно убрал непокорную прядь со щеки Шарлотты.

– Мы еще поговорим об этом, – ласково сказал он, – когда придет время для задушевных разговоров. А пока мы слишком долго находимся наедине за закрытыми дверями; гораздо дольше, чем это позволяют приличия. Сейчас я хочу только одно: прошлое мы не в силах исправить, зато можем постараться сделать лучше наше настоящее. И в этом настоящем лучший выход для нас с вами – пожениться.

– Но я не могу выйти за вас замуж, – грустно сказала Шарлотта. – Разве можно допустить, чтобы вы отказались от всего, что для вас важно, из-за случайной оплошности?

– Оплошность? О чем вы говорите? Сейчас для меня нет никого важнее вас, поверьте.

– Но я – богатая наследница. – Шарлотта печально вздохнула. – У меня куча денег. Вы сами раньше говорили…

– Вот именно, раньше.

– И тем не менее, я хочу, чтобы вы сделали все, что собирались. Я хочу, чтобы вы восстановили Бичвуд. Меня до глубины души взволновало то, какой серьезный вызов вы осмелились принять. Я… горжусь вами. Вы не можете жениться на мне, по крайней мере пока не завершите то, что начали.

– Но это же нелепо. А вдруг вы и вправду забеременели?

– Об этом мы узнаем через две недели. Если я…

Шарлотта замолчала и прислушалась, а потом и Дариус тоже услышал голоса, которые становились все громче.

Приоткрыв дверь, Дариус заговорил намеренно громко, чтобы его голос услышали в коридоре:

– Я хорошенько подумал и решил все же оставить этот письменный стол, леди Шарлотта, поскольку с ним у меня связаны дорогие моему сердцу воспоминания.

Дариус хотел непременно еще раз поговорить с Шарлоттой, но в Бичвуде такая возможность ему так и не представилась. После того как Эндикотт стала экономкой, леди Литби редко оставалась здесь после полудня; ей нужно было готовиться к домашнему вечеру, от которого зависела дальнейшая судьба Шарлотты.

Были приглашены самые богатые женихи Великобритании. До сего дня Дариус не придавал этому большого значения, тем более что внимание Шарлотты было целиком посвящено ему одному. Единственным соперником до сих пор выступал полковник Морелл, но Шарлотта, казалось, не обращала на него никакого внимания, а стало быть, и волноваться было не о чем.

И вот теперь… Не исключено, что Шарлотта забеременела и будет вынуждена выйти замуж – хочет она того или нет. Из этого факта следовало, что теперь ему предстоит сложная задача: сделать так, чтобы Шарлотта вышла замуж именно за него и чтобы она сама этого захотела. Он должен доказать ей, что брак с ним не будет ошибкой, и пока Шарлотта будет думать, не терять времени даром.

К тому времени, когда прибыл экипаж, Дариус уже разработал план действий.

Проводив леди Литби и Шарлотту до экипажа, перед тем как закрыть дверцу, он решительно произнес:

– Мне непременно нужно зайти к лорду Литби. Шарлотта удивленно посмотрела на него.

– Видите ли, все дело в козах… – не моргнув глазом объяснил Дариус. – Я хочу завести коз, но сперва должен посоветоваться по этому поводу с лордом Литби.

– В таком случае сегодня вечером приходите к нам на ужин, – любезно предложила Лиззи. – Лорд Литби будет рад отвлечься от бесконечных разговоров об этикете, а домашние животные – его любимый конек. Мистер и миссис Бэджли тоже прибудут, так что вы окажете лорду Литби неоценимую услугу.

Как вскоре выяснилось, леди Литби не шутила: ужин в Литби-Холле в тот вечер был определенно похож на пытку. Даже улыбка добродушного лорда Литби казалась натянутой. Мистер Бэджли нудно жужжал, рассказывая об одном из приглашенных на вечеринку – морском офицере, который служил с племянником мистера Бэджли. Его супруга была еще более надоедливой и замучила хозяев бесконечными советами о том, как следует правильно проводить домашние праздники.

Дариус с нетерпением ждал момента, когда можно будет пойти в гостиную, где отдыхали дамы; он даже не мог уделить должного внимания ценным наблюдениям лорда Литби, касающимся разведения коз.

Однако фортуна улыбнулась ему быстрее, чем он предполагал.

– Шарлотта, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста, – предложила леди Литби. – Думаю, джентльмены устали от бесконечных разговоров о том, как украшать комнаты и составлять букеты.

– Охотно, – согласилась Шарлотта. – Мистер Карсингтон, может быть, вы поможете мне выбрать ноты?

– Разумеется. – Дариус поднялся, и Шарлотта села за фортепиано.

– Вы так долго были в столовой! – шепнула она, листая ноты. – Только не говорите мне, что мистер Бэджли заснул над своей рюмкой и вы воспользовались моментом, чтобы потолковать с папой о нас с вами.

– Что? Наверное, вы в самом деле переутомились, – хмыкнул Дариус. – Я размышлял над тем, что теперь делать, и в конце концов решил: пусть вечер все же состоится, как это и было запланировано.

Голубые глаза Шарлотты широко раскрылись. – Да? В самом деле?

– Да. Так будет лучше по двум причинам. Во-первых, к концу ее вы будете знать наверняка, произошло или нет… То есть произошло или нет зачатие. Во-вторых, я должен успеть убедить вас в том, что подхожу вам лучше, чем кто бы то ни было.

Шарлотта, прищурившись, посмотрела на него:

– Как точно вы все расставили по полочкам.

– Еще бы! Мы не должны давать волю эмоциям. По крайней мере один из нас должен оставаться спокойным и рассудительным.

– Когда же мы наконец дождемся музыки? – подала голос миссис Бэджли. – Неужели так трудно выбрать?

– Согласна с вами, мистер Карсингтон, – произнесла Шарлотта громче, чем обычно, – ведь ее должны были услышать все сидящие в гостиной. – Произведения Бетховена слишком… пафосны и не подходят для исполнения после ужина в небольшой компании. Тем более музыка Бетховена не позволит представить в выгодном свете мои музыкальные способности. Кстати, на нашем домашнем вечере будут выступать несколько прекрасных музыкантов из Лондона.

– На вашем месте, лорд Литби, я бы ни на минуту не спускала глаз с заезжих артистов, – заявила миссис Бэджли. – Поскольку в доме будет много впечатлительных молодых особ…

– Я старался также щадить чувства вашего отца, – продолжил Дариус шепотом. – Ему будет приятно сознавать, что его план удался. К тому же, когда мы с вами обручимся, помолвка не будет выглядеть подозрительно поспешной. В дальнейшем мне представится возможность ухаживать за вами, как того требуют правила приличия.

– Но не будет ли это выглядеть фальшиво? – усомнилась Шарлотта.

– Это наш последний решительный бой, – возразил Дариус. – Я уже не раз проходил через это, но все равно…

– Если вы остановите выбор на Генделе, вы не прогадаете. Гендель всегда к месту, – услышали они голос миссис Бэджли.

– Ненавижу Генделя, – в один голос пробормотали Шарлотта и Дариус, затем удивленно переглянулись и чуть не расхохотались.

– Благодарю вас, миссис Бэджли, – чопорно проговорила Шарлотта. – Великолепное предложение. Она обожает все, что напоминает церковную музыку, – шепнула Шарлотта Дариусу. – И дремлет во время исполнения, точно также как в церкви. Но стоит музыке стихнуть, у нее рот не закрывается.

Шарлотта тут же начала исполнять что-то из Генделя, и миссис Бэджли, словно в подтверждение ее слов, через некоторое время стала клевать носом, но как только Шарлотта доиграла этюд до конца, снова завладела разговором.

– Вы правы, – пробормотала Шарлотта, делая вид, что перебирает ноты, пытаясь найти следующую пьесу. – Один из нас должен сохранять здравый смысл. Что касается меня, то я… слишком эмоциональна. Благодарю, что вы так добры.

Однако Дариусу этой благодарности было недостаточно: ему так много нужно было сказать Шарлотте. К сожалению, он не мог сделать это сейчас, на глазах у всех, когда их то и дело прерывали, и поэтому с нетерпением ждал подходящего момента.

– Поверить не могу, что вы это делаете, – призналась Шарлотта.

– Я и сам с трудом в это верю, – согласился Дариус. – Уж и не припомню, когда в последний раз переступал порог церкви. Я никогда до конца не понимал логику религии.

– Тем не менее вы все-таки сюда пришли.

– Да, потому что нам надо поговорить с глазу на глаз, и это первое место, которое пришло мне в голову.

Накануне Шарлотта и леди Литби не ездили в Бичвуд, потому что на субботу леди Литби запланировала разбор счетов вместе с экономкой, а также одобрение меню на следующую неделю и ведение корреспонденции.

Вот почему Шарлотта не надеялась встретиться с Дариусом раньше понедельника. До этого она провела без сна две долгие ночи, размышляя над тем, не лучше ли было бы просто сказать ему «да».

Но сейчас, когда он шагал рядом с ней, такой спокойный, такой уверенный, она убедилась в том, что поступила правильно.

В прошлую пятницу Шарлотта всю ночь не могла заснуть, вспоминая, каким добрым и великодушным оказался Дариус. А еще она думала о том, какой камень свалился с ее души, когда она ему во всем призналась.

И не в ее привычках платить людям за доброту черной неблагодарностью. Он не должен ради нее жертвовать гордостью и репутацией.

Если они поженятся в спешке, поползут слухи. Может быть, Дариусу это безразлично, но ей – нет. Она не вынесет, если кто-то будет думать, что Дариус Карсингтон – бессовестный охотник за богатым приданым.

Так как церковь находилась неподалеку от Литби-Холла, лорд и леди Литби обычно ходили туда пешком. Сейчас они шли впереди Шарлотты и Дариуса, поэтому не могли слышать их разговор.

– Надеюсь, вы понимаете, что предоставили отцу пищу для размышлений. – Шарлотта скосила на него глаза. – Надеюсь, вы также отдаете себе отчет в том, что все теперь будут о нас судачить.

– Еще как понимаю. – Дариус энергично кивнул. – Хотя мне не слишком часто приходилось вращаться в подобных кругах, я прекрасно осведомлен, как ухаживают за дамами. Мои родственники мне все уши прожужжали о том, как элегантно обхаживали леди во времена наших бабушек и дедушек.

– Почему же тогда вы не подождали встречи наедине, а не на глазах у всех?

– Потому что я не вижу никаких причин что-либо скрывать. Вчера вы сказали, что никогда не простите себе грех, совершенный когда-то; но разве можно казнить себя всю жизнь? Если вы сами не можете с этим справиться, значит, я должен помочь вам обрести душевный покой. Впредь я намерен ухаживать за вами по всем правилам и уже в ближайшие дни сумею найти способ облегчить вашу душу.

Шарлотта ответила не сразу.

– Вы удивительно хороший человек. – Она попыталась улыбнуться. – Может быть, мне лучше сказать «да» и разом покончить со всем этим? Раньше я без труда распознавала все расставленные мужчинами ловушки и всегда могла устоять перед мужскими чарами – этому научил меня первый горький опыт моей жизни, но теперь мне трудно устоять перед вашим золотым сердцем и вашей беспредельной добротой.

Дариус серьезно посмотрел на нее:

– Сейчас мне нужно именно ваше искреннее «да» – и ничего больше. Никаких вопросов, никаких сомнений! Я полон решимости сделать так, чтобы вы поверили: ваша жизнь без меня будет подобна бесплодной необитаемой пустыне.

Шарлотта невольно улыбнулась.

Она не видела, что как раз в этот момент ее отец оглянулся и они с Лиззи обменялись понимающими взглядами, зато хорошо видела идущего бок о бок с ней высокого сильного мужчину и понимала одно: когда он рядом, на душе у нее легко и спокойно.

– Что он делал сегодня? – поинтересовался полковник Морелл, наливая виски из графина.

– Провожал леди Литби после обедни из церкви, – сообщил Кеннинг.

Полковник с размаху швырнул стакан, и тот вдребезги разбился о каминную решетку.

Кеннинг и глазом не моргнул.

– Принеси мне другой стакан, – спокойно приказал полковник.

Кеннинг кивнул.

– Я и сам не поверил своим ушам, когда услышал это, сэр, – сказал он, перед тем как выйти. – Все вокруг только и судачат об этом происшествии. Некоторые даже заключили из-за этого пари. Люди говорят, что в следующее воскресенье объявят о помолвке и вечер закончится свадьбой, если, конечно, он с нее и не начнется.

Почти год полковник Морелл, держась от леди Шарлотты на почтительном расстоянии, исподволь наблюдал за ней, изучал ее характер, тщательно обдумывал, как завоевать ее доверие. Все это время он терпеливо выносил критику и придирки своего старого дядюшки: «Что ты так долго? Какой-нибудь лоботряс – наглый, напористый и хитрый – уведет красотку прямо у тебя из-под носа. Лучше руби сук по себе и найди себе девчонку попроще, а эта девушка тебе не по зубам».

И вот теперь ситуация зашла так далеко, что, того и гляди, несравненная леди Шарлотта выйдет замуж за никчемного пройдоху, младшего сына лорда Харгейта.

Шарлотта, конечно же, ни в чем не виновата, это он ее окрутил. И она на время потеряла здравомыслие, вот и все.

Полковник не сердился на нее, просто он лицемерно считал, что Шарлотта в опасности, в очень большой опасности, и теперь ему придется спасти ее от самой себя.