Он целовал ее. Держал голову в своих больших ладонях, легко касаясь большими пальцами скул, и осыпал поцелуями губы, лицо, вздрагивавшие веки. Уложил ее на стол и расшнуровал корсаж, отвязав ленты, скреплявшие его с юбкой. Стащил сначала юбку, потом тонкие батистовые нижние юбки, оставив лишь отделанную кружевами сорочку, но тут же молча располосовал полупрозрачную ткань. Снял желтые расшитые жемчугом туфельки. На ней были черные чулки, и он зачарованно уставился на них, пораженный контрастом с ее молочно-белой кожей.

– Ты лишишь меня невинности на обеденном столе, – прошептала Синара и, не в силах удержаться, протянула руку, стягивая его рубашку. До чего же он хорошо сложен! Широкие плечи и узкие бедра! Она не могла остановиться и все гладила и гладила его фудь.

– Ты радость для глаз, лакомое блюдо, которое нужно есть медленно, – тихо сказал он, сметая со стола фарфоровые тарелки. Послышался грохот бьющейся посуды. На буфете стояла серебряная корзинка свежей клубники. Гарри принес корзинку и скормил Синаре ягодку.

– Где ты достал клубнику так рано? – удивилась она.

– Мой садовник разбил оранжерею. А теперь ложись, Синара.

Он слегка подтолкнул ее на льняную скатерть, так, что ноги все еще свисали через край стола, разложил клубнику по ее обнаженному торсу и, подняв серебряный сливочник, осторожно налил поверх сливки.

В широко раскрытых голубых глаза Си нары плескались волнение и изумление. Она тихо охнула, когда он, наклонив голову, стал губами брать каждую ягодку и, доев до конца, принялся слизывать сливки. Синара вскрикнула.

– Ты восхитительна! – воскликнул он, лаская языком ее душистую кожу. – Только не двигайся, умоляю!

Гарри поместил две последние ягоды поверх ее сосков, вылил на них остатки сливок, съел ароматный деликатес и принялся лизать ее груди, проникая языком в глубокую ложбинку между ними, отыскивая ускользнувшие капельки сладкой жидкости. Так он добрался до пупка и нырнул языком в крошечную ямочку.

– Тебе понравилось? – неожиданно спросил он.

– Да! – не колеблясь, ответила она. Он снова посадил ее.

– А теперь расшнуруй мои штаны!

– Твои слуги всегда так деликатны? – спросила она, с охотой выполняя приказ.

– С того момента, как ты вошла сюда, они знают, что нельзя появляться без зова, – пояснил он, снимая штаны.

– Ты не носишь подштанников! – краснея, воскликнула она.

– У тебя под юбками тоже ничего нет, – парировал он, и она рассмеялась.

Гарри снова поцеловал ее, стискивая груди, медленно лаская, ощущая, как напряженно бьется ее пульс.

– Ну что ж, моя дерзкая маленькая плутовка, – сказал он, укладывая ее на спину, – я научу тебя ублажать меня всеми способами, о которых ты не имеешь представления.

Его пальцы запутались в черном кружеве волос на венерином холмике. Синара затрепетала.

– Боишься? – негромко спросил он.

– Нет! – уверила она.

– Лгунья! – усмехнулся он. – Дай мне руки.

Он сжал ее ладони и положил на темные завитки.

– А теперь, плутовка, разведи свои нижние губы, чтобы я смог оценить твои сокровища. И не говори, что раньше ты не касалась себя там, внизу, ибо это наверняка не так. Все девственницы ужасно любопытны.

Синара безмолвно открыла себя его пылающему взору. Воистину все то, что он делал с ней... она и не подозревала, что такое бывает.

– Невозможно, – выдохнул он. – Ты само совершенство.

Он встал на колени между ее разведенными ногами и коснулся влажной плоти кончиком языка.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула Синара, вздрагивая.

Он поднял голову. Глаза словно заволокло туманом.

– Пробую тебя на вкус. Разве бабушка не объяснила это, дерзкая плутовка?

– Нет. Только как соединяются мужчина и женщина. И еще мне сказали, что любовники касаются друг друга.

– Я касаюсь тебя! – напомнил он.

– Но я не знала насчет языка, – нервно пробормотала она.

– Я не причиню тебе боли, плутовка. Позволь мне делать с тобой все, что захочется. Ты знала, что так будет, когда ехала сюда. И разве пришла не для того, чтобы отдаться мне?

– Да... только я понятия не имела... – пробормотала она.

– Правильно, если ты действительно девственна, как утверждаешь, но сам я не буду уверен, пока не возьму твою невинность, – пробормотал он, снова касаясь ее языком.

Синара закрыла глаза и отдалась поразительным ощущениям, одновременно пугавшим ее и возбуждавшим. Наконец, он добрался до особенно чувствительного бугорка. Голова Синары лихорадочно металась по столу. Она стонала, всхлипывала, потрясенная творившимся с ней чудом.

Граф усмехнулся. Розовые складки были уже залиты ее жемчужными соками. Изумленное лицо девушки сказало ему больше любых слов. Он встал и поднял ее выше, так что теперь она вся уместилась на столе, а сам, присев на корточки, продолжал гладить шелковистые бедра, поражаясь их белизне над черным шелком чулок с усыпанными жемчугом подвязками.

– Ты надела это для меня? – спросил он, потрогав чулки.

Ее сердце бешено билось. Тело словно жило собственной жизнью, и все же она еще оставалась девственной.

– Я одеваюсь для себя, Уикиднесс! – гордо бросила она.

– Мне нравится, что ты не стыдишься своей наготы. У тебя просто возмутительно красивое тело, Синара.

Девушка покраснела, но не отвела взгляда.

– Когда ты возьмешь меня? – прямо спросила она.

– Любовные игры – вещь не такая простая, как ты воображаешь.

– Ну да, вроде той, когда ты слизывал клубнику со сливками с моего голого тела, – съязвила она.

– Да, – согласился он. – Девственница должна бы сильнее нервничать, когда впервые ложится с мужчиной. Я всего лишь пытался унять твои страхи, плутовка. Так ты хочешь, чтобы я поскорее тобой овладел?

Богу известно, как его самого измучило желание! Почему он так осторожен и нежен с ней? Его древко тверже железа! Он жаждал вонзиться в нее как можно глубже и заставить вопить от наслаждения.

Синара молча протянула руку, и пальцы обвились вокруг восставшего любовного копья. Она стиснула его, поражаясь толщине и длине.

– Хочу, – призналась она. – Я люблю тебя, Гарри, и не делаю из этого тайны. Мне не стоило приезжать, но я мечтаю, чтобы наши тела соединились. Чтобы мы стали единым целым.

Она серьезно смотрела на него, и от этого взгляда и тепла ее руки голова Гарри закружилась, а сознание помутилось.

– Отпусти меня, плутовка, – проворчал он. – Я ничего не смогу сделать, пока ты держишь меня в плену.

– Я твоя, дорогой Уикиднесс, – заверила она, и тонкие пальцы разжались. Она обвила руками его шею и притянула к истосковавшимся губам. Гарри, застонав, стал ее целовать. Иисусе, что же так влечет и возбуждает его в ней?

«Ты ее любишь», – услышал он голос своей души, но молча покачал головой, отрицая истину, и постарался выбросить из головы все мысли, когда она стала дразнить его своим маленьким язычком, облизывая его лицо горло и грудь. Он вынудил ее лечь и принялся целовать прекрасные круглые груди, ощущая вкус сосков. Вкус сливок и масла гардении. Его зубы чуть царапали кожу, и она укусила его за плечо. Оба тяжело, затрудненно дышали. Страсть вырвалась из узды и захлестнула обоих.

– Помни, что случится, если окажешься не девственной! – прорычал он ей на ухо.

– В таком случае почему вы медлите, милорд? – смело бросила она вызов. – Боитесь узнать правду и увидеть доказательство моей любви к вам?

Он приподнялся над ней и стал входить в истомившееся лоно, медленно, дюйм за дюймом. Синара тихо охнула, потрясенная столь бесцеремонным вторжением. Она оказалась такой узкой и горячей, что он недоверчиво тряхнул головой. Ее тесный грот окружил его и сильно сдавил. Им мгновенно овладело безумие. Он должен заполнить ее целиком или погибнет от вожделения.

Граф снова толкнулся вперед и неожиданно встретил на своем пути преграду. Значит, она не лгала!

Сознание собственной вины охватило его. Она в самом деле невинна! Нужно немедленно прекратить это! Выйти из нее! Он не имеет права сделать это с ней, тем более что не собирается жениться!

Почувствовав его колебания, Синара храбро вскинула бедра, подалась вверх, торопя свое падение, и тихо вскрикнула от боли. По бледным щекам скатилось несколько слезинок. Но боль вскоре стала униматься и совсем исчезла. Она едва не рассмеялась при виде его ошеломленного лица. Но он наклонил голову и слизал прозрачные капельки.

– Ты очень своевольна, – мягко упрекнул он, начиная двигаться сначала медленными, долгими ударами мужской плоти, потом все быстрее, пока она не задохнулась.

Ее голова кружилась от сознания, что она стала женщиной. Тело остро ощущало каждый выпад его копья, словно пронзавшего самую ее душу. Синара льнула к возлюбленному. Ее голова судорожно откинулась, и он яростно зарычал, прикусив кожу ее напряженного горла. Нараставшее удовольствие становилось почти непереносимым, но он продолжал неутомимо врезаться в нее.

– Только не останавливайся! – молила Синара. А он и не мог остановиться, даже если бы и хотел. Его потребность в этой женщине становилась болезненно-отчаянной. Снова, и снова, и снова он погружался в нее и не мог насытиться, в твердой уверенности, что сходит с ума.

Но тут она громко вскрикнула. Тело на миг застыло и содрогнулось. В это мгновение его соки с невероятной силой излились в ее только что пробужденное к наслаждениям лоно. Гарри бессильно обмяк, не замечая, что Синара потеряла сознание. Когда его сердце перестало рваться из груди, он отодвинулся и соскользнул со стола. И замер.

Она лежала в обмороке, бледная и трогательно-хрупкая. На белоснежных бедрах алели начинавшие подсыхать мазки. Белая скатерть под ней забрызгана кровью – свидетельством утраченной невинности. Такие же красные следы виднелись на его мужском достоинстве.

Только теперь граф признался себе, что в душе знал все с самого начала. Несмотря на бесшабашное поведение и дерзкие выходки, в ней была некая чистота. Свежесть утренней росы. И он погубил ее! Какой порядочный человек захочет взять в жены такую?! И он сделал это намеренно, потому что хотел ее. Но ведь и она его хотела! Он не принуждал ее. Не насиловал. Она сама пришла к нему. Он предупреждал ее еще тогда, когда она начала свое неустанное преследование. Твердил, что не женится и что возьмет ее добродетель. Игра закончилась, и он выиграл. И все же не радовался. Потому что желал большего. И сомневался, что когда-нибудь устанет от нее.

– О, это было чудесно! – прошептала Синара, открыв глаза и садясь. – Скажи, так всегда бывает?

– Не знаю, – протянул он, но тут же признался: – Я сам до этой ночи не испытывал ничего подобного.

– Потому что спал не с теми женщинами. Бабушка говорит, что такое переживаешь только с тем любовником, что предназначен одной тебе, – объяснила Синара.

– Наверное, твоя бабушка права, – кивнул он, – но тебе пора домой, Син. Тебе нельзя остаться со мной.

– Знаю, – вздохнула Синара, – только не могли бы мы сделать это еще раз, прежде чем я уеду?

– Невозможно, плутовка. Тебя только что раскупорили.

– Но когда же? – настаивала она, надув губки, хотя все же принялась натягивать нижние юбки. Сорочку пришлось оставить: починить ее было уже невозможно.

– Настанет время... – пообещал он.

– В это я верю! А теперь зашнуруйте мне корсаж, милорд!

Она лениво оглядела роскошную комнату с отделанными панелями стенами, алыми гардинами и картинами, изображавшими лошадей на фоне сельских пейзажей. Взгляд ее случайно упал на багровое пятно, расплывшееся по белой ткани скатерти. Девушка тихо ахнула.

– Ты действительно оказалась невинной, – тихо пробормотал он, накидывая рубашку, прикрывшую голые ягодицы.

– О черт, я не смогу причесаться, – расстроилась Синара. – Придется соврать Эстер, что она плохо заколола узел и во время танца волосы рассыпались.

– Ты очень предусмотрительна, – заметил он.

– Это одна из моих лучших черт, – похвасталась она, поднимая плащ. Интересно, у всех женщин саднит между ногами после соития? Ну и пусть! Ей безразлично!

В следующие несколько недель, проведенных в Нью-маркете, графу Саммерсфилду пришлось еще не раз убедиться в предусмотрительности возлюбленной, равно как и в ее решимости продолжать их связь. И хуже всего, что у него не осталось сил ей противиться. С каждой минутой он все больше нуждался в ней. И не проходило дня, чтобы они не нашли местечка, где можно было бы остаться наедине и любить друг друга. Синара стала не только безрассудно смелой, но и крайне изобретательной. Как-то днем они сидели на берегу реки, неподалеку от Одли-Энд, и не успел Гарри оглянуться, как она расшнуровала его штаны и стала ласкать мужскую плоть, невероятно быстро возбудившуюся, после чего подняла подол, уселась ему на колени и прихотливо раскинула юбки по траве.

– Боже, Синара! – ахнул он. – Что, если нас застанут?!

– А ты когда-нибудь занимался этим на людях? – дерзко засмеялась она. – Мое желание только усиливается при этой мысли!

Как оказалось, его – тоже. Они принялись раскачиваться взад-вперед, и хотя несколько придворных гуляли на расстоянии, но близко никто не подошел. Вместе они одновременно достигли наивысшего блаженства и, глядя друг другу в глаза, засмеялись. В одно прекрасное утро они катались верхом, и он взял ее на мшистом бережке, вонзаясь до тех пор, пока она не закричала, а когда вернулись, снова овладел ею в полумраке конюшни, на охапке сладко пахнувшего сена. Однажды вечером они наткнулись на пустой коридор, и Гарри, прижав ее к мраморной колонне, задрал юбки, поднял на себя и окунулся в ее сладость.

Жасмин заметила почти неуловимые перемены в лице внучки и поняла причину. Оставалось надеяться, что Чарли и Барбара не поймут, отчего расцвела их дочь в последние дни и почему граф Саммерсфилд так охотно ищет ее общества.

Двор собирался вскоре переехать в Гринвич, поскольку близился май. Герцогу Ланди страшно надоела такая жизнь, и он хотел вернуться домой, в Куинз-Молверн, вместе с семьей. Только Синара была против.

– Ты сказал, что я смогу остаться до лета, – протестовала она.

– Но твой граф и не думает делать предложения! – ворчал Чарли. – Черт возьми, я желаю наслаждаться домашним уютом!

– Папа, но почему я не могу жить во дворце одна? – удивилась Синара. – Четырнадцати – и пятнадцатилетние девушки обходятся без опекунов. Разве про меня ходят сплетни? Чем я заслужила твое недоверие? Ты дал мне свободу, и вот уже несколько недель, как я вполне самостоятельна. Вы с мамой только и делаете, что ездите на скачки, а по вечерам ложитесь спать чуть ли не засветло! Через несколько недель мне исполнится семнадцать. Ты дал мне срок до конца года, но как же я могу привести Гарри к алтарю, если буду торчать в Куинз-Молверне?

– Она права, – кивнула Жасмин.

– Ну... не знаю... – протянул герцог.

– Я приеду домой в августе, ко дню рождения бабушки. Обещаю! – воскликнула Синара. – Пожалуйста, позволь мне остаться.

– Если так тревожишься, попроси королеву присмотреть за ней, – предложила Жасмин. – В конце концов, Синара – член семьи.

– Прекрасная мысль! – оживилась герцогиня Ланди. – И мне будет спокойнее, если королева согласится.

– Так и быть, – сдался герцог. – Королева будет опекать тебя, но в августе тебе придется уехать отсюда.

– Разумеется, – согласилась девушка, ослабев от облегчения: слишком ужасной казалась разлука с любовником.

Бабушка незаметно отвела ее в сторону и негромко остерегла:

– Будь осторожна, дитя.

Синара поняла, что та все знает.

– Я не настолько глупа, бабушка, – пробормотала она, чувствуя, как вспыхнули щеки.

– Нет, но ты молода. И влюблена. А кроме того, совсем неопытна. Ты вступила в любовную связь, и мне трудно сказать, так ли уж стоило идти на такое. Ты знаешь графа лучше, чем я, и рано или поздно должна выйти замуж, за Гарри Саммерса или кого другого. Ради Господа Бога, будь осмотрительнее! Только мужчины самого худшего разбора способны жениться, закрыв глаза на скандальную репутацию невесты, и тогда тебя постигнет именно то, чего ты всегда боялась. Ставками будут твое богатство и имя семьи.

– Он любит меня, бабушка!

– Он сам сказал это? – осведомилась Жасмин.

Синара покачала головой.

– Но я знаю, знаю! – настаивала она.

Жасмин вздохнула:

– Да. Возможно, и любит, но пока ты не заставишь его признать это, вряд ли он согласится жениться на тебе. Черт! Какими же глупцами могут быть мужчины, и тут уже ничего не поделаешь! – Она обняла внучку за плечи и прошептала: – Как бы там ни было, можешь на меня положиться. Но бойся вызвать открытый скандал! Твой отец с годами становится все больше похожим на своего деда, короля Якова. Хочет, чтобы все шло, как ему нравится, и не остановится ни перед чем, чтобы добиться цели. В свое время король насильно изменил и мою жизнь, заставив выйти за лорда Лесли. Просто чудо, что все обернулось так счастливо.

– У тебя была необыкновенная жизнь, бабушка. Я тоже мечтала о приключениях, но теперь, встретив своего дорогого Гарри, хочу лишь быть его женой и матерью его детей. Какой же скучной тупицей я оказалась на самом деле! – засмеялась девушка.

– Знаешь, я могла бы вполне обойтись без некоторых приключений, – заверила Жасмин. – Поверь, в спокойной жизни есть своя прелесть.

Двадцать шестого апреля двор перебрался в Гринвич, и леди Стюарт присоединилась к королевскому кортежу. Королева согласилась присмотреть за молодой кузиной мужа, и покои герцога Ланди были предоставлены к услугам его дочери, где бы ни пребывал двор в это время.

– Не знаю, что, черт возьми, тебе удастся сделать со своим графом за следующие три месяца, – продолжал ворчать Чарли, – но я, как только доберусь до дома, начну искать подходящих женихов. Как бы там ни было, ты, моя милая девочка, будешь обвенчана и уложена в постель еще до восемнадцатилетия. В этом я даю тебе слово. Странно, что ты не можешь довольствоваться приличным джентльменом, как твоя сестра Сабрина.

– Тебе повезло, папа, что Бри влюбилась в нашего родственника Саутвуда! Она была такой же неотесанной, как шотландские коровы, когда приехала из Гленкирка! Сколько пришлось потрудиться бабушке, прежде чем она снова стала воспитанной леди! Поэтому бабушка взяла на воспитание сначала Дайану, а потом ее сестру. Но со мной тебе повезет так же, как с Бри, и я действительно пойду к алтарю до своего восемнадцатилетия, – заверила Синара, целуя отца. – Спасибо, что позволил остаться при дворе.

– До августа, Син, а потом тебе придется вернуться домой, – строго предупредил герцог. – Ни ты, ни моя матушка больше меня не уговорите. Кстати, Син, как насчет тебя? Ты просто цветешь, но, говорят, всякая девушка цветет в семнадцать лет. Лови своего графа, прежде чем лепестки опадут, иначе мне придется найти тебе мужа.

– Да, папа, – покорно пробормотала Синара и, поцеловав мать и бабушку, распрощалась.

Но Жасмин успела обнять внучку и прошептать:

– Делай все возможное, дорогая, и преподнеси мне на день рождения подарок: своего жениха. Больше мне ничего не нужно.

– Ты становишься ужасно похожей на Рохану и Торамалли, – поддела Синара, снова целуя бабушку.

В ясный апрельский день двор двинулся из Ньюмаркета. Герцог попросил у кузена разрешения уехать и теперь собирался в Куинз-Молверн вместе с женой и дочерью, предварительно распорядившись переправить туда же лошадей из конюшни. Расплатился с обоими жокеями и потребовал их присутствия в сентябре, когда начнутся осенние скачки. Вещи были сложены, и семейство отправилось домой.

Прибыв в Гринвич после нескольких дней путешествия, придворные пустились в обычные весенние развлечения: пикники, катание на лодках, спортивные состязания. Синара особенно отличалась в стрельбе из длинного лука, которой ее обучила Фланна Лесли, герцогиня Гленкирк. Она обожала стрелять по мишеням, расставленным в лугах, неподалеку от дворца. Теннис она находила чересчур грубым спортом, но, как все Стюарты, любила играть в гольф, завезенный ими же из Шотландии. И каждый день ездила кататься с любовником.

Но оба они только и жили ожиданием ночей, когда шум утихал и во дворце воцарялось спокойствие. Тогда граф без помех прокрадывался в ее покои и постель. Бедная Эстер не знала, как ей быть. Конечно, хозяйка не должна принимать джентльмена так поздно ночью, а тем более у себя в спальне! Но верность Синаре была такова, что она не могла пожаловаться королю или известить о происходившем герцога. Пришлось потолковать с Нэп, горничной мистрис Гвин.

– Она уже раскупорена, это очевидно, – заявила та без обиняков. – И что ты можешь сделать? Только молиться, чтобы у нее брюхо не выросло!

– Но почему ты так уверена? – допытывалась наивная Эстер.

– Эх, девочка, да посмотри же на свою госпожу? Неужто не видишь, как у нее лицо светится? Такое сияние появляется, только если женщину усердно и регулярно объезжают! Взять хотя бы мою хозяйку! Теперь, когда бедняжка королева выкинула, моя госпожа заставит его величество испечь каравай в ее печи! Но это совсем другое. Такое простительно, когда речь идет о короле и его любовнице. Незамужней дочке герцога и ее любовнику, пусть даже и графу, такое поведение не пристало. Почему они не поженятся? Миледи Нелл говорит, что они созданы друг для друга.

– Он твердит, что никогда не женится, – вздохнула Эстер, – а моя хозяйка уверяет, что однажды все переменится.

Нэн покачала головой:

– С мужчинами иногда сладу нет, это уж точно. Конечно, он женится, но пока она будет позволять ему все, ничего не выйдет. Он пользуется всеми привилегиями супруга, и это очень ему удобно, и пока все остается как есть, к чему надевать ей колечко на палец? Передай ей это, и пусть призадумается.

Эстер так и сделала, добавив:

– Нехорошо, миледи! Что, если кто-то проведает о ваших ночных встречах? Ваша репутация будет погублена! Не хотите же, чтобы сплетники злословили, будто ему пришлось жениться на вас, что ваш папа его заставил?

– Не хочу, – кивнула Синара, до этой минуты настолько поглощенная своей страстью, что забыла о будущем.

Этой ночью они лежали нагие в постели. Граф растирал ее ноги. Сегодня, в день рождения короля, она столько танцевала, что теперь, по ее словам, не могла шагу ступить. Сильные пальцы графа разминали ступни, прогоняя боль. При этом он успевал целовать каждый пальчик по очереди. Синара мурлыкала от удовольствия. Когда он лег рядом, она стала лизать его торс, наслаждаясь соленым вкусом его пота, прикусывая соски, медленно обводя их языком.

– Черт возьми, девушка, до чего я люблю, когда ты меня дразнишь! – воскликнул он. Вместо ответа она провела длинными волосами по его телу, спускаясь все ниже. Поцеловала тугую плоть живота, проникла язычком в пупок. Гарри затаил дыхание. До этой ночи она никогда не отваживалась на подобную дерзость. Он почти всхлипнул, когда она зарылась лицом в темный кустик завитков между его ногами. Тонкие пальчики осторожно сжали его плоть, уже твердеющую от желания. Язык медленно провел по всей длине.

Гарри застонал. Она впервые взяла его ртом!

– О Боже! Да! – ахнул он.

– Что я должна делать? – прошептала она, крепко проведя языком по головке, прежде чем снова сомкнуть губы.

– Что пожелаешь, – умоляюще пробормотал он.

Она продолжала сосать, вбирая все глубже, его плоть быстро увеличивалась в размерах. Тогда она зажала его губами и принялась ласкать языком, пока он не обезумел от желания. Затем она разжала пальцы, села верхом, спиной к нему, и ввела его в свой грот любви. Гарри приподнялся и, сжав нежные полушария ее грудей, принялся яростно мять.

Она самозабвенно скакала на нем, как на своем жеребце. Наконец, он с рычанием бросил ее на кровать лицом вниз, сжал ее бедра и теперь уже сам управлял их страстью.

– Итак, моя своевольница, ты пытаешься взять надо мной власть? – шепнул он, вонзаясь в ее послушное тело.

– Зато ты плакал, как ребенок, – парировала она.

– А теперь твоя очередь плакать, Син.

Его ритм убыстрялся, становясь все жестче.

– Верно? Верно? – допрашивал он.

– Попробуй заставить меня! – измывалась она.

Но он знал, что приводит ее в исступление, и стал действовать иначе: медленно-медленно-входил в нее и так же медленно выходил, почти до конца, но не совсем. И снова погружался, медленно-медленно... Теперь уже Синара всхлипывала и умоляла о завершении. Но граф стоял на своем.

– Рано, мой ангел, – повторял он, внезапно врезаясь в нее сильнее и глубже, чем когда-либо.

Синара тяжело дышала. За сомкнутыми веками мелькали цветные искры. Волна ощущений, поднимавшаяся откуда-то снизу, подхватила ее и понесла на гребне раскаленного желания.

– Т-ты убиваешь меня! – вскрикнула она, забившись в конвульсиях неземного восторга. Она снова закричала и упала в темную, теплую, бездонную пропасть, дрожа от слабости и экстаза. Последнее, что она почувствовала перед тем, как лишиться сознания, был мощный поток его семени, заполнявший ее лоно. Синара со вздохом уплыла в неведомые дали.

Гарри упал на нее, ничего не замечая. Но очнувшись, она оказалась в кольце его рук и нежно улыбнулась в глаза возлюбленному.

– Ты пугаешь меня, когда вот так неожиданно падаешь в обморок, – признался он.

– Всего второй раз, – утешила она. – Но это так чудесно, Уикиднесс! Иногда ты заставляешь меня летать! Интересно, ты испытываешь то же самое?

– Да, – кивнул он. – Но, Синара, я хочу, чтобы ты уехала со мной в Саммерсфилд-Парк! Мне надоела придворная суета, и мне хочется снова оказаться в своем поместье. Синара чуть сжалась и подняла голову.

– О чем именно ты просишь меня, Гарри?

– Отправиться со мной в Саммерсфилд, – повторил он и, поняв ее смущение, добавил: – Я с самого начала предупреждал тебя, что не женюсь.

– Несмотря на то что любишь меня, – мягко напомнила она. – А ты любишь, Гарри, хоть и боишься сказать это вслух. Я уже говорила, что женской натуре присуща тонкая интуиция. Она всегда распознаёт, когда ее любят. Твой отец не любил жену, а она его боялась и ненавидела. Он изнасиловал ее, потому что она ранила его гордость, отказав в притязаниях. Тогда их вынудили сочетаться браком только потому, что она потеряла невинность и уже носила тебя в чреве. Но, мой бедный Гарри, у нас все по-другому! Неужели ты еще не понял, что свободен любить? Я отдала тебе все, чтобы доказать свою любовь, и ты тоже меня любишь. И все же опасаешься признаться в этом не то что мне, но даже себе самому.

Граф молчал.

– Пусть ты глупец, Гарри, я все равно не перестану тебя любить. И мой отец не заставит меня пойти под венец с другим.

Он разжал руки и, вскочив, стал быстро натягивать одежду.

– В последний раз спрашиваю, Синара, ты поедешь со мной?

– Нет, – спокойно ответила девушка. – Не поеду.

Он оставил ее, даже не поцеловав на прощание, и, когда дверь навсегда за ним закрылась, с Синарой случилась вещь, почти для нее необычная. Она заплакала. Заплакала так, что подушка промокла. Утром она узнала, что он уже покинул Гринвич, и рассерженно велела Эстер собирать вещи.

– Я хочу уехать домой сегодня же! – разъяренно прошипела она служанке. – И не останусь здесь даже еще на одну ночь!

Она принялась вытаскивать платья и швырять их на пол.

– Миледи, не знаю, сумею ли собраться так быстро, – лепетала несчастная Эстер. – Через несколько дней, конечно...

– Сегодня! – завопила Синара. – Я иду просить разрешения у их величеств и сказать кучеру, чтобы готовил карету.

Она вылетела из комнаты. Эстер сокрушенно покачала головой, но все же, решительно подступив к кладовой, принялась вытаскивать сундуки и укладываться. В комнату, возбужденно тявкая, вбежали спаниели хозяйки, но обычно добродушная Эстер цыкнула на них.

А Синара тем временем бежала по коридорам в покои Нелл Гвин. Стражник поспешно открыл дверь и отскочил, поскольку девушка, не замедлив шага, ворвалась в гостиную.

– Нелли! – позвала она.

– Я в ванне! – откликнулась актриса. Синара направилась в маленькое выложенное изразцами помещение, где Нелли с высоко заколотыми волосами.сидела в большой дубовой обитой медными обручами лохани.

– Я немедленно еду домой! – объявила Синара. – Немедленно! Как только Эстер справится с вещами. Больше ни минуты здесь не останусь! Ни за что!

– Что он сделал? – тихо осведомилась Нелли.

– Сбежал в Саммерсфилд-Парк.

– Без тебя? – поразилась Нелл. – Это чертов дурак любит тебя, Синара. Должно быть, поспешил скрыться, потому что правда глаза колет!

– Он просил меня ехать с ним, – объяснила Синара.

– И ты отказалась, – добавила Нелли. – Но что же тебе оставалось делать? Почему он не понял это, прежде чем просить... ах, мужчины такие глупцы!

– Ты знаешь, что он побывал у меня в постели? – тихо заметила Синара.

– Знаю.

– И весь двор тоже? – ахнула девушка.

Нелли покачала головой.

– Вы оба были очень осторожны. Может, кто-то и заподозрил, но и они не уверены в том, что происходило между тобой и Гарри Саммерсом. Твоя репутация все еще не запятнана, друг мой.

– Если бы я поехала с ним, весь свет узнал бы о том, что я его шлюха, – бросила Синара. – Почему он так поступает со мной? Он любит меня! Я знаю это!

– Публично объявив тебя своей шлюхой, – мудро заметила Нелл, – он воспрепятствует любому мужчине ухаживать за тобой, не говоря уже о том, чтобы сделать предложение.

– Но сам он отказывается жениться! – заплакала Синара.

– Поезжай домой, – посоветовала Нелл. – Ты почти сломила его, Син. Побег – это последняя попытка пойти против себя и своих эмоций.

– Ненавижу его! – прошипела Синара.

– В таком случае почему же ты так расстроена? – хихикнула Нелл, вставая и заворачиваясь в протянутую служанкой простыню. Укутавшись, она поманила Син в спальню. – Я пошлю Нэн помочь твоей Эстер. Ты уже говорила с его величеством?

Синара покачала головой.

– Тогда иди поскорее. Он в превосходном настроении, несмотря на трагедию с ее величеством. Я об этом позаботилась. Думаю, мне пора иметь детей. Я дам королю еще одного сына. Не одной Каслмейн выставлять напоказ своих бастардов!

– Я приду попрощаться перед отъездом, – пообещала Синара со вздохом. – О-о! На этот раз Уикиднесс оправдал свое прозвище.

Веселый смех Нелл провожал ее, пока девушка спешила к королю. В его приемной уже собрались придворные. Синара протиснулась сквозь толпу и, надменно глядя на стражника, спросила:

– Могу я поговорить со своим кузеном немедленно?

– Миледи! Миледи! – бросился к ней один из королевских секретарей. – Вы должны подождать своей очереди вместе с остальными!

Синара круто развернулась, полыхая голубыми глазами.

– Да ты знаешь, кто я, глупец? Я леди Синара Стюарт, дочь герцога Ланди, любимого кузена его величества! Я не какие-то остальные и желаю видеть кузена сейчас! И если он не в обществе ее величества, лучше впусти меня, прежде чем я надеру тебе уши за наглость!

Она окинула его уничтожающим взглядом, и секретарь немедленно сник. Он был недавно назначен и еще не успел узнать всех родственников короля.

Стражник, не дожидаясь дальнейших приказов, открыл дверь в кабинет его величества. Синара слегка кивнула и переступила порог. Дверь тихо закрылась. Король поднял глаза и приветственно улыбнулся. Синара присела в низком реверансе.

– Кузина! Какое удовольствие видеть тебя!

– Я пришла попрощаться с вашим величеством, – пояснила Синара. – Сегодня уезжаю домой.

– Ты не намереваешься возвратиться в Уайтхолл, а потом отправиться со двором в Виндзор? – удивился король.

– Я обещала папе ехать домой, если он позволит мне немного побыть при дворе одной. Надеюсь, мне разрешат вернуться, ваше величество.

– Ты всегда желанная гостья при дворе, – заверил король. – Насколько мне известно, граф Саммерсфилд чуть свет уехал домой.

Темные глаза впились в ее лицо. Синара неожиданно для себя разразилась рыданиями. Король немедленно встал и обнял девушку.

– Ну-ну, маленькая кузина, ради Бога, не плачь! Этот человек не стоит твоих слез, если не желает признать то, что видит всякий. Что он любит тебя! – Вытащив из кармана большой шелковый платок, он протянул его Синаре. – Осуши свои глазки, девочка. Я мог бы приказать ему жениться. Ведь ты моя родственница!

– Нет! Не нужно, ваше величество! – всхлипнула Синара, пытаясь взять себя в руки. – Не хочу, чтобы он подобно своему отцу вступал в вынужденный брак. Сначала он должен признать, что любит меня, и попросить у отца моей руки. Только тогда я обвенчаюсь с ним. – Она промокнула мокрое лицо и выпрямилась. – Я знаю, что он любит меня, и он тоже это знает. Но не говорит. Ну почему мужчины бывают такими недоумками?

Король хмыкнул и слегка сжал ее плечо.

– Не могу точно сказать, Синара, поскольку сам мужчина. И, если обещаешь никому не проговориться, готов признаться, что и у меня бывали моменты глупости.

Синара, на минуту забыв о своей беде, хихикнула и, обхватив шею короля, поцеловала в смуглую щеку.

– О, я так люблю вас, ваше величество! – воскликнула она, прежде чем отступить и снова присесть. – Будет ли мне позволено, сир, уехать в Куинз-Молверн?

Король кивнул:

– После того как попрощаешься с ее величеством. Но ты должна обещать мне, что осенью приедешь опять. Я знаю, что в августе вся ваша семья собирается в Куинз-Молверне. Передай привет и наилучшие пожелания кузену Чарли и прекрасной Барбаре. И не отчаивайся. Подозреваю, что твой граф скрылся, желая как следует все обдумать в одиночестве.

– Так и Нелли говорит, – оживилась Синара. – Спасибо, ваше величество.

– Прощай, кузина, – кивнул король.

К середине дня все вещи каким-то чудом, сотворенным руками Эстер, были собраны и уложены на повозки. Учитывая позднее время, они смогли только добраться до Гринвуд-Хауса на окраине Лондона, но Синара была довольна, что по крайней мере покинула двор. И радовалась, что проведет ночь в знакомом окружении. Оказалось, что времени послать за отцовским секретарем и потребовать заказать номера в гостиницах у нее не осталось. Им предстояло путешествовать под охраной шести наемников отца, кучера и форейтора.

– Мы отправимся в путь, как только взойдет солнце, – наставляла Синара своих людей, – и будем ехать целый день, с остановкой на обед. Погода стоит хорошая, так что поездка не растянется. Я спешу домой. .

Кучер, не раз совершавший переезды между Лондоном и Куинз-Молверном, знал, где расположены хорошие гостиницы. Эскорт Синары был отличной защитой от разбойников, а ее положение позволяло получить лучшие комнаты. И Синара с каждым днем все больше торопилась оказаться дома. Земли, на которых было расположено поместье отца, представляли собой скопление невысоких холмов с небольшими лощинами, где протекали чистые ручьи и росла зеленая трава. Когда впереди показались родные места и знакомая долина, пролегающая между реками Северн и Уай, Синара остановила карету и, отвязав жеребца, вскочила в седло. Она наконец дома, и именно сюда стремилось ее сердце. Вот они, стены из выцветшего от времени кирпича, увитые плющом.

Послав Пушинку сначала рысью, потом галопом, она помчалась вниз с вершины холма по извилистой тропе, туда, где али родные. За ней пылил большой дорожный экипаж: лошади тоже почуяли близость конюшни.