Глава 8
Из моего дневника.
Май 1852 года.
Весь вчерашний день и сегодняшнюю ночь лил дождь. Наш лагерь затоплен, поэтому мы легли голодными и спать нам пришлось в фургонах. Вот уже три дня мы видим торнадо на равнине и очень беспокоимся, что какой-нибудь смерч разрушит наш лагерь, но пока этого не произошло.
Один из наших мулов напился щелочной воды, заболел и умер. Мы потеряли день пути, чтобы мистер Келзи смог починить сломанную ось под фургоном Сары и Люси. Вчера прошли всего пять миль, потому что фургон-кухня и один из тяжелых фургонов с мелассой застряли в грязи в овраге.
Он ничего не сказал ни о пироге, ни о ленте. Я-то думала, что он наверняка что-нибудь скажет.
Я уже подумываю… может быть, он не уверен, что я помню. Если это так, тогда понятно, почему он не говорит со мной открыто, хотя и не может скрыть любовь, которую выдают глаза. Я стала сомневаться — а вдруг мы не понимаем друг друга? Может, он считает, что я все забыла и действительно собираюсь выйти замуж за орегонского жениха, письмо которого выбрала. Поэтому я положила кусок пирога ему в жилетку и приколола желтую ленту к потнику, чтобы показать, что я ни о чем не забыла. Но он никак не отреагировал на мои послания. Я думала, он будет тронут, что я хранила их столько лет, чтобы он увидел эти доказательства моей любви и преданности.
Я знаю, он все время занят выполнением своих обязанностей, а эта шлюха, Перрин Уэйверли, не позволяет ему поговорить со мной. Все должно идти через нее. Я понимаю, ему бы не хотелось, чтобы я передавала ему свои послания через Перрин, но я не знаю, как сказать ей, не раскрывая всего, что это правило меня не касается. С каждым днем она становится все самодовольнее. Августа говорит, что она бросается на каждого встречного мужчину. Это верно.
Моя любовь и чувства Коуди — как подземный родник, мощный и чистый. Я знаю, он не поддается чарам этой шлюхи. Но все-таки меня это время от времени беспокоит. Если она по-прежнему будет рисоваться перед ним… Хорошо же…
Коуди принадлежит мне!
