Глава 25

Словно рыцарь давно прошедших веков – а ведь он сам был таким рыцарем когда-то – так вот, словно рыцарь к сражению, готовился Ардет к удовлетворению своего давнего и страстного желания. Благодарение семи святым, оружие его было наготове. Даже чересчур, чего он, признаться, опасался, ибо ему хотелось продлить наслаждение для себя и доставить его Джини.

Настало время позаботиться о том, чтобы все было обставлено наилучшим образом. Ардет велел подать вино и фрукты. Еще раз принял ванну. Как ему показалось, целый час думал о том, что надеть: брюки, рубашку, носки и туфли, чтобы сбросить все это с себя в считанные секунды, или парчовый халат. Он отослал глупо ухмыляющегося слугу и облачился в халат. Потом осторожно опустил в карман кольцо. Подумал – и переложил в другой карман, откуда кольцо было легче достать. Снова вынул его и принялся полировать о собственный рукав. Проклятие, надо было своевременно отдать его почистить ювелиру! А что, если, не дай Бог, конечно, кольцо не подойдет по размеру?

Джини носила простенькое золотое колечко, которое Олив нашел в Брюсселе, и перстень с большим бриллиантом – его Ардет поспешил подарить ей в Лондоне на зависть другим леди. А кольцо из филигранного серебра с огромным рубином, окруженным маленькими брильянтиками, которое он сейчас держал в пальцах, принадлежало ему самому, оно не было кольцом его первой жены или частью военной добычи. Сэру Корину его пожаловал некий военачальник за победу в рыцарском турнире. Ардет не мог вспомнить, остался в живых или умер от полученных ран его противник.

Фамильные драгоценности в отсутствие наследников хранились в старой крепости, в особом тайнике, и перенесены в новое здание, когда старое было разрушено до основания.

Спотфорд давеча был немало удивлен тем, что графу известен шифр хранилища в офисе Ардсли-Кипа.

– Оно было сообщено мне, – пояснил Ардет, намекая на то, что тайна передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну. – Я сам не мог жить в Англии, но мое наследие всегда было как бы со мной.

Все награды давно ушедших лет были здесь, некоторые из них он не помнил. Но зато узнавал ценности, которые умудрился получить в более позднее время, то были выигрыши в иных турнирах между жизнью и смертью.

Спотфорд хотел показать ему упорядоченные списки всего, что находилось в хранилище, чтобы доказать, что не взял ничего, кроме тех драгоценностей, которые были проданы по письменным приказам агентов его милости, а деньги потрачены на приобретение новых земельных участков и необходимого оборудования, а также на увеличение платы за работу.

Ардет не хотел перелистывать все эти страницы, тем более сегодня. Если бы этот человек оказался вором, то документы скорее всего изменены или фальсифицированы. Но Ардет такого не думал. Спотфорд смотрел на него спокойными глазами, в них не было даже намека на чувство вины. Ардет и завидовал этому человеку, и восхищался им.

– Я доверяю вам, кузен. Право, если бы не вы…

Пожилой мужчина, видимо, был просто одержим своими деловыми бумагами.

– Так вы не собираетесь избавляться от меня? Мне принадлежит Спотфорд-Оукс – вы это знаете. Сейчас он сдан внаем, но мы вполне можем перебраться туда, я и мои мальчики, если вы предпочтете сами управлять Кипом. Я не хотел заговаривать об этом с вами при других, но теперь, когда вы вернулись, у вас могут быть свои планы управления собственностью.

– Господи, дружище, скажите, сколько поколений Спотфордов жили здесь, в Кипе?

– С того времени, как пожар уничтожил старую крепость и все записи? Да не перечтешь всех, они тут жили семьями, со своими родственниками и свойственниками. А у меня только и есть, что два сына, иначе пришлось бы приносить официальные извинения за еще одну кучу дармоедов.

– Дармоедов? Владение превратилось бы в развалины, если бы не ваша семья. Спотфорды были правой рукой для всех Ардсли с тех самых пор, как в крепости появился умелый управляющий, а владетельный лорд отправился воевать. Я не знал бы, с чего начать и как продолжать вести дела, если бы не вы и Ричард. Более того, Ардсли-Кип достаточно просторен для двадцати семей, так что для всех хватит места. В том числе – для ваших детей и внуков. И разумеется, для вашей новой супруги, если вы надумаете ею обзавестись.

Спотфорд улыбнулся и сказал:

– Я над этим подумаю. Пока еще рано.

Вспомнив сейчас эти слова старого управляющего, Ардет взглянул на кольцо на туалетном столике. Еще рано? Успела ли Джини переодеться? Отпустила ли она свою горничную? Он не хотел бы ворваться к ней, как ошалевший от похоти молодой козел. То есть вообще-то хотел бы, но не станет так себя вести. С другой стороны, как бы она не стала волноваться, решив, что он вообще не придет.

А пока что он решил еще раз побриться. Его слуга, прихватив мокрые полотенца и рваные бинты, давно уже ушел, скорее всего в амбар, к прочим участникам веселья. Но Ардету никоим образом не хотелось требовать услуг от умелого и, к счастью, не болтливого человека в тот вечер, когда он отдыхает. Он взял мыло и бритву.

Олив запрыгал вверх-вниз, захлопал крыльями, невнятно выкрикивая нечто вроде того, что Ар хочет себя зарезать. Подобно тому, как необычайные способности Ардета со временем слабели, речь ворона день ото дня становилась все менее внятной.

– Успокойся, дуралей. Я умею бриться, хоть мне и не так часто приходилось это делать самому.

Сэр Корин в первой своей жизни обходился без брадобрея, а в случае особой необходимости привести отросшую бороду в приличное состояние пользовался хорошо отточенным лезвием ножа. Во втором своем существовании у него не было ни бороды, ни крови, которая могла бы пролиться при случайном порезе.

Ворон продолжал орать о его намерении зарезаться.

Нервы у Ардета и без того были напряжены до предела, а лишний шум ему тем более был не нужен, и потому он больше не стал одергивать ворона, а просто выгнал его из гардеробной.

Он отлично справился с бритьем и убедился, проведя ладонью по щеке, что она достаточно гладкая и не причинит вреда нежной коже Джини.

Одна только мысль о ее мягкой коже привела его в возбуждение.

Ардет понял, что больше ждать не может. Он потуже затянул пояс халата, чтобы вид его наготы не вывел бедную женщину из равновесия раньше времени, и поискал глазами свои шлепанцы. Его прилежный слуга, должно быть, убрал их куда-то поблизости, но у Ардета уже не было терпения заниматься поисками. Он сунул в карман кольцо, взял с собой вино и два бокала, после чего босиком вышел из комнаты.

Дверь в ее спальню была приоткрыта. Джини наклонилась над чем-то, и один взгляд на ее фигуру едва не лишил Ардета возможности дышать.

На Джини была отделанная кружевом белая шелковая ночная рубашка, которая плотно обтягивала ее круглую попку.

Ох, наверное, ему следовало принять холодную ванну, а не горячую.

Но тут, прежде чем он мог произнести хоть слово, Ардет услышал некий звук – неприятный, натужный, какой-то неестественный. Увы, его жена, его новобрачная, его желанная возлюбленная, склонившись над ночным горшком, извергала из желудка все съеденное за обильным ужином. Ардету ничего иного не оставалось, как принести ей влажное полотенце, поддерживать ее, пока не утихли позывы к рвоте, а затем отвести, а скорее отнести ее на кровать. Она лежала на постели, бесконечно слабая, измученная.

– Послать за Мари? – спросил он.

Джини слегка повела головой из стороны в сторону.

– Я ей сказала, что она сегодня мне больше не нужна. Бог знает где она, то ли у себя, то ли в постели у Кэмпбелла. А может, все еще танцует, приглядываясь к местным перспективам.

– Бедняга Кэмпбелл.

Джини вздохнула то ли из сочувствия к Кэмпбеллу, то ли из жалости к самой себе.

– Она ничем не сможет мне помочь.

И Ардету тоже ничто не могло помочь. Он наполнил вином оба бокала и протянул один из них Джини.

– Сделай глоток. Избавишься от неприятного вкуса во рту.

Она проглотила самую малость. Ардет одним глотком выпил полбокала.

– Мне так жаль, – проговорила она, чуть не плача.

– Но ведь это не твоя вина. – Он поставил бокал и, сев рядом с ней на постель, начал растирать ей руки, все еще влажные от пота. – Постарайся уснуть. Утром тебе станет лучше.

Она снова вздохнула со стоном.

– Мне что-то не верится.

– Мне остаться с тобой?

– Нет. Мне очень стыдно, что ты видел меня такой.

– Не глупи. Ты видела меня истекающим кровью и потерявшим сознание.

Бисеринки пота выступили у нее на лбу.

– Уходи скорее. Меня сейчас опять…

Так и было. Рвота едва не попала Ардету на босые ноги. Он поднял с пола ночной горшок и подставил ей, держа ее за плечи и откинув ей волосы назад.

Когда рвота вроде бы прекратилась, Ардет спросил, не дать ли ей чаю или хотя бы воды.

Джини попыталась улыбнуться:

– Нет. Я уже выпила молока, чтобы расслабиться.

Ардет заметил на столике у кровати недопитое молоко в стакане.

– Кажется, это тебе не помогло.

– У него был неприятный привкус. Мой желудок уже был не в порядке.

– Может, я попробую усыпить тебя?

– Нет! Ты же сам сказал, что мне станет легче утром. Или через несколько месяцев, как пообещала миссис Ньюберри.

Он накрыл ее вторым одеялом, скорее потому, что у него самого замерзли ноги, а не потому, что было холодно Джини. Она, наоборот, вспотела, и лицо у нее покраснело. Он подумал, что надо бы переодеть ее в чистую, сухую ночную рубашку, но решил, что при виде ее нагого и сейчас, разумеется, неприкасаемого тела сам того и гляди расплачется. Поцеловал Джини в щеку и сказал:

– Я схожу за своими шлепанцами и за книжкой, потом вернусь и останусь с тобой.

– В этом нет необходимости.

Глаза у Джини уже закрывались сами собой.

– Это необходимо мне.

Он вернулся к себе в спальню и тут вспомнил, что закрыл ворона в гостиной после того, как Олив принялся орать, что Ар хочет себя зарезать. Ардет и теперь спохватился о нем потому, что из-за двери гостиной тоже доносились выкрики. Правда, не совсем членораздельные – вроде «Ар сник!»

Что бы это значило? Выходит, не в бритье дело? Ардет бросился в гостиную, споткнулся о скамеечку для ног, едва не упал и, вбежав в комнату, обнаружил, что нахохлившийся ворон сидит на карнизе для штор.

– Арсеник? Мышьяк? – Ардета вдруг осенило, что ворон имел в виду название сходного звучания яда. Не «Ар сник» выкрикивал он, а «арсеник».

Олив утвердительно затряс головой.

– Кто? Кто?

Олив попытался повернуть голову назад на манер совы.

– Проклятие! – Ардет потряс кулаком в воздухе. – Кто это сделал?

Олив захлопал крыльями и ответил:

– Сделал Снелл.

– Ты учуял запах? О боги!

Ардет не стал тратить время на поиски шлепанцев или ботинок, выскочил в коридор как есть, сбежал вниз по лестнице, пронесся еще по одному коридору, еще по одному… Куда подевалась его способность проходить в случае необходимости сквозь стены, а также перемещаться в мгновение ока во времени и пространстве? Его солидная плоть только и могла теперь с громким топотом спускаться бегом по лестнице или носиться по коридорам. Он повернул не в ту сторону и вынужден был еще раз пройти по картинной галерее, со стен которой на него взирали портреты самодовольных мужчин и дам в старинных костюмах. Неизвестно, есть ли среди них его предки. Наконец он добрался до кухонных помещений. Там было пусто, и Ардет сообразил, что все и каждый продолжают веселиться в амбаре. Он открывал двери одну за другой, рылся в ящиках и шкафах до тех пор, пока не нашел то, что искал: особую полку с различными предметами чисто хозяйственной необходимости. Да, мышьяк там был, в упаковке, надписанной разборчивым почерком. В каждом хозяйстве держат этот яд, чтобы травить мышей, крыс и более мелких вредителей. А некоторые леди даже используют мышьяк для изготовления косметики – находятся и такие идиотки.

Наконец он отыскал то, что нужно для приготовления противоядия. Хотя мышьяк и называли производителем вдов, у Ардета не было опыта борьбы с действием этого яда, и он мог лишь надеяться, что верно подобрал нужные компоненты. Он смешал их в фарфоровой мисочке, добавил воды и помчался обратно по лестницам и бесконечным коридорам, проклиная этот дом, козни дьявола, свои босые ноги и того, кто посягнул на жизнь его жены.

Джини заметно ослабела, ее сотрясала частая дрожь.

– Вот, любовь моя, выпей это.

– Ты назвал меня своей… любовью?

Господи, женщину отравили, а она толкует о значении слов!

– Ну и что? Об этом мы поговорим утром. А сейчас выпей это.

Джини понюхала жидкость и поморщилась:

– Я почувствую себя лучше после этого? Ты уверен?

Он не мог ее обманывать.

– Нет. Но это снадобье избавит твой желудок от того, что причиняет тебе страдания.

– Так это не из-за ребенка?

Ребенок и ее несчастный слабый желудок, похоже, спасли ей жизнь. Ардет решил, что может позволить себе соврать, только бы не напугать ее слишком сильно, когда ей и без того очень плохо.

– Нет, все остальные тоже занемогли. Скорее всего, в одном из блюд за обедом оказалось что-то несвежее.

Джини проглотила его снадобье, и у нее снова началась рвота, хотя, казалось бы, желудок был уже совершенно пуст. После приступа Ардет дал ей глотнуть вина: был уверен, что оно безвредно, поскольку сам пил и оно не принесло ему вреда. Он помог Джини снять шелковую ночную рубашку и завернул ее в свой плотный и теплый халат. Ардет был слишком встревожен и озабочен, чтобы обратить внимание на ее соблазнительное тело и на собственную наготу. Холодная решимость загасила все искры желания, а охватившая Ардета горячая злость согревала его.

Он держал Джини в объятиях, пока она не уснула от изнеможения. Ардет знал, что она боится его гипнотических пассов, а сегодня ей хватило страхов и без этого.

Убедившись, что она спит крепко, он уложил в постель и отправился к себе одеться. Рубашка, брюки, черный плащ, сапоги… все, этого достаточно. Он приказал ворону-гремлину стеречь леди во время его отсутствия.

– Если в ее спальню попробует войти кто-нибудь, кроме мисс Хэдли и Мари, ты выклюешь ему глаза, понял?

– Выклевать глаза… глаза… глаза.

Ардет махнул на прощание рукой и вышел. Он привел в ужас мисс Хэдли, постучавшись к ней в дверь.

– Господи, вы меня напугали до смерти!

– Не преувеличивайте, – заметил он и добавил: – Мне надо, чтобы вы побыли с леди Ардет; пока она спит. Она больна.

Заметив, что граф в плаще и сапогах, мисс Хэдли решила, что он собирается ехать за врачом.

– Говорят, что здесь поблизости нет ни одного доктора, – сказала она.

– Графиня не нуждается сейчас во враче, просто кто-нибудь должен побыть с ней рядом в мое отсутствие.

Вечеринка в амбаре уже кончилась, чему немало способствовала внезапно начавшаяся гроза с дождем и ветром. Самое крещендо этой бури пришлось на те минуты, когда хозяин имения вышагивал по жидкой грязи к мистеру Спотфорду. Музыка умолкла, и все могли услышать, как лорд Ардет приказал Спотти отправить гостей по домам, но созвать всех слуг.

– Я хочу увидеть каждого, кто находился в кухне, каждого, кто разносил блюда за обедом.

Теперь слуги начали припоминать дошедшие сюда из Лондона слухи о помешательстве его милости. Если он всегда такой строгий, как в этот первый вечер в своей резиденции, им стоит поискать другую работу. Фермеры-арендаторы, жители деревни и батраки начали расходиться, несмотря на проливной дождь. Уж лучше встреча с непогодой, чем гнев переменчивого хозяина, который только недавно был таким добрым и заботливым, а тут вдруг пришел в ярость похлеще этой самой грозы. И ведь они слышали, что граф появился на поле последнего сражения во время такой же бури. Мистер Спотфорд попытался укротить бушующие волны.

– Потерпите немного, кузен. Завтра утром все будут на своих местах. Какие бы важные вопросы ни были у вас, они могут подождать.

С холодной угрозой в голосе Ардет заявил:

– Вы поговорите с ними сейчас, с каждым в отдельности. Найдите того, кто принес моей жене стакан недоброкачественного молока. Вы скажете им, что, если моей жене будет причинен вред, начиная с дня сегодняшнего и вплоть до дня Страшного суда, я сотру это место с лица земли, разнесу по кирпичику. Спалю все, что стоит на земле, все поля и все фермы. Ни у кого не останется ни работы, ни дома, ни пенсии, если пострадает леди Ардет. И скажите им, что никто ничего не выиграет от моей смерти, потому что никто из вас ни теперь, ни в будущем не будет назван моим наследником.

Те, кто стоял поблизости, смотрели на него со страхом. Дочери викария прижались друг к другу.

Спотфорд постарался скрыть свою тревогу.

– Уверяю вас, кузен, нет никаких оснований для столь мрачного настроения. Ни я, ни мои сыновья не ждали и не ждут от вас наследства. Клянусь, у нас нет претензий ни на титул, ни на земельные владения. И я уверен, никто не желает зла вашей милой, очаровательной супруге. Мы все полюбили ее с первого взгляда, ведь правда? – Он обвел взглядом присутствующих, ища поддержки, и все до одного поспешили кивнуть утвердительно. – Если молоко испортилось, ну что ж, такое бывает.

Ардет выхватил бутылку с мышьяком из кармана.

– Бывает и худшее, если кто-то добавит в молоко яд!

Мисс Калвертон упала в обморок. Кто-то истерически вскрикнул, но на него зашикали, чтобы не мешал слушать. Кэмпбелл проложил себе путь к хозяину, сжимая в руке вилы.

Мари выбежала вперед с криком:

– Миледи! Миледи! Она жива? – Ардет кивнул, Мари перекрестилась и продолжала: – Я сама принесла ей молоко, месье, я сама наливала его из кувшина.

– Кто вас видел?

– Да почти никто. Кухня была пустая, все ушли в амбар.

– И вы не сводили со стакана глаз?

– Я его оставила на столике около двери на тот случай, если после ванны вы и мадам… – Она пожала плечами.

– И вы никого не видели в холле?

– Да кто же мог быть наверху в это позднее время, кроме личных слуг, скажем, вашего камердинера и горничной миледи? Все остальные были здесь, – вмешался в разговор Спотфорд.

Камердинер Ардета вышел из толпы, нервически стиснув руки.

– Я знал, что мне надо было остаться наверху после того, как я прибрался, когда милорд принял ванну, а не идти в амбар веселиться со всеми. Мне следовало быть более бдительным.

– Не корите себя, – возразил Ардет. – Вы все равно не могли бы увидеть того, кто манипулировал со стаканом с молоком возле двери комнаты миледи.

– Да, но я мог бы побрить милорда.

Ардет решил, что подыщет себе другого камердинера в ближайшее время.

– Кто еще мог бы находиться возле наших комнат?

Он огляделся. По всей видимости, весь штат прислуги собрался здесь. Каждый, начиная с дворецкого и кончая парнишкой на побегушках, был взволнован и сгорал от любопытства. Никто не выглядел виноватым и не прятал глаз. И вдруг кто-то крикнул:

– А где Снелл?

– Кто такой, черт побери, этот Снелл? – обратился Ардет к Спотфорду. – Я что-то не слышал этого имени, когда мне утром представляли всех.

Спотфорд вытянул шею, отыскивая кого-то в толпе.

– Это, должно быть, слуга моего сына. Ему свойственна некоторая элегантность, он носит шейный платок. Он приехал с багажом Фернелла. Да, Снелл.

Ардет крепко, со злостью ударил себя кулаком в бедро.

– Так его имя Снелл, я не ослышался? Олив так и сказал: «Сделал Снелл»! Будь проклят ад со всеми его дьяволами!

Теперь уже все решили, что граф не в себе. Опасный безумец, и дьявол его забери за то, что он испортил такой чудесный вечер и вдобавок может испортить им всю жизнь.

Ардету было безразлично, что о нем думают.

– Найдите этого человека. И найдите его раньше, чем найду я, или он будет повешен на своем собственном элегантном треклятом шейном платке!