Глава 22
На следующее утро Гриффин вместе с Арманом, архитектором и бригадиром каменщиков, поднялся на стену замка. Энергичный француз указывал на ближайшую к ним угловую башню.
– Проблема, милорд, заключается в том, что она квадратная. Видите? Это плохо!
Он рубанул рукой воздух.
– Лучше было бы, если бы она была круглой. Тогда для ваших лучников не оставалось бы слепых мест. Посмотрите на эти стены, – продолжал он доверительным тоном, показывая Гриффину чертежи, выполненные на пергаменте. – Видите, милорд? Ведь это просто. Надо построить еще одну башню напротив этой.
Он снова указал пальцем где.
Гриффин кивнул. Порыв холодного воздуха пронесся над стенами. Пергамент в руках архитектора затрепетал под ветром.
– Еще один барбикан?
Арман кивнул:
– Еще одна зона для стрельбы. А также бойницы для стрел. Я сделаю их крестообразными. Это обеспечит большую гибкость. Надо изнутри их расширить, чтобы ваши лучники могли сидеть в амбразурах. Вашим мальчикам это будет удобно. А сверху мы построим переходы. И – вуаля!
Он обратил свое довольное лицо к Гриффину и усмехнулся.
– Ведь все так просто. Nоn?
– Но ведь это дорогое удовольствие. Арман развел руками и осклабился:
– Mais bien sur, милорд.
– Ну конечно, – отозвался эхом Гриффин и, посмотрев вниз, увидел череду повозок на вершине холма, уже начавших спускаться по длинной извилистой дороге, ведущей с юга. Это была целая вереница тяжело нагруженных тележек. Как он и распорядился. Гриффин улыбнулся. Гвин сейчас же захочет узнать, какой груз они доставили. Он посмотрел на архитектора.
– Стройте, – приказал он, и сапоги его застучали вниз по лестнице.
Он нашел ее во внешних покоях в обществе нескольких женщин. Его это не удивило. У нее был целый штат помощниц. Они вышивали, пряли, стряпали, среди них были и женщины, помогавшие мужчинам скоротать досуг.
– Миледи? – обратился он к ней, подойдя ближе.
Три девушки подняли на него глаза. Их лица вспыхнули румянцем, и они захихикали. Гвин с улыбкой сделала им знак удалиться и принялась собирать нитки, иголки и вышиванье, разбросанные по столу.
– Чем я могу быть тебе полезна, Гриффин?
– Почему у тебя их так много? Я говорю о женщинах. Она бросила на него удивленный взгляд.
– Их мужья или братья погибли, сражаясь за моего отца и короля. Они лишились дома и места в мире. А нам нужны вышивальщицы, поломойки и скотницы.
– И сиделки, – добавил он недоверчиво. – И лекари.
Гвин ответила широкой улыбкой:
– Наша лекарка очень хороша в своем деле.
Гриффин протянул к ней руку:
– Но, Гвин, ведь нам не нужно восемнадцать судомоек и поломоек или двенадцать скотниц.
– Конечно, нужно, – возразила она невозмутимо и переплела свои пальцы с его пальцами. – У нас большое хозяйство, и оно будет расти и расширяться. – Она лукаво взглянула на него. – Возможно, в нашем большом поместье образуются новые семьи. И появятся дети. И мы расширим наши деревенские поселения.
Гриффин поцеловал ее в кончик носа:
– Ты мудрая женщина. Идем, я хочу тебе кое-что показать.
Он повел ее на лестничную площадку. В закругленных шестифутовых стенах главной башни были прорезаны три узких оконца, а при них лестничная площадка и дальше – лестница.
– Смотри, – велел он.
Гвин подошла к северо-восточному окну. Снаружи виден был извилистый столб дыма, и среди деревьев, где начинались восточные леса, мелькали фигуры людей и кипела работа. Она склонила подбородок к плечу и посмотрела на него с улыбкой:
– Ты производишь расчистку леса.
Потом выглянула из глубокой каменной бойницы, стараясь увидеть как можно больше.
– Замечательно, – сказала она, и от волнения голос ее прозвучал глухо. – Право, это замечательно.
Она отстранилась от бойницы, больше не улыбаясь:
– Конечно, это можно будет осуществить на будущий год. Пока что у нас недостаточно семян для того, чтобы засеять поля, хотя они уже удобрены и готовы к весеннему севу.
Он взял ее за плечи и повернул к окну, выходящему на юг. Она выглянула:
– Повозки? Сколько их?
– Много. А там прибывают еще.
– Что они привезли?
Он улыбнулся:
– Кое-что необходимое, и если у нас это будет, мы можем считать себя богатыми.
Она рассмеялась и положила свои тонкие прохладные пальчики на его плечо.
– Не имею ни малейшего представления. Ты мог заказать целебные травы из Святой земли или арфы для большого зала.
– Зерно!
Он почувствовал, как она замерла.
– Что?
– Зерно. Часть можно смолоть теперь же на муку, а часть оставить на семена для весеннего сева. Пшеницу, рожь и ячмень.
Еще с минуту она молчала и оставалась неподвижной, потом ее плечи начали содрогаться и она прильнула к его груди.
Гвин снова проснулась с криком среди ночи. Гриффин обнял ее и держал так, пока она не успокоилась. Потом тихонько спросил:
– Опять твой отец?
Она вперила взгляд в пространство перед собой, глаза ее казались остекленевшими и были обведены красными кругами.
– Да.
– Почему ты постоянно видишь его во сне, Гвин? И почему эти сны так ужасны?
Он не надеялся, что она ответит, но после долгой паузы она сказала безжизненным голосом:
– Он так и не простил меня.
Гриффин провел рукой по ее волосам:
– За что?
– За то, что я стала причиной смерти брата, а потом и матери.
Он закутал ее в меха по плечи и привлек ближе к себе.
– Что произошло?
С минуту она молчала, потом начала говорить короткими фразами монотонным голосом:
– Мне было десять лет. Я отправилась на верховую прогулку. Я не должна была этого делать. Весной с севера часто совершались набеги. Мне не позволяли удаляться от замка одной. Не позволяли даже доехать до деревни. Я это знала. Но услышала, как мать говорила, что ей нужны цветки бузины. Весной от сырости у отца болели кости.
Она устремила взгляд на дальнюю стену:
– Я знала, где росла бузина. И ускакала. Я нашла целебные растения, встала на колени и…
Она сглотнула:
– И увидела скачущих всадников. С полдюжины наемников из Шотландии.
Ее речь стала стремительной, слова сливались друг с другом:
– Я вскочила на Ветра и попыталась скрыться, но они заметили меня. Я слышала, как они улюлюкали и вопили, как подгоняли своих лошадей. Я тоже кричала. И тогда…
Слезы градом покатились из ее глаз.
– Роджер и несколько лучших людей выскочили и помчались галопом на помощь мне. Они звали меня, я неслась как ветер и оказалась в самой их гуще. Они сомкнули ряды за моей спиной. Началась стычка. Слышались крики, громкие крики. Я осталась жива, а Роджер, окровавленный, лежал на траве, – закончила она шепотом, указывая пальцем туда, где мысленно видела тело брата.
– И мать так и не простила тебя?
– Простила. Но вскоре умерла. Три месяца спустя. Однажды ночью сердце ее не выдержало.
Гриффин глубоко вздохнул, помолчал и снова задал вопрос:
– А твой отец, Гвин? Он не простил тебя?
– Нет. Да и как бы он мог?
– Но ведь это был несчастный случай.
– Я знала, что делаю, – ответила она безжизненным голосом. – Я знала, что поступаю скверно.
Гриффин держал ее в объятиях, пока она не уснула.
Рука Гриффина коснулась ключей, висевших на шее, – черного железного и маленького серебристого, отданного ему де Лудом.
Какое-то время он питал надежду. Надежду на то, что они с Гвин будут жить по-новому. Надежду, что для них все будет иначе. Что их брак будет другим, чем у их отцов, и сам он будет другим. Но она ни разу не сказала в ответ на его признания, что любит его, как никогда не говорил и его отец.
Неужели ужасной истории суждено повториться и все будет так, как было с их отцами? Неужели это судьба, которую он не сможет отринуть?
Желание обладать сокровищем разрасталось в его душе.
Но вместе с этим росла в нем энергия сопротивления. Годы борения и страданий закалили его душу. Он мечтал теперь не о том сокровище, которое погубило его отца. А о том, что поднимет его, дает ему силу и власть, возвысит и облагородит его.