Глава 21
Горы на западе сверкали, как огромные алмазы в лучах полуденного солнца. Главный хребет разветвлялся на несколько отрогов; снижаясь к долине, они превращались по воле природы в призрачные замки и террасы. Сама же долина раскинулась словно зеленое одеяло, которое небрежно натянул на себя разлегшийся великан, выпростав крепкие, скалистые ручищи.
Кьяра ехала по расцветающей долине на крепкой гнедой лошади, вдыхая ароматы цветов и трав. Это был последний день ее путешествия.
Едва завидев на горизонте контуры башен и стен Шалонского замка, она натянула поводья и остановила лошадь. Посреди этой необъятной шири женщина внезапно почувствовала, что ей не хватает воздуха. Глаза наполнились слезами: она дома! Какое счастье! Но куда деться от тревоги, снедавшей ее на протяжении всего обратного пути?
Прикрыв глаза, стараясь восстановить дыхание, Кьяра молила Бога, чтобы ее отец, находящийся там, за этими пока еще далекими стенами, согласился на предложение принца Матиаса. Он должен дать согласие!
В самом деле: их страна теперь вполне может считать себя свободной от войны, от деспота, угрожавшего ей и выставившего свои условия. Народ уже радуется. Повсюду известие о кончине Дамона и воцарении его брата вызывало ликование. Все словно обрели крылья.
Все, кроме нее.
Услышав топот копыт, она обернулась. К ней галопом приближался всадник. И хотя она знала, кто это, все равно сердце забилось учащенно, точно встреча была совершенно неожиданной.
Взрыхлив копытами землю, рядом с ней остановился Антерос. С радостным смехом Кьяра натянула поводья, чтобы осадить свою резвую лошадь.
— Не подпускай эту вороную громадину так близко к моей Горлинке! — крикнула она. — Ей не нравится. И Гере тоже, — добавила она, потому что из корзинки, притороченной к седлу, послышался яростный лай.
— Его невозможно удержать, — со смехом сказал всадник. — Антерос так и рвется. Признаться, моя любовь, я его вполне понимаю. И разделяю его чувства.
Он свесился с седла и, взяв Кьяру за подбородок, поцеловал в губы.
Поцелуй был сладостным и долгим — один из тех, которыми они украдкой обменивались на протяжении двухнедельного пути.
Со стоном оторвавшись друг от друга, они одновременно оглянулись: из-за поворота уже показался отряд всадников — Карл и еще несколько бывших мятежников, которых принц Матиас отправил вместе со своими посланцами на переговоры с отцом Кьяры. В отряде были также те придворные, солдаты и слуги из Шалона, кто был ранее отправлен к Дамону в Тюрингию в составе свадебного кортежа.
— Считанные минуты! — с возмущением пробормотал Ройс. — Считанные минуты я находился с тобой наедине все эти дни, любовь моя!
Кьяра только вздохнула. Покинув Равенсбрук, они и днем-то лишь урывками избегали посторонних, о ночах и говорить нечего: тьма служанок и придворных дам окружала теперь принцессу, не оставляя ни на секунду своими заботами. Но среди них не было ее верной наперсницы Мириам: она осталась во дворце Матиаса со своим возлюбленным Ландерсом, и Кьяре некому было излить душу.
— Я чувствую себя куда хуже, чем на пути в Тюрингию, — проворчал Ройс.
— Хуже? — переспросила Кьяра. — Вы неблагодарный человек, барон. Извольте объясниться.
— С превеликим удовольствием. Когда мы ехали с вами туда, я жил больше воображением, и мне легче было сдерживать свои желания. Теперь же я познал райское наслаждение, но врата рая вновь оказались закрыты для меня. Это ли не пытка?
— Скоро она закончится, — сказала Кьяра, не сводя с него глаз.
— Будем надеяться!
— Я верю.
И она устремила отнюдь не уверенный взгляд вдаль, где виднелись игрушечные очертания замка Шалон.
Из задумчивости обоих вывели громкие крики подъехавших спутников: те радовались, увидев родные места.
Чтобы унять усиливавшуюся тревогу, Кьяра заговорила с Ройсом о Тейне, сказав, что хотела бы увидеть его у себя во дворце и представить отцу.
На что Ройс ответил, что, хотя тюрингские хирурги и в самом деле совершили чудо, вернув Тейна к жизни, ему придется еще немало времени провести в постели, лечась всеми этими волшебными травами и прочими снадобьями.
— Кроме того, — добавил он, — у Тейна там столько поклонников и, главное, поклонниц, благодарных за спасение принца Матиаса, что скучать ему не придется.
— Чего доброго, — со смехом сказала Кьяра, — в Шалоне мы его больше не увидим, если наш мужчина так пришелся им по вкусу.
— Да, — согласился Ройс, — у нас, шалон-ских мужчин, какая-то особая привлекательность.
Не заботясь о том, что их кто-то увидит, она взяла его за руку, их пальцы сплелись.
Они помчались, забыв обо всем, любуясь зеленью и соснами на ближних склонах, сверкающими снежными шапками дальних гор, немыслимо голубым небом.
— Кьяра, — произнес он звенящим от напряжения голосом, — как я посмею увезти тебя отсюда? Лишить всего этого?
— Тебе не потребуется, милый. Если отец согласится с предложением Матиаса.
— Да. Если.
Ройс замедлил бег коня.
— Думаешь, он будет против? — в который уже раз спросила она.
И не в первый раз он ответил:
— Кто может сказать? Знаю по себе: Альдрик не из тех, кто забывает прошлое. И с трудом прощает.
— Уверена, он тебя простит! Ведь ты выполнил его наказ, рискуя жизнью. Я все ему расскажу!
— Все? — спросил он с улыбкой.
Кьяра запнулась:
— Почти.
— Это «почти» немного беспокоит меня, моя любовь.
— Зато ты помог освободить принца Матиаса!
— Но как не вспомнить угрозу твоего отца повесить и четвертовать меня, если я только посмею прикоснуться к тебе! Я же…
Она снова сжала его руку.
— Мы не скажем ему о тех чудесных мгновениях, когда ты прикасался к моей королевской особе. Сохраним в тайне.
— Кьяра, я не тучу. У твоего отца есть полдюжины причин, чтобы отказать..
— Он не вспомнит о них, Ройс, клянусь.
Что-то в голосе любимой заставило его внимательно взглянуть на нее. Сколько решимости, властности в лице, даже в том, как она держится в седле!
— А если все-таки…
— Значит, больше он не увидит меня, а я — свою страну, — ответила она немного погодя.
После этих слов в природе словно все затихло: умолкли птичьи голоса, топот копыт, даже травы перестали шелестеть.
— Ты отдашь все это? — Он кивнул в сторону гор, замка. — Отставишь Шалон навсегда?
— Ради тебя — да.
Кьяра знала, о чем он думает: что не должен, не имеет права лишать ее родины. Да и сам не хочет уезжать из своей страны, которую любит больше жизни. Где могилы всех его родных, его поруганный дом.
Ройс слегка коснулся ее руки. Голос был спокойным и твердым, когда он сказал:
— Что ж, моя любовь, подождем, что скажет твой отец. Осталось совсем недолго.
Ройс с Кьярой ждали в верхних покоях замка, пока Альдрик и его советники принимали у себя посланцев из Тюрингии и вели с ними беседу.
В комнате их было только двое: Кьяра беспокойно и бесцельно ходила из угла в угол, Ройс неподвижно сидел у окна.
Это было то самое помещение, где все начиналось каких-нибудь два месяца назад. Кьяра сейчас вспомнила о той ночи, когда в замке отмечали, как и положено по обычаю, ее помолвку с принцем Дамоном, а на следующее утро ей предстояло навсегда покинуть отчий кров. Каким далеким кажется все это! Даже холодное отношение отца, который не мог ей простить гибели Кристофа, в чем — давно стало это ясно — не было ни капли ее вины. Но как же она мучилась тогда! А теперь все словно быльем поросло.
Здесь, возле этого окна, Мириам говорила с ней о мятежниках, о тех, кто выступал против ее брака с Дамоном, и предложила побег и свою помощь, что казалось Кьяре полным безумием.
Здесь же, после ухода Мириам, ее возлюбленный Ландерс предпринял неудачную попытку похитить Кьяру и случайно ранил в плечо.
И здесь она ждет сейчас завершения всей этой истории — счастливого или неблагоприятного.
— Дорогая, у меня уже голова закружилась от твоего хождения. — Ройс старался говорить непринужденно. — И потом, как ни странно, я еще не поцеловал тебя сегодня.
Он сидел у окна, положив длинные ноги на каменную скамью.
Кьяра молча покачала головой, когда он предложил ей сесть рядом. Она не могла усидеть на месте. Он с пониманием кивнул и вновь устремил взгляд в окно на ту часть крепостной стены, куда был вделан медный крест, отмечавший место гибели Кристофа, брата Кьяры, друга его юности.
А девушку мучил только один вопрос: неужели отец так и не простил ей смерть Кристофа? Ведь отец не из тех, кто легко прощает, как недавно заметил Ройс. А если так, значит, Альдрик никогда не забудет давнего проступка Ройса. Не говоря уж о том, что никогда не простит того, что они с Сен-Мишелем осмелились полюбить друг друга…
Кьяра остановилась наконец возле очага, взор ее упал на кресло, где уютно устроилась собака Гера, и она позавидовала ее безмятежности.
— Как же они долго! — сказала девушка, глядя на дверь.
— Им есть о чем потолковать, — возразил Ройс. — Ведь твой отец многого не знает. Посланники должны рассказать о преступлении Да-мона против своего брата, о том, как Матиаса вызволили из темницы.
Кьяра содрогнулась:
— Подумать только, он мог провести там всю жизнь! В каменном мешке.
— Да, — твердо произнес Ройс. — И твоя участь была бы ничуть не завиднее, если бы все закончилось не так. Только счастливый случай избавил тебя от страшной судьбы.
— Этот случай — ты.
— А еще Тейн со своими соратниками. Без них Матиас и сейчас находился бы в заточении.
— Несомненно. Пусть посланники расскажут отцу и о том, что повстанцы не замышляли ничего дурного ни против него, ни против меня. — Она вздохнула. — Ему придется им поверить.
— Конечно, дорогая. Но пока будет лучше, если они останутся за пределами замка. Так мы им и советовали, принц Матиас и я.
— Выходит, королю Альдрику нельзя доверять? — печально спросила Кьяра.
— Осторожность никогда не помешает, моя любовь. — Ройс поднялся со скамьи. — Люди Матиаса беседуют сейчас о прошлом и настоящем. Когда же речь зайдет о будущем… нашем в том числе… они, видимо, позовут нас.
Она взволнованно откликнулась:
— Ты не говорил, что мы должны присутствовать.
— Не хотел тревожить тебя раньше времени.
— Мне немного страшно, Ройс…
Дверь открылась. Кьяра обернулась и вскрикнула:
— Отец!
Бархатная мантия короля Альдрика всколыхнулась, когда он затворил за собой дверь. Он прошествовал на середину комнаты и остановился, вперив горящий взгляд в Кьяру.
Никогда не могла она по выражению его сумрачного лица понять, что он думает или чувствует. Поспешно шагнув навстречу отцу, она вдруг замерла, вспомнив, как тот не любит открытого проявления чувств.
Некоторое время король молча смотрел на дочь, потом перевел взгляд на Ройса.
Тот медленно приблизился, опустился на одно колено:
— Ваше величество…
В лице короля что-то дрогнуло, седая бровь приподнялась.
— Встаньте, сэр Ройс. — И, повернувшись дочери, приказал: — Подойди сюда!
Когда она подошла, он раскрыл ей свои объятия.
Ей опять не хватало воздуха. Закрыв глаза, она, не стыдясь слез, прижалась к старику, как в те годы, когда была совсем маленькой.
Холодный, властный голос отца слегка дрожал, когда он в конце концов вымолвил:
— Благодарение Богу, ты жива и невредима, дочь моя. Если бы с тобой что-либо произошло, я не перенес бы этого.
В ответ она лишь всхлипывала и моргала, стараясь унять слезы.
Он долго не разжимал объятий, затем слегка отстранился, не снимая руки с ее плеча и с любовью вглядываясь в лицо дочери. Только потом вновь обратился к Ройсу:
— Мне уже известно, барон Феррано, что я обязан вам жизнью дочери. А также тем, что к нам вернулись мир и свобода.
— Я сделал то, что сделал бы любой верноподданный, — ответил Сен-Мишель.
Какое-то время мужчины пристально смотрели друг на друга.
Кьяра наконец справилась со слезами, и в душе у нее затеплилась надежда, что все придет к благополучному завершению.
— Отец, — осмелилась спросить она, — все ли вам рассказали посланцы принца Матиаса?
— Думаю, да. Рассказали даже о том, что некий егерь по имени Тейн и его друзья ждут моего прощения. — Он снял руку с плеча Кьяры и кивнул Ройсу: — Они уверили меня, что вы с моей дочерью поведаете остальное. О каких-то требованиях принца Матиаса.
— Не требованиях, а просьбах, отец.
Король тяжело вздохнул.
— Бывают просьбы, которые труднее выполнить, нежели требования, — сказал он. — Что еще я могу отдать ему, чего не взял принц Дамон?
Кьяра с отчаянием взглянула на Ройса в поисках поддержки. Тот кивнул, приглашая продолжить разговор.
— Принц Матиас просил передать вам, отец, — медленно заговорила она, — что он приносит извинения вашему величеству и народу Шалона. Семь лет войны нанесли глубокие раны обеим странам, и он желает начать их лечение.
Она перевела дыхание. Отец, казалось, ничуть не удивился.
— Я думаю о том же, — произнес он, — так что наши желания совпадают. И потом, это я уже слышал несколько минут назад от его посланцев.
Кьяра подумала: то, что он услышит сейчас, не оставит его таким спокойным.
— Во-вторых… — промолвила она. — Извините, отец, если я опять повторю то, что вам известно, но принц Матиас намерен поднять из руин все разрушенное армией тюрингов, а также восстановить границы, которые были между нашими странами семь лет назад.
— И это я знаю, дочь моя.
Но Кьяра уже подходила к самому главному — тому, что касалось напрямую ее и Ройса, а потому не собиралась останавливаться.
— Матиас готов вернуть нам все земли, — поспешно заговорила она, — кроме одного участка в горах — того, что считается сейчас нейтральной территорией. Он хочет присоединить к ней часть своей земли и все это преподнести в дар одному человеку.
Кьяра боялась, что отец прервет ее вопросом или не захочет слушать. Но он молчал. Тогда она глубоко вздохнула и продолжила:
— А в-третьих, он просит, советует перенести столицу нашей страны из Шалона в Феррано. Конечно, после того как замок там будет полностью восстановлен, расширен и…
— Перенести столицу? — Глаза отца засверкали гневом. — Она находится здесь уже больше двухсот лет. Это самое безопасное место в стране.
— Однако, отец, наемникам Дамона удалось его захватить. Значит, оно не такое безопасное. И очень удаленное, разве не так?
Король с нескрываемым удивлением посмотрел на свою дочь и даже переглянулся с Рейсом, но промолчал. И снова послышался голос Къяры:
— Принц Матиас желал бы, чтобы королевские семьи Шалона и Тюрингии были ближе друг другу. От замка Феррано до его дворца на горе Равенсбрук всего три дня пути. По словам Матиаса, куда труднее воевать с близкими людьми, нежели с дальними.
Она замолчала. Король Альдрик недовольно спросил:
— Это все, что хотел передать лично с тобой принц Матиас?
Кьяра покачала головой.
— Еще одна, последняя его просьба, отец. И самая настоятельная, — добавила она чуть дрожащим голосом. — Принц Матиас знает, что моя рука обещана наследнику тюрингского престола. И собирается жениться, чтобы продолжить свой род, но… Но только не на мне, отец!
— Что? — вскричал король. — Он осмелился пренебречь?!
— Нет, отец. И в этом заключается его последняя просьба. Он хочет, чтобы во исполнение ранее подписанного соглашения ты отдал мою руку… — она замолчала, глядя на отца широко открытыми глазами, — отдал мою руку его другу и спасителю, сэру Ройсу.
Никогда еще Кьяра не видела на лице у отца такого выражения. Он был ошеломлен, изумлен, его словно громом поразило.
Ройс насмешливо подумал: может показаться, Альдрик услышал, что его дочь собирается замуж за Антероса.
Король повернулся и уставился на Ройса, точно видел его в первый раз.
— Это правда? — спросил он. — Принц Матиас действительно хочет, чтобы вы поженились? Но почему?
— Да, — поспешила ответить Кьяра и пустилась в дальнейшие объяснения. — Когда-нибудь я стану королевой Шалона, и поэтому принц хочет, чтобы в соседнем с ним государстве мужем королевы был благородный во всех отношениях человек. Кому он мог бы доверять. Кто сохранил бы дружбу и союз между нашими странами на вечные времена.
Она умолкла. Альдрик смерил оценивающим взглядом Ройса, словно решал, не обманывается ли принц Матиас на счет этого человека. Ройс спокойно смотрел ему в глаза.
Молчание становилось тягостным, и Кьяра уже подумывала, что бы еще сказать от имени принца Матиаса, но вместо этого у нее вырвались совсем другие слова:
— Отец, если ты можешь простить принца Матиаса за эту ужасную войну, в которой повинен его брат, если можешь простить меня за то, что произошло с Кристофом…
Король резко обернулся. На лице у него появилось совершенно чуждое ему выражение — смущение.
— Простить тебя? — проговорил он.
— Я знаю, ты коришь меня за его смерть. Когда мы стали пленниками тюрингов у себя во дворце, ты сказал…
— Нет, дочь моя! Клянусь всеми святыми! — Он затряс головой в подтверждение своих слов. — Неужели все это время ты думала, что я… — Боль исказила его черты. — Нет, Кьяра! Может быть, я что-то и сказал в гневе, от отчаяния. Тогда прости меня. — Он ласково дотронулся до ее щеки, стирая выступившую слезу. — Можешь ты простить мои неосторожные жестокие слова?
— О да, отец.
Улыбка облегчения засияла на ее залитом слезами лице.
— Будем считать, что сегодня день прощения, — негромко произнес Ройс. — Все четыре года, что я был в изгнании, ваше величество, во мне кипела злоба. Я ненавидел вас, считая, что вы намеренно обесчестили меня, чтобы это послужило предупреждением остальным. Поэтому я…
— Нет, Феррано, — прервал его король, — у меня и в мыслях такого не было, клянусь. Ведь ни одна живая душа не узнала о наказании, которому я тебя подверг. Никто, кроме Кристофа, который скучал по тебе и выпытывал у меня правду. Он все время просил простить тебя, говоря, что наказание, избранное мною, слишком тяжкое. Возможно, он был прав, мой покойный сын.
— Возможно, ваше величество. — Ройс пожал плечами. — Не мне о том судить. Но я понял, что королю приходится порой ради блага народа принимать решения, которые могут быть несправедливы по отношению к отдельному человеку.
— Ты поумнел, сынок, — улыбнулся король. — Да, я наказал тебя за то, что ты не сумел сдержать своего гнева, но при этом я дал волю своей злости.
— Мы оба были немного не в себе в тот день.
— Верно, Ройс. — Король устремил взгляд в окно: день клонился к закату, и силуэт его собеседника четко вырисовывался на фоне бледнеющего неба. — Кристоф знал, что я долго не выдержу твоего отсутствия, и собирался, как только окончится война, отправиться за тобой, разыскать и привезти обратно. Он был упрямцем вроде меня, мой несчастный сын. — Король замолчал, потом добавил: — Ты тоже всегда был мне сыном, мой мальчик.
Ройс почувствовал комок в горле и, проглотив его, проговорил:
— Это большая честь для меня, сир.
— Для меня тоже, поверь.
Он приблизился к Ройсу и положил руку ему на плечо. Кьяра молча смотрела на них и теперь плакала уже от радости. С замиранием сердца она спросила:
— Вы благословляете наш брак, отец? Он недоуменно посмотрел на нее и сказал:
— Один раз я уже дал согласие на твой брак с человеком, о котором ты и слышать не хотела. Боюсь ошибиться во второй раз. Невзирая на просьбу принца Матиаса, я спрашиваю тебя: желаешь ли ты стать супругой Ройса?
Желает ли она? О милый, наивный отец! Кьяра почувствовала, как кровь прилила к щекам, и наклонила голову, чтобы скрыть проступивший румянец.
— Я хорошо узнала его во время путешествия, — произнесла она, тщетно пытаясь скрыть предательскую радость в голосе. — Он благородный, достойный человек, кому я посмела от вашего имени вернуть родовой титул и земли. Вы уже знаете об этом, потому что сами назвали его бароном. И я хочу, чтобы моим мужем стал сэр Ройс, барон Феррано.
Король кивнул и, словно выполняя обязанности священника, обратился к Ройсу:
— А вы?
— Ваше величество, — ответил тот, — два часа назад во дворе вашего замка я уже дал клятву погибшему другу Кристофу над крестом, заложенным в память о нем. — Ройс обратил свой взор на Кьяру. — То же повторю и сейчас. Клянусь, что буду любить вашу дочь до своего смертного часа.
Король думал о своем.
— Остается одно препятствие, — сказал он нерешительно. — В жилах Ройса, увы, нет ни капли королевской крови.
— Отец! — вскричала Кьяра. — Как раз это затруднение разрешил принц Матиас. Я говорила вам о его намерении создать нейтральную территорию между нашими странами. С вашего согласия эти земли получат статус государства и будут называться Княжество Феррано. А Ройсу будет дарован титул князя Феррано за заслуги перед Тюрингией и Шалоном.
— Разумеется, — вмешался Ройс, — все это возможно только при согласии вашего величества.
— И конечно, — добавила Кьяра, — если мы с Ройсом поженимся, наши владения объединятся, и наши наследники будут править обеими странами как одной.
Король Альдрик какое-то время молчал, переводя взгляд с одного из своих собеседников на другого. Потом улыбнулся и наконец рассмеялся:
— И мудрец же этот принц Матиас! Думаю, мы с ним поладим. Да и вам, мои дорогие, палец в рот не клади.
— Значит, вы благословите нас, отец?
Он обнял Кьяру.
— Да, дочь моя. От всего сердца!
Она поцеловала его.
— Как я люблю вас, отец!
— И я тебя, моя девочка. — Альдрик протянул руку Ройсу. — И тебя, Ройс Сен-Мишель, князь Феррано. С возвращением домой! Будьте счастливы, дети мои.
