Глава 26

– Я вам вот что скажу, – произнес, по-актерски растягивая слова, чей-то голос у самого входа в амбар, – если вы уже закололи упитанного тельца по случаю возвращения блудного сына, дорогой отец мой, то, может, кто-нибудь примет у меня лошадь?

Молодой человек, стоя в дверном проеме, и в самом деле держал в руке поводья неспокойного животного, которое раздраженно фыркало на шарахнувшихся от него людей. На вид хозяину коня лет двадцать пять, решил Ардет, и он хорош собой, несмотря на то что весь промок под дождем. Но дождь вряд ли мог стать причиной беспорядка в его одежде – рубашка выбилась из-под жилета, шейный платок кое-как намотан на шею, а шляпа вообще отсутствует. Беспокойный нрав жеребца, которого он держал в поводу, мог бы объяснить пятна грязи на брюках. А может, тот факт, что мужчина нетвердо стоял на ногах и слегка покачивался с глупой ухмылкой на физиономии, как-то связан с тем, что здесь происходит? Да, он явно пьян и, кажется, готов вести норовистую, неуправляемую лошадь прямиком в толпу гостей.

Ардет твердым шагом подошел ко входу в амбар и взял из руки шалого парня поводья. В туже минуту здоровенный конь успокоился и потерся мокрой мордой о плечо Ардета. Граф повелительным жестом предложил одному из оцепеневших в изумлении грумов увести лошадь. После чего он обратился к всаднику, у которого буквально отвисла нижняя челюсть, со словами:

– Если не ошибаюсь, вы мистер Фернелл Спотфорд?

– К вашим услугам, милорд, если и я не ошибаюсь, – ответил молодой человек, с некоторым запозданием отвешивая поклон.

Прежде чем Ардет произнес еще хоть слово – а у него их по меньшей мере несколько было на уме, – Спотфорд-старший взял сына за руку и направился в свободный угол амбара, где намеревался поговорить с ним без посторонних ушей.

– Я так же не люблю сплетен о моей семье, как и вы, кузен, – бросил он на ходу.

Ардет поманил к себе Кэмпбелла, который все так же воинственно держал наготове вилы.

– Выпроводите отсюда всех, – приказал граф; – и организуйте поиски этого самого Снелла.

– Вы вроде упомянули Снелла? – спросил с усмешкой Фернелл. – Старый надоеда будет в ярости, когда увидит, что я опять испортил одежду и башмаки. Но надо было явиться вовремя, чтобы приветствовать набоба.

К ним подошел Ричард Спотфорд, держа в руке кружку, над которой поднимался пар. Фернелл скривился, но Ричард сказал твердо:

– Тебе это необходимо, брат.

Когда все люди разошлись, Ардет готов был ухватить Фернелла за шиворот, подвесить на деревянный колышек, вбитый в стенку амбара, и держать так, пока не получит от него ответы на свои вопросы. Но в это время в амбаре появился один из работников молочной фермы. Сдернув с головы шапку и пригладив растрепавшиеся волосы, он обратился к Спотфорду-старшему:

– Извиняюсь, мистер Спотфорд, но вам не кажется, что надо бы загнать коров в амбар? – Он мотнул головой в сторону двери. – Дьявольская ночь и для человека, и для животины. Уверен, что завтра утром и молоко будет плохое.

Молоко уже было скверным нынче вечером, вспомнил Ардет в новом приступе ярости.

Спотфорд уже начал говорить скотнику, чтобы тот загонял коров, но спохватился и повернулся к Ардету:

– С вашего позволения, кузен.

Ардет кивнул, не сводя глаз с Фернелла, который все еще стоял, пошатываясь из стороны в сторону. Одним толчком он заставил его сесть на тюк сена, чтобы этот осел, чего доброго, не шлепнулся на пол.

– Где вы были?

– Да в Бате, как я уже говорил отцу. Чертовски скучное место. Потом поехал в имение Уолли Уинтеркросса поохотиться. Охота была неудачной, прямо скажу. Я собирался вернуться сюда поскорее, но задержался в трактире «Черный пес», уж очень хорошенькая у них официантка в баре. А потом смотрел петушиные бои в Аппер-Ратли.

– Вы не были в Лондоне?

Фернелл поднял голову, прекратив попытку счистить с брюк засохшую грязь.

– Ну, я же извинился за то, что опоздал встретить вас, кузен, но это же не преступление, за которое меня надо отдать под суд?

Он попытался засмеяться, что было бы весьма затруднительно, так как длинные сильные пальцы ухватили его за горло.

– Вы были в Лондоне? – повторил Ардет с холодной яростью. – В Хэмпстед-Хит, совсем недавно?

Мистер Спотфорд вцепился Ардету в руку, пытаясь разжать мощную хватку на горле Фернелла.

– Неужели вы можете думать, что мой сын имел отношение к той дуэли?

– Там не было дуэли, – уточнил Ардет и посмотрел Фернеллу прямо в глаза, прежде чем отпустить его. – Там отсиживался только трус, который стрелял в спину.

Фернелл откашлялся, потом в отчаянии поднял руки вверх.

– Я плохо владею огнестрельным оружием, каждый может это подтвердить. Спросите хотя бы старину Уолли.

– А ваш слуга?

– Он не был приглашен на охоту вместе с джентльменами. Это недопустимо, вы сами знаете.

– Где он сейчас?

– Откуда мне знать? Ведь меня не было дома. Спросите у тети Фриды. Между ее горничной и Снеллом весьма тесные отношения.

– Его не могут найти.

– Вы хотите сказать, что его здесь нет? – Фернелл поднял глаза на брата в ожидании подтверждения. – Проклятие, неужели мои вещи пропали? У меня там был новенький жилет с вышитыми на нем стрекозами. Я хотел его надеть завтра. Вот это удар, знаете ли! Господи, надеюсь, что это не так!

– Твой слуга привез твои чемоданы, – сказал Ричард. – Но с того времени его никто не видел.

– Скандал! Кто мне завтра поможет одеться и разобраться с моим гардеробом? Кроме того, парень ухаживал за моей обувью, начищал ее особым составом из двадцати ингредиентов.

Ардет заметил, что мистер Спотфорд и Ричард переглянулись, видимо, обеспокоенные тем, что слуга их ближайшего родственника наверняка хорошо знаком с аптекарями и химиками.

– Мой человек поможет вам. Он вполне справится с дополнительными обязанностями.

Фернелл взглянул на весьма небрежно одетого Ардета и сморщил нос.

– Это не в моем стиле. Я первый денди в этих краях, знаете ли.

Ардет с отвращением отвернулся.

– Как ты думаешь, где Снелл может быть сейчас? – спросил сына Спотфорд. – У нас произошло нечто скверное, и его отсутствие внушает подозрения.

– Какого черта обязан я знать, где находятся лакеи, когда они не при мне? Думаю, слоняется где-нибудь поблизости, дожидаясь, пока я получу от тебя содержание на следующий квартал и выплачу ему жалованье.

Мистер Спотфорд покачал головой:

– Ты уже истратил свое содержание на три месяца вперед.

– Но согласись, что малый должен получать свое жалованье вовремя. В этом-то и вся штука. Кстати, мне надо бы проверить свои вещи, как бы он не отнес мои табакерки или еще что-нибудь в ссудную кассу.

Фернелл встал, но Ардет снова заставил его сесть, толкнув в грудь.

– С какой стати вам понадобилось причинять зло моей жене?

– Причинить зло женщине? Но ведь я ее даже не знаю. Вот решил облачиться в новый жилет перед тем, как представиться ей.

Ардет испустил звук, скорее похожий на рычание зверя, чем на человеческую речь, и с трудом удержался от того, чтобы снова не схватить шалопая за глотку.

– Кто-то же должен был подбить парня на то, что он сделал. Слуги обычно не подсыпают отраву своим госпожам без всякой на то причины.

– Отраву? Я не ослышался, вы сказали именно это?

– Да, отраву ей в молоко.

– Я в жизни не притрагивался к этому пойлу!

– Почему?

Голос Ардета прогремел, словно раскат грома.

– Потому что оно годится только для кошек.

– Почему, будьте вы прокляты, ваш слуга пытался отравить мою жену?

Фернелл с невозмутимым видом снял соломинку у себя с рукава.

– Ну, я мог упомянуть при нем, что с приездом графа и графини в имение придется потуже затянуть завязки кошельков. К примеру, уже не придется приглашать в дом друзей, чтобы поиграть в кости. Графиня превратит весь дом в детскую. Говорят, будто начнут строить школы. Тьфу! Может, Снелл задумал попугать ее, вот и все.

Ардет был далеко не уверен в этом. Не уверен и в искренности Фернелла. Парень говорил слишком четко для пьяного, да и взгляд, который он переводил с Ардета то на отца, то на брата, отнюдь не был блуждающим.

Кроме того, он даже не спросил, подействовал ли яд. Нет, он был явно куда более обеспокоен тем, чтобы его шейный платок был хорошо накрахмален, нежели тем, чтобы графиня была жива и здорова.

– Кстати, кто утверждает, что это совершил Снелл? – спросил Фернелл.

– Тот, кто его видел.

– А может ли кто-то еще, кроме единственного свидетеля, подтвердить обвинение? Мне кажется, Снелл дошлый малый и не станет делать грязное дело в присутствии свидетелей. Кто его видел?

– Олив.

– Это новая горничная? – оживился Фернелл.

– Это ворон.

Оживления как не бывало.

– А, тот старый лакей? Никудышный свидетель.

– Нет, Олив – это ручная птица кузена Ардета, – пояснил отец, и Фернелл вытаращил глаза:

– Птица обвиняет моего слугу?

– Это не простой ворон. Очень умный и вовсю разговаривает, так и режет слово за словом.

– Великие боги, вы осудили, приговорили и обрекли на казнь через повешение моего слугу на основании слов грязного пожирателя падали?

– Нет, – спокойно возразил Ардет, – мы не обрекли его на казнь через повешение, потому что пока не поймали. Пока.

– Полагаю, вы отпустите меня в деревенскую гостиницу, или как? – Фернелл вопросительно поглядел на отца. – Я должен хоть немного подготовиться к тому, чтобы защищать свои права.

Ардет крепко взял его за руку.

– Вы никуда отсюда не пойдете, пока мы не найдем вашего слугу. Я хочу, чтобы вы постоянно были у меня на глазах. Понятно?

– Рад, что мне не придется куда-то идти ночью. Благодарю вас, кузен.

– И было бы лучше, если бы ваш Уилли Уинтеркросс подтвердил ваши слова о том, что вы гостили у него.

– О, Уолли сейчас на пути в Шотландию. Вам его не найти.

– Как это кстати!

– Ну да, я просто не понимаю, из-за чего подняли такой шум. Графиня не умерла, не так ли? – Спотфорд-старший подтвердил эти слова, молча помотав головой из стороны в сторону. – А Снелл смылся. Все хорошо, что хорошо кончается, а?

– До тех пор, пока кто-то еще раз не попытается убить меня или мою жену. Спотфорд, уберите отсюда этого жалкого мальчишку, пока я не зашел слишком далеко.

Фернелл, однако, снова обратился к нему:

– Я слышал, что вы умеете избавлять от боли. Завтра утром у меня голова будет раскалываться от боли, это уж точно. Вы можете что-нибудь с этим сделать?

– Да. Я могу позволить вам мучиться от боли.

Фернелл никуда не ушел в эту ночь. Да и не смог бы, поскольку солдаты Кэмпбелла несли караул у дверей его спальни. Ардет пришел в спальню Джини и велел мисс Хэдли и Мари идти ложиться спать. Он растопил камин – проклятие, неужели они собирались чуть ли не заморозить бедняжку? – и придвинул кресло для себя поближе к кровати. Сидел и смотрел на Джини при свете единственной свечи и огня в камине. Волосы у нее были расчесаны и заплетены в косы. Постельное белье сменили, признаки и запахи болезни исчезли. Джини выглядела как бледный спящий ангел.

Он оперся подбородком на концы сложенных пальцев, сидел и думал, простит ли когда-нибудь себе то, что оставил ее наедине с опасностью. Он должен был распознать угрозу и укрыть Джини в безопасном месте, а он оставил ее при себе ради собственного удовольствия. Он всего лишь разыграл перед женщиной этакое божество – спас ее от гибели, изменил ее жизнь вроде Пигмалиона. Но ведь она не статуя, она существо из плоти и крови в большей мере, нежели он сам. Какое у него право решать, что для нее лучше?

Он принял ее к себе, потому что они оказались, по сути, в сходном положении. Он считал, что быть защитником – прямая обязанность честного человека. Он помог Имоджин Маклин ради собственного спасения принять условия его игры. Он сделал ее пешкой в этой игре.

Он заслуживал бы провалиться в ад на веки вечные, если бы только…

Если бы он не заботился о ней в большей мере, чем считал себя на это способным. Он помнил, в какую ярость приходил при одной мысли о том, что кто-то может причинить ей зло, – не потому, что она была его женой, предметом его обладания, но потому, что она была Джини, такая как есть и драгоценная для него. Он достал из кармана кольцо, рубин сиял, как золото ее волос; он надел его Джини на палец, сознавая, что сама она – истинное сокровище.

Мечта сбылась. Она стала частью его жизни.

Джини ненадолго проснулась, и, пока пила теплый отвар, им самим приготовленный, Ардет постарался объяснить ей, почему она должна оставаться в постели. Он не хотел, чтобы она услышала о яде от своей горничной или от мисс Хэдли, но она должна была знать, что кто-то в кухне, наблюдая за тем, чтобы все было приготовлено, отнес это к ней в комнату и вручил Мари. Она не должна бояться, он найдет того, кто за это в ответе. Кажется, последние слова он проговорил вслух.

– Конечно, найдешь, – пробормотала она, прижимая его руку к своей щеке.

И снова уснула.

Кэмпбелл доложил, что он и его помощники обыскали Кип сверху донизу, это заняло полночи. Осмотрели внешние здания, обошли все деревенские дома, фермы. Снелла никто нигде не видел. Затворница-сестра Спотфорда и ее горничная крепко спали. Мисс Фрида Спотфорд истерически наорала из-за двери на мужчин, которые нарушили ее сон. И запустила по двери то ли головной щеткой, то ли скамеечкой для ног.

Ардет и Кэмпбелл отправили верховых на поиски за пределами имения. Ближе к рассвету один из них вернулся и сообщил, будто гуртовщик видел человека, по описанию похожего на Снелла, в одной из гостиниц в Аппер-Ратли, где Фернелл, по его словам, задержался, чтобы полюбоваться на петушиные бои. Может, Снелл разыскивал запропавшего хозяина, а может, встреча их была обговорена заранее? Ардет решил отправиться на поиски сам, прихватив с собой Фернелла, дабы не оставлять его поблизости от Джини. Ричард вызвался ехать вместе с ними, то ли ради того, чтобы в случае чего защитить брата, то ли потому, что ему хотелось показать Ардету окрестности имения. Скорее всего и по той и по другой причине.

Кэмпбелл собирался сопровождать их, не доверяя обоим братьям. Но Ардету он был нужнее в Кипе, где охранял бы Джини.

– Но парочка Спотфордов, сэр, одолеет самого сильного мужчину.

– Сомневаюсь, что они настолько глупы, чтобы напасть на меня, поскольку всем известно, что мы уехали вместе. К тому же у Ричарда мозгов побольше, он способен размышлять не только о нюхательном табаке и начищенных сапогах.

– А несчастные случаи?

– Олив будет на страже.

Ухмылка Кэмпбелла ясно выразила его мнение об Оливе как охраннике.

Ардет не дал Фернеллу времени позавтракать, зато позволил собственному камердинеру помочь ему одеться. Слуга Ардета был в восторге от возможности быть полезным тому, кто по достоинству оценит его усилия. Он с таким рвением облачал молодого джентльмена в его расшитый всяческими узорами изысканный наряд, что тот, высоко подняв голову, вскоре гордо выступал в пышном одеянии, сшитом исключительно в долг, до сих пор не оплаченный.

Пока они ехали, Ричард указывал Ардету на межевые знаки, отмечающие границы владений, на участки, нуждающиеся в осушении, на пустующий коттедж, предназначенный для школьного учителя, и на то место, где предполагалось построить школу. Фернелл дулся, хватался за больную голову и время от времени облегчал чувство тяжелого похмелья глотком-другим из серебряной фляжки.

Они нашли гостиницу в Аппер-Ратли. Они нашли Снелла, но не получили от него ответов на вопросы. Он был мертв, убит в схватке с другим негодяем, который напал на Снелла с целью отнять у него туго набитый кошелек. Ричард побелел, Фернелла вырвало, Ардет грубо выругался.

Когда долгий сон унес наконец с собой ее изнеможение, Джини пробудилась и увидела возле своей кровати мисс Хэдли и Мари. Одна из них шила, другая читала. Вспомнив, почему они обе здесь, Джини поспешила снова закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями. Тут она вспомнила и то, как Ардет поцеловал ее на сон грядущий в лоб и сказал, что уезжает с Ричардом и Фернеллом Спотфордами на поиски ответов на его вопросы.

Ричард был настолько симпатичным и воспитанным джентльменом, что Джини не могла питать к нему недобрые чувства или подозрения. Что касается Фернелла, то, говоря о нем, все посмеивались и называли его очаровательным повесой. Он всегда был под хмельком, как они говорили, и вечно флиртовал, но никто не относился к нему с неприязнью. И Джини просто отказывалась верить, что кузен Спотфорд мог воспитать хладнокровного убийцу. И все же ей очень не хотелось, чтобы ее муж уезжал с двумя братьями. Ардет поклялся, что будет осторожен и что непременно вернется к наступлению ночи с разгадкой тайны. И тогда они начнут свою семейную жизнь заново. Он показал ей новое кольцо – символ его сердечной привязанности.

Он не сказал, что любит ее, подумала Джини с огорчением. А больше всего ее огорчало то, что сегодня ночью ей пришлось отказаться от близости с ним. Она и теперь чувствовала себя нездоровой. Саднило горло, болел желудок, ныла спина.

Потом она увидела кровь.