Фредерик Беллингем оглядел троих молодых людей, стоявших перед ним.

— Уверены, что хотите отважиться на такое? — допытывался он уже в третий раз. — Знаю, как это опасно, но речь идет о дочери моего брата! Я должен любым способом ее вызволить, но имею ли я право подвергать вас такой опасности?

Сейчас сэр Беллингем, с красными от бессонницы глазами, бледный как смерть, выглядел старше своих шестидесяти двух лет.

— Мы все тщательно обсудили, милорд, и готовы вам помочь. У нас уже есть план, и я не стану обременять вас деталями. Расскажите точнее, где живет ваша племянница? Далеко ли от побережья?

— Деревня Сен-Жан-Батист находится в восьми милях от городка Харфлер, который, как вам известно, расположен прямо на побережье. Племянница с семьей живет в большом сером особняке. Они существуют на доходы от продажи овец и сидра. Живут они очень скромно.

— Идеальное хозяйство, небольшое, но хорошо управляемое. Именно такое может привлечь жадный взор местных властей, — заметил граф Астон. — Беспомощная молодая вдова с детьми. Что она сможет сделать? Боюсь, что, кем бы ни был тип, желающий завладеть ее имением, он настоящий злодей.

— Ваша племянница действительно хочет расстаться со своим домом и землей? Она так и написала, что согласна приехать в Англию? — спросил герцог.

— Она пишет, что поступила необдуманно и сейчас хочет передать поместье доверенному другу, а потом перебраться в Англию и жить там до тех пор, пока во Франции не будет восстановлен порядок. Бедняжка просто не ожидала, что кто-то позарится на ее владения, ибо она не богата и не влиятельна. Простая провинциалка, не более, — со вздохом ответил лорд Беллингем. — Надо быть чудовищем, чтобы преследовать беззащитную женщину и ее детишек! Граф д'Омон был хорошим человеком и сторонником республиканцев.

— Поверьте, немало простых людей погибло в этой революции, — вмешался лорд Уолворт. — Мадам Поль, модистка, что обшивает наших жен, потеряла сестру. Что могла сделать портниха, чтобы ее обезглавили? Вся вина несчастной была в том, что она работала на знатных дам.

— Я дам вам письмо к Анн-Мари, — пообещал лорд Беллингем. — Пусть знает, что вас не следует опасаться.

— Она знает английский? — спросил герцог.

— Понятия не имею. Во время редких встреч мы всегда говорили по-французски. Ее письмо тоже написано на этом языке.

— Что ж, это не помеха, — решил граф.

Герцог кивнул.

— Мы отплываем завтра, лорд Беллингем, — сообщил он. — Дадим о себе знать, когда вернемся.

Мужчины обменялись рукопожатием.

— Господь благослови всех вас, что бы ни случилось, — пожелал лорд Беллингем.

— Да благословит вас Бог, мальчики мои, — добавила леди Беллингем, до тех пор молча плакавшая.

Экипаж герцога доставил их в «Будлз». Рассевшись в столовой клуба, они заказали обед. «Будлз» славился превосходной кухней, и провинциалы, приезжавшие в столицу, особенно любили туда заезжать.

— Ты сказал, что мы отплываем завтра? — уточнил граф.

— Надеюсь, твоя яхта, как всегда, пришвартована в Брайтоне? — спросил герцог. — Дамы поедут в экипаже, а мы поскачем верхом.

— Ты всерьез хочешь взять с собой женщин? — возмутился Маркус. — Пойми, это не увеселительная прогулка! Чересчур опасно! Больше чем чересчур!

— Тем не менее они едут, — повторил герцог.

— Интересно, почему я должен позволять Кэролайн рисковать жизнью? — недоумевал лорд Уолворт.

Куинтон Хантер постарался все объяснить.

— Ну не умница ли моя Аллегра? — торжествующе спросил он, закончив.

— Будь я проклят, если это не блестящая идея! Более того, думаю, нам все удастся, Куинт.

— Аллегра этим утром потолковала с мадам Поль. Та обещала приготовить дамам к завтрашнему дню подходящую одежду. Подумать только, старушка хотела ехать с нами, — хмыкнул герцог, — но моя жена убедила ее остаться.

Лорд Уолворт вздохнул.

— Если я прикажу Кэролайн даже не думать об этом, она никогда мне не простит. И без того она постоянно говорит только о кузине, которую даже никогда не видела, и о том, как ей помочь! Думаю, ничего не остается, как пригласить французов к себе, если, разумеется, удастся их освободить.

— А что, если графиня не захочет ехать в деревню? — с надеждой вставил граф.

— Да она и так живет в деревне, болван ты этакий, — проворчал лорд Уолворт. — Правда, поскольку она вдова, может, подыскать ей подходящего холостяка и поскорее выдать замуж?

Официант принес обед. Джентльмены принялись за бифштексы и картофельную запеканку. Почтительные слуги старались, чтобы бокалы посетителей не пустовали. К вечеру герцог отвез друзей в Пикфорд-Хаус, а сам вернулся домой.

— Где ее светлость? — осведомился он у дворецкого.

— Наверху, милорд. Отдыхает.

Герцог поспешил наверх и, войдя в покои жены, обнаружил, что в гостиной никого нет. Он перешел в спальню. Аллегра, закутанная в муслиновый пеньюар, крепко спала. Темные локоны разметались по надушенным лавандой подушкам. Куинтон нежно улыбнулся. Проживи он хоть сотню лет, все равно не поймет, как ему посчастливилось найти такую жену. В прошлом году в это самое время он и не подозревал о ее существовании и в своей слепой гордости был убежден, что ни одна женщина в Англии не достойна титула герцогини Седжуик.

Каким же глупцом он был! Но ангел-хранитель ему помог и наставил на путь истинный.

Он осторожно навил на палец мягкую прядь. Аллегра открыла глаза и, увидев склонившегося над ней мужа, порывисто протянула к нему руки.

— Ты вернулся, — сонно пробормотала она.

Куинтон сбросил плащ и лег рядом.

— Все устроено, дорогая. Завтра на рассвете мы отправляемся в Брайтон.

— А оттуда — во Францию, — докончила она. — Где живет графиня?

— Милях в восьми от Харфлера.

— Вероятно, придется идти пешком, чтобы избежать подозрений, — задумчиво протянула Аллегра.

— Пешком?! Восемь миль?! Думаешь, вы выдержите такой путь? Но мы наверняка сможем найти повозку!

— Вероятно, — поразмыслив, согласилась Аллегра, — нам понадобится как можно быстрее убраться из деревни, но что касается ходьбы… видишь ли, простые деревенские девчонки не должны привлекать к себе излишнего внимания. Нужно хорошенько все обдумать.

— Только не сейчас, — попросил он, целуя ее в лоб и жадно лаская грудь. Его большой палец легонько задел ее сосок. Горячие губы впились в ее рот огненным поцелуем.

Аллегра задохнулась. Она всегда теряла голову, стоило ему коснуться ее невероятно чувствительной груди.

— М-м-м… — пробормотала она, отстраняясь. — Немедленно раздевайтесь, милорд! Не желаю, чтобы ваши грязные сапоги испачкали мое покрывало!

Она легонько оттолкнула мужа, и тот со смехом подчинился, принимаясь стаскивать одежду. За сапогами последовали сорочка и галстук, потом чулки, панталоны и подштанники. Аллегра не сводила глаз с мужа. Какие у него восхитительно упругие ягодицы! Руки так и чешутся до них дотронуться.

Герцог повернулся, шагнул к кровати, и она охнула от удовольствия при виде налитой плоти, поднимавшейся из темных завитков.

— Ах ты бесстыдница! — шутливо упрекнул жену Куинтон, заметив ее взгляд.

— Совсем как колонна из слоновой кости, — зачарованно прошептала она, — с голубыми прожилками… Ослепительное зрелище!

— Если французы когда-нибудь уберутся из Италии, — пообещал он, — я обязательно повезу тебя туда полюбоваться шедеврами искусства. Древние часто лепили обнаженную натуру, а ты, я вижу, ценишь подобные вещи.

Он лег рядом, перебирая ее локоны.

— Там есть статуи обнаженных людей? — удивилась она.

— Да, и много, — пробормотал он, развязывая пояс ее пеньюара и раздвигая полы. — Но ни одной, которая была бы красивее тебя, дорогая.

Он легонько куснул ее сосок.

— И эти статуи все могут видеть? — не умолкала она.

— Именно.

Его губы сомкнулись на ее соске и легонько потянули.

— О-о, — выдохнула она.

Его губы были горячими, и каждое движение его рта возбуждало ее все больше. В голове у Аллегры вертелись десятки вопросов, но пламенное наслаждение вытеснило все.

Ее пальцы впились в его затылок и принялись теребить волосы. Он сжал другую ее руку, продолжая ласкать нежный холмик.

Она возбуждала его. Боже милостивый, как она возбуждала его! Он не мог ею насытиться, но попытается, хотя вряд ли у него что-нибудь выйдет. После каждого соития он хочет ее все сильнее.

Он принялся с благоговением ласкать языком каждую частичку любимого тела. Ее кожа была мягче лепестков розы и слегка пахла сиренью. Из прелестных уст вырывались тихие стоны. Похоже, какого бы места на ее теле он ни коснулся, повсюду начинала сильно пульсировать кровь. Это еще больше подогревало его страсть.

— Сделай это! — внезапно взмолилась она, потираясь о него всем телом, как сладострастная кошка. — Пожалуйста!

— Что именно? — немилосердно допрашивал он, уверенный, что знает все ее желания.

— Своим языком! Пожалуйста! Там! — почти вскрикнула Аллегра. Сейчас она его убьет… если только он не смилостивится и не доведет ее до безумия.

— Здесь? — спросил он, проникая языком в ее пупок.

— Я тебя ненавижу! — всхлипнула она.

— Или, — продолжал он, спускаясь ниже, — здесь?

Он коснулся языком ее крошечного бутона любви и услышал тихий стон. Он лизал медленно-медленно, ощущая вкус соли и мускуса, и наблюдал, как горошина набухает желанием. И тут Куинтон сделал то, чего никогда не делал раньше: он обхватил руками округлую попку, приподнял и зарылся лицом в горячие глубины, находя узкий проход, ныряя в него так глубоко, как только мог, вонзая в него язык, словно свою мужскую плоть.

Аллегра пронзительно закричала, изнывая от сладострастия и чего-то, чему не было названия: ощущение казалось слишком острым.

— О Боже, — почти рыдала она. — О-о-о, я не знала!

Она вцепилась в его плечи, глубоко впиваясь ногтями, и отчаянно царапалась. Она молила только об одном: чтобы эти мгновения длились вечно.

Ей казалось, что рай так близко, и все же она не могла его достичь. Его язык продолжал терзать и мучить ее, пока желание не стало нестерпимым.

Его копье было твердым как сталь и подрагивало, готовясь пронзить ее сладостные, открытые ему навстречу глубины. Он поднял голову, накрыл ее тело своим и яростно ворвался в нее, как завоеватель в покоренную страну. Ее вопль самозабвенного экстаза едва не стоил ему потери самообладания.

Он подался вперед и безжалостно смял ее губы. Их бедра сталкивались в ритмическом танце древнего как мир желания.

Куинтон стонал в порыве исступленной страсти к ней, к своей прекрасной и желанной жене. К Аллегре!

Голова у Аллегры шла кругом. Ошеломленная сладостным восторгом, который дарил ей Куинтон, она парила в небесах, поднимаясь все выше, становясь средоточием свирепой торжествующей радости, пока ее ощущения не слились в огненный клубок, разлетевшийся ослепительными брызгами. А теперь она падала, падала, проваливалась в теплое темное небытие, где наслаждение медленно угасало. Остались только мрак и пустота.

Придя в себя, Аллегра поняла, что герцог все еще лежит на ней. Их тела были влажными от пота.

— Ты… великолепен, — едва выговорила она, гладя его темные волосы. Он приподнялся и лег на спину.

— А ты неподражаема, моя дорогая герцогиня!

— Я люблю тебя, — прошептала она, прижимаясь к нему.

— А я тебя, — ответил он, сжимая ее руку. — О, милая моя девочка, как я люблю тебя!

Утром оказалось, что мадам Поль уже доставила одежду, которую они собирались носить во Франции. Она лично приезжала еще затемно, потихоньку постучала и оставила у лакея коробки. В первой оказались четыре потрепанные юбки из грубой ткани, столько же грязных трехцветных поясов, четыре заплатанные белые блузы, сабо и помятые чепцы. Во второй лежали три посеревшие от частых стирок мужские рубахи, такое же количество мешковатых панталон, короткие крестьянские куртки с металлическими пуговицами и три красных фетровых фригийских колпака, украшенных трехцветными кокардами. Сабо тоже не были забыты.

— Поразительно! — прошептала Аллегра. — Теперь нас наверняка посчитают теми, за кого мы себя выдаем.

— Почему здесь четыре женских костюма? — удивился герцог.

— Потому что Онор едет с нами, — спокойно объявила его жена. — Она превосходно знает французский, и ее здравый смысл будет в немалой степени способствовать нашему успеху, тем более что она лучше нас знакома с жизнью простых людей, о которой мы не имеем ни малейшего понятия.

— Откуда горничной знать французский? — полюбопытствовал Куинтон.

— Потому что она ежедневно сидела со мной на занятиях, дорогой. Однажды, когда мы с Джеймсом Люсианом не смогли понять, как спрягается глагол, Онор нас поправила, причем с прекрасным произношением, если верить нашему наставнику.

Все это время она тоже училась с нами и поэтому будет нам большой подмогой, Куинтон. Вот увидишь!

Герцог восхищенно покачал головой. Спорить с Аллегрой, разумеется, бесполезно. Кроме того, ситуация довольно забавная. Где это видано, чтобы горничная превосходно знала французский?

— Если ты так считаешь и если сама Онор готова рискнуть, я не возражаю, моя милая герцогиня, — решил он.

Аллегра бросилась мужу на шею и поцеловала.

— О, спасибо за то, что согласился со мной! Я так счастлива, что ты доверяешь моим суждениям!

Герцог улыбнулся, глядя в глубокие фиалковые озера ее глаз, и быстро поцеловал. Можно подумать, у него есть выбор!

Попробовал бы он не согласиться!

— Мы наденем эти лохмотья, когда окажемся во Франции, — объявила Аллегра. — Сейчас велю Онор сложить их в саквояж. Все равно хуже от этого они не станут — уже некуда.

— Интересно, где мадам Поль их раздобыла, и за такое короткое время?

— Возможно, — задумчиво ответила Аллегра, — они принадлежали французским эмигрантам. Или же кто-то делает то же, что и мы, — спасает людей из ада. До меня доходили слухи о каком-то храбреце, который ежечасно ходит по краю пропасти, вызволяя невинных.

— Утешительно знать, что, кроме нас, находятся и другие легкомысленные глупцы, — сухо заметил герцог.

— Чисто английская потребность в честной игре, — объяснила Аллегра. — Нельзя вот так взять и обезглавить короля… хотя, припоминаю, что и у нас такое было.

Но мы не отправляли на гильотину тех, кто не был согласен с тогдашним правительством.

— Нет, — согласился Куинтон, — всего-навсего пошли войной друг на друга, войной, в которой тоже погибло немало невинных душ.

— Но это было почти двести лет назад, — запротестовала Аллегра. — Сейчас иные времена, и людям не следует превращаться в дикарей.

— Жаль, что они тебя не слышат и нам придется плыть во Францию за племянницей Беллингемов.

Онор и Хокинс уже уложили в сундук вещи хозяев, и хотя казалось немного странным отправиться в Брайтон в начале марта, другого предлога покинуть Лондон придумать не удалось. Только Чарлз Трент знал об их миссии и, хотя не слишком одобрял столь смелые планы, все же позаботился о том, чтобы у герцогской четы хватило денег на путешествие. Он даже раздобыл кошелек с французскими монетами.

— Думаю, достаточно для подкупа, — хмуро процедил он. — Ах, Аллегра, что я скажу вашему отцу?!

— Ничего не говорите, — попросила она. — Мы постараемся вернуться как можно скорее, и я не хотела бы зря его расстраивать. Довольно и того, что тетя-мама всю зиму была нездорова.

— Поделитесь со мной своим планом, — попросил секретарь.

Она наскоро ввела его в курс дела. Трент кивнул;

— Это должно сработать, но медлить нельзя. Постарайтесь добраться до Франции, выручить родных Беллингемов и без промедления вернуться. Там вам грозит опасность. Понимаете, ваша светлость? Игры, что вы затеяли, чреваты смертельным риском.

— Знаю, Чарлз, — вздохнула Аллегра, назвав Трента по имени, что делала крайне редко. — Но я верю в удачу, и, кроме того, мы не можем оставить Беллингемов в беде. Они были так добры к нам!

— Верно, ваша светлость, и я вполне согласен с вашими рассуждениями, но, если что-то случится с любым из вас, Беллингемов всю оставшуюся жизнь будут терзать угрызения совести. Они уже немолоды, а история с племянницей окончательно выбила их из колеи. Помните, прежде всего вы должны заботиться о муже и о своей семье.

Если вам будет грозить беда, думайте прежде всего о собственной безопасности.

— Вы чересчур тревожитесь, Чарлз, — отмахнулась Аллегра и, привстав на цыпочки, поцеловала секретаря в щеку, отчего бедняга покраснел до корней волос.

— Вы и оглянуться не успеете, как мы вернемся!

Она взяла мужа под руку и направилась во двор, где уже ждала карета.

Солнце только всходило, когда они выехали из города и свернули к Брайтону. Друзья условились встретиться в гостинице «Доспехи короля». Дорога была прямой и довольно ровной. Трент договорился о подмене лошадей по всему пути, так что путешествие заняло не более пяти часов.

Гостиница находилась в порту. Большое удобное заведение было любимым пристанищем путешественников, хотя теперь находилось не так уж много охотников побывать во Франции и постояльцев стало меньше. Мистер Трент снял парадные покои для герцога и большие комнаты для графа и лорда Уолворта, расположенные рядом, в отдельном крыле гостиницы. Было решено, что Хокинс останется здесь и присмотрит за вещами. Ведь им непременно понадобится приют сразу же по возвращении из Франции. Кроме того, не стоило поднимать суматоху, привлекая тем самым ненужное внимание. Недаром говорили, что Брайтон кишит французскими шпионами.

Хозяин гостиницы поспешил к дверям, чтобы лично приветствовать знатных клиентов.

— Добро пожаловать, джентльмены! Входите, входите!

Ваши комнаты уже готовы!

— Вам сказали, — надменно бросил Куинтон, свысока взирая на хозяина, — что мы оставляем комнаты за собой на время плавания на яхте графа Астона? Здесь пока поживет мой человек, Хокинс. Позаботьтесь о том, чтобы его кормили.

Он терпеть не может моря, верно, Хокинс?

— Совершенно верно, ваша светлость. Терпеть не могу, — повторил лакей все, как ему было сказано, яростно кивая при этом головой.

— Можете подавать ему эль, но не позволяйте напиваться, — наставлял хозяина герцог. — Он обожает эль, не так ли, Хокинс?

— Да, милорд, — подтвердил лакей, расплывшись в улыбке. — Разумеется. Все будет так, как вы приказали, ваша светлость. Не волнуйтесь, милорд.

Хозяин низко поклонился и повел гостей в комнаты, где их уже ожидали друзья.

— О, как все это волнующе! — воскликнула Кэролайн.

— У вас есть одежда? — поинтересовалась Юнис.

— Да, и когда вы ее увидите, глазам не поверите! — пообещала Аллегра. — Настоящая рвань! Сейчас Онор принесет!

— Твоя горничная? — в один голос ахнули подруги.

— Онор неплохо говорит по-французски, — пояснила Аллегра, — и, кроме того, служанке лучше знать обычаи простолюдинов.

— До чего же забавно, что твоя Онор сумела выучить еще один язык, — усмехнулась Кэролайн. — Да это почти то же, что иметь горничную-француженку! Даже если она родом из Вустера.

— А можно посмотреть наши костюмы? — взмолилась Юнис.

— Онор, принеси маленький саквояж с одеждой, подготовленной для Франции, и покажи леди Уолворт и леди Бэйнбридж, — велела Аллегра.

Саквояж был принесен, открыт, и Онор вытащила юбку, пояс и чепец. Кэролайн немедленно напялила чепец на свои локоны. Юнис обернула широкий пояс вокруг тонкой талии.

Обе уставились друг на друга и разразились хохотом.

— Это не шутка, — упрекнула Аллегра. — Если нас поймают, скорее всего не миновать нам гильотины. Эти революционеры не смотрят на национальность! Англичан казнят наравне с французами. Недаром Куинтон все время твердит, что мы затеяли опасную игру. Нужно пройти восемь миль от побережья до поместья графини, не возбуждая подозрений, освободить ее и детей, снова вернуться на побережье, где нас будет поджидать яхта, и потихоньку поднять паруса. Я не подумаю плохо о той из вас, кто изменит свое решение и останется в Англии.

— Нет! — твердо сказала Кэролайн. — Графиня д'Омон — моя кузина.

— Нет! — вторила ей Юнис. — Признаюсь, мы обе нервничаем, но никому в голову не приходило пойти на попятную.

— Но как мы доберемся до владений графини? — спросила Кэролайн.

— Примем обличье кровожадных вязальщиц из Харфлера, которые пришли, чтобы потащить графиню и детишек на суд революционного трибунала. Якобы Комитет общественной безопасности города послал нас за гражданкой д'Омон и ее отродьем. Если люди, которые удерживают графиню, попытаются нас остановить, мы набросимся на них с ругательствами и угрозами. Францией правит страх. Простое обвинение ее тюремщиков в том, что они отказываются подчиниться властям, сразу их усмирит, я уверена. Вспомните, что, несмотря на все революционные идеи, эти люди привыкли беспрекословно подчиняться своим господам. Стоит лишь построже на них прикрикнуть, и они подожмут хвосты. Однако придется быть как можно более убедительными.

А тем временем мужчины тихо совещались, обсуждая план действий.

— Когда мы отплываем? — спросил герцог графа Астона.

— Капитан Грант предлагает поднять якорь ближе к полуночи, с вечерним приливом. Небо ясное, ветер умеренный.

Если погода продержится, послезавтра мы будем у французского побережья.

— Он знаком с теми местами?

Маркус улыбнулся:

— Во всяком случае, знает укромную бухточку у самого Харфлера. Там мы и бросим якорь.

— Интересно, откуда ему известно о таком идеальном укрытии? — подивился вслух лорд Уолворт.

— Черт возьми, Адриан, а откуда, по-твоему, берутся все те тонкие французские вина, без которых ты жить не можешь? — ехидно осведомился граф. — Не воображаешь же ты, будто кто-то позволит чертовым лягушатникам перекрыть все источники?

Когда мне не нужна яхта, а честно говоря, последнее время я почти ею не пользуюсь, Гранту позволено совершать небольшие экспедиции для собственного развлечения. Если при этом он привозит немного вина, я не жалуюсь.

— Иными словами, Маркус, твой капитан — попросту контрабандист, — заключил лорд Уолворт. — Положение с каждой минутой становится все более критическим. Если яхту узнают и задержат, нам грозит гильотина. Мне это совсем не нравится!

— О нет, Дри, Грант занимается этим время от времени и до сих пор ни разу не попадался. Его даже не преследовали.

Лягушатникам не до того. Они слишком заняты террором и уничтожением всего, что создавалось веками, чтобы обращать внимание на английского капитана, которому захотелось раздобыть винца. Нам ничего не грозит.

— Не будь эта дама в родстве с Кэролайн, я никогда бы на это не пошел, — проворчал лорд Уолворт.

— Ты вполне можешь остаться. Еще не поздно, — предложил герцог.

— Нет, мне слишком дорог мой брак. Кэролайн никогда мне этого не простит, — обреченно покачал головой несчастный муж.

— Ты себя почувствуешь лучше после плотного ужина, — утешил друга граф. — По крайней мере мне это всегда помогает.

— Когда-нибудь ты станешь таким же дородным, как Принни, — поддел герцог.

— Но я нуждаюсь в подкреплении! Юнис только выглядит холодной и неприступной, но в постели она настоящая дикая кошка! Где же мне набраться сил?

— Нам необходимы наследники, — решил лорд Уолворт. — После этой безумной авантюры, если, конечно, Господь Всемогущий поможет нам выбраться из передряги и вернуться домой невредимыми, нам следует хорошенько над этим подумать. Я хочу сына, которого мог бы возить в своем седле.

И не одного, а нескольких сыновей. Одного — наследника моего титула, другого — для церкви, третьего — для армии и четвертого — для флота.

— А как к этому относится Кэролайн? — сухо поинтересовался герцог.

— Во всем со мной согласна, разумеется, — заверил лорд Уолворт. — Почему бы нет? Будь я проклят, Куинт, всего год назад мы спорили, стоит ли обзаводиться семьей, и вот что вышло! Солидные семейные люди — вот кто мы теперь, клянусь Богом!

— Надеюсь, мы доживем до почтенных лет, — серьезно сказал герцог под общий смех. — Если бы не Беллингемы, я сейчас был бы уже на пути в Хантерз-Лейр.

Жаль, что Оки нет с нами, но Сирена со дня на день должна разрешиться.

— Думаю, — вмешался лорд Уолворт, — что это мое последнее приключение. Меня вполне устраивает монотонное, размеренное существование в кругу семьи с Кэролайн и детьми.

— Согласны, — хором объявили друзья.

Морские ветры, гуляющие на побережье Суссекса, привлекли модное общество в Брайтон еще в восьмидесятые годы восемнадцатого века, когда сам Принни решил провести лето в этих краях. Три года спустя он приобрел там большой деревенский дом, но, разумеется, не ограничился простыми переделками, а нанял архитектора и рабочих, превративших здание в то, что называется теперь Королевским павильоном. Следующие тридцать лет Принни посвятил обустройству своей загородной резиденции, обставив ее в китайском стиле. Внутреннее убранство поражало роскошью. Теперь вся знать ежегодно устремлялась на курорт в Брайтон. Пиком сезона считалось двенадцатое августа, день рождения принца. Но сейчас, в начале марта, Брайтон был почти безлюдным. Большинство домов было закрыто, как и театр с его большой галереей и ярусами лож. Здесь жили только те аристократы, кто был слишком беден, чтобы позволить себе лондонский дом, или такие, кто считал морской воздух полезным для здоровья. «Доспехи короля» не считалось модным местечком, поэтому вряд ли кто-то мог узнать вновь прибывших и задаться вопросом, что делают эти аристократы в Брайтоне в столь неподходящее время года.

Перед самым отплытием Хокинс отвел Онор в сторонку.

— Послушай, крошка, — шепнул он, — не стоит рисковать головой ради какой-то чужачки, которую ты в глаза не видела. Я хочу, чтобы ты вернулась целой и невредимой.

— Интересно, с чего бы это, Питер Хокинс? — задорно бросила она.

— Сама знаешь, — пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу.

— А вот не знаю!

— Разве мы не поладили, Онор Купер? — удивился он.

— Если и так, я впервые об этом слышу, — отпарировала девушка.

— Черт возьми, между нами все ясно, и не позволяй лягушатникам себя прикончить! — свирепо прошипел Хокинс и крепко поцеловал Онор в губы. Она порозовела от удовольствия, но тут же опомнилась и оттолкнула его.

— Не сбивай меня с толку, Хокинс. Я не сказала, что мы Поладили, но и не против все обсудить, когда вернусь.

Она ответила ему поцелуем и поспешила вслед за остальными.

Яхта графа была пришвартована в конце длинного каменного причала. Посудина была невелика, но и не слишком мала: длиной семьдесят футов от кормы до носа, шириной в двадцать три фута и водоизмещением в сто восемьдесят тонн. Хотя кораблик предназначался для увеселительных прогулок, все же на палубе виднелось несколько небольших пушек. Под полуютом располагалась просторная каюта, где можно было укрыться от непогоды.

— Добро пожаловать на борт, господа, — приветствовал пассажиров капитан Грант. — Бобби проводит вас в каюту.

Мы скоро отплываем.

Он поклонился леди и джентльменам.

— У меня на борту постоянная команда, — пояснил граф. — Это Бобби, наш юнга. Он хороший парнишка, верно, Бобби?

— Да, милорд. Я стараюсь, — последовал серьезный ответ.

Мальчик лет двенадцати поспешил вперед и придержал дверь. — На столе вино и свежие галеты, милорд, — доложил он и, почтительно дотронувшись до шапки, убежал.

— Но где же мы будем спать, Маркус? — удивилась графиня Астон. — Здесь очень мило, но уютным это место не назовешь!

— На таких суденышках нет места уюту, дорогая. Я ходил на «Морской чайке» до того, как мы поженились. Куинт, Дри и Оки уже бывали здесь. Вы будете спать здесь, на этих койках, скрытых за элегантными панелями.

Нажав потайную кнопку, граф с гордой улыбкой наблюдал, как отходят панели, открывая ряд двухъярусных коек.

— Они не слишком велики, — пожаловалась Юнис.

— Зато можно прилечь и отдохнуть, — заверил граф.

— Но нас семеро, а этих… топчанов только шесть.

— Я размещусь на диванчике.

— Так и быть, — согласилась наконец Юнис. — Думаю, нам пора ложиться. Все равно больше делать нечего.

Завернувшись в плащи и ротонды, они стали устраиваться.

Среди ночи Аллегра проснулась от качки и шума волн, бивших о борт судна. Только это и нарушало тишину. Даже ветра почти не было слышно. Она никогда не была на море и не знала, стоит ли бояться, но все казалось таким мирным, разве что мужчины изредка похрапывали. Поэтому она снова уснула.

Следующий день выдался сырым и облачным. Капал легкий дождик, но ветер по-прежнему был слабым, а море оставалось относительно спокойным. «Морская чайка» легко скользила по воде. Бобби принес им блюдо с яйцами, ветчиной и ржаным хлебом с маслом. Пассажиры ели без обычного аппетита, боясь морской болезни, но все обошлось. День был проведен за картами. Играли все, кроме Онор и герцога, правда, ставок не делали. Горничная просматривала каждый предмет одежды, готовясь к завтрашнему переодеванию. Герцог прогуливался по палубе, в сотый раз перебирая в памяти все подробности плана. И хотя он сознавал, что это безумие и дело может кончиться плохо, все же законы дружбы требовали, чтобы он помог графине д'Омон.

Подошедший капитан Грант заметил:

— Если ветер нам поможет, мы бросим якорь уже ночью.

— Далеко до города?

— Немногим больше мили, ваша светлость.

— А вам знакомы те места?

— Да, — кивнул капитан.

— Нам понадобится лошадь с телегой, — озабоченно бросил герцог.

— Я знаю одного человека, но это недешево обойдется. И придется платить французскими монетами.

— Согласен. Вы идете с нами?

— Нет, — отказался капитан. — Будет лучше, если меня не увидят в Харфлере, ваша светлость. Тамошние жители неусыпно следят друг за другом и сразу обнаружат чужаков. Ну и донесут, разумеется.

— Значит, вас уже там приметили, — вздохнул Куинтон.

— В том-то и дело. Но я достану вам лошадь с телегой.

Мне якобы понадобится встретиться с поставщиком, который снабжает нас контрабандным товаром. После я всегда оставляю телегу в условленном месте, чтобы лишний раз не попадаться на глаза посторонним. Я обо всем договорюсь, ваша светлость. Бухта, где мы укроемся, находится неподалеку от дороги, что ведет в поместье графини. Д'Омоны хорошо известны в округе своей благотворительностью. Все горевали, узнав о казни графа. Здесь такого не случилось бы. Сестра моего приятеля трудится в поместье. Когда граф объяснил, кого вы пытаетесь спасти, я очень обрадовался, что смогу помочь.

— Спасибо, капитан, — поблагодарил герцог.

— Я спрошу своего приятеля, что он знает насчет обстоятельств ареста графини, — предложил Грант.

— Не стоит, — отказался Хантер. — Этот человек готов вести с вами дела только потому, что хочет набить карманы в такое трудное время, но он прежде всего лояльный к властям француз. Если возбудите его подозрения, он немедленно вас выдаст. Пусть думает, что вы, как обычно, прибыли за контрабандой. При одном упоминании о графине он немедленно насторожится.

— Вы совершенно правы, милорд, — признал капитан.

Хотя тучи так и не разошлись, уже ближе к вечеру на горизонте показались очертания французского побережья. Герцог сообщил спутникам, что капитан достанет лошадь с телегой и на рассвете они отправятся в путь.

Ужин был очень скромным: хлеб, сыр и ветчина. Правда, запивали все это добрым красным вином, которое согрело их и помогло уснуть.

Юнга Бобби разбудил герцога, как только капитан сел в шлюпку и погреб к берегу. Зевающие женщины вышли на палубу во влажную, холодную тьму, пока мужчины переодевались. Никто не произнес ни слова. Несколько минут спустя джентльмены вышли из каюты. Куда девались важные английские милорды? Перед ними стояли три оборванца.

Дамы вернулись в каюту, чтобы в свою очередь сменить одежду. Перед тем как надеть им чепцы, Онор распустила всем волосы, спутала пряди и втерла в них сажу, которую позаботилась захватить с собой в кувшине. Но и этого ей показалось мало. Она потребовала, чтобы дамы постарались вымазать сажей лица и шеи по линии ворота.

— Простонародье моется не так часто, как знатные леди, — объяснила она на превосходном французском.

— Она и в самом деле знает язык! — воскликнула Кэролайн.

— А вам, леди, следует забыть английский, — посоветовала горничная. — Звуки по воде далеко разносятся, и разве угадаешь, кто тебя может услышать?

Женщины переглянулись, только сейчас осознав, что игра — опасная игра — уже началась и каждое бездумно вырвавшееся слово, малейшая ошибка могут стоить им жизни.

Графиня Астон поежилась и побледнела, но, заметив тревожный взгляд Аллегры, спокойно произнесла на сносном французском:

— Все хорошо, Аллегра. Я боюсь, но готова сыграть свою роль.

— Не стоит называть друг друга по имени, — вспомнила Аллегра. — Нужно выбрать что-то попроще. Я стану Мари, Онор сохранит свое имя, только будет произносить его на французский лад, «Онер», Юнис, ты станешь Жанной, а Кэролайн — Прюнель. Нужно переименовать и мужчин.

Она нахлобучила чепец на длинные растрепанные волосы.

— Allons, mes amies!.

Женщины покинули каюту и объяснили мужчинам, что отныне герцог зовется Жозефом, граф — Пьером, а лорд Уолворт — Мишелем. Дождавшись появления капитана, они заняли его место в шлюпке.

— Боже, господа, ни за что не признал бы вас в таком обличье! — ахнул он. — Так вот, лошадь с телегой находится в начале тропинки. Сколько мне ждать?

— До нашего возвращения, капитан Грант, если, разумеется, не случится чего-нибудь непредвиденного. Не знаю, как долго мы там пробудем, но, если повезет, к закату будем здесь.

— Я повешу фонарь на корму, милорд, — пообещал капитан. — Храни вас Господь! Пусть он вернет вас целыми и невредимыми.

Герцог взялся за весла. Скоро они достигли прибрежной полосы песка, вытащили шлюпку и стали взбираться наверх.

Песчинки скрипели под деревянными подошвами. Вот они и во Франции. Все еще только начинается!