Глава 9

Рука Розалинды подрагивала, непроизвольно повторяя движения Белькура за штурвалом «Красотки чероки». Белькур вел большое судно по серебристой ленте реки между островками, как по прямой дороге.

Рост и цвет волос достался ему в наследство от племени, к которому принадлежала его мать, а общительность – от француза-отца, работавшего лесником. В результате он знал много историй, услышанных от матери, и унаследовал талант отца их рассказывать.

Река так сильно подмыла берег, что дубы склонялись над самой водой, словно хотели погладить проходящее мимо судно, а когда они остались позади, с навесной палубы донесся собачий лай и Розалинда выглянула в окно. Виола Донован дразнила Цицерона большой костью, завернутой в старый носок: она перекладывала ее из руки в руку, играя с ней на глазах терьера. Цицерон радостно прыгал перед ней со счастливым лаем и, высунув язык, выпрашивал угощение. Муж Виолы наблюдал за их забавой и снисходительно посмеивался, предусмотрительно заняв позицию на краю палубы.

Розалинда тоже невольно улыбнулась, вспоминая, как играла со старым спаниелем, гонявшимся за мячиком. Хэлу повезло, что у него такая семья и счастливые воспоминания детства.

Словно услышав ее мысли, Хэл на мостик поднялся и огляделся.

– Следующее половодье наверняка смоет эти дубы, – высказал предположение Белькур, крутя колесо с легкостью крупье, тасующего карточную колоду. Подав сигнал увеличить скорость, он выровнял штурвал и кивнул Хэлу. – Есть телеграммы из ассоциации штурманов? Хэл нахмурился.

– Нет. А что? Интересуешься, не изменился ли уровень воды?

Белькур кивнул.

– Думаю, весенний подъем будет долгим и высоким. Хэл присвистнул.

– Зима была суровая, и если нас ждут разливы, это очень опасно.

– Зато меньше шансов сесть на мель.

– А как насчет шансов напороться на топляк? – Хэл вздохнул. – Чтобы избежать неприятностей, нам понадобится два дежурных на вахту.

– Пожалуй. Не встанешь за штурвал? Я хочу телеграфировать кое-кому из друзей в Омаху и Небраска-Сити, чтобы узнать их мнение относительно местных рек.

– С удовольствием. – Хэл занял место за штурвалом. Розалинда поразилась, с какой легкостью он взял на себя управление судном. Одна его ладонь непринужденно обняла спицу колеса, другая легла на сигнал связи с машинным отделением.

– Попроси Сэмпсона остановиться на ферме Брунсона, – сказал Хэл, – независимо от того, поднят флаг или нет. Мы заплатим им доллар, если их старший отнесет телеграмму на ближайший телеграф.

Хорошо. – Белькур исчез, ни разу не оглянувшись.

Розалинда снова перевела взгляд на реку. Ей нравились эти спокойные моменты с Хэлом в рулевой рубке, когда он стоял рядом и ее дразнил его чистый запах. Как бы ни завидовала она его радости общения с сестрой, ей не приходило в голову присоединиться к ним. Как ни странно, но сама она испытала самое большое счастье этой весной, когда плыла по дикой реке на груде деревянных обломков в дюйм толщиной.

Хэл хранил молчание, пока «Красотка» выполняла повороты, лавируя между песчаными отмелями, островом и высоким утесом западного берега, после чего перед ними открылся на удивление прямой и длинный для Миссури участок реки протяженностью почти в две мили. Над их головой, словно ориентируясь по реке, летела на север большая стая пеликанов; далеко впереди едва виднелись высокие трубы «Спартанца», выписывающего замысловатые повороты.

– Положи руки на штурвал, Карстерс.

– Слушаюсь, сэр. – У Розалинды подпрыгнуло сердце, но она надеялась, что голос не выдал ее волнения. Ее пальцы обхватили штурвал. «Думай о «Красотке», а не о том, что вода способна сделать с тобой», – увещевала она себя.

– Почувствуй, как судно слушается руля. Этот фарватер достаточно глубок и не имеет песчаных банок, так что, кроме воды, тебя не должно ничто заботить.

Розалинда прислушалась: «Красотка» шла против течения, издавая тихое рокотание. Она без труда распознала вибрацию, исходящую от гребного колеса, и даже сумела различить силу, поднимающую корпус.

– Хочешь попробовать вести «Красотку» самостоятельно?

От его предложения у Розалинды захватило дух, и она кивнула.

Хэл убрал руки со штурвала, предоставляя судно в ее полное распоряжение, и Розалинда всецело отдалась управлению.

Порывом ветра «Красотку» понесло к восточному берегу, за пределы глубокой воды, и Розалинда, сердито бурча что-то под нос, вернула пароход на середину фарватера. Судно тотчас понесло влево. От напряжения костяшки ее пальцев побелели, хотя большой белый корабль гораздо лучше слушался руля, чем ялик ее родителей.

– Видишь впереди тот большой дуб на обрывистом берегу? Держи гюйс-шток на одной линии с ним и будешь идти прямым курсом.

Она кивнула, собираясь последовать совету Линдсея. Но от ее необычного движения пароход начинал вихлять как взбесившийся паром.

– Не крути сильно штурвал, когда поправляешь курс. На две спицы лучше, чем на четыре.

Глядя, как Розалинда старается вывести упрямое судно на прямой курс, Хэл хмыкнул.

– Спорим, что не сможешь удержать курс в течение минуты, поворачивая колесо каждый раз всего на одну спицу?

В Розалинде немедленно проснулось самолюбие и желание выиграть пари. За всю жизнь она ни разу никому не проиграла ни одного спора, разве что отцу.

– Что, если я выиграю? Хэл пожал плечами.

– Я простою с тобой завтра первую вахту. Но если я выиграю, то ты принесешь мне завтрак в постель.

– Договорились. – Она сжала рот и сердито уставилась на гюйс-шток. Если только он посмеет отклониться…

Хэл вынул карманные часы.

– Начали.

Прищурившись, Розалинда перевела взгляд на утес и выровняла «Красотку». Озорной ветерок тут же подтолкнул пароход к восточному берегу, и Розалинда немедленно сделала поправку на одну спицу от центра…

Она напрягла руку, и колесо остановилось; вторая спица замерла, не перевалив через высшую точку. Слава Богу, река была здесь достаточно широкой благодаря впадающему в нее полноводному ручью.

– секунд.

Гюйс-шток попытался отклониться от ствола дуба к ветвям, и Розалинда легким поворотом колеса тотчас скорректировала курс.

– Десять секунд, – бесстрастно заметил Хэл.

Почти повиснув на штурвале, Розалинда молила Бога, чтобы стрелки часов двигались быстрее.

– Все. Поздравляю, Карстерс.

У Розалинды от радости подкосились ноги, но она мужественно выпрямила спину.

– Я всегда знала, что у меня получится:

– Ну конечно! – Хэл прохлопал ее по плечу. – А теперь позволь мне самому встать за штурвал.

– Слушаюсь, сэр.

Розалинда медленно выпустила из рук рулевое колесо, с удивлением поймав себя на том, что с удовольствием взялась бы за него снова.

Вечером, вернувшись в каюту, Розалинда снова задумалась над этим вопросом и после ужина, пока Хэл гулял с сестрой и Донованом по палубе, сыграла несколько партий в покер.

Супруги Линдсей проводили в большом салоне настоящий светский прием. Капитан рассказывал всякие небылицы и время от времени поглядывал на жену. Вокруг собралась группа мужчин, которые развлекались тем, что обменивались историями о рыбалке, военных подвигах и успехах в бизнесе, в то время как миссис Линдсей открыто кокетничала.

Розалинда поморщилась. Сознавая, что не все супружеские пары обожают друг друга, как ее родители, она, коренная жительница Нью-Йорка, чувствовала себя неловко, наблюдая, как замужняя дама строит глазки посторонним мужчинам, а те бросают на нее похотливые взгляды.

К счастью, обязанности ученика рулевого позволяли ей днем находиться в стороне от Линдсеев, а вечером ужинать за офицерским столом, где она держала язык за зубами, как и положено самому младшему по званию, после чего исчезала в каюте, которую делила с Хэлом.

Легкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

– Войдите, – отозвалась она.

В дверь просунулась голова Эзры.

– Добрый вечер, сэр. Вы позволите расстелить постели?

– Да, спасибо. – Розалинда отругала себя за то, что забыла о необходимости соблюдать конспирацию. Если бы Эзра пришел несколькими минутами позже, она уже спала бы на большой кровати.

Облокотившись о стену умывальника, Розалинда старалась придать себе в присутствии. Эзры по-мужски непринужденный вид, а он, выполняя привычную работу, тихо насвистывал и за все время ни разу на нее не взглянул.

– Когда ты встретился с мистером Линдсеем, Эзра? – в конце концов спросила она.

– В июне шестьдесят второго, сэр.

– Десять лет работы у одного человека – большой срок, – заметила Розалинда.

– Он спас мне жизнь, и я буду служить ему, пока жив. – Эзра поднял глаза, разглаживая одеяло на раскладушке. Хотя он был не выше пяти футов ростом, в его черный глазах светился неукротимый дух.

Удивленная его ответом, Розалинда изогнула бровь.

– Как это случилось?

– Это было на плантации Виксберга. Я опоздал на две минуты принести кофе хозяину, и меня высекли тростью. Хозяин любил учить новых рабов основам флотской дисциплины и приказал дать мне по одному удару за каждую секунду опоздания.

– Не может быть!

– Меня первый раз били тростью, но скажу сразу, что лучше бы меня высекли плетью, – произнес Эзра грустно, устремив взгляд в пространство.

Розалинда не могла поверить, что есть наказание страшнее порки.

– Я получил уже тридцать из обещанных ста двадцати ударов, когда у меня начало туманиться сознание. Вдруг из-за деревьев вылетел какой-то человек, словно архангел Гавриил протрубил в трубы и привел целую армию янки.

– Это был мистер Линдсей?

– Лейтенант Линдсей, – вежливо поправил Эзра. – Во главе группы моряков со своей канонерской лодки он искал проход по болотам в обход пушек повстанцев.

– И?.. – Розалинде не терпелось услышать продолжение.

– Он не должен был меня спасать и мог подождать, пока закончат порку…

– Но мистер Линдсей начал действовать не раздумывая, – осторожно предположила Розалинда.

– Да, сэр. Он застрелил надсмотрщика, потом приставил ружье к голове моего хозяина и сказал, что у него есть выбор: либо продать меня, либо получить пулю.

– И что негодяй выбрал?

– Он продал меня, а мистер Линдсей освободил, как только смог. Он сказал, что хочет, чтобы я спал ночами, а не видел кошмары, в которых мой старый хозяин возвращается за мной. – Эзра сделал паузу. – Вот почему я все сделаю для мистера Линдсея, все, без исключения. – Его глаза сверлили Розалинду, словно он хотел, чтобы она хорошо это усвоила.

И тут ее вдруг озарило.

– А его шрамы – это тоже следы от трости?

– Да, сэр. Трость в умелых руках всегда оставляет такие рубцы.

– Твои, должно быть, еще хуже, – медленно произнесла Розалинда, стараясь не проявлять большой заинтересованности.

Эзра пожал плечами.

– Нет, сэр. Просто свои он получил раньше, чем я. К тому же он моложе и не привык к побоям.

– Как таких злобных подонков земля носит? – Розалинда выругалась.

– Да, сэр, я тоже часто думаю об этом, но потом вспоминаю, что говорила мне моя матушка, и молю Господа даровать им прощение.

– Не сомневаюсь, что Всевышний их простит, но за себя не ручаюсь.

Эзра сверкнул белозубой улыбкой.

– Я тоже, сэр. Будут еще какие-нибудь распоряжения на ночь?

– Нет. Спокойной ночи, Эзра.

– Спокойной ночи, сэр.

Эзра вежливо поклонился, словно был благовоспитанным английским дворецким, и исчез за дверью, оставив Розалинду наедине с ее мыслями. Кто избил Хэла? И где это случилось? Дома или на корабле?

Наконец, отмахнувшись от бессмысленных вопросов, она начала готовиться ко сну. Она уснула сразу, едва взобралась на раскладушку, убаюканная несмолкаемым храпом фермеров за стенкой.

Проснулась она внезапно от испуга, почувствовав, как взлетела в воздух, закутанная в кокон одеяла, и инстинктивно начала драться.

– Какого черта…

– Тише, тише, – прозвучал у ее уха голос Хэла.

Розалинда в изумлении огляделась. Сквозь ставни просачивался слабый свет газового фонаря, делая золотистые волосы Хэла похожими на нимб ангела.

– Пожалуйста, положи меня на место.

– Всему свое время, ученик, всему свое время. В конце концов, Цицерон тоже нуждается в постели.

– Ой, Хэл, я не могу двигаться, – пожаловалась Розалинда и попыталась высвободиться.

– Это правда. И я не могу потрогать твою сладкую грудь, зато могу дотянуться до твоего рта. – С этими словами Линдсей поцеловал ее, подразнив языком губы и пощекотав эспаньолкой кожу. При этом Розалинда уловила слабый запах бренди и еще специфический аромат – смесь мускуса, сандалового дерева, кастильского супа и еще чего-то, присущего исключительно Хэлу.

Она со вздохом покорилась, впуская в рот его язык, чтобы полнее насладиться его вкусом. Какое-то время они играли языками, гладили друг друга в ритме, все более приближающемся к плотскому наслаждению.

От прилива сластолюбивого голода Розалинда поежилась; ее затвердевшая грудь истомилась в ожидании его прикосновений. Плотно закутанная в одеяло, она даже сквозь простыню и ночную сорочку чувствовала, как грубая шерсть царапает ее нежную кожу, вызывая сладкую муку.

Две ночи с Хэлом приучили ее тело мечтать о нем, как игрок в покер мечтает о короле для полноты королевского стрейта.

– Хэл, пожалуйста, мне нужно дотронуться до тебя, – простонала она.

Л и идеей усмехнулся:

– Сейчас ты вся в моей власти, а это хорошая возможность делать с тобой все, что мне захочется.

Его губы вновь прильнули к ней. И он стал целовать ее так, словно имел целью получить абсолютное удовольствие.

Признавая, что уступает ему в мастерстве и силе, а также слишком хорошо помня прошлое наслаждение, Розалинда сдалась, прекратив неравную борьбу, она стала существом, весь мир которого заключался в чувствовании. Его рот, тепло тела и сила нежно обнимавших ее рук были единственным, что связывало ее с остальной вселенной.

Она снова изогнулась, стремясь прижаться к нему плотнее, а Хэл продолжал яростные поцелуи, доводя ее почти до обморока. В коконе простыней и плену его рук Розалинда не могла даже пошевелиться. В какой-то момент Хэл присел на кровать, и теперь она чувствовала твердую опору его бедер. Ее лоно пульсировало в одном ритме с движениями его языка, кожа горела огнем.

Внезапно Розалинду окатила волна экстаза, и, не в состоянии сопротивляться, она выгнулась и кончила, всхлипывая от удовольствия. Когда он ввел в нее два пальца, потом три, пользуясь знанием плотского аппетита ее тела, и жадно примкнул к ее рту, заглушив мольбы не останавливаться, она снова содрогнулась и ее сознание померкло.

Ее бедра обдало холодным воздухом, в то время как по лицу струился пот, и Розалинда заморгала.

– Хэл…

– Да, маленькая леди?

Она раздвинула ноги, и он завладел ею одним стремительным движением.

Ахнув, Розалинда протянула к нему руки; ее кокон развернулся, и она обрела свободу.

– Сделай это еще раз.

Хэл тихо хмыкнул и поцеловал ее в волосы. Даже сквозь ночную сорочку она чувствовала, как ее щекочет тонкая шерсть его сюртука.

– Еще раз, – потребовала она, приподнимаясь, чтобы подчеркнуть свою готовность.

– Ненасытная, – сказал он и снова пустился вскачь. По мере того как распалялась их страсть, движения Хэла становились все быстрее; он скакал как жеребец на последнем круге, почуявший скорую победу.

Боясь закричать во весь голос, Розалинда укусила его за плечо, и Хэл, тихо застонав, еще сильнее сжал ее бедра. Немного изменив положение, он снова начал набирать скорость и на этот раз проник в самые ее глубины, где мышцы стиснули его с жадностью игрока в покер, схватившего выигрыш.

Он зарычал и замер. Розалинда ощутила спазмы его экстаза и утонула в бездне, выкрикивая его имя, в то время как страсть сотрясала все ее тело. Мир утратил четкость очертаний, затем вовсе растаял.

Наконец Хэл скатился с нее и, обняв, прижал к своему боку. Чувствовать рядом его тепло было для Розалинды сейчас самым главным, и она, улыбаясь, провалилась в сон.

Сделав еще один глоток дымящегося кофе, Розалинда напомнила себе, что должна поблагодарить Эзру, горячий напиток оказался ничуть не хуже того, что она пила в доме своего отца, и превосходно дополнял прелестную картину раннего утра.

Вид особенно радовал ее своей красотой, когда она не смотрела на воду. Воздух был чистым и неподвижным, создавая подходящий фон для нежных завитков тумана, поднимавшихся от воды и струившихся по веткам деревьев. В небольшой бухточке поодаль прохаживалась группа крупных голубых цапель; на верхушке затопленного дуба горделиво восседал орел. Находясь достаточно далеко, вся эта живность не обращала на пароход никакого внимания. Внезапно небо на востоке заиграло радугой красок – это сотни каролинских попугаев слетелись на открытое поле завтракать.

Стоя за штурвалом и напевая под нос незамысловатый мотивчик, Белькур с легкостью провел «Красотку» мимо бокового фарватера, когда Хэл выглянул в окно левого борта и пробормотал что-то невнятное.

– Пока не видно? – осведомился Белькур.

– Пока нет.

Хэл взял подзорную трубу и принялся изучать ландшафт впереди. Розалинда постеснялась спрашивать о предмете их разговора, хотя Белькур отличался разговорчивостью и знал множество историй о реке, о своем отце французе и родичах индианки-матери. С ним скучать не приходилось. Розалинда не сомневалась, что в скором времени он объяснит суть беседы.

В рубку заглянул Цицерон и, решив, что люди интереса для него не представляют, удалился; вскоре Розалинда увидела, как он весело носится по навесной палубе, играя в игру, понятную лишь ему одному.

Хэл опустил подзорную трубу.

– Вот он, на вязе по правому борту. Видишь? Напрягая зрение, Розалинда смогла разглядеть высоко на дереве какой-то большой сверток.

– Отлично, – пророкотал Белькур. – Теперь у нас к ужину будет оленина.

– Или фазан, или дикие куры. А может, медвежатина. У Розалинды вытянулось лицо. Медвежатина? Белькур покачал головой.

– На этом отрезке реки медведи уже несколько лет не встречаются. Нужно подняться ближе к северу, чтобы отведать это восхитительное мясо.

Хэл перехватил удивленный взгляд Розалинды.

– Похоже, ты не имеешь большого опыта путешествий по верховьям Миссисипи, Карстерс?

– Нет, сэр. Вы говорите об охотниках?

– Да. На «Красотку чероки» работают два охотника; они движутся впереди и бьют любую дичь, какая попадается, а потом кладут ее в мешок и прячут для нас.

– У каждого судна есть такие охотники?

– У тех, кого интересует свежее мясо. Мы, конечно, по мере возможности делаем закупки, но охотники – наивернейший источник. А на территории индейцев они выступают в роли скаутов.

– У «Спартанца» нет охотников в этом сезоне, – заметил Белькур.

Брови Хэла сдвинулись к переносице.

– Я думал, они заключили контракт в Канзас-Сити. Белькур покачал головой:

– Нет.

– Простите, господа, – вмешалась Розалинда. – О чем вы говорите?

Белькур пожал плечами, и его лицо помрачнело.

– В прошлом сезоне «Спартанец» врезался кормой в утес, в результате чего обвалилось кладбище Черноногих.

Хэл кивнул:

– Чертов дуралей! Ему следовало обогнуть его, как все, вместо того чтобы пытаться сэкономить час.

– В результате разнесся слух, что «Спартанец» проклят, и теперь ни один охотник на территории индейцев не согласится сопровождать его.

– А Хатчер в силу своего высокомерия хочет либо все, либо ничего, – пояснил Хэл Розалинде. – Если охотник не подписывает контракт целиком на весь маршрут до Форт-Бентона, то он отказывается от его услуг вообще.

– Последний человек, которого он нанял в Канзас-Сити, был слишком пьян, чтобы куда-либо ехать, и «Спартанец» ушел без охотника.

Возникла пауза, пока Белькур выводил «Красотку» на широкий участок реки, такой спокойный, что его можно было бы назвать озером. Перед деревом, на котором висел мешок с мясом, тянулась широкая грязная отмель. Розалинда слегка нахмурилась, обдумывая, как наилучшим образом приблизиться к дереву.

Она много раз наблюдала высадку на берег. Речные суда, кроме пакетботов почтово-пассажирской линии капитана Линдсея Цинциннати, подбирали пассажиров и грузы везде, где бы их ни попросили: в городах, на фермах, – и их при этом всегда привязывали то к дереву, то к пристани. Сейчас мешок с мясом висел на ближайшем к реке дереве, но оно находилось слишком далеко от глубокой воды.

Розалинда все еще ломала голову над загадкой, когда скорее почувствовала, чем увидела, как Хэл и Белькур обменялись взглядами.

– Окажешь мне честь, Линдсей? – первым подал голос Белькур.

– С удовольствием. – Хэл занял место рулевого.

– Карстерс, действуй.

– Слушаюсь, сэр.

Розалинда сглотнула вставший в горле ком и подчинилась. Неужели ей поручили пришвартовать «Красотку»?

– Веди ее прямо на песчаную косу, – приказал Хэл спокойно и отпустил штурвал.

– Но там нет дерева, чтобы пришвартоваться, – заметила Розалинда.

– У «Красотки» лопатообразный нос, так что она будет устойчива на любом участке раскисшей земли. От тебя лишь требуется править, я буду сам подавать сигналы в машинное отделение, – добавил Хэл.

– Благодарю, сэр, – произнесла Розалинда с чувством облегчения – она уже представила, как по ошибке подает сигнал «полный вперед».

Розалинда выровняла пойс-шток в одну линию с вязом и мысленно помолилась. Водоворот попытался отклонить «Красотку» в сторону, но она твердо держала ее на курсе.

– Ты можешь причалить ее в любом месте отмели, – заметил Линдсей. – Тогда людям О'Брайена придется пробежаться чуточку дальше.

Розалинда кивнула; слова Хэла помогли ей успокоиться. Такое же умиротворение нисходило на нее за покерным столом; настороженная и внимательная, она полностью владела собой и обстановкой, зорко подмечая все, что творится вокруг.

Хэл подал сигнал, и шум бурлящей воды уменьшился.

– Просигналь, что причаливаешь, Карстерс, – подсказал он.

– Да, сейчас. – Розалинда потянула за шнур, и «Красотка» послушно издала приятные гудки, прозвеневшие над безмолвными водами, как крик большой белой певчей птицы: один длинный и два коротких.

Хэл подал сигнал «малый вперед». Теперь из-под носа «Красотки» исходил едва уловимый шум, а береговая линия быстро приближалась.

Наконец Хэл подал сигнал «малый назад», и инерция «Красотки» вынесла ее на отмель с грацией лебедя; углубившись на несколько футов в песок, «Красотка» с легким толчком остановилась.

Менее чем через пять минут матросы уже вернулись с двумя большими мешками в руках и широкими улыбками на лицах; едва они взобрались на борт, как О'Брайен ударил в судовой колокол.

Хэл подал в машинное отделение сигнал, означающий «средний назад», и «Красотка» сошла с отмели с такой же легкостью, с какой взгромоздилась на нее, а течение плавно развернуло судно. После этого Хэл подал сигнал «средний вперед» и затем «полный вперед», и «Красотка» легла на прежний курс. Впервые за время, показавшееся ей вечностью, Розалинда перевела дух.

– Очень хорошо, Карстерс! – похвалил ее Белькур. – В самом деле все вышло очень аккуратно, гораздо лучше, чем первый опыт Линдсея…

Хэл рассмеялся:

– Тогда в болотах, под обстрелом речных пиратов? Я до сих пор утверждаю, что моя швартовка в тот день была наименьшим из зол.

Розалинда тоже рассмеялась. От радости у нее кружилась голова. Корабли, во всяком случае этот, все же могут порой доставлять радость, подумала она.

– Поздравляю, Карстерс.

Звук этого голоса заставил Хэла напряженно застыть. В дверях рубки стоял капитан Линдсей в элегантном сюртуке из черной шерстяной ткани и не мигая смотрел – нет, не на новичка, а на сына.

– Благодарю, сэр. – Розалинда была рада, что ее голос прозвучал грубее, чем обычно.

– Не хотите ли с нами позавтракать, а заодно отпраздновать ваш первый самостоятельный успех? Со своим наставником, разумеется. Вчера купили свежее масло, и кок обещал моей жене приготовить бриоши.

Лицо Хэла вмиг стало холодной маской ничего не выражающей вежливости; гордую самоуверенность рулевого, только что помогавшего Розалинде осуществить первое самостоятельное причаливание, сменила настороженность. Он открыл было рот, но первым заговорил Белькур:

– Теперь я поведу, Карстерс; не стоит дразнить удачу. Капитан Линдсей – знаменитый штурман, и тебе есть чему у него поучиться. Что до «Спартанца», похоже, он сдает позиции.

Розалинда послушно выпустила штурвал, и в этот момент Хэл наконец ответил отцу, при этом в его тоне сквозило плохо скрываемое нежелание принять приглашение.

– Спасибо, сэр, мы с Карстерсом почтем за честь к вам присоединиться.

Капитан Линдсей склонил голову в знак согласия и, бросив на сына внимательный взгляд, удалился, тогда как Розалинда могла поклясться, что видела в глазах старика тоску и печальную гордость.