Дженнифер Эшли
Без ума от любви
Глава 1
Лондон, 1881 год
— Мне кажется, эта чаша эпохи Мин по форме напоминает женскую грудь, — сказал сэр Линдон Мейтер, обращаясь к Йену Маккензи, державшему чашу кончиками пальцев. — Эта изогнутая линия, этот нежный оттенок. Разве вы со мной не согласны?
Йен не мог себе представить женщину, которой польстило бы сравнение ее груди с чашей, и даже не потрудился кивнуть.
Изящный сосуд начала династии Мин из фарфора с легким зеленоватым оттенком и стенками настолько тонкими, что Йен мог видеть сквозь них свет. По внешней стороне чаши бежали друг за другом три серо-зеленых дракона, а по дну, казалось, плавали четыре хризантемы.
В маленькой чаше вполне могла поместиться небольшая округлая грудь, но дальше Йену не хотелось заходить даже мысленно.
— Тысяча гиней, — сказал он.
Мейтер кисло улыбнулся.
— Но я думал, милорд, что мы друзья.
Йен удивился, когда это пришло в голову Мейтеру.
— Чаша стоит тысячу гиней.
Он тронул пальцем чуть заметный отбитый край донышка чаши еще в те века, когда ею пользовались.
В красивых синих глазах Мейтера мелькнуло удивление.
— Я заплатил за нее пятнадцать сотен. Объяснитесь.
Нечего было и объяснять. Йен за считанные десять секунд оценил в уме все достоинства и недостатки. Если Мейтер не мог определить стоимость своих вещей, ему не следовало заниматься коллекционированием фарфора. У него в стеклянном шкафу находилась коллекция фарфора, в которой было, по меньшей мере, пять подделок, и Йен не сомневался в том, что Мейтер этого не подозревал.
Йен поднес к носу глазурь, с удовольствием ощутив чистый запах, сохранившийся в тяжелом сигарном дыму, заполнявшем дом Мейтера. Чаша была подлинной, и он хотел ее приобрести.
— По крайней мере, дайте мне столько, сколько я заплатил за нее, — встревожился Мейтер. — Тот человек сказал мне, что я сделал выгодную покупку.
— Тысяча гиней, — повторил Йен.
— Черт бы вас побрал, я женюсь!
Йен вспомнил объявление в «Таймс» дословно, ибо он все запоминал дословно: «Сэр Линдон Мейтер, проживающий в Сент-Обри, Суффолк, объявляет о своей помолвке с миссис Томас Экерли, вдовой. Свадьба состоится двадцать седьмого июня нынешнего года в Сент-Обри в десять утра».
— Примите мои поздравления, — сказал Йен.
— Я хотел бы купить моей возлюбленной подарок за те деньги, которые получу за чашу.
Йен смотрел на чашу.
— А почему бы не подарить ей саму чашу?
Мейтер расхохотался.
— Дорогой мой, женщины ничего не понимают в фарфоре. Она хотела бы получить карету, упряжку лошадей и толпу слуг, которые носили бы за ней все побрякушки, купленные ею. Я дам ей это. Она красива, дочь какого-то жабообразного аристократа, она не первой молодости и вдобавок вдова.
Йен не ответил. Он прикоснулся кончиком языка к чаше, задумавшись о том, насколько она лучше десятка карет с подобранными по масти лошадьми. Женщина, которая не увидит поэтичности подарка, просто дура.
Мейтер поморщился, когда Йен попробовал чашу на вкус, но Йен научился таким образом проверять подлинность глазури. Мейтер не смог бы определить подлинность глазури. Даже если бы кто-нибудь покрыл глазурью его самого.
— Она имеет собственное неплохое состояние, — продолжал Мейтер. — Получила наследство этой женщины, Баррингтон, богатой старой леди, имевшей обо всем собственное мнение. Миссис Экерли, ее тихая компаньонка, утаила все.
«Так почему она выходит за тебя замуж?» Йен в раздумье перевернул чашу. О, если миссис Экерли хотела делить ложе с Линдоном Мейтером, она могла бы спать с ним. Конечно, она обнаружила бы, что в его постели тесновато. У Мейтера был тайный домик для его любовниц и нескольких других женщин, которые удовлетворяли его потребности и которыми он любил хвастаться перед братьями Йена. «Я такой же распутник, как и вы», — обычно пытался он уверить их. Но, по мнению Йена, Мейтер разбирался в радостях плоти не лучше, чем в фарфоре эпохи Мин.
— Спорю, вас удивляет, что такой убежденный холостяк, как я, отдает себя на съедение. Разве не так? — продолжал Мейтер. — Если вас интересует, не откажусь ли я в последнюю минуту, ответом будет «нет». Знайте, вас с радостью примут в любое время. Я посылаю приглашения вам и всем вашим братьям.
Йен встречал дам Мейтера, женщин с отсутствующим взглядом, готовых исполнить все капризы Мейтера за деньги, которые он им давал.
Мейтер достал сигару.
— Послушайте, сегодня мы будем в «Ковент-Гардене» слушать оперу. Приходите познакомиться с моей невестой, хотел бы услышать ваше мнение о ней. Все знают, что ваш утонченный вкус распространяется не только на фарфор, но и на женщин.
Он ухмыльнулся.
Йен промолчал. Ему предстояло спасти чашу от этого филистимлянина.
— Тысяча гиней.
— До чего же вы упрямы, Маккензи.
— Тысяча гиней, увидимся в опере.
— О, очень хорошо, хотя вы разоряете меня.
Он разорил себя.
— Ваша вдова богата. Вы поправите свои дела.
Мейтер рассмеялся. Йену приходилось видеть, как женщины самого разного возраста краснели или обмахивались веерами при виде улыбки Мейтера. Мейтер мастерски вел двойную жизнь.
— Она и вправду хороша. Мне повезло.
Мейтер позвонил и вызвал дворецкого и слугу Йена Керри. Керри внес деревянный ящик, выложенный соломой, в который Йен осторожно опустил чашу с драконами.
Йену очень не хотелось прятать такую красоту. Он коснулся ее в последний раз и не спускал с нее глаз, пока Керри не закрыл крышкой.
Он поднял глаза и увидел, что Мейтер распорядился разлить бренди. Йен взял бокал и поставил его на стол Мейтера перед чековой книжкой, которую приготовил для него Керри.
Йен отодвинул бренди и обмакнул перо в чернила. Он наклонился, чтобы поставить подпись, и загляделся на черную каплю черных чернил, повисших идеальным шаром на кончике пера. Блестящий шарик был настоящим чудом.
Он жалел, что не может сохранить навсегда это совершенство. Но он знал, что спустя секунду оно упадет с пера и исчезнет. Если бы его брат Мак мог нарисовать нечто столь же прекрасное, для Йена это было бы сокровищем.
Он не знал, как долго просидел так, разглядывая каплю чернил, пока не услышал, как Мейтер сказал:
— Проклятие! Он действительно сумасшедший, не правда ли?
Капля все падала вниз, вниз и вниз, пока не упала на страницу, погибнув в пятне черных чернил.
— Давайте я напишу это за вас, милорд?
Йен взглянул на симпатичное лицо своего слуги, молодого кокни, который в детстве был карманником на улицах Лондона.
Йен кивнул и передал ему перо. Керри повернул чековую книжку к себе и заполнил листок аккуратными заглавными буквами. Он снова обмакнул перо и протянул его Йену, держа его кончиком вниз так, что тот не видел чернил.
Йен, чувствуя на себе тяжелый взгляд Мейтера, старательно расписался.
— И он часто это делает? — спросил Мейтер, когда Йен встал, предоставив Керри промокнуть написанное.
У Керри покраснели скулы:
— В этом нет ничего плохого, сэр.
Йен взял свой бокал и, одним глотком осушив его, поднял ящик.
— Увидимся в опере.
Выходя, он не пожал руки Мейтеру, тот нахмурился, но кивнул Йену. Лорд Йен Маккензи, брат герцога Килморгана, занимал более высокое положение в обществе, а Мейтер остро сознавал разницу в титулах.
Усевшись в карету, Йен положил ящик рядом с собой. Он мог чувствовать округлость и совершенство, заполнившее его собственную пустоту.
— Я знаю, не мое это дело говорить, — сказал Керри, сидевший напротив, когда их карета, покачиваясь, двигалась по залитым дождем улицам. — Но этот человек — мерзавец. Он не стоит даже того, чтобы вы вытирали об него сапоги. Зачем вообще вы с ним связались?
Йен с нежностью погладил ящик.
— Мне это было нужно.
— Я не ошибусь, милорд, если скажу, что вы умеете добиваться того, чего хотите. А мы действительно встретимся с ним в опере?
— Я буду сидеть в ложе Харта.
Он бросил быстрый взгляд на невинное, как лицо младенца, лицо Керри, а затем перевел его на более безопасную бархатную стенку кареты.
— Узнай все, что сможешь, о некоей миссис Экерли, вдове, ныне помолвленной с сэром Линдоном Мейтером. Вечером мне расскажешь.
— Вечером? Почему нас так интересует невеста этого мерзавца?
Йен снова прикоснулся пальцами к ящику.
— Хочу узнать, она настоящий эксклюзивный фарфор, или она — подделка.
Керри подмигнул.
— Вы правы, хозяин. Посмотрим, что я сумею раскопать.
Линдон Мейтер был сама привлекательность и очарование, и все повернулись к нему, когда он под руку с Бет Экерли прогуливался по коридорам здания оперы «Ковент-Гарден».
Мейтер обладал четким профилем, стройным, атлетически сложенным телом и копной золотистых кудрей, в которые многим леди хотелось запустить пальцы. У него были безукоризненные манеры, и он очаровывал всех, с кем ему приходилось встречаться. Он имел неплохой доход, роскошный дом на Парк-лейн, и его принимали в самых высоких кругах общества. Прекрасный случай для леди, получившей неожиданное наследство и искавшей себе второго мужа.
«Даже леди, получившей неожиданное наследство, надоедало жить в одиночестве», — думала Бет, вслед за престарелой тетей Мейтера и ее компаньонкой входя в его роскошную ложу. Она несколько лет была знакома с Мейтером, его тетка и ее хозяйка дружили. Как джентльмен, он не был самым интересным, но Бет не хотела интересного. Никакой драмы, обещала она сама себе. В ее жизни было достаточно драм.
Теперь Бет хотела комфорта и спокойствия; она научилась вести домашнее хозяйство, распоряжаться слугами. И может быть, обзавестись детьми, которых она всегда хотела. В ее первом браке, девять лет назад, детей не было, но бедный Томас умер меньше чем через год после их свадьбы. Он был так тяжело болен, что даже не смог попрощаться.
Опера началась, когда они только что расселись в ложе сэра Линдона.
На сцене появилась молодая женщина с великолепным сопрано и пышным телом. Бет погрузилась в музыку. Мейтер вышел из ложи спустя десять минут после того, как они вошли, обычно он так и делал. Ему нравилось проводить вечера в театре, встречаясь там с важными людьми и стараясь, чтобы его видели вместе с ними. Бет не возражала. Она привыкла сидеть с пожилыми матронами, обмениваясь замечаниями с блестящими светскими дамами. «О, дорогая, вы слышали? Леди Мармадьюк пришила три дюйма кружев на платье вместо принятых двух. Трудно себе представить что-то более вульгарное. А складки, дорогая, распустились, совсем обвисли».
Обмахиваясь веером, Бет наслаждалась музыкой, в то время как тетушка Мейтера и ее компаньонка пытались разобраться в сюжете «Травиаты». Бет вспомнила, что посещение театра являлось обычным событием, но для девушки, выросшей в Ист-Энде, онобыло редкостью. Бет любила музыку и занималась ею, как только могла, хотя считала себя заурядным музыкантом. Но как бы то ни было, она слушала, как играют другие, с таким же удовольствием. Мейтер любил посещать театр, слушать оперу, мюзиклы, поэтому в новой жизни у Бет будет много музыки.
Наслаждение прервало шумное возвращение в ложу Мейтера.
— Моя дорогая! — громко возвестил он. — Я привел вам моего очень близкого друга лорда Йена Маккензи. Дай ему руку, дорогая. Его брат — герцог Килморган.
Бет даже не взглянула на Мейтера, но когда увидела вошедшего вслед за ним человека, замерла.
Лорд Йен был крупным мужчиной с крепкой мускулатурой, его рука в замшевой перчатке, которую он протянул ей, была большой. Плечи были широкими, как и его грудь, а в тусклом свете его волосы приобретали рыжеватый оттенок. Лицо с резкими чертами соответствовало его телу, но глаза делали Йена Маккензи не похожим ни на одного человека, с которыми Бет когда-либо встречалась. Сначала она подумала, что у него светло-карие глаза, но когда Мейтер почти толкнул его в кресло рядом с Бет, она увидела, что они золотистые. Не карие, а янтарные, как бренди, с золотыми искорками, танцующими в луче солнца.
— А вот моя миссис Экерли, — улыбнулся Мейтер. — Что вы о ней думаете, а? Я говорил вам, что она самая красивая женщина в Лондоне.
Лорд мельком взглянул на Бет. Затем стал пристально рассматривать что-то за ложей. Он все еще держал ее руку, держал крепко, его пальцы почти до боли сжимали ее.
Он довольно грубо согласился или не согласился с Мейтером, подумала Бет. Даже если лорд Йен не бил себя в грудь и не объявлял Бет самой красивой женщиной после Элейн из Камелота, ему следовало ответить повежливее.
Вместо этого он молчал.
Он все еще не отпускал руку Бет и большим пальцем обводил швы на ее печатке. Снова и снова он гладил перчатку, и тепло разливалось по ее конечностям.
— Если я скажу вам, что я была самой красивой женщиной в Лондоне, боюсь, что разочарую вас, — поспешила добавить Бет. — Простите, если вас ввели в заблуждение.
Лорд Йен бросил на нее взгляд, чуть заметная морщинка показалась на его лбу, как будто он не понимал, о чем она говорит.
— Не сбивайте с толку бедную женщину, Маккензи, — игриво произнес Мейтер. — Она такая же хрупкая, как и ваши чаши династии Мин.
— Так вас интересует фарфор, милорд? — Бет обрадовалась тому, что нашлось что-то, что она могла сказать. — Сэр Линдон показал мне свою коллекцию.
— Маккензи один из лучших экспертов по фарфору, — произнес Мейтер не без зависти.
— В самом деле? — спросила Бет.
Лорд Йен снова взглянул на нее.
— Да.
Он сидел не ближе к ней, чем Мейтер, но Бет остро ощущала его присутствие. Она чувствовала сквозь юбки его колено, большой палец, с силой нажимавший на ее руку, чувствовала, как ему трудно не смотреть на нее.
«Женщине никогда не будет хорошо с этим мужчиной», — подумала Бет, и ее бросило в дрожь. Ее ожидает большая драма. Она ощущала в его теле какое-то беспокойство, как и в его большой теплой руке, но он избегал ее взгляда. Следовало ли ей жалеть эту женщину, чьи глаза, наконец, на чем-то остановились? Или завидовать ей?
Бет разговорилась:
— У сэра Линдона есть прелестные вещи. Когда я прикасаюсь к фарфоровой вещи, которой сотни лет назад касался император, я чувствую… я не могу точно сказать, что именно.
На мгновение в глазах Йена блеснули золотые искорки.
— Вы должны увидеть мою коллекцию.
У него был легкий шотландский акцент.
— Я очень бы хотел, старина, — сказал Мейтер. — Я посмотрю, когда у нас всех будет время.
Мейтер направил бинокль на большегрудое сопрано, и взгляд лорда остановился на нем. Отвращение и неприязнь, невольно показавшиеся на лице лорда, поразили Бет. Она не успела и слова сказать, как лорд Йен наклонился к ней. Жар его тела горячей волной прокатился по ней, принося с собой запах мыла для бритья, резкий запах был для нее мужским запахом мыла и специй. Мейтер всегда злоупотреблял одеколоном.
— Прочитайте это, когда он не сможет заметить.
Дыхание лорда Йена коснулось ее уха, и внутри у нее потеплело, чего с ней не случалось целых девять лет. Его пальцы скользнули в разрез перчатки чуть выше ее локтя, и она почувствовала, как сложенный листочек бумаги царапнул ее руку. Она посмотрела в золотистые глаза лорда Йена, оказавшиеся совсем близко от нее, и снова увидела, как они блеснули.
Он выпрямился, его лицо оставалось спокойным. Мейтер, что-то сказавший о певице, ничего не заметил.
Лорд Йен резко поднялся. Ладонь Бет уже не чувствовала тепла его прикосновения, и она поняла, что все это время он не выпускал ее руки.
— Уже уходите, старина? — с удивлением спросил Мейтер.
— Меня ждет брат.
Мейтер оживился:
— Герцог?
— Мой брат Кэмерон со своим сыном.
— О!
Было видно, что Мейтер разочарован, но он встал и снова пообещал Бет показать коллекцию Йена.
Не попрощавшись, Йен, лавируя между пустыми стульями, покинул ложу. Взгляд Бет не отрывался от его спины, пока за ним не закрылась дверь. Она остро ощущала свернутую записку, спрятанную в перчатке, и пот, скапливавшийся под ней.
Мейтер сел рядом с Бет и вздохнул.
— А вот, дорогая, идет эксцентричная личность.
Бет спрятала пальцы в складках своей юбки из серой тафты, ее руке было холодно, когда ее не согревала рука лорда Йена.
— Эксцентричная?
— Безумный Шляпник. Бедняга большую часть своей жизни прожил в частном приюте для сумасшедших, и сейчас он на свободе, потому что его брат, герцог, снова выпустил его на свободу. Но не беспокойтесь. — Мейтер взял Бет за руку. — Вам не придется встречаться с ним в мое отсутствие. У них вся семейка весьма скандальная. Никогда не говорите ни с одним из них, если меня не будет рядом.
Бет пробормотала что-то невразумительное. По крайней мере, она слышала о семействе Маккензи, герцогах Килморган, поскольку старая миссис Баррингтон обожала сплетничать об аристократии. Члены семьи Маккензи часто упоминались в скандальной хронике газет, которые Бет читала миссис Баррингтон дождливыми вечерами.
Лорд Йен отнюдь не казался ей сумасшедшим, хотя не был похож ни на одного из знакомых ей мужчин. Рука Мейтера казалась вялой и холодной, в то время как сильная, твердая рука лорда Йена согревала ее так, как уже давно ничто не согревало. Бет не хватало близости, такой, какую она чувствовала с Томасом в долгие жаркие ночи, проведенные с ним в постели. Она знала, что будет делить ложе с Мейтером. Но эта мысль не волновала. Она полагала, что то, что она пережила с Томасом, было исключительным и колдовским, и ей не следовало ожидать, что она снова переживет нечто подобное с другим мужчиной. Именно поэтому у нее, когда он коснулся ее уха, участилось дыхание, и поэтому от шепота лорда Йена быстрее забилось ее сердце, когда он гладил пальцем тыльную сторону ее ладони.
Нет. Лорд Йен означал драму: Маккензи или спокойствие? Она выберет спокойствие. Должна выбрать.
Мейтеру удалось посидеть несколько минут, затем он снова встал.
— Я должен почтить вниманием лорда и леди Бересфорд. Вы не возражаете, дорогая?
— Конечно, нет, — не задумываясь ответила Бет.
— Вы настоящее сокровище, дорогая. Я всегда говорил дорогой миссис Баррингтон, какая вы милая и вежливая.
Мейтер поцеловал руку Бет и вышел из ложи.
Сопрано начинала свою арию, звуки заполняли весь зал оперы. За ее спиной тетка Мейтера и ее компаньонка, прячась за веерами, перешептывались и переглядывались.
Бет, сжимая и разжимая пальцы, вытащила из перчатки свернутый листок бумаги. Она повернулась спиной к старым дамам и осторожно развернула записку.
«Миссис Экерли, — начиналась она четким аккуратным почерком. — Осмелюсь предупредить вас, каков истинный характер сэра Линдона Мейтера, с которым близко знаком мой брат, герцог Килморган. Да будет вам известно, что Мейтер содержит дом недалеко от Стрэнда, возле Темпл-Бара. Там его ожидают женщины. Он называет этих женщин своими «сладостями» и просит их обращаться с ним, как со своим рабом. Они не профессиональные куртизанки, но им нужны большие деньги. Я перечислил пять из этих женщин, с которыми он постоянно встречается, на случай если вы пожелаете расспросить их, а если хотите, могу устроить вам встречу с герцогом.
Остаюсь преданно ваш, Йен Маккензи».
Сопрано распахнула свои объятия, поднимая последнюю ноту арии до невероятного крещендо, пока ее голос не утонул в буре аплодисментов.
Бет смотрела на записку, шум в зале не утихал. Слова на странице не изменились, оставаясь ядовито черными на белизне бумаги.
Она вздохнула, покосилась на тетю Мейтера, однако старая леди и ее компаньонка аплодировали и кричали: «Браво! Браво!»
Засунув записку в перчатку, Бет встала. Маленькая ложа с мягкими стульями и чайными столиками, казалось, пошатнулась, когда Бет пробиралась к двери.
Тетка Мейтера удивленно посмотрела на нее:
— С вами все в порядке, дорогая?
— Просто хочется подышать свежим воздухом. Здесь очень душно.
Тетка Мейтера стала копаться в своих вещах.
— Вам не нужна нюхательная соль? Эллис, помоги мне.
— Нет-нет. — Бет открыла дверь и поспешила выйти, когда тетя Мейтера принялась выговаривать своей компаньонке. — Мне сейчас станет лучше.
К счастью, на внешней галерее никого не было. Сопрано пользовалась популярностью, и публика оставалась на своих местах, в ожидании наблюдая за ней.
Бет торопливо шла по галерее, когда услышала, что певица снова запела. В глазах Бет все затуманилось, а записка в ее перчатке жгла ее руку.
Чего хотел лорд Йен, написав ей такую записку? Он был эксцентричен, как сказал Мейтер, — это могло быть объяснением? Но если обвинения, упомянутые в записке, были измышлениями сумасшедшего, то почему лорд Йен предложил Бет встретиться с его братом? Герцог Килморган был одним из самых богатых и могущественных людей в Британии, — и он с какого-то 1300 года был пэром Шотландии, а его отца сделала пэром Англии сама королева Виктория.
С какой стати человек, занимающий такое высокое положение, стал бы заботиться о таких никчемных существах, как Бет Экерли и Линдон Мейтер? Разумеется, оба они не заслуживали внимания герцога.
Нет. Записка была весьма странной. Должно быть, это ложь, выдумки.
И все же… Бет подумала о том, что временами она ловила на себе взгляд Мейтера, выражавший уверенность, что он совершает что-то задуманное. Выросшая в Ист-Энде, да еще с таким отцом, какой был у нее, Бет обладала способностью определять мошенника еще за десять шагов. Были ли такие признаки у Линдона Мейтера, а она просто предпочитала не замечать их?
Но нет, это не могло быть правдой. Она хорошо узнала Мейтера, когда была компаньонкой у старой миссис Баррингтон. Они с миссис Баррингтон посещали его в доме на Парк-лейн, и он сопровождал их в своей карете на музыкальные вечера. Он всегда обращался с ней в высшей степени вежливо, чего, несомненно, заслуживала компаньонка богатой старой леди, а после смерти миссис Баррингтон сделал Бет предложение.
«После того как я получила богатое наследство миссис Баррингтон», — напомнил ей скептическим тоном ее внутренний голос.
А что подразумевал лорд Йен под «сладостями»? И что означало: «он просил их обращаться с ним, как с рабом»?
Корсет из китового уса неожиданно стал тесен, затрудняя дыхание, когда воздух был ей просто необходим. Черные точки проплывали перед ее глазами, и она выставила вперед руку, чтобы не упасть.
Сильная рука схватила ее за локоть.
— Осторожно, — услышала она голос с шотландским акцентом. — Пойдемте со мной.
