Глава 16
– Я могу узнать, куда вы собираетесь ехать теперь, мэм? Кэтрин задала этот вопрос, когда они с Пен выходили из дома миссис Кенуорти. С той ночи, после которой Джулиан уехал в Лондон, прошло два дня.
Кэтрин явно была недовольна внезапной переменой планов своей спутницы. Только они, казалось бы, нашли уютный уголок, где вполне могли бы пожить недельку-другую, как вдруг снова в путь...
Когда экипаж – тот самый, который привез их сюда из Хэмпстеда, выехал на развилку и проезжал мимо злополучного каштана, Пен, глядя на его раскидистые ветки, с ужасом подумала: «На ее месте вполне могла бы быть я... Неужели я когда-нибудь и впрямь окажусь на ее месте?»
– Я еду в Ливерпуль, Кэтрин, – сказала она. – А оттуда в Америку.
– В Америку? – Глаза Кейт округлились. – Вот так да! Вы не говорили мне, мэм, что собираетесь в Америку!
– Можете ехать со мной. А если думаете остаться в Англии, так можете остановиться в первой же гостинице, что встретится вам на пути. Мистер Хэмптон позаботится, чтобы вы не бедствовали. А если поедете со мной, не могу вам обещать ничего, кроме свободы и приключений. Я сама не знаю, на что буду жить в Америке, пока не свяжусь оттуда с моим братом. Он, я надеюсь, что-нибудь придумает.
– Неужели и впрямь в Америку, мэм? Вы что, поссорились с мистером Хэмптоном? Может быть, не стоит все-таки вам его бросать, мэм? Отдохните лучше на водах, приведете в порядок свои нервы. А там, глядишь, и ваш мистер Хэмптон остынет, сам захочет помириться с вами... Я думаю, он будет очень расстроен, мэм, если вы его бросите!
– Кейт, я не ссорилась с мистером Хэмптоном. Решение ехать в Америку, уверяю, пришло мне в голову не внезапно. Я подумывала об этом уже давно, не один месяц.
– И вы даже не попрощаетесь с мистером Хэмптоном? Он будет очень расстроен!
– Да ну уж! Погорюет с недельку и все забудет, словно меня никогда и не было. Сдается мне, Кейт, вы с самого начала составили неверное мнение о наших отношениях с мистером Хэмптоном.
Пен не кривила душой. Ей действительно не верилось, что Джулиан будет очень сильно переживать их разлуку. Для мужчин любовь и страсть – не одно и то же. Да, Пен была благодарна Джулиану за то, что между ними было, но не считала, что, если уедет, это будет предательством. Возможно, он даже обрадуется, что все так закончилось. Не нужно будет больше ублажать эту капризную дамочку, когда на нее снова найдет бессонница, когда она пожелает излить ему душу. Не нужно бояться, что кому-то вдруг станет известно о его связи с чужой женой. Это ведь сильный удар по карьере.
Если кто-то из них двоих и станет сожалеть о разлуке, то лишь она, Пен. Эта рана будет ныть, не заживая, всю оставшуюся жизнь. Что ж, в ее жизни было много ран. Одной больше, одной меньше.
Пен вдруг снова вспомнила яркие картины прошлой ночи. И ей захотелось выть от боли, кусать губы в кровь.
– Ваше предложение составить вам компанию мне льстит, мэм, – проговорила Кейт. – Но уехать в Америку для меня – это значит навсегда расстаться с дочерью. Я доеду с вами до Ливерпуля, мэм, а оттуда в Карлайсл. Там как раз недалеко. Хотя бы повидаюсь с моей Бет напоследок! А там, может, и в Америку, но уже без вас.
Гостиница в Блэкберне была не чета какому-нибудь захудалому постоялому двору. Здесь была публика всех мастей: и дамы в шикарных манто, приехавшие в собственных экипажах, и те, кто приехал в кебе. У входа околачивалась целая толпа портье, стараясь опередить друг друга при появлении гостей. Каждому хотелось, чтобы чаевые достались именно ему. В ресторане под открытым небом сновали официанты, разнося клиентам вино и пиво.
Как и во всех предыдущих гостиницах, Пен остановилась под вымышленным именем – миссис Манли. Пока Пен развешивала в шкафу и раскладывала по тумбочкам свои нехитрые пожитки, Кейт, как обычно по вечерам, пошла прогуляться, оставив ее одну.
Возня с вещами не заняла много времени. И Пен, не зная, чем ей теперь заняться, присела на кровать. Невеселые мысли снова одолевали ее.
Завтра рано утром они уже будут в Ливерпуле. Пен найдет пароход, идущий в Америку, и попрощается с родиной. Навсегда.
Она мысленно представила себе лица братьев и сестры. Им будет суждено стариться без нее, но в памяти Пен они навсегда сохранятся в том возрасте, в каком она их запомнит. Подрастут ее племянники и племянницы, повзрослеют, переженятся и выйдут замуж, а для Пен они навсегда останутся детьми...
А какой останется в их памяти она, Пен? Да никакой! Для них она станет просто тетей, уехавшей в Америку и затерявшейся где-то там. Лет через десять они и вовсе забудут о ней, словно ее никогда и не было.
Память о прошлом щемила сердце Пен ностальгией, но мысли о будущем наполняли его взволнованным ожиданием. Какое оно, это будущее?
Пен попыталась представить, как ее встретит Америка. Кем она будет для американцев? Графиня, оставившая родину. Женщина, бросившая мужа... Первое-то еще ничего, а вот второе... – Мужчины наверняка постараются оградить своих жен от ее общества, женщины станут шептаться за ее спиной и рассказывать о ней сплетни. Придется держаться подальше от больших городов, жить где-нибудь в глуши, где никто не будет знать, кто она такая.
Да, жить где-нибудь в глуши для нее было бы легче. Как сказал Джулиан, так будет меньше шансов, что граф ее найдет.
Джулиан...
Пен не хотелось думать о том, как поведет себя Джулиан, узнав о ее внезапном исчезновении. При одной мысли об этом словно железные когти вонзались ей в сердце.
До слуха Пен вдруг донеслись шаги в коридоре, скрип половиц... Должно быть, это вернулась Кейт. Что ж, слава Богу! Есть повод начать с ней какой-нибудь разговор на ничего не значащую тему и отвлечься от грустных мыслей.
Впрочем, для Кэтрин шаги были слишком тяжелыми. Явно мужчина.
Неужели Джулиан?
Пен вдруг почувствовала, как замирает сердце.
Дверь распахнулась – и ледяной ужас сковал вдруг все ее существо.
В комнату влетела Кэтрин, едва не упав. Следом за ней ворвались двое незнакомых мужчин. Один из них поспешил захлопнуть за собой дверь.
– Ни звука, крошки, – дьявольски ухмыльнулся второй, – если хотите остаться целы!
Пен бросилась к Кэтрин. Та дрожала всем телом, как-то вся сжавшись. Пен обняла ее, пытаясь успокоить.
– Что случилось, Кейт? Кто эти люди? Их послал ваш муж?
– Нет, мэм, – отрешенно проговорила та. – Не мой. Ваш.
Джулиан обнаружил Леклера дома. Тот сидел с виконтессой в библиотеке. То, что они были вместе, ничуть не удивляло Джулиана. Леклер и Бьянка любили держаться рядом, несмотря на то что в их роскошном особняке каждый при желании мог бы найти множество мест для уединения (в нем было ни много ни мало сорок комнат).
Это был далеко не первый роскошный особняк, который Джулиан посетил за сегодняшний день.
– Что ж, я рад, что ты зашел, Джулиан, – приветствовал его Леклер. – Ну и припозднился же ты! Я уже решил, не придешь...
– Извини, старина, неотложные дела...
– Неотложные, говоришь? У меня у самого к тебе срочное дело!
Бьянка приняла более грациозную позу. Сколько Джулиан помнил жену Леклера, она всегда держалась легко и непринужденно. Отец-американец в свое время оставил ей солидное наследство. Особой красавицей Бьянку, может быть, и нельзя было назвать, но со своими золотистыми кудрями, большими голубыми глазами и лицом-сердечком она была, как о ней говорили, «очень миленькой».
Мнение других, как и мнение света, о ее внешности, судя по всему, мало волновало Бьянку. Родив Леклеру четверых очаровательных детей, Бьянка в свое время шокировала общество, подавшись вдруг в оперные певицы. Она, кстати, весьма преуспела в этом. Впрочем, Бьянка обладала редким даром и прекрасно сочетала карьеру в искусстве с образцовой заботой о семье и хозяйстве. Но злые языки все равно поговаривали, что не иначе-де Леклер немного не в себе, коли позволяет жене вести богемную жизнь примы.
– Да, мистер Хэмптон, – проговорила Бьянка, – мы ждали вашего прихода с нетерпением. Мы все озабочены судьбой нашей дорогой Пенелопы после того, как граф столь недвусмысленно заявил о своих намерениях. Нам известна ваша горячая готовность в любую минуту помочь Пен.
– Прошу простить, мэм, – слегка поклонился он, – что в последнее время нечасто посещаю ваш дом. Кое-какие дела заставляют меня пребывать вне Лондона. Вот и сейчас я заехал ненадолго – мне снова нужно ехать, и вернусь я не очень скоро.
Бьянка подняла бровь:
– Может быть, вам нужна какая-то помощь, мистер Хэмптон?
– Боюсь, что вы мне ничем не сможете помочь, мэм. Но ваш муж мог бы.
Бьянка поднялась, поняв, что ее просят удалиться.
– В таком случае предоставляю это ему. Не лезу в ваши дела, но все-таки прошу вас хорошо подумать о том, как помочь Пен. Надо, чтобы она наконец смогла почувствовать себя свободной от графа.
Джулиан давно уже дал себе клятву, что, пока жив, Пен к графу не вернется. Но теперь он должен был гарантировать ей не только свободу, но и безопасность.
– Чем могу служить? – спросил Леклер, когда Бьянка удалилась.
– У меня есть долги, которые нужно срочно погасить. Я рассчитываю на твою помощь.
– Насколько я тебя знаю, Джулиан, – покачал головой тот, – не в твоем духе влезать в долги! Что с тобой служилось? Проиграл в карты?
– Да, недооценил своего противника, он оказался такой пройдоха. Я принес кое-какие бумаги, которые ты должен подписать. – Вынув из-за пазухи бумаги, Джулиан положил их на стол.
Леклер кинул на них быстрый взгляд.
– Поговорим начистоту, Джулиан, – произнес он. – Дело касается моей сестры, не так ли? Ты хочешь взять в банке кредит для нее?
– Да, но оформлю на себя. Когда банк получит эти деньги назад, какая разница, кто на самом деле ими пользовался?
– Стало быть, она действительно уезжает. – Взгляд Леклера немного погрустнел. – Куда?
– Верджил, – произнес Джулиан, – я знаю, ты не тот человек, которому легко преступить закон. Не проси меня, чтобы я заставлял тебя это делать ради твоей сестры.
Обмакнув перо, Леклер подписал счет.
– Я надеялся, – произнес он, – что есть другое решение. И насколько же ты недооценил своего противника в картах?
– Очень сильно. Я должен был понять, чего от него можно ожидать, еще много лет назад. Все свидетельства были у меня перед носом, а я... Впрочем, в неправильной оценке этого человека виноват лишь я, а не ты и не она.
– Ты не прав, Джулиан. Вся наша родня виновата, что позволила ей выйти замуж за него. Что же до твоей роли во всем этом, то ты все время только и делал, что пытался помочь ей освободиться от этого монстра. И, говоря по справедливости, никто не сделал и не смог бы сделать для этой цели больше, чем сделал ты! – Он поднес бумагу к глазам. – Что ж, скажи ей, когда она устроится, я найду способ регулярно снабжать ее деньгами. Эх, черт побери, как все выходит по-дурацки! Получается, что я с ней даже не попрощался.
– Пен хочет уехать как можно быстрее. И инкогнито. Лишняя встреча с виконтом Леклером ей ни к чему.
– Если хочешь, возьми мою карету и шестерку лошадей. Если Пен хочет уехать побыстрее, то они мчат как ветер!
– Спасибо, я уже нашел другой экипаж. На твоем изображен фамильный герб, а, как я уже сказал, Пен хочет уехать инкогнито.
– Ну да, конечно, я и не подумал... – Он протянул Джулиану бумаги. – Ты ведь знаешь, Джулиан, что те дела, которые для меня действительно важны, я не привык передоверять никому. И если я доверяю тебе заботиться о безопасности моей сестры, значит, считаю тебя человеком действительно надежным.
«Интересно, – подумал Джулиан, – Продолжал бы ты считать меня надежным человеком, если бы узнал, что я спал с твоей сестрой?»
Верджил сверлил его взглядом.
– Банковский кредит в пятьсот фунтов – это не бог весть как много в подобной ситуации, – произнес Леклер.
– Верджил, есть и другие источники помощи для нее.
Леклер помолчал с минуту.
– У меня такое чувство, Джулиан, – произнес он, – что я теряю нечто большее, чем сестру. Если я прав в своих догадках относительно твоих намерений, то я, вероятно, не вправе просить об этом семейного адвоката. Мы ведь можем найти другого, скажем так, ангела-хранителя.
– Другого ты не найдешь, Верджил. А насчет того, вправе ты меня об этом просить или не вправе. Я считаю, что от семейного адвоката требовать подобного ты бы не стал, но от друга – вполне.
– Что ж, – торжественно произнес Леклер, – скажу откровенно: я всегда благодарил судьбу за то, что она послала мне такого друга, особенно сейчас.
Он проводил Джулиана до двери.
– Когда я могу ожидать твоего возвращения? – спросил он.
Джулиан обернулся на пороге дома, ставшего для него родным. Ведь там жили те, кто на протяжении почти всей его жизни, по сути дела, заменяли ему семью.
– Не знаю, Верджил, – произнес он. – Не знаю.
