Глава 13
Все уставились на нее, Керри смотрел с изумлением, священник озабоченно нахмурился, Беллами растерялся, Мак был в нетерпении. Один только Йен оставался невозмутимым. Он походил на человека, ожидавшего кого-то, кто сказал бы ему, есть ли яйца к завтраку.
— Почему бы и нет? — спросил Мак. — Йену вы нравитесь, вам он тоже, а ему нужна жена.
— Да, но это не значит, что мне нужен муж.
— Муж — это именно то, в чем вы нуждаетесь, — проворчал Мак. — Это помешает вам и моей жене бегать по запрещенным казино.
— Мак, — тихо произнес Йен, — я поговорю с Бет наедине.
Мак пригладил свои темно-рыжие волосы.
— Извините, — обратился он к Бет. — Я немного переволновался. Выходите за него. Надо, чтобы в нашем семействе был хотя бы один рассудительный человек.
Не ожидая ее ответа, он вывел из комнаты священника, горничную, Беллами и Керри и закрыл дверь.
Дождь снова забарабанил в окно. Бет знала, что Йен смотрит на нее, но не могла заставить себя посмотреть на него.
— Я не собираюсь выходить замуж. — Бет пыталась сказать это решительным тоном, но не смогла. — Я намерена жить, как богатая вдова, путешествуя, радуясь жизни, помогая другим.
Ее слова звучали неубедительно даже для нее самой.
— Как только ты станешь моей женой, Феллоуз не сможет даже дотронуться до тебя, — говорил Йен, словно не слыша ее. — Его начальство приказало ему держаться подальше от моей семьи, и когда ты станешь моей женой, ты тоже будешь членом нашей семьи. Он не только не сможет арестовать тебя, но даже побеспокоить. Мое покровительство, как и покровительство Харта, будет распространяться и на тебя.
— Но это не очень-то помешало ему беспокоить тебя, не так ли?
— Ему не позволят появляться в Килморгане, и Харт поднимет шум, если он попытается приблизиться к тебе в любом другом месте. Это я тебе обещаю.
— Разве ты не говорил, что Харт в Риме? И что, если он не захочет оказывать покровительство и мне?
— Захочет. Он ненавидит Феллоуза и сделает все, чтобы препятствовать ему.
— Но…
От неожиданности Бет так растерялась, что даже лишилась дара речи, не зная, что сказать.
— Йен, есть кое-что, чего ты не знаешь обо мне. Мой отец никогда не был французским аристократом. В Англии он говорил, что он виконт, и ему верили. Он действительно умел искусно подражать манерам дворянина. Но он был низкого происхождения, как и любой, родившийся в трущобах Ист-Энда.
Йен отвел глаза.
— Я знаю. Он был мошенником в Париже, он сбежал, когда его хотели арестовать.
— Ты знаешь?
— Когда я хочу узнать о каком-либо человеке, я узнаю все.
— А твои братья знают?
— Я не считал нужным рассказывать им.
— И ты все равно хочешь на мне жениться?
— Да, почему нет?
— Потому что я женщина того сорта, на которой не следует жениться сыну герцога! — Бет перешла на крик. — Мое происхождение омерзительно, я была чуть выше служанки, я погублю тебя.
Он расправил плечи в свойственной только самому Йену манере.
— Все считают тебя дочерью аристократа. И этого вполне достаточно для надутых англичан.
— Но это ложь.
— Мы с тобой знаем правду, а людям, которые предпочитают выдумки, довольно и этого.
— Йен ты меня саму делаешь мошенницей, каким был и мой отец. Я не лучше его.
— Ты лучше. Ты во сто крат лучше.
— Но если кто-нибудь узнает… Йен, это было бы ужасно. Газеты…
Он не слушал.
— Мы, ты и я, подходим только друг другу, — сказал он. — У нас обоих есть странности. Но мы подходим друг другу.
Он взял ее руку, прижал к своей ладони, затем переплел их пальцы.
Он говорил:
— Нас несет течением, и мы никому не нужны. Мы, настоящие. Мы могли бы плыть вместе.
— Нет.
— Пожалуйста, выходи за меня, Бет. Я люблю тебя.
В тот первый вечер в театре он не мог бы полюбить ее.
Она не могла этого и ожидать. С другой стороны, как указал Мак, они поладили. Бет научилась не удивляться его коротким речам и не обижаться, когда он смотрел так, как будто не слышал ни единого сказанного ею слова.
— Это католический священник, — слабо возразила она. — А я принадлежу к англиканской церкви.
— Брак будет законным. Мак позаботился об этом. Мы можем повторить церемонию, когда вернемся в Шотландию.
— В Шотландию? — повторила она. — Не в Англию?
— Мы поедем в Килморган. Теперь часть его принадлежит тебе.
— Перестань успокаивать меня, Йен.
Он рассердился. Он всегда понимал ее слова буквально.
А она продолжала:
— Леди любят, когда за ними ухаживают, прежде чем вступить в брак. Дарят им кольцо с бриллиантом и тому подобное.
Йен еще сильнее сжал ее руку.
— Я куплю тебе самое большое кольцо из всех, которые ты когда-либо видела. Усыпанное сапфирами под цвет твоих глаз.
Ее сердце на мгновение замерло. Его взгляд был таким пристальным, хотя он не смотрел ей в глаза.
Она помнила тот захватывающий момент, когда они занимались любовью, и он по-настоящему смотрел на нее. Его глаза были так прекрасны, он пристально смотрел на нее, как будто она была единственной женщиной на свете. Единственной, которая для него что-то значила.
Что бы Бет отдала за то, чтобы он снова так посмотрел на нее?
Все, что у нее было.
— Пропади ты пропадом, Йен Маккензи, — прошептала она.
Кто-то постучал в дверь, и из-за нее выглянул Керри.
— Дождь скоро прекратится, и наш добрый инспектор проявляет нетерпение.
— Бет, — сказал Йен, не выпуская ее руки.
Бет закрыла глаза. Она ухватилась за Йена так, как будто он был единственным препятствием, мешавшим ей утонуть.
— Ладно, ладно, — сказала она, ее голос дрогнул. — Давайте сделаем это побыстрее, пока инспектор не взял штурмом наши укрепления.
И это свершилось. Бет, широко раскрыв голубые глаза, повторяла слова обета. Затем брак был скреплен священником и засвидетельствован Керри, Маком и Беллами. Йен надел на палец Бет простое колечко, которое он поручил принести Керри, оно временно заменяло то, большое, с сапфирами, которое он собирался купить. Он поцеловал ее и почувствовал сохранившийся жар их любовных ласк и ее волнение.
Они вместе вышли из дома. Йен держал над ними обоими зонт. Он вызывающе не обращал внимания на Феллоуза и толпу парижских полицейских и журналистов, ожидавших их на противоположной стороне улицы.
Подъехала карета Йена, и когда Йен с Бет вышли из дома, их скрыла от глаз Феллоуза карета. Он обошел карету и увидел их в тот момент, когда Йен усаживал в нее Бет.
Феллоуз был мрачен, его усы намокли под дождем, и в его фигуре была ярость и усталость человека, который всю ночь гонялся за своей добычей, а теперь видел, как она ускользает.
— Йен Маккензи! — сурово произнес он. — Мои друзья из «Сюрте» пришли сюда, чтобы арестовать вас за то, что вы похитили миссис Бет Экерли и держите ее заложницей в этой гостинице.
Бет выглянула из кареты и посмотрела на теплое, ясное после дождя небо.
— О, что за чушь вы несете, инспектор? Он не похищал меня.
— У меня есть свидетель, который видел, как он утащил вас из этого игорного притона и привез сюда.
Йен медленно сложил зонтик, встряхнул его и положил карету.
— Здесь больше нет миссис Бет Экерли, — сказал он, указывая на пансион, из которого они только что вышли. — Но есть леди Йен Маккензи.
Он повернулся и сел в карету, прежде чем Феллоуз успел что-то пробормотать. Из пансиона, широко улыбаясь, вышел Мак, за ним Керри с саквояжем и Беллами с корзиной вина и хлеба, купленной Йеном у хозяина гостиницы.
— Вы проиграли этот раунд, Феллоуз, — произнес Мак, похлопав инспектора по мокрому плечу. — Желаю вам удачи в следующий раз.
Он забрался в карету и, улыбаясь, шлепнулся на сиденье напротив Йена и Бет. Беллами взобрался на место рядом с кучером, а Керри вскочил на ходу в карету и захлопнул дверцу перед носом Феллоуза.
Глаза инспектора были черными и жесткими, как уголь, и Йен понимал, что этот человек притихнет лишь на короткое время. Битва была выиграна, но война впереди.
Они сразу же направились в Шотландию. У Бет оставалось лишь несколько часов, чтобы собрать вещи и попрощаться с Изабеллой, потому что Йен вдруг стал очень спешить.
— О, дорогая, я так счастлива. — Слезы блестели на ресницах Изабеллы, когда Бет крепко обняла ее. — Мне всегда хотелось иметь сестру, а ты лучшая, о какой я могла только мечтать. — Она отстранилась от Бет. — Сделай его счастливым. Йен заслужил счастье больше, чем кто-либо другой.
— Я постараюсь, — обещала Бет.
Ямочки показались на лице Изабеллы.
— Когда я вернусь в Лондон, ты приедешь ко мне, и у нас будет масса развлечений.
Бет сжала руки Изабеллы.
— А ты уверена, что не поедешь с нами сейчас? Я буду скучать по тебе.
— И я буду скучать, дорогая, но нет. Вам с Йеном надо побыть вдвоем, а Килморган… — Она замолкла, в ее глазах была боль. — Слишком много воспоминаний для меня.
Они снова обнялись. Бет не понимала, как она полюбила Изабеллу, эту молодую женщину с открытым сердцем, которая взяла ее под свое крыло и показала ей новый, удивительный мир.
Изабелла обняла и Йена, показывая всем своим видом, как она рада, что он счастлив.
Наконец Йен и Бет приехали на вокзал в сопровождении Керри и Кейт и еще одной кареты, набитой ящиками и мешками. Бет скоро узнала, что аристократы принимают все как должное, когда Йен усадил ее в купе вагона первого класса и оставил Керри присматривать за багажом, билетами и Кейт.
Несмотря на все заверения Йена, что ему нигде нет места, он оставался лордом, братом герцога, богачом, достаточно высокомерным, чтобы не интересоваться мелочами жизни. Этими мелочами вместо него занимались другие.
Голос миссис Баррингтон в последнее время ослабел, и Бет сейчас с трудом расслышала его. «Ты превзошла себя, моя девочка. Смотри не перестарайся».
Она подумала, а что бы сказал Томас, и обнаружила, что его голос совсем исчез. Она смотрела сквозь слезы, как поплыл за окном шумный вокзал, это тронулся их поезд.
Йен даже не поинтересовался, успел ли погрузиться Керри. Бет сравнила этот отъезд со своим отъездом с вокзала Виктория. Одышку миссис Баррингтон, старого дворецкого, пытавшегося помочь, но лишь ронявшего все, что держал в руках. Кейт, убежденную, что у них украдут багаж, и они его больше не увидят. Камеристку, которую наняла Бет и которая закатила истерику из-за «иностранных краев» и сбежала в последнюю минуту. Конечно, у Керри не было подобных проблем. Он, совершенно спокойный, появился в дверях их купе, когда они проезжали Париж, и сообщил им, что он заказал чай приобрел билеты, и не желают ли они чего-нибудь еще. Очень расторопный, очень спокойный, как будто не его хозяин неожиданно женился и, кроме всего прочего, его ожидало путешествие в сотни миль. Бет также обнаружила, когда они оставили позади Париж и их поезд помчался по промокшей от дождей Франции, каким беспокойным может быть Йен. Прошло лишь полчаса, а Йен, сидевший в их уютном купе, уже вышел коридор и начал расхаживать по вагонам. А когда они прибыли в Кале и сели на пароход, идущий в Англию, он все время расхаживал по палубе. А Бет одна спала в их каюте.
Наконец, по дороге от Дувра до вокзала Виктория, Бет подставила ногу, когда Йен снова поднялся, собираясь выйти из купе.
— Что-то случилось? — спросила она. — Почему ты не хочешь посидеть?
— Я не люблю замкнутого пространства, — говоря это, Йен открыл дверь в коридор.
Она заметила капли пота на его верхней губе.
— Но ты не против карет.
— Я могу остановить карету там, где мне хочется. Но я не могу сойти с поезда или судна там, где хочу.
— Это правда. — Она коснулась его губы. — Может быть, мы найдем что-либо, что отвлечет тебя от этих мыслей?
Йен резким движением захлопнул дверь.
— Я выхожу еще и потому, что мне трудно сдерживаться и не прикасаться к тебе, а это напряжение.
— Нам остается ехать поездом еще несколько часов, — продолжала Бет. — И я уверена, что Керри позаботится о том, чтобы нас не тревожили.
Йен задернул занавески и повернулся к ней.
— Что ты имеешь в виду?
Бет думала, что они мало что сумеют сделать в тесном железнодорожном вагоне, но Йен проявил незаурядную изобретательность. Она оказалась полураздетой, обхватившей его ногами, в то время как он стоял перед ней на коленях. В этом положении они были лицом к лицу. И Бет смотрела ему в глаза в надежде встретить его взгляд. Но на этот раз, взлетев на вершину блаженства, Йен закрыл глаза и повернул голову.
Всего лишь несколько минут спустя Бет была снова одета и сидела, стараясь отдышаться, на сиденье, а Йен вышел побродить по вагонам.
Когда Бет делила ложе с Томасом, они не были такими возбужденными, но в конце следовали нежные поцелуи и сказанные шепотом слова: «Я люблю тебя». А теперь Йен бродил по вагонам, и оставленная в одиночестве Бет смотрела на проносившиеся за окном зеленые долины Англии. Ей слышалось эхо заявления, сделанного Йеном несколько недель назад: «Я не буду ждать от вас любви, я не могу ответить вам любовью».
Багаж был благополучно доставлен, но когда они сели в элегантный экипаж, нанятый Керри, они поехали вместо вокзала Юстон в сторону Стрэнда.
— Разве мы остановимся в Лондоне? — удивилась Бет.
Йен кивнул. Бет смотрела в окошко на мрачный, дождливый Лондон, который казался еще мрачнее и скучнее теперь, после того как она видела широкие бульвары и парки Парижа.
— А твой дом неподалеку?
— Вся моя лондонская челядь, пока я пребывал во Франции, была отослана в Шотландию.
— Так где же мы остановимся?
— Мы посетим торговца древностями.
Она все поняла, когда он ввел ее в тесную лавочку на Стрэнде, где полки от пола до потолка были заставлены восточными редкостями.
— О, ты покупаешь еще фарфор династии Мин, — сказала она. — Вазу?
— Чашу. Я ничего не понимаю в вазах.
— А это не одно и то же?
Его взгляд показал ей, что она ненормальная, поэтому Бет не произнесла больше ни слова.
Торговец, толстяк с тускло-желтыми волосами и обвисшими усами, старался заинтересовать Йена вазой, которая была в десять раз дороже маленькой, с отбитым краем чаши, которую Йен попросил показать, но Йен не поддавался на его уловки.
Бет зачарованно смотрела, как Йен держал чашу кончиками пальцев и разглядывал каждую мельчайшую деталь. Он не пропускал ничего, ни трещинки, ни искажения. Он нюхал ее, пробовал на язык. Закрыв глаза, он поднес чашу к щеке.
— Шестьсот гиней, — сказал он.
Дородный торговец, по-видимому, удивился.
— Видит Бог, сэр, вы так разоритесь. Я собирался запросить три сотни, я должен быть честным. У нее отбит кусочек.
— Это редкая вещь, — возразил Йен. — Она стоит шесть сотен.
— Ладно. — Торговец усмехнулся. — Значит, шесть сотен. Это в моих интересах. А не желаете ли вы осмотреть мою коллекцию?
Йен с благоговением положил чашу на бархатный мешочек, лежавший на прилавке.
— У меня нет времени. Сегодня я везу свою невесту в Шотландию.
— О, — с интересом посмотрел на Йена торговец. — Простите меня, миледи. Я не догадался. Мои наилучшие пожелания.
— Это произошло довольно неожиданно, — неуверенно сказала Бет.
Торговец поднял брови и взглянул на Йена, который снова любовно держал в своих толстых пальцах все ту же чашу.
— Я рад, что у вас нашлось время остановиться, зайти в мою лавку и посмотреть. Что я могу вам предложить?
— Какая удача, что мы застали вас здесь, — сказала Бет. — И чаша все еще здесь.
Торговец удивился.
— Это не удача, миледи. Лорд Йен прислал мне телеграмму из Парижа, в которой просил придержать ее для него.
— О!
Бет густо покраснела.
— Да, конечно, именно так он и поступил.
С момента их поспешного заключения брака, Бет все время находилась рядом с Йеном, за исключением того времени, когда он расхаживал по вагону и по палубе, и вездесущий Керри, должно быть, по пути послал телеграмму с какой-то станции. Вот еще мелочи, о которых Йен мог не беспокоиться. Под внимательным взглядом Йена приказчик торговца упаковал чашу. Йен сказал, что человек, занимающийся его делами, скоро привезет деньги, и торговец поклонился.
— Конечно, милорд. Примите поздравления, миледи.
Приказчик придержал дверь, чтобы они вышли, но не усели они сделать и пару шагов, как прямо перед ними из кареты вылез Линдон Мейтер. Красивый блондин застыл на месте, и его лицо приобрело какой-то странный зеленый оттенок.
Бет держала руку на локте Йена, и он рывком привлек ее себе.
Мейтер горящими глазами смотрел на сверток в руках Йена.
— Проклятие, это не моя ли у вас чаша?
— Цена была бы слишком высока для вас, — ответил Йен.
У Мейтера отвисла челюсть. Он уставился на Бет, которой так хотелось нырнуть в тесноту наемного экипажа и сбежать. Но вместо этого она вздернула подбородок и не шевельнулась.
— Миссис Экерли, — произнес Мейтер, — вспомните о своей репутации. Люди могут подумать, что вы его любовница.
Под людьми Мейтер подразумевал себя самого.
Бет не успела ответить, как Йен спокойно произнес:
— Бет — моя жена.
— Нет! — Мейтер побагровел. — Ах, ты негодяй! Я засужу вас обоих. Нарушение брачного контракта и все подобное.
Бет представила унижение в суде, адвокатов, копающихся в ее прошлом; разоблачение этого ужасного мезальянса, а вторым был ее брак с Йеном.
— Вы приехали, чтобы продать.
Йен перебил Мейтера.
— А? — Мейтер сжал кулаки. — Что вы имеете в виду?
— Хозяин лавочки сказал, что он ожидает не только, что чашу доставят, но и заберут ее. Вы хотели обменять вашу вещь на эту.
— Ну и что? Это все принадлежит коллекционеру.
— Дайте посмотреть.
Волнение Мейтера было почти смешным. Он несколько раз открывал и закрывал рот, но Бет видела, как жадность и отчаяние сменяют негодование. Мейтер щелкнул пальцами, и его слуга принес из кареты саквояж.
Йен кивнул в сторону лавочки. И они все вошли внутрь.
Хозяина удивило их возвращение, но он велел приказчику принести еще один мешочек из черного бархата, а Мейтер раскрыл свой саквояж.
Его чаша была совсем другая, с красными цветами камелии на внешней стороне. И на ней не было никаких повреждений, и глазурь сияла в свете лампы.
Йен поднял ее и рассматривал так же внимательно, как и первую.
— Эта стоит двенадцать сотен, — объявил он.
Рот Мейтера округлился в букву «О».
— Да, — поспешно забормотал он. — Конечно, стоит.
Бет судорожно сглотнула. Если она правильно поняла, Мейтер собирался обменять чашу, стоившую двенадцать сотен гиней, на чашу, стоившую шесть сотен. Неудивительно, что Йен насмехался над ним. То, что оценка Йена была правильной, Бет не сомневалась.
— Я покупаю ее у вас, — сказал Йен и кивнул торговцу: — Вы произведете продажу?
— Йен, — прошептала Бет. — Разве это не огромная сумма?
Йен не ответил. Бет сжала губы и смотрела, как Йен хладнокровно совершает сделку в двенадцать сотен гиней плюс еще сто фунтов торговцу, который ничего не сделал, а только стоял рядом. Бет так долго жила, соблюдая экономию, что человек, не знающий, что такое экономия, вызывал у нее дрожь. А у Йена даже пот не выступил.
Вспотел Мейтер, когда сжал в руке вексель Йена. Не было сомнения, что он тотчас же бросится в банк.
Йен вышел из лавки, не попрощавшись с Мейтером, и помог Бет сесть в карету. Керри передал ему оба свертка с хитрой усмешкой на лице.
— Вот ведь какое приключение, — сказала Бет. — Ты только что отдал двенадцать сотен фунтов Линдону Мейтеру.
— Я хотел эту чашу.
— Но откуда тебе было известно, что чаша там? Или о том, что Мейтер привезет другую? Ты пробыл несколько недель в Париже.
Йен выглянул в окно.
— У меня есть в Лондоне человек, который отыскивает для меня то, что мне нужно. В тот вечер, когда мы были в казино, он прислал мне сообщение, что есть такая чаша, на которую положил глаз Мейтер.
Бет с изумлением смотрела на него, чувствуя, что ее жизнь несется дальше независимо от нее.
— Так, значит, ты все равно на следующее утро уехал бы из Парижа, женившись на мне или не женившись.
Йен взглянул на нее, затем стал смотреть на улицы, по которым они проезжали.
— Я бы взял тебя с собой в любом случае. Женитьба на тебе была бы лучшим препятствием для Феллоуза.
— Понимаю. — Она похолодела. — А для Мейтера препятствием был бонус, не так ли?
— Я намерен помешать Мейтеру во всем.
Бет пристально смотрела на него, ей был виден его внушительный профиль. А его большие руки свободно лежали на коробке рядом с ним.
— Я не фарфоровая чаша, Йен, — тихо произнесла Бет.
Он, нахмурившись, посмотрел на нее.
— Ты шутишь?
— Ты не хотел, чтобы чаша досталась Мейтеру, и не хотел, чтобы ему досталась я.
Он некоторое время смотрел на нее. Затем с неожиданной яростью наклонился к ней.
— Когда я увидел тебя, я понял, что должен отобрать тебя у него. Он совершенно не понимал, чего ты стоишь, как не понимает, какова цена этих проклятых чаш. Он всего лишь обыватель.
Йен снова посмотрел в окно, словно показывая, что разговор закончен. Она смотрела на его широкую грудь, длинные ноги, занимавшие все купе. Интересно, как бы она себя чувствовала, если бы его ноги лежали в постели рядом с ее ногами?
— Я полагаю, неплохо бы провести несколько вечеров в Лондоне, — сказала Бет. — Я купила бы вещи для Шотландии — наверное, там несколько холоднее.
— Мы не остановимся на несколько дней в Лондоне. Мы уедем ночным поездом. Керри уже купил билеты.
Бет заморгала.
— Я думала, что когда ты говорил, что мы остановимся в Лондоне, ты имел в виду день или два.
— Нам надо добраться до Килморгана.
— Я понимаю. А что мы будем делать, когда приедем в Килморган?
— Ждать.
— Ждать чего?
— Пока не пройдет время.
Бет поднялась и застыла.
— Ты сходишь с ума, Йен.
Йен промолчал.
— Хорошо. — Бет снова села. Ей было не по себе. — Я вижу, это совсем не такой брак, как у нормальных людей.
— Ты будешь в безопасности. Имя Маккензи станет тебе защитой. Вот почему Мак не разводится с Изабеллой — чтобы Изабелла сохранила свои деньги и безопасность.
Бет подумала о смеющейся общительной Изабелле и о боли, которую видела в ее глазах.
— Какая заботливость с его стороны.
— Я никогда не причиню тебе вреда.
— Даже если мне придется с тобой общаться только записками, которые будет передавать Керри?
Его лоб разгладился, и Бет взяла его за руку.
— Не обращай внимания. Я тогда пошутила. Я никогда не ездила ночным поездом в Шотландию, я вообще туда не ездила. Интересно. Эти полки в купе так же привлекательны, как и помещение в Дувре?
Утром они приехали в Глазго, а затем поезд пошел в Эдинбург. Когда они въехали в Эдинбург, Бет с интересом оглядывалась вокруг. Город тонул в тумане, но не терял своей красоты.
Она, еще не выспавшаяся, едва успела увидеть замок на холме и аллею между замком и дворцом, торопясь пересесть в другой поезд, который медленно пополз на север.
Наконец, после многих миль и бесконечных часов, прошедших с тех пор, как они покинули Париж, поезд остановился на маленькой станции, стоявшей на пустынной гладкой равнине. На севере стеной возвышался горный хребет, а с запада даже в разгар лета дул холодный ветер.
Йен прекратил ходить по коридору, чтобы помочь ей сойти с поезда. Надпись указывала, что они прибыли в Килморган-Холт, платформа была пуста. Крохотный станционный домик прилепился за платформой, и станционный смотритель вернулся в него после того, как, махнув флагом, отправил поезд в дальнейший путь.
Йен взял Бет под руку и вместе с ней спустился по ступенькам мимо станционного домика на подъездную дорогу. Там их ждала карета — роскошный экипаж с опущенным верхом, так что были видны лиловые бархатные сиденья. На прекрасно подобранных гнедых лошадях блестела начищенная сбруя. Кучер в красной ливрее с кистью на шляпе соскочил с козел и бросил вожжи мальчику, занявшему его место.
— Вот вы и приехали, милорд, — сказал кучер с гортанным шотландским произношением. — Миледи.
Он распахнул дверцу, и Йен усадил в карету Бет. Она села, с удивлением восхищаясь роскошью этой кареты, появившейся здесь, на самом пустынном краю обитаемого мира.
Но Килморган принадлежал герцогу, одному из самых выдающихся герцогов Британии. Как она узнала от Изабеллы, выше герцога Килморгана были только герцог Норфолк и архиепископ Кентерберийский. И неудивительно, что карета, доставившая их в имение герцога, оказалась такой роскошной. Бет была в шоке.
— Полагаю, Керри и это все устроил, — сказала она, когда кучер забрался на свое место.
— У нас даже в Килморгане есть телеграф, — совершенно серьезно произнес Йен.
Бет рассмеялась.
— Ты шутишь, Йен Маккензи?
Он не ответил. Карета катилась по деревне, застроенной домами с побеленными стенами, неизбежным пабом и длинным низким зданием, которое могло бы быть школой или местной управой, или и тем и другим. Невдалеке от деревни на холме стояла каменная церковь с новыми крышей и шпилем; к церкви вела крутая дорожка.
За деревней открывалась заросшая лесом долина, и колеса кареты застучали по мосту, перекинутому через бурный ручей. А дальше снова возникали холмы, и по земле прокатывались зеленые и пурпурные волны, до самых высоких гор, видневшиеся вдали холмы были окутаны туманом, но сияло солнце, день выдался теплый.
Карета свернула с большой дороги на широкую прямую аллею, обсаженную деревьями. Бет откинулась на сиденье и вдыхала чистый свежий воздух. Быстрота, с которой после Парижа Йен совершал свои поступки, измучила ее. Теперь, в этом тихом месте, где над головой пели птицы, она сможет отдохнуть.
Кучер проехал через широкие ворота на аллею, ведущую в просторный парк. Сторожка у ворот была маленькой, и над ней развевался флаг — два льва и медведь на красном фоне. Аллея делала широкий поворот и вела к дому, расположенному у подножия холма.
Бет привстала на своем месте, прижимая руки к груди.
— О Боже!..
Здание было огромным. Оно возвышалось на четыре этажа, маленькие окошечки выглядывали из круглых куполов из-под высокой крыши. От центрального прямоугольного здания расходились направо и налево крылья, словно руки, пытающиеся обнять всю долину. Стекла в окнах, дверях и на балконах, рассыпанных по этому чудовищу, блестели.
Такого огромного дома Бет никогда не видела, его можно было бы сравнить только с Лувром, который остался там, в Париже. Но перед ней был не далекий дворец, в который бы ее никогда не пригласили. Это был Килморган. Ее новый дом.
Кучер кнутом показал на эту громадину.
— Построен чуть раньше времен Красавчика принца Чарли, миледи. Герцог больше не хотел продуваемых ветрами замков. Он собрал целые деревни и всех рабочих с пространства в несколько миль от строительства. Проклятые англичане сожгли дворец после Куллодена, но герцог снова воздвиг его, а потом строил его сын. Ничто не остановит Маккензи.
Гордость, звучавшая в его тоне, была неоспорима. Юноша, стоявший рядом с ним, усмехнулся.
— Он тоже из клана Маккензи, — сказал он. — Приписывает эту честь себе, как будто он там был.
— Заткнись, парень, — проворчал кучер.
Йен ничего не сказал, а лишь надвинул на глаза шляпу, как будто собирался подремать. Беспокойство, заставлявшее его бегать по вагонам, исчезло.
Бет вцепилась в сиденье и, судорожно сглотнув, смотрела на дом, к которому они приближались. Она узнавала архитектуру Палладия — овальные окна, увенчанные каменными завитушками, арочные фронтоны. Симметричные украшения каждого окна и каждой двери на бесконечном фасаде. Последующие поколения кое-что прибавили: каменную балюстраду, окружавшую мраморный портал, современный звонок у парадной двери.
Но Бет не пришлось звонить. Когда Йен опустил ее на землю, двойные двери распахнулись, и они увидели высокого статного дворецкого и десятка два слуг, ожидавших их в мраморном холле. Все слуги были шотландцами, рыжеволосыми и ширококостными, и все улыбались от явного удовольствия, когда Йен ввел Бет.
Йен не представил им Бет, но все служанки присели, и все мужчины поклонились. Впечатление испортили собаки разных размеров и окраса, которые пронеслись по холлу и направились прямо к Йену.
Не привыкшая иметь дело с собаками, Бет попятилась, но рассмеялась, когда они окружили Йена, ласкаясь и виляя хвостами. Выражение лица Йена смягчилось, и он улыбнулся. И что Бет удивило, Йен смотрел им прямо в глаза.
— Как вы тут, мои красавчики? — спросил он собак.
Дворецкий не обращал на них внимания, как будто собачье приветствие было обычным делом.
— Миледи! — поклонился он. — Если мне будет позволено, я скажу от имени всех слуг, что мы очень рады вашему приезду.
Судя по улыбкам, все были с ним согласны. Еще никто и никогда не радовался тому, что видит Бет Экерли.
Леди Йен Маккензи, поправила она себя. С первой же минуты, когда Бет впервые увидела Йена, она поняла, что ее жизнь связана с его жизнью. Она чувствовала, что эта связь растет, запутывая ее.
— Мораг отведет вас в ваши апартаменты, — продолжал дворецкий.
Он тоже был высоким и ширококостным, как и все, только в его рыжих волосах появилась седина.
— Мы приготовили ванну и постель, так что вы можете отдохнуть после долгого путешествия. — Он поклонился Йену. — Ваша милость. Его светлость ждет в нижней гостиной. Он просил, чтобы вы посетили его сразу же, как приедете.
Бет, уже сделавшая несколько шагов с сиявшим улыбкой Морагом, в ужасе отшатнулась.
— Его светлость?
— Герцог Килморган, миледи.
Бет в панике посмотрела на Йена.
— Я думала, он в Риме.
— Нет, он здесь.
— Но ты мне сказал… Подожди-ка. Керри получал телеграмму? Почему ты не предупредил меня?
Йен покачал головой:
— Я не знал, пока мы не подъехали к воротам. Флаг там был поднят. Флаг герцога всегда поднят, когда Харт дома.
— A-а, конечно. Почему я не подумала об этом?
Йен протянул ей руку.
— Пойдем со мной. Он захочет с тобой познакомиться.
Йен, как всегда, не выдавал своих мыслей, но Бет чувствовала, что он не очень рад такому повороту событий. Несмотря на то, что он был спокоен в карете, сейчас он заволновался, его нервы были напряжены.
Ее пальцы были холодны как лед, он почувствовал это, взяв их своей теплой рукой.
— Очень хорошо. Полагаю, мне лучше поскорее покончить с этим.
Он посмотрел на нее с чуть заметной улыбкой, затем крепче сжал ее руку и повел в глубь дома. Все пять собак последовали за ними, постукивая когтями по мраморным плитам пола.
