Глава 25

Карета остановилась возле уединенного кладбища. Виктория смотрела в окошко на белые пенистые волны. Дэвид нашел ее мать. Сжимая в руке медальон, она взглянула на маленькую в романском стиле часовню на невысоком холме над морем, а рядом с дремлющими садами мраморный мавзолей, маленькую копию собора, в котором только что была. Две дорические колонны поддерживали куполообразную крышу. Виктория повернулась и увидела, что Дэвид наблюдает за ней.

Виктории столько лет приходилось скрываться, что эта минута казалась ей сном. Она опустила глаза, посмотрела на обручальное кольцо на руке Дэвида, потом на свое.

– Если ты не сможешь этого сделать, мы сейчас же уедем. – Он поднес ее руки к губам. – Я отвезу тебя в гостиницу. Ты примешь ванну и поспишь. А это мы сделаем завтра или вообще никогда, как пожелаешь.

Она немного опасалась, но страха не испытывала. То что ожидало ее завтра, не пугало так, как то, что должно было произойти через десять минут. Сама мысль об этом внушала ужас.

– Подожди. – Он дотронулся до ее щеки, она выдержала его взгляд. – Обещай мне, что бы ни случилось, что бы ни произошло завтра... – резкий порыв ветра качнул карету, и Виктория сжала руки Дэвида, – вы с Натаниелом больше не будете связаны с этим делом. Ты скажешь сэру Генри, что я люблю его. У Бетани нежное сердце, и ей необходимо знать, что она кому-то дорога. Люди не будут добры к ним обоим.

– А ты? – Он с нежностью смотрел на нее. – Чего ты просишь для себя?

– Чтобы будущее моего сына не омрачала моя тень.

– Помнишь, ты обещала верить мне? Это касается и будущего нашего сына.

Дэвид открыл дверцу. Грум опустил ступеньку и отступил в сторону. Дэвид вышел из кареты и ждал Викторию. Ветер развевал ее накидку, когда Дэвид, поддерживая под локоть, повел ее к ступеням между колоннами.

– Я не знал, что второе имя твоей матери Виктория.

– Так ее назвали в честь ее матери. До замужества она была Салливэн.

Виктория посмотрела вверх, где над изъеденной временем и непогодой дверью находилось круглое окно, его стекла образовали белую лилию. Виктория остановилась.

Над лилией была выгравирована латинская надпись.

Такая же, как на ее медальоне.

– «Не свершатся чудеса для того, кто не верит в них», – процитировал Дэвид, стоявший позади нее. – Закон жизни.

– Ты знаешь латынь?

Он открыл дверь и отступил, пропуская ее вперед.

– Часть моего духовного обучения, – сказал он. Виктория вошла. Глаза не сразу привыкли к полутьме, царившей внутри мавзолея. Колеблющиеся огоньки свечей в настенных светильниках слабо освещали зал. Она осмотрелась и только сейчас заметила, что Дэвид не вошел вместе с ней. Она хотела спросить его, но он приложил палец к ее губам.

– Это ты должна сделать одна, – сказал он.

Дэвид закрыл дверь, оставив ее в полутьме. Виктория стояла молча. В помещении пахло землей и увядшими цветами. Узкие окна выходили на море, и, ступив под арку, ведущую в истинный райский сад, она остановилась.

Затаив дыхание, она смотрела вверх, где здание венчал стеклянный купол, превращая потолок в небесный свод. Ангел в плаще из белых лилий распростер крылья над ее головой.

Виктория повернулась и стала ощупью разбирать имена и даты жизни тех, кто был похоронен в гранитной стене. Она нашла имя своей матери. Оно было выгравировано на каменном полу у стены, выходившей в сад. Виктория опустилась на колени и долго стояла, не отрывая ладоней от надписи.

И лишь когда взошло солнце, она положила руки на знак, выгравированный рядом с именем ее матери.

Яркий свет, лившийся сквозь витражи, помог ей заметить две слабые метки на соседних с могилой матери камнях. Вытирая слезы, Виктория достала медальон и поднесла к овальному углублению в камне. Она провела пальцем вдоль тяжелого квадратного гранитного камня, касаясь ногтем его края, и поняла, что его можно вынуть. Кровь отхлынула от лица, она встала, попятилась и, сев на скамью, разжала руку, сжимавшую медальон.

– Это ключ, – донесся голос из темноты за ее спиной.

Она вскрикнула и вскочила на ноги. На каменной скамье у задней стены сидел лорд Рейвенспур, верхнюю часть его тела скрывала тень.

– Вставив медальон, вы повернете крышку. Ваш отец построил этот мавзолей при условии, что никто, кроме его жены, никогда не будет похоронен под полом. – Он поднялся.

Рейвенспур был без шляпы и держал в руке перчатки. Сложенное пальто лежало рядом на скамье.

– Тому, кто уже знает, где находится сокровище, не нужен медальон.

– Он нужен, чтобы не взорвать этот мавзолей с помощью динамита. – Рейвенспур подошел к окну и посмотрел на море. – Назначено вознаграждение тому, кто найдет сокровища. Даже небольшой процент сделает человека богатым.

– Но не я нашла его. Нашел Дэвид.

– Дэвид отдает вам свое вознаграждение. Если вы предпочтете уехать, я обещал ему не мешать вам. Иначе он не сказал бы мне, что нашел.

Она закрыла глаза.

– Дэвид упрямый, он ходит по лезвию ножа. Верните ему его вознаграждение.

Рейвенспур, прищурившись, смотрел на нее.

– Три дня Дэвид был болен. Я думал, старания найти вас убьют его. Не знаю, откуда он узнал, что вы в Брайтоне. Но он не хотел уезжать. Неделю назад он нашел свидетельство о браке ваших родителей. Фамилия вашей матери Салливэн. Она и ваш отец венчались в часовне у моря. – Лорд Рейвенспур кивнул на каменную плиту. – Мы можем ее открыть.

Виктория взглянула на медальон, лежавший на ее ладони, и протянула его Рейвенспуру:

– Мне не нужны сокровища. И я больше не собираюсь бежать. Пожалуйста, поднимите плиту после того, как я уйду. А медальон отдайте моему сыну.

Рейвенспур сдержанно улыбнулся и взял медальон.

– Он предупреждал меня, что вы именно так и скажете.

– Значит, это было испытание?

– Нет. Я действительно поклялся, что отпущу вас, если вы захотите уйти. – Он вынул пачку бумаг из кармана. – Он сделает все, что необходимо для вашей свободы. Вы достойны этого, Виктория.

– Меня зовут Маргарет Фаради, ваша милость. Думаю, мы оба это знаем.

– Но есть свидетель, который утверждает, что Маргарет Фаради умерла восемнадцатого декабря 1863 года у берегов Бомбея.

– Что?

– Это правда, леди Манро. Видите ли, даже лорд Уэр не может взмахнуть волшебной палочкой и стереть первые восемнадцать лет жизни Мэг Фаради. Даже если бы ее судил новый трибунал и снял с нее все обвинения, то, как только публике стало бы известно о найденном сокровище, мисс Фаради уже никогда бы не смогла вернуться к нормальной жизни. Ее связь с полковником Фаради навсегда сделала бы ее узницей своей репутации и запятнала бы тех, кого она любит. Такое пятно не так-то просто смыть.

Виктория это хорошо понимала.

– И поскольку свидетели умерли...

– Вы же не думаете, что я их убила?

– Это дело рук Памелы Рокуэлл. Мы полагаем, что три года назад она вышла замуж за Йена Рокуэлла, чтобы быть поближе к его отцу. Она получила доступ к бумагам майора Рокуэлла по этому делу, подобралась к Кинли, а через него к вашему отцу. Она была «кротом» и совершила государственную измену ради своей доли золота. К сожалению, ни с чем несоизмерима величина вреда, который Памела и ваш отец нанесли нам.

– Где она? – шепотом спросила Виктория.

– В эту минуту муж везет ее в сумасшедший дом на юге Уэльса. Вместо открытого суда и публичной казни она проведет остаток жизни в заключении. Не жалейте ее, – добавил Рейвенспур, когда Виктория отвела взгляд. – Она пыталась убить своего мужа и сделала бы что-нибудь с вашим сыном, если бы вовремя не появились Рокуэлл с Дэвидом.

– Мой отец умер от пули Памелы. То, что он спас мне жизнь ценой собственной жизни, он, должно быть, воспринял как последний акт греческой трагедии. – Она скрестила на груди руки. – Его тело в коттедже недалеко отсюда.

– Люди Дэвида шли по вашим следам до коттеджа.

Она обхватила руками плечи.

– Что теперь будет?

– Вы – все, что осталось от «Союза девяти», – сказал он, и она посмотрела ему в глаза. – Но поскольку Мэг Фаради помогла нашим агентам в Калькутте, а затем и здесь раскрыть это важное дело, правительство считает возможным похоронить ее прошлое здесь, в этом склепе, и оправдать посмертно. Судебное дело останется закрытым. Суда не будет. Завтра все документы по делу дочери полковника Фаради будут уничтожены. Ей предоставляется шанс начать новую жизнь как Виктории Манро. Я могу предложить это как защиту ее личности и ее семьи.

Виктория зажала рот кулачком, не веря своим ушам.

– Но Мэг Фаради – жена Дэвида. У нас есть сын. Понимает ли Дэвид, как это может отразиться на Натаниеле?

– Думаю, это была идея не только его, но и сэра Генри.

– Не может быть! – ахнула Виктория.

– Дэвид получил особое разрешение на брак. Он женится на вас, перед тем как вы вернетесь в Роуз-Брайер. Жизнь не бывает совершенной на все сто процентов, но может быть близка к этому. Когда вы выйдете отсюда, вы будете свободны, Виктория.

Свободна!

Ее сердце билось так, что едва не выскочило из груди.

– Вы не представляете, сколько лет я ждала, чтобы услышать это слово.

Лорд Рейвенспур перекинул пальто через руку, а другую руку протянул ей:

– Позвольте мне быть первым, кто представит вас родственникам моей жены, леди Чедвик.

Она порывисто обняла его в нарушение всех приличий:

– Благодарю вас, ваша милость. Благодарю!

– Ваш сын и Бетани несколько последних недель находились с моей женой в моем имении в Олдбери. Сейчас там с ними вся семья. Поблагодарите брата Дэвида, Кристофера, за щенка, которого Натаниел собирается привезти домой. Крис любит делиться. Он очень щедрый. Спросите Райана, или Джонни, или Колина.

Она рассмеялась:

– Судя по вашим словам, они просто замечательные.

– Это так, – с чувством произнес лорд Рейвенспур.

Смахнув слезы, Виктория опустила глаза и, наклонившись, дотронулась до имени матери. Затем взглянула на ангела, смотревшего на нее со стеклянного потолка. Если что-то хорошее осталось от первых восемнадцати лет ее жизни, это был он, стоявший у мраморного святилища в ожидании ее прихода.

Дэвид сидел на верхних ступенях широкой белой лестницы часовни. Когда Виктория вошла в сад, он поднял голову. Ветер трепал ее волосы и накидку.

Дэвид встал, и лишь тогда, подхватив юбки, Виктория побежала к нему. Он сбежал ей навстречу, и она бросилась в его объятия. Он целовал ее так, что казалось, что он целует ее в первый раз. Это был долгий поцелуй, согретый страстью, любовью и неизбывной нежностью. Для нее ничего не существовало, кроме его губ, его руки, касавшейся ее волос, их соприкасавшихся тел и их нежности друг к другу. Она впитывала эту нежность всем сердцем и щедро возвращала ему.

– Прости, я не мог сказать тебе, – сказал он. – Как все это закончится, ты должна решить сама.

– У нас есть сын, Дэвид. – Годы, которые она прожила, оберегая его, сделали ее осторожной. – Как это отразится на нем?

– Он по-прежнему наш сын и внук сэра Генри. У меня нет родового имения, а мой титул не передается по наследству. Когда Натаниел станет старше, мы расскажем ему обстоятельства, заставившие нас принять такое решение. Натаниел никогда не будет сомневаться в том, что он законнорожденный.

– Ты уверен? Это будет нелегко.

– Разве нашей жизни мало, чтобы все устроить? – спросил он, крепко обняв ее. – Вместе мы все преодолеем.

Сзади них послышались голоса, и Дэвид, подняв голову, посмотрел через ее плечо. Перед мавзолеем стояли три человека с кирками и лопатами в руках. Виктория не шевельнулась в его объятиях, но, заметив, что кто-то привлек его внимание, повернула голову. Дэвид смотрел на ее профиль, его пугало ее молчание.

– Хочешь посмотреть, что они найдут?

– Я уже знаю, что они найдут, – ответила она, и он тут же пожалел, что спросил ее. Последние недели были для нее настоящим адом. Он не попросит ее снова проходить через него.

– В гостинице тебя ждут ванна и горячая еда, – сказал он. – Мы поговорим потом, когда ты отдохнешь.

– С удовольствием.

Они направились к карете.

– Чего еще тебе хотелось бы?

– Мне хорошо, – сказала она, прижавшись к его плечу. – Правда.

– Я знаю.