Двор готовился покинуть Уайтхолл и перебраться в Ньюмаркет. Король обожал скачки и неизменно приезжал туда весной и осенью, прежде чем отправиться на охоту в Нью-Фо-рест. В первые годы после Реставрации оскудевшие во время правления Кромвеля королевские леса пополнились дичью. Пуритане позволяли охотиться в них всем без разбора, и поголовье оленей и кабанов убывало на глазах.

Ньюмаркет был расположен в западной части графства Суффолк и находился в двенадцати милях от прекрасного университетского города Кембридж, где учился кое-кто из родственников Синары. Она уже бывала тут раньше и очень любила поросшие вереском пустоши вокруг города, где так приятно гулять и кататься верхом. У ее отца был в Ньюмаркете прекрасный кирпичный дом с конюшнями. Синара не удивилась, но была немного раздосадована, застав там мать и бабушку. Очевидно, они приехали по просьбе отца.

Девушка нахмурилась. Иметь дело с отцом было несложно: достаточно как можно меньше показываться ему на глаза и избегать вопросов, которые тот мог задать специально, находясь в компании царственного кузена. А вот с бабушкой и мамой этим не обойдется. Они всегда сумеют ее перехитрить. Но она никому не позволит помешать ее роману с Гарри Саммерсом.

Синара, как подобает хорошо воспитанной девушке, расцеловала родственниц.

– Мама! Бабушка! Какой сюрприз! – воскликнула она улыбаясь.

– Уверена, что так оно и есть, – едко пробормотала Жасмин, и Синара рассмеялась. Как же хорошо эти женщины понимают друг друга!

– Ты что-то побледнела, – заметила мать, искренне тревожившаяся за единственного ребенка. – Мало отдыхаешь?

– Мама, ты же знаешь, при дворе никто не ест и не отдыхает вдоволь, – отмахнулась Синара, – и все же мне там нравится.

– Ты уже встретила подходящего молодого человека? – робко осведомилась Барбара.

– Дорогая, – раздраженно вмешалась Жасмин, – заинтересуйся Синара кем-то, кроме Гарри Саммерса, Чарли не просил бы нас приехать в Ньюмаркет.

Синара снова рассмеялась. Честность и искренность бабушки не отталкивали ее, мало того, она восхищалась этими качествами.

– Ты права, бабушка. Я по-прежнему преследую Гарри Саммерса, но, думаю, что-то сдвинулось с места. Мы танцевали, катались верхом и долго разговаривали. Договорились встретиться здесь, и, насколько я понимаю, он уже приехал.

– О, дорогая! – сокрушенно воскликнула Барбара. – Пожалуйста, поверь мне, Гарри Саммерс не годится тебе в мужья! Никак не годится!

– Уикиднесс утверждает, что никогда не женится, – спокойно сообщила Синара, – но ошибается. Все равно он станет моим мужем, это я вам обещаю. И когда настанет время, пойдет в церковь.

– Он заверил, что не женится, и все же ты гоняешься за ним? Синара! Где твоя гордость? Ты всегда так высоко ценила родство с его величеством и принадлежность к нашей семье! – расстроенно выкрикнула герцогиня Ланди. – Могу сказать только, что этот человек околдовал тебя, соблазнит и бросит!

– Разумеется, он намеревается соблазнить меня, мама, – согласилась Синара.

Жасмин резко хохотнула. Она всегда считала, что именно Синара унаследовала ее характер. И это чистая правда. Бедная Барбара с ее мещанскими корнями никогда не поймет такого поведения. В отличие от Жасмин.

– Но говорят, его отец был настоящим чудовищем, – настаивала герцогиня.

– А мать, как и ты, была дочерью почтенного торговца из Лондондерри! Я пыталась разузнать о нем побольше, но, кроме самых основных фактов, ничего не разведала.

– Значит, тебе хочется узнать побольше? – вмешалась Жасмин.

Синара повернулась и сияющими глазами взглянула на вдову.

– О-о, конечно, бабушка! Думаю, именно в истории его семьи и кроется причина нежелания жениться.

– Вполне с тобой согласна, – кивнула Жасмин. – Брак родителей оказался несчастным. Тебе хочется докопаться почему.

– Вы еще будете поощрять ее в этом безумии! – окончательно вышла из себя герцогиня. – Мадам, я думала о вас лучше!

– Бедняжка Барбара, – вздохнула Жасмин, – ты должна понять, что Синара так легко не откажется от желания получить графа Саммерсфилда. Если он – именно тот, кого она хочет, мы должны помочь ей, чтобы предотвратить трагедию. Пусть ты чего-то не понимаешь, но должна доверять моему слову. А я говорю, что все закончится хорошо. Я когда-нибудь была не права?

– Нет, мадам, никогда – пробормотала усмиренная герцогиня.

– Синара, – спросила бабушка, – ты любишь графа?

Лицо девушки просияло. На щеках вспыхнул румянец.

– Да, бабушка.

– А он? Он любит тебя?

– Думаю, да, но борется со своим чувством. У меня недостаточно опыта, чтобы точно определить, любовь это или просто похоть.

Жасмин кивнула:

– Ты мудра, девочка моя, если понимаешь это. Я хочу встретиться с ним.

– Рано, бабушка. Еще рано, – тихо ответила Синара. – Я не хочу его отпугнуть. Дайте мне затянуть паутину чуточку туже.

– О Господи! – всхлипнула герцогиня.

– Положусь на твое суждение, дитя мое, но не жди самого подходящего момента, ибо он никогда не наступит, – посоветовала Жасмин.

Синара обняла мать за плечи и поцеловала в лоб.

– Я не дурочка, мама, – заверила она. – Пусть я молода, но не дурочка.

Молода, но влюблена и бесшабашна.

Жасмин вспомнила собственную юность, короткий роман с третьим мужем, прежде чем они наконец поженились. Она сегодня же поговорит с Эстер. Та знает, как обстоят дела в действительности.

– Она еще невинна, я точно в этом уверена, – доложила Эстер вдовствующей герцогине. – Слишком мало времени они проводили наедине. Но, честно признаться, она иногда ускользает от меня.

– Оран даст себе пузырек с настойкой. Размешивай одну столовую ложку в чашке воды и каждое утро приноси госпоже. Скажи, что это укрепляющее, которое послала я. Позаботься о том, чтобы она пила его каждый день. Ты все поняла?

– Да, миледи, – кивнула служанка.

«Что же, – думала Жасмин, – если она и бросится в его постель, пытаясь заставить жениться, хотя бы по крайней мере не забеременеет! Я должна разузнать всю подноготную о семье Саммерсов и понять, почему этот красавец граф так противится женитьбе».

Приняв решение, она призвала своего личного слугу, сына теперь уже ушедшего на покой капитана.

– Хью-младший, – начала она, – у меня для тебя задание. Я хочу все выведать о Гарри Саммерсе, графе Саммерс-филде. Мне необходима та истина, которая кроется за очевидными всем фактами. Возвращайся в Лондон и потолкуй с Джоуной Кирой. Он выяснит все, что можно, об этом молодом человеке, включая его финансовое положение.

Если моя внучка все-таки выйдет за него, я должна быть уверена, что он не охотится за ее состоянием. Может, он специально разыгрывает из себя сэра Неприступность, чтобы скомпрометировать ее и вынудить пойти под венец. Мне нужно получить сведения как можно скорее.

– Будет сделано, миледи, – кивнул Хью.

Несколько дней спустя он вернулся с необходимой информацией. Джоуна Кира написал длинное и весьма подробное послание. В конце он добавил, что, несмотря на крайне сомнительную репутацию графа, он не смог найти доказательства его злодейств. Молодой человек жил скромно, не швырялся деньгами, хорошо обращался с потаскушкой, которую наиболее часто посещал, и имел весьма солидное состояние, полученное от деда с материнской стороны. Кроме того, он унаследовал торговую флотилию второго деда, которой управлял лично. Держал деньги в филиалах банка Кира в Лондоне, Дублине и Лондондерри. Редко садился за карточный стол. И что важнее всего, его имя в последнее время не было связано ни с какими скандалами.

Жасмин покачала головой. Странно... Семейство Кира еще никогда не поставляло неверные сведения. На нее произвело впечатление то обстоятельство, что, несмотря на богатство, граф сам вел свои дела, особенно те, что касались торгового флота. Компании О'Малли-Смолл не повредит новый партнер! Интересно, какой тоннаж у его судов? Ходят ли они в кругосветные – плавания или ограничиваются рейсами между побережьями?

Она снова написала Кире, поблагодарив его и справившись о кораблях графа Саммерсфилда и расписании их рейсов.

В ночь перед началом скачек король устроил праздник в своем доме Одли-Энд, расположенном в Эссексе, в нескольких милях от Ньюмаркета. Раньше он нанимал этот дом, но в этом году владелец согласился продать его за пятьдесят тысяч фунтов. Когда-то здесь помещалось бенедиктинское аббатство Уолден, но король Генрих VIII подарил здание своему верному лорду-канцлеру, сэру Томасу Одли. После его смерти поместье перешло к Томасу Говарду, второму сыну герцога Норфолка. Его отвага в битве английского флота с испанской армадой и в долгой борьбе с Испанией принесла ему сначала титул баронета, а потом и графа Суффолк. Послужив Елизавете Тюдор в воинских делах, он после так же преданно выполнял обязанности лорда-казначея при ее преемнике, короле Якове I.

Дом, приобретенный королем, был построен сэром Говардом на месте прежнего аббатства. Стены из песчаника и кирпича окружали внутренний двор. Галерея, тянувшаяся на двести сорок футов, занимала второй этаж восточного крыла. На западной стороне находился внешний двор. Кухни, кладовые и буфетные занимали первый этаж северной стороны. За рекой Кэм, протекавшей через огромное поместье, находились конюшни.

Джеймс Говард, третий граф Суффолк, обремененный долгами, образовавшимися из-за невероятных расходов на содержание столь значительного имения, был вынужден продать Одли-Энд, а король с радостью купил дом, ничем не уступавший по величине некоторым его дворцам. В парадном зале легко помещался весь двор. Главной его особенностью был образец средневекового искусства – большой каминный экран работы итальянских мастеров.

Вскоре зал наполнился музыкой и шумом. О прибытии герцога Ланди с семьей никто не объявил, поскольку в Одли-Энд не было места формальностям и придворному этикету.

Синара почти сразу увидела Гарри Саммерса. Их глаза встретились, но он, к величайшей ее досаде, тут же отвернулся. Почему он так упорно игнорирует ее?

– Притворись, будто тебе все равно, – прошептала Жасмин внучке.

– Почему он это делает? – пожаловалась Синара.

– Потому что боится. Он, вне всякого сомнения, распознал в себе способность любить и потребность быть любимым и теперь борется с этими эмоциями, дитя мое. Думаю, ты должна набраться терпения.

– Не знаю, что случилось со мной, бабушка. Я считала себя жестокой и твердокаменной, пока не встретила его.

– Просто ты, в свою очередь, осознала потребность любить и быть любимой, – спокойно пояснила Жасмин. – Доверься мне, и я тебе помогу.

Парадный зал Одли-Энд был отделан деревянными панелями теплых тонов. Окна были высокими и широкими. Между потолочными балками виднелись лепные украшения и живописные сценки. Полы были выложены белым мрамором, и в центре каждого изразца красовался восьмиугольник черного мрамора. С медных стержней, вделанных в стены, свисали вышитые шелковые штандарты, принадлежавшие бывшему владельцу. Кроме того, стены украшали еще и портреты предыдущих графов Суффолк и их жен.

Сегодня танцев не предвиделось. Слуги сновали между собравшимися, разнося небольшие кубки с вином. Кое-кто из дам и джентльменов уже исчез в боковых комнатах, где велась игра в кости и карты.

Синара лихорадочно огляделась, но Гарри нигде не было видно. Она тихо выругалась, но бабушка тут же коснулась ее руки и попросила:

– Пойдем, дитя, мне надоела эта какофония. Погуляем во дворе. Вечер выдался теплый, а журчание реки тешит слух.

Женщины рука об руку вышли из зала.

– Совсем не то, что в нашем милом Куинз-Молверне, верно, бабушка?

Жасмин согласно кивнула.

– Я знала Томаса Говарда-младшего, когда бывала при дворе короля Якова. Он был вторым сыном и вечно пытался утвердиться, показав себя с наиболее выгодной стороны. Удивительно неприятный человек. Я поражена тем вкусом, с каким он выстроил и обставил дом.

Они направились к реке и у самого берега увидели человека, прислонившегося к одинокой иве. Здесь уже чувствовался запах конюшен. Синара, как-то сразу поняв, кто это, вцепилась в тонкую руку бабушки с такой силой, что та поморщилась от боли.

Заслышав легкие шаги, он повернулся. Красивое лицо было мрачным, и Жасмин мгновенно поняла, что Гарри Саммерс ей понравится. Умное лицо было искажено гримасой страдания. Зеленые глаза, не такого оттенка, как у ее Джемми, а чуть светлее, зажглись радостью при виде Синары, но тут же погасли.

– Уикиднесс! Это моя бабушка, – поспешно представила Синара.

Граф Саммерсфилд взял протянутую руку и, склонив голову, поцеловал.

– Мадам, я много наслышан о вас. Ваша репутация общеизвестна. Для меня это знакомство – большая честь.

– И что же вы слышали обо мне? – лукаво осведомилась Жасмин. – Какая именно из сторон моей репутации вам известна? Хорошая или плохая?

Граф, неожиданно развеселившись, засмеялся.

– Уверен, мадам, что вам доложили обо мне куда больше, чем мне о вас.

Жасмин кивнула и взяла молодого человека под руку.

– Видите ли, милорд, я действительно жила полной и временами волнующей жизнью. А когда человек достигает моего возраста, появляется желание оглянуться.

– И оглядываясь назад, вы жалеете о чем-то? – спросил он.

– Нет. Я жила так, как хотела.

– И не сожалела о том, что сбежала от лорда Лесли? – допытывалась Синара.

– Ни о чем, – повторила Жасмин. – Пока он разыскивал меня во Франции, я как раз успела хорошенько поразмыслить о будущем, своем и своих детей.

Граф озадаченно поднял брови.

– Вы убежали? – не выдержал он.

– Это длинная история, – усмехнулась Жасмин. – Возможно, моя внучка когда-нибудь вам ее расскажет.

Она отняла руку и отступила.

– Пожалуй, мне пора возвращаться. Для дамы моих лет вечерняя прохлада вряд ли полезна. Кроме того, я уверена, что вам с Синарой о многом нужно потолковать. – И пожилая леди, жизнерадостно помахав на прощание, удалилась.

– Если я все же решу жениться, возможно, выберу именно тебя. Исключительно ради твоей бабушки. Что за великолепная женщина! – воскликнул он.

– Когда ты женишься на мне, дорогой мой Порок, то лишь потому, что безумно влюбишься и не сможешь жить без меня. Я выйду замуж только по любви. Богач мне ни к чему. У меня достаточно своих денег. И титул тоже не важен. Я дочь герцога. И пойду под венец только с человеком, который любит меня беззаветно и бескорыстно. С тобой!

– Но я не влюблен в тебя! – бросил он почти рассерженно.

– Конечно, влюблен! Просто не желаешь этого признать, – возразила она с приводящей в бешенство логикой. – Бабушка считает, что ты боишься любить из-за несчастного брака своих родителей.

Вместо ответа он схватил ее за плечи, не заботясь о том, что пальцы безжалостно впиваются в мягкую плоть.

– Я не стану тебя любить! – прошипел он.

– Полюбишь! – бросила Синара, и он, сам не зная как, обжег ее губы свирепым поцелуем, длившимся целую вечность, пока оба не задохнулись. Граф уронил руки и ошеломленно тряхнул головой. – Теперь у меня останутся синяки, – пожаловалась Синара. Плечи в самом деле были покрыты пятнами, губы ныли, но от жестоких ласк или от тоски по ним?

– Я вижу, как бьется жилка у тебя на горле, – прошептал он, касаясь нежной кожи кончиком пальца.

– Ты волнуешь меня, – призналась она.

– Кровь Христова, мадам, до чего же вы смелы!

– Что мне ответить на это замечание, милорд? Предпочитаете, чтобы я краснела и заикалась, как здешние дурочки?

– Черт возьми, Синара, что мне с тобой делать? – вздохнул он.

– Думаю, ответ на этот вопрос тебе известен лучше меня, но ты еще не готов встретить действительность лицом к лицу. Слишком много в тебе горечи, цинизма, гнева и страха. Остается надеяться, что со временем моя преданность залечит нанесенные тебе раны.

– Мне от тебя не нужно ничего, кроме аппетитного тела, – равнодушно усмехнулся он.

Но Синара, к его удивлению, рассмеялась.

– Его вы можете получить в любое время, милорд. Я твоя, и никто не будет владеть мной, кроме тебя.

Лицо Гарри вытянулось. Такого он никак не ожидал. Видя его потрясение, Синара снова усмехнулась.

– Похоже, что и этот раунд я выиграла, мой дорогой Уикиднесс.

Гарри, сдавленно выругавшись, отпрянул и пошел по широкому газону обратно к дому.

Синара не последовала за ним. Сердце неожиданно стиснуло болью, и она поняла, что страдает за него.

Что с ней происходит? Впервые в жизни она думает не о себе, а о ком-то другом. Бабушка передала содержание письма Джоуны Киры. Что же, им обоим пришлось нелегко в детстве, и все же оба выжили и вынесли все тяготы. Правда, Синара знала, что сама она всем обязана великой любви матери к Чарли, герцогу Ланди, и ребенку, которого она выносила тайно и в одиночестве, если не считать старой служанки, и родила в начале лета, через девять месяцев после поражения Карла Стюарта при Вустере.

Мать часто рассказывала девочке о тех временах. Барбара Карвер, вдова сквайра Рэндалла, прятала любовника и его брата после битвы при Вустере. Чарли провел с ней только одну ночь, ту самую, в которую была зачата Синара. К тому времени как герцог Гленкирк смог без опасений отправиться в Шотландию, Барбара уже подозревала, что беременна. Но ничего не сказала и осталась вместе со служанкой Люси в доме на холме, вдалеке от больших дорог.

К декабрю она уже не могла обманывать себя и во всем призналась Люси. Служанка только кивнула, поскольку уже заметила кое-какие признаки.

– Справимся, – обронила она, и Барбара едва не заплакала от облегчения, поняв, что у нее есть друг. Когда снова настала весна, в дом явился сэр Питер, ее покровитель-пуританин. Она не видела его уже семь месяцев и надеялась, что больше не увидит. Узрев живот Барбары, натянувший голубое платье, он побелел, как стенка.

– Это не ваш ребенок, – поспешно разуверила его Барбара, знавшая, как смертельно боится сэр Питер собственной жены. Кроме того, незаконный ребенок от мистрис Рэндалл навсегда испортит ему репутацию в округе и подорвет его авторитет местного судьи! Влияние и связи – вот что необходимо в обществе. Кто они без всего этого?!

– Надеюсь, у вас найдется объяснение, мадам? – надменно вопросил он, словно имел на это право.

– После вашего отъезда прошлым сентябрем, – начала она, тяжело садясь и для пущего эффекта сжимая голову руками, – какие-то господа, бежавшие из-под Вустера, ворвались в дом. Умоляю, не спрашивайте, что было потом! Она театрально всхлипнула.

– О, бедная моя девочка! – сочувственно воскликнул сэр Питер. – Чем я могу тебе помочь?

– Вы должны сохранить мою тайну, сэр, – попросила она. – Ни я, ни несчастное дитя в моем чреве ни в чем не виноваты. Я выращу его одна и сделаю все, что смогу.

– Но рано или поздно кто-то обязательно узнает, что с тобой случилось! – запротестовал он. – Отдай ребенка фермерской жене на воспитание, чтобы не пострадала твоя репутация. Если никто не увидит новорожденного, твой позор будет скрыт.

– Вы были добры ко мне, и я благодарна за совет, сэр Питер, – ответила Барбара, – но не приезжайте сюда, иначе люди подумают, что я сочинила всю эту историю об изнасиловании, чтобы защитить вас.

Она слишком хорошо изучила сэра Питера. Больше всего на свете его волновало, что скажут посторонние.

Он взял ее руки и поднес к губам – на удивление нежный жест для столь бесчувственного человека, как говаривала Барбара дочери много лет спустя.

– Ты остаешься собой, мудрой и любящей. Как это по-христиански: помнить обо мне в минуту бедствия! Но ты права, хотя мне будет недоставать наших встреч. Если вдруг понадобится что-то, не стесняйся послать за мной. Я сделаю все, что смогу.

Он говорил это, отлично понимая, что Барбара скорее всего ни о чем не попросит и больше они никогда не увидятся. Перед тем как ускакать, он оглянулся. Его лицо выражало грусть, странным образом смешанную с облегчением.

Ко времени рождения Синары Англия уже билась в когтях Оливера Кромвеля и его союзников-пуритан. Однако в Хиллтоп-Хаусе жизнь текла как обычно, если не считать появления младенца. Арендаторы Барбары пахали поля, ухаживали за садами и убирали урожай. Они ничего не спрашивали о ребенке, хотя наверняка имели по этому поводу собственное мнение. Зерно свозилось к мельнику, мололось, и мука закладывалась в лари на хранение. Из яблок делали сидр. Один из арендаторов платил аренду колбасой, ветчиной и беконом. Другой развешивал говяжьи туши в холодной кладовой. Барбара и Люси ухаживали за птицей, и каждое утро приходила внучка Люси, чтобы подоить коров, так что у них были молоко, сыр и масло.

Никто так и не заинтересовался девочкой, сосавшей полную грудь Барбары. Но когда матери нужно было отлучиться, всегда находились жена или дочь фермера, готовые присмотреть за Синарой. Имя девочки, однако, сбивало их с толку. Синара. Такое необычное, как у господ, и привлекало внимание к хорошенькой резвой малышке. Почему мать не назвала ее как-нибудь по-простому: Джейн, Мэри или Элизабет? Они не смели расспрашивать мистрис Рэндалл, а Люси объясняла только, что «она когда-нибудь станет знатной леди, потому что ее родитель человек немаленький».

Но даже в деревне постепенно наставали тяжелые времена. Когда Синаре исполнилось четыре года, добывать еду стало все труднее. Мельник повысил плату за помол, поскольку не мог прокормить свою большую семью. Барбара изо всех сил старалась уберечь птицу от воров, наводнивших сельскую местность. Приходилось на ночь вносить в дом гусей и кур. Один из арендаторов привел собаку, сказав, что не может прокормить сразу двух животных, а ей понадобится сторож. Он оказался прав. Очень часто лай Лэда отпугивал незваных гостей. Барбара и ее служанка ели скудный обед всего раз в день, но лучшие кусочки доставались ребенку. Правда, их тоже было немного.

Общество Синаре составляли мать, Люси и Лэд. Она не помнила других детей, потому что в последний раз видела их два года назад. В ту осень мать начала показывать ей буквы и цифры. За несколько последующих лет девочка выучилась чтению, письму и арифметике, в которой проявила удивительные способности.

– Должно быть, это в тебе от деда-торговца, – твердила она дочери.

Но Синара, уже успевшая узнать от Барбары, кто ее настоящий отец, отвечала:

– Я Стюарт, мадам. Мы не торговцы. Барбара невольно рассмеялась.

– Мой отец был торговцем, а бабушка твоего отца владела целой судоходной компанией, дитя мое. Все богатство твоей семьи нажито торговлей.

– Почему же мы так бедны? – возразила Синара.

– Потому что времена сейчас трудные и твоего папы с нами нет, – честно ответила Барбара. – Мы с твоим отцом не венчаны, и он даже не знает о твоем существовании. Но настанет день, когда он вернется. И будет любить тебя так же сильно, как я.

Так они и жили в одиночестве на вершине холма и редко видели кого-то, кроме трех арендаторов Барбары, приходивших выплачивать все, что полагалось ей по праву. Но настал год, когда они так и не смогли заплатить и пришли, униженно держа в руках шляпы, чтобы признаться вдове сквайра в своей несостоятельности.

– Вы тоже должны как-то продержаться, – ответила она. – Нельзя выжать кровь из камня. Я подожду. Когда-нибудь все изменится.

Фермеры ушли, только сейчас оценив по достоинству доброту госпожи. Вряд ли кто-то другой спустил бы им такую дерзость, даже в этих нелегких обстоятельствах. Однако тот, у кого были свиньи, через несколько дней вернулся с небольшим окороком и несколькими кусками бекона, объяснив, что жена выругала его за жадность и нежелание поделиться с хозяйкой даже тем малым, что у них осталось. Барбара поблагодарила фермера и с радостью отнесла ветчину и бекон в кладовую. Она заставит Люси растянуть еду на всю зиму.

Синара так и не поняла, в какой опасности они постоянно находились. Мать же день и ночь жила в страхе, что власти прознают о ребенке и о том, чья кровь текла в его жилах. Страшно подумать: родственница изгнанного короля!

Но тут умер лорд-протектор, Оливер Кромвель, а его слабый и ничтожный сын не смог удержать власть над Англией. Через восемь лет посланники Англии отправились во Францию за изгнанным наследником. Долго велись переговоры, прежде чем законный король Карл Стюарт вернулся в Англию и въехал в Лондон в день своего тридцатилетия. С ним вместе был и его кузен Чарли, герцог Ланди, который при первой же возможности отправился на северо-запад, домой и к женщине, которую там оставил.

Он появился в Хиллтоп-Хаусе сразу после восьмого дня рождения Синары. Девочка, игравшая на лугу, первой увидела всадника и побежала сказать матери о приближении незнакомца. Барбара немедленно узнала возлюбленного. Подобрав юбки, она выбежала из дома и с радостным криком помчалась по тропинке ему навстречу. Синара в полном недоумении наблюдала, как мужчина спрыгнул с коня и, схватив в объятия Барбару, стал безумно целовать. Барбара плакала и смеялась одновременно. Они о чем-то поговорили, и мужчина вдруг обернулся к наблюдавшей за ними девочке. Их глаза встретились, и Синара сразу поняла, что приехал отец, и с радостным воплем бросилась к нему:

– Папа! Папа! Ты вернулся домой, как обещала мама!

– Вернулся, малышка, – согласился он, звонко чмокнув ее в щечку. – И какой же чудесный сюрприз преподнесла мне твоя мама!

– Какой сюрприз, папа? Какой? – допрашивала Синара.

– Да тебя же, Синара Мэри Стюарт! Ты мой сюрприз, и твоя мама не могла мне сделать подарка лучше!

С того дня в доме всегда было достаточно еды, и Синара больше не носила чересчур коротких или заштопанных платьиц, на которых не было живого места от заплаток. Впервые на ее памяти в каминах горел огонь, и зимой было тепло. Ничьи руки больше не краснели и не покрывались цыпками. Только вот старая Люси умерла, к величайшей скорби Барбары, ибо служанка жила в доме с тех пор, как она вышла за сквайра Рэндалла. Но отец Синары немедленно прислал молодую горничную из собственного поместья и велел заботиться о своих женщинах.

– Отец женится на тебе, мама? – спросила как-то Синара за несколько дней до кончины Люси.

– Да! – воскликнул герцог, случайно услышав вопрос дочери. – Но сначала я должен привести в порядок собственный дом, и моя младшая сестра нуждается во мне, ибо день и ночь плачет по безвременно умершему мужу. Я везу ее ко двору в надежде немного отвлечь. Но даю слово, Синара, что твоя матушка станет моей герцогиней, если согласится, конечно. Что скажешь, Барбара Карвер, моя первая и отныне последняя любовь? Я спрашиваю снова: ты будешь моей женой, дорогая?

– Да, – кивнула Барбара. – Но завтра ты уедешь и поможешь бедной Отем одолеть печаль.

Но еще до женитьбы отец сделал все, чтобы узаконить свое дитя. Герцог Ланди не желал, чтобы на его дочери лежало клеймо незаконнорожденной. Кроме того, подоспела свадьба Сабрины, его старшей дочери. Одно тянуло за собой другое, и что-то все время препятствовало союзу герцога и его возлюбленной, пока наконец не вмешалась Жасмин.

– Сабрина замужем. Мальчики при дворе, а Фредди собирается в университет. Дом в прекрасном состоянии. И даже Отем успокоилась. Немедленно привези Барбару и дочь в Куинз-Молверн! Вы поженитесь до тринадцатилетия Синары, Чарли, или я потребую объяснений!

И Чарли послушался матери..

Синара улыбнулась, вспоминая, как все было.

От реки повеяло холодком. Солнце уже зашло, и становилось все темнее.

Девушка повернулась и направилась в дом, где веселье шло полным ходом. Отыскав бабушку, она попросила:

– Нельзя ли нам уехать, бабушка? Я устала.

– Не вижу смысла оставаться, – согласилась Жасмин. – Как твои дела? Вы сказали друг другу все, что должны были сказать?

– Да, но он очень упрям, бабушка. Только и я не сдамся!

Жасмин вздохнула.

– Тебе нелегко придется, дитя мое. Но стой на своем, пока не подчинишь его своей воле или пока не устанешь от игры. Иначе все равно не успокоишься. А теперь дай мне руку. Привычка короля развлекаться допоздна сведет меня в могилу!

Она слегка оперлась о руку внучки.

– Бабушка, – со смехом упрекнула Синара, – еще и девяти вечера нет! Можно подумать, ты ложишься спать засветло!

– Не совсем, но и до полуночи не засиживаюсь, – парировала Жасмин.

Они вышли во двор. Лакей, увидев герцогиню, немедленно велел подавать экипаж герцога Ланди.

– Вы договорились о свидании? – спросила Жасмин, когда лошади тронулись по дороге в ньюмаркетский дом герцога, Хай-Мэнор-Хаус.

– Нет, он убежал от меня, но я уже узнала, где он катается по утрам. Завтра я его там перехвачу.

– В мое время девушки не гонялись за молодыми людьми. Наоборот, молодые люди гонялись за девушками, – заметила Жасмин. – Когда-то меня это раздражало, но теперь признаю, что в такой расстановке сил есть некоторая упорядоченность. Современный мир, в котором мы живем, иногда сбивает меня с толку.

– Но вы также устраивали браки, – напомнила Синара.

– Да, но, поверь, это не так уж плохо. Моя бабушка никогда не позволила бы Роуэну Линдли жениться на мне, не будь полностью уверена в его страстной любви. Она хотела мне счастья, но считала, что для этого необходимо выйти замуж. Ах, мадам Скай была мудрой женщиной.

– Но король приказал лорду Лесли жениться на тебе, а ты сбежала! – запальчиво возразила Синара.

– О, это потому, что Джемми вел себя, как напыщенный глупец! Бабушка наконец подсказала, где меня искать, когда убедилась, что он достаточно наказан, – усмехнулась Жасмин. – И Богу известно, как я была счастлива со своим Джемми! Жаль, что ты не знала его, Синара. Вы наверняка понравились бы друг другу.

– Папа считает его своим единственным отцом, – заметила Синара. – Интересно, женился бы на тебе принц Генри, если бы не умер? Бьюсь об заклад, ради тебя он пошел бы против всего мира!

– Я не вышла бы за принца Генри, даже если бы он на коленях молил меня, – тихо ответила Жасмин. – Долг коронованной особы – заключить брачный союз с Испанией, Францией или другой великой страной, жениться ради блага Англии. Принцам и принцессам редко позволяется следовать желаниям своего сердца.

– Но ты могла стать королевой Англии, бабушка! – вскричала Синара.

– Синара, хотя я дочь Великого Могола, повелителя Индии, и его последней жены, христианская религия не признает многоженства. В этом мире я считалась бастардом. Никто, разумеется, не смел высказать это вслух, потому что моя бабушка была невероятно богатой и влиятельной дамой, имевшей могущественных друзей. Это и мое прирожденное достоинство спасли меня от унижений. Я дочь Могола, Синара! Если англичане оказались чересчур невежественными, чтобы понять, что это означает, не я тут виной! Ни бабушка, ни я не позволяли обращаться со мной как с незаконным отродьем чужеземного правителя. Я могу лишь надеяться, что ты проявишь ту же гордость в отношениях с графом Саммерс-филдом. Все же, как истинная принцесса, я прекрасно понимала долг твоего деда перед своей семьей и королевством. Король Яков и королева Анна любили меня еще и потому, что я слишком хорошо сознавала это. Куда лучше, чем их собственный сын. Они знали, что, будь он жив, я никогда не попросила бы жениться на мне. Генри Стюарт был рожден для политического брака. Какая трагедия, что он не прожил достаточно долго, чтобы оставить законного наследника.

– Ты любила его, бабушка? – дерзко выпалила Синара.

– Да, но так и не сказала ему об этом.

– Но почему?!

– Потому что не могла разбить его сердце, дитя мое. Потому что знала: ему никогда не быть моим. Я пообещала себе навсегда удалиться от двора и не вмешиваться в его жизнь, когда родители найдут ему невесту. Ты сама видишь, сколько страданий причинила эта Каслмейн бедной королеве Екатерине. Гнусная низкорожденная тварь, несмотря на все претензии на высокое происхождение! Я никогда бы не смогла сотворить такое, если бы Хэл взял себе жену!

– Знаешь, бабушка, по-моему, ты очень храбра и благородна, – восхищенно прошептала Синара, услышавшая эту историю впервые.

– Тебе в отличие от меня вряд ли придется отказаться от любимого человека, дорогая моя. Но потребуется немало усилий, чтобы привести его к алтарю. Я уверена, внучка, что ты выиграешь эту игру и завоюешь его!

Синара кивнула и улыбнулась.

– Обязательно, бабушка! Обязательно! – заверила она, кладя голову на плечо Жасмин.

Гарри Саммерс долго смотрел вслед удалявшейся карете. Эта девушка была самым красивым и волнующим созданием из тех, с кем ему пришлось встретиться до сих пор. Ее абсолютная уверенность в том, что они обязательно поженятся, раздражала, сбивала с толку и одновременно смешила. Любит ли она его или просто охотится за титулом? Богатство ей не нужно: она куда богаче его. И как он относится к этому обстоятельству? Что испытывает, зная, как сказочно богата семья Синары? Благородно ли жениться на женщине, чье состояние гораздо больше его собственного? Но он слышал, как маркиз Роксли сплетничал о документе, который подписал его брат-герцог перед женитьбой на леди Дайане Лесли. По словам маркиза, герцогу пришлось согласиться с весьма странным условием и позволить жене управлять своими финансами. Вероятно, то же самое будет и с Синарой. Кто бы ни женился на ней, ему придется дать жене свободу. Хорошо, что это будет не он!

И все же... действительно ли он похож на отца? Синара, уж совершенно точно, ничем не напоминает его мать, милую, мягкую женщину, хоть и обладавшую по-своему сильной волей, ибо ей приходилось жить с таким мужем, как Дьявол Саммерс. В Синаре нет ничего мягкого. Если бы она вышла замуж за человека, подобного его отцу, вероятнее всего, просто прикончила бы, прежде чем перенесла хотя бы сотую долю страданий, выпавших на долю Софии. Но захочет ли любой мужчина иметь столь независимую и своевольную жену? Однако сам Гарри уж точно не желал женщину, похожую на его мать.

Он все еще помнил, какое потрясение испытал, узнав о том, что мать изменила отцу и носит чужого ребенка. Сам отец проорал все это в лицо мальчику, когда тот попытался защитить мать от его гнева. Гарри вспомнил, как отец вопил, что его мать ничем не лучше дешевой шлюхи и что ее брюхо набито семенем чужого мужчины. Что он обязательно убьет ее при первом удобном случае.

И он убил. Позволив ей выкинуть нежеланного бастарда. Отказав в просьбе послать за врачом или повитухой. Смеясь над ее болью и ублажая себя с любовницей, пока жена билась в агонии.

– Не женись, чтобы не причинить еще одной женщине столько мук, – был последний материнский совет.

Но так ли он похож на отца?

Настойчивые преследования Синары породили сомнения в его мозгу. Он отнюдь не считал дурочкой юную леди Стюарт. Видимо, она заметила в нем что-то хорошее, если так упорно попадается на глаза... и не только. Или для нее это вопрос гордости? Он игнорировал девушку, несмотря на все ее старания, и теперь она должна завоевать его сердце, чтобы доказать всем и каждому собственную неотразимость. Но зачем ей это?

– Ваша лошадь, милорд, – тихо окликнул конюх, чем вывел графа из глубокой задумчивости.

– Спасибо, – кивнул тот, швырнув ему монету. Потом вскочил на жеребца, того самого, на котором ездил гулять с Синарой в парке, и выехал на дорогу, ведущую в Ньюмар-кет, где у него тоже был дом. Завтра утром он снова поедет кататься и заодно попытается разобраться в своих смятенных мыслях. Неужели он просто глупец, если хотя бы допускает мысль о возможности жениться, как всякий другой мужчина?

Чем больше он размышлял об этом, тем больше запутывался.

Наконец он пустил коня в галоп и позволил прохладному ночному ветерку успокоить душу и овеять разгоряченное лицо.