Глава 20

Он ушел.

Джини была в такой ярости, что оставила сестру одну в гостиной и бурей ворвалась в комнату для песочных часов, а затем – в свой маленький кабинетик при этой комнате.

Лоррейн последовала за ней частью из-за любопытства, частью из-за того, что не знала, как быть дальше.

– Он поможет, как ты считаешь?

– Это зависит от того, что называть помощью. Я полагаю, Ардет непременно что-то предпримет.

Лоррейн ахнула, увидев то, что достала Джини из нижнего ящика письменного стола.

– Что ты делаешь с этой вещью?

Этой «вещью» был маленький пистолет, и ответ на вопрос мог бы дать любой человек, даже с таким ограниченным кругозором, как у Лоррейн, сосредоточенной лишь на собственных делах и проблемах.

– Как видишь, я чищу и заряжаю этот пистолет, – сказала Джини.

– Зачем?

– Право, Лоррейн, неужели ты думаешь, что я собираюсь останавливать кареты, угрожая оружием? Я намерена предотвратить дуэль, вот и все.

– Но… разве ты умеешь пользоваться такой штукой?

Ответ на этот вопрос был так же ясен, как и на предыдущий: Джини уверенно и ловко управлялась с пистолетом.

– Само собой разумеется, и Ардет… Корин знает, что у меня есть собственное оружие.

– Он придет в бешенство, если ты вмешаешься.

– Так что, прикажешь мне сидеть за моим вязаньем и дожидаться, пока Уиллфорд застрелит моего мужа? Мы обе понимаем, что Ардет не допустит, чтобы твой муж подставил себя под пулю, даже при том, что Роджер оказался совершенным глупцом и сделал вызов.

– Роджер очень умный человек.

– Умный человек даже на двадцать шагов не подпустит к себе труса и шута горохового.

Джини убедилась, что предохранитель установлен, и убрала пистолет в кожаную кобуру.

– Ты… ты собираешься стрелять в Уиллфорда?

– Или в Ардета, если понадобится. Я сделаю все, чтобы предотвратить эту нелепую дуэль, но я сомневаюсь, что дело дойдет до такой крайности. Ардет желает стреляться не больше, чем я, а может, и того меньше. Но я до того зла, что готова сама вызвать Уиллфорда к барьеру.

– Но женщинам не дозволено участвовать в дуэлях и даже вмешиваться в них.

– Все эти правила так же бессмысленны, как требование дуэли на шпагах по поводу публично нанесенного словесного оскорбления. Какое мне дело до того, что я нарушаю сотню дурацких табу ради спасения жизни собственного мужа? Ведь и ты хочешь, чтобы твой Роджер остался в живых завтра утром? Поэтому ты и явилась сюда, поэтому и уехал Ардет. Разница между мной и тобой заключается в том, что я намерена сделать то, что необходимо. Сама, а не ждать, пока кто-то сделает это за меня. Ну а теперь скажи, где они должны встретиться и в какое время. Я могу отправить нашего дворецкого в пабы с полным кошельком в кармане, и он раздобудет эти сведения, так что не бойся, говори. Это и проще, дешевле.

– Я слышала, как Роджер говорил своему камердинеру, что дуэль состоится на Хэмпстед-Хит на рассвете, возле дерева, расколотого молнией.

– Как драматично, – произнесла Джини с нескрываемым сарказмом, – но, увы, не оригинально. Не хватает только завесы тумана для полного сходства со сценой из дешевого бульварного романа ужасов.

Лоррейн прочитала множество таких романов.

– Или тонкой утренней дымки, – заметила она. – Это гораздо романтичнее.

– Нет ничего романтичного в том, что два осла начнут палить друг в друга!

– Подумай только, какое это будет впечатляющее зрелище, когда ты примчишься верхом на коне спасать своего мужа!

– Спасибо, но я воспользуюсь каретой, пусть даже к твоему глубокому разочарованию. Почему ты не едешь домой?

– О, так ты не требуешь, чтобы я поехала с тобой?

Вздох облегчения Лоррейн прозвучал громче тиканья настольных часов.

Джини молча покачала головой. Присутствие Лоррейн не принесло бы никакой пользы, скорее наоборот, привело бы к непредсказуемым и, возможно, трагическим последствиям.

– Уезжай, побудь со своим сыном. Подожди возвращения мужа.

Лоррейн, видимо, чувствовала себя виноватой от того, что оставляет Джини в одиночестве.

– А что ты будешь делать до утра? – спросила она.

– Я уеду к месту дуэли еще до рассвета. А до тех пор буду ожидать мужа, как и ты.

– Может, ему удастся все уладить мирно? – произнесла Лоррейн, но в голосе у нее не было ни малейшего намека на уверенность.

– С Уиллфордом? Скорее свиньи научатся летать.

Лоррейн уехала, а Джини поднялась в комнату Ардета.

Если он вообще вернется домой, то непременно захочет переодеться. Перед этим она попросила Рэндольфа, чтобы тот послал за ней, если его милость первым долгом заглянет в библиотеку. И велела разбудить ее задолго до рассвета, если он вообще не вернется в эту ночь домой.

Она легла на его кровать и положила пистолет рядом с собой. Ее муж не был безумным, во всяком случае не более безумным, чем самый обыкновенный граф, который задумал спасти мир. Не был он и в союзе с дьяволом и не плясал обнаженным вокруг костра при полной луне. Он знает несколько магических фокусов, вот и все, да еще владеет некоторыми почерпнутыми на Востоке способами благотворно влиять на мозг человека. Он хороший, добрый человек. Она его любит. Но сейчас лишена возможности доказать ему свою любовь.

Ардет в точности знал, где он может найти свою добычу. За время, проведенное в среде обитателей лондонского дна, он обзавелся глазами и ушами, которые готовы были служить ему и добывать любые сведения. За свои деньги он мог при помощи этих шпионов привлечь для своих целей наемных убийц даже из числа преступного клана душителей-ассасинов, обзавестись целым арсеналом оружия и так далее ради собственного удовольствия.

В данный момент «собственное удовольствие» стало неким отдаленным воспоминанием. Он жаждал крови Уиллфорда с яростью, которой не знал с тех времен.

когда был отважным воином, одним из тех, кого за их неистовство в битве называли берсеркерами, то есть теряющими разум в бою. Этот человек угрожал всему, что делал Ардет, он мог лишить его возможности продолжать достойную человека жизнь по истечении отпущенного Сатаной срока. Кроме того, Уиллфорд лишил его возможности провести ночь в объятиях Джини.

Ардет предвидел, что ему придется иметь дело с Уиллфордом еще до отъезда из Лондона, и приготовился к этому заранее. Подобные майору ничтожества произрастали в обществе нормальных людей на гнилой почве, как грибы-поганки в сыром лесу. Их одолевали зависть, злоба и страх разоблачения. Их следовало выбрасывать прочь или давить, а не просто игнорировать. Ардет примерно знал, где можно найти Уиллфорда, но не хотел торопить события.

По сведениям Ардета, в этот вечер Уиллфорд обосновался в одном из не слишком фешенебельных клубов, которые по большей части посещали джентльмены из числа военных, а не аристократы высокого полета и с более тугим кошельком. Он провел там несколько часов, начиная с того времени, как получил вызов лорда Кормака.

Ардет уселся без приглашения за карточный стол, за которым Уиллфорд играл с двумя другими офицерами. Оба они по молчаливому согласию встали со своих мест, оставив на столе карты и монеты.

Ардет знаком подозвал официанта, велел принести ему бокал вина, а затем спросил Уиллфорда:

– Вам не кажется, что спиртное может худо повлиять на вашу меткость?

– Для Кормака она будет вполне достаточной. Ардет приподнял бровь, удивляясь такой самоуверенности.

– Ему может повезти.

– Да, я могу попасть ему в плечо, а не в сердце.

Ардет подумал, что это ничтожество, видимо, стреляет прилично, иначе кто-нибудь уже избавил бы мир от него. Он пригубил вино и сказал:

– Дело не в Кормаке, и мы оба это понимаем.

– О, так вы не прочь занять его место? Я могу попросить своих секундантов, чтобы они известили его о замене. – Он указал на двух мужчин за соседним столом. – Если Кормак не возражает, я готов согласиться.

Ардет не счел нужным отвечать на эту дерзость.

– Я полагал, что мы договорились, что вы не станете болтать лишнее обо мне и о моей семье.

Уиллфорд изобразил пренебрежительную усмешку.

– Вы дали согласие не распространять нежелательные слухи обо мне, но не сдержали слово. Должно быть, вы что-то сообщили, намеки на это я услышал в военном министерстве. И я не получил положенного повышения по службе.

Ардет поставил на стол все еще полный бокал с вином.

– Слухи пошли не от меня, а от ваших людей, из того же источника, что и мои сведения о вас.

– Вся эта история – ложь от первого до последнего слова.

– Выходит, мы оба стали жертвами необоснованных сплетен?

Уиллфорд не посмел посмотреть Ардету в глаза. Сидел и смешивал карты, чтобы чем-то заняться для виду.

– Почему вы молчите? Либо вы виновны в том, о чем говорят, либо я сущий бес. Итак, позвольте мне спросить вас: вы верите в колдовство?

Карты выскользнули из рук Уиллфорда и рассыпались по столу.

– Разумеется, нет. Вся эта чепуха сгинула вместе со Средневековьем.

– А как насчет проклятий в таком случае? Считаете ли вы, что кто-то может наслать злые чары на другого человека, скажем, лишить его мужской силы или превратить в жабу?

Уиллфорд произнес «нет», однако без особой уверенности.

– И тем не менее вы заявили, будто я занимаюсь черной магией. Мой шурин возразил вам. Я обнаружил, что родственники всегда ведут себя так, они блюдут семейную честь.

– Никто даже на минуту не поверил тому, что я сболтнул. Мы все были порядком пьяны, вот и все.

Ардет достал «счастливую косточку» Сатаны и положил ее на стол. Уиллфорд откинулся на спинку стула – подальше от маленького, похожего на берцовую кость предмета.

– Возможно, что проклятия имеют силу, – заговорил Ардет, коснувшись кончиками пальцев амулета дьявола. – Кто говорит, что это частица мощей святого, кто считает косточку игрушкой падшего ангела. В точности не знает никто, но этот амулет высоко ценят те, кто верит во Властелина Зла.

Уиллфорд резко выпрямился на стуле.

– Значит, вы признаете, что вам известны языческие обряды?

– Я изучал очень многое и никогда не считал, что познание – грех. В данном случае я не знаю, что это такое – фабричное изделие или просто корешок растения – и как оно действует. И кто вообще знает? Не имеет значения. Готовы ли вы поставить на кон свою жизнь против его силы?

Уиллфорд посмотрел на иссохший обломок.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что, если завтра утром вы явитесь на условленное место, я наложу на вас проклятие этого амулета. Вы будете страдать всю вашу долгую, полную боли жизнь. Думаю, смерть вам покажется милосердием. – Он снова взял косточку в руку. – Да, и еще. Небольшие частицы вашего тела начнут отваливаться. Ухо, нос, пальцы на ногах… член и так далее.

– Вы не сможете это сделать!

– Смогу. А может, и нет.

Уиллфорд вскочил, готовый убежать из комнаты. Ардет дотронулся ладонью до его рукава – совсем легко, без нажима, но Уиллфорд плюхнулся на свой стул.

– Я вам не верю, – заявил он, однако тон его слов был куда менее уверенным, нежели их смысл. – Это вздор.

– А что вы скажете вот об этом?

Из другого своего кармана Ардет вынул пачку расписок на карточные долги, и на каждой из них стояли инициалы Уиллфорда.

Если до сих пор лицо Уиллфорда было багровым от злости, то теперь оно сделалось смертельно бледным.

– Откуда вы это взяли?

– Я взял это у ваших кредиторов. Сам я не играю, как вы знаете. Я, случается, заключаю сделки, но редко держу пари. Большинство из тех, кому вы должны, были счастливы принять предложенные мною условия оплаты. Видимо, они опасались, что иначе им никогда не увидеть своих денег. Вы провели бы годы за решеткой в долговой тюрьме. – Ардет развернул долговые поручительства веером, словно игральные карты. – Хм, я вижу, что вы такой же плохой игрок, как и офицер.

Общая сумма долгов была значительной, гораздо большей, чем Уиллфорд мог уплатить, и оба это знали. Уиллфорд надеялся, что Ардет не знает о других его долгах и о долгах семьи его супруги.

– Я могу получить помощь от своих родственников. Вы же сами сказали, что члены одной семьи заботятся друг о друге.

– Вашим родным надоело платить за вас. Родственники вашей жены закрыли свои кошельки. Более того, один из тех, кому вы задолжали, брат вашей жены. Он без малейших угрызений совести продал ваши векселя мне, то бишь дьяволу. Нет, у вас не осталось никаких ресурсов, и я подаю векселя ко взысканию. Прямо сейчас.

– Помилуйте, отсрочка на месяц – это обычная между джентльме… – Уиллфорд умолк, прервав себя на полуслове.

Ардет кивнул:

– Вот это правильно. Я не джентльмен. Как, впрочем, и вы, поскольку все векселя просрочены больше чем на месяц.

Уиллфорд облизнул сухие губы. Посмотрел на дверь, поискал глазами своих друзей, потом снова перевел взгляд на кучу долговых расписок на столе и на зловещую белую частицу черт знает чего. Лиса, угодившая лапой в капкан, не чувствовала бы себя в большем отчаянии.

– Чего вы хотите?

– Очень простой вещи. Я хочу, чтобы вы отказались от дуэли.

– Но люди подумают, что я трус.

– А вы и есть трус.

Эти слова всколыхнули в жалкой душонке Уиллфорда остатки гордости. Оглядевшись и решив, что их с Ардетом разговор вроде бы никто не слушает, он начал было:

– Позвольте, вы не можете…

– Вы послали своих солдат под огонь пушек одних, без командира. Командир счел за благо улизнуть. Офицеру положено находиться позади линии огня, чтобы командовать боем, отдавать распоряжения, командовать атаку или отступление. Но когда он бежит с поля боя – это трусость. А как насчет того, что вы позволяли себе осуждать меня за моей спиной? Что это, если опять же не трусость?

– Всем и каждому известно, что вы не боксируете, не фехтуете и так далее.

– Вы провоцировали Кормака, совершенно миролюбивого человека, который лишь недавно обзавелся семьей. Вы так уверены, что легко разделаетесь с ним, что даже не отдохнули перед дуэлью, не освежили голову. Я и это назвал бы трусостью.

– Все было совсем не так. Я уже говорил вам, что, должно быть, слишком много выпил. – Голос его прозвучал жалобно, когда он добавил: – Вы же знаете, как это бывает.

– Нет, я этого не знаю. И не понимаю, как тот, кто считает себя офицером и джентльменом, может пасть так низко.

– Ладно, я не святой вроде вас, не умею лечить болезни и не общаюсь со всяким отребьем. – Уиллфорд бросил взгляд на кучку долговых расписок. – У меня нет денег на милостыню, даже если бы я хотел ее подавать, но я не хочу. Пусть нищие бездельники ищут работу и трудятся, как это делаем мы. Они могут пойти в солдаты вместо того, чтобы просить подаяние на улицах.

Ардет не счел нужным упомянуть, что офицерский чин Уиллфорда куплен, а не является результатом боевых заслуг.

– Возможно, я ошибся и вы человек смелый. Кажется, вы не боитесь смерти…

– Почему же? Боюсь, как и любой человек. Я не хотел бы, чтобы меня изрубили саблями в сражении. – Он взглянул на амулет дьявола. – И не хочу умирать по частям.

– Тогда уезжайте.

Уиллфорд встал.

– Я хочу сказать – уезжайте из Лондона.

– Хорошо, я мог бы кое-куда проехаться. Уже несколько лет не навещал свою сестру в Корнуолле.

– Не то. Уезжайте из Англии. Мне известно, что завтра с утренним приливом отплывает корабль на Ямайку. Поднимитесь на него, и тогда получите вот это. – Ардет аккуратно сложил долговые обязательства.

Уиллфорд рассмеялся:

– На Ямайку? Чего ради мне туда ехать? Там такая жара и вообще климат ужасный.

«Если тебе на Ямайке будет жарко, – подумал Ардет, – то погоди, пока попадешь в геенну огненную». Вслух он сказал:

– Вам стоит туда поехать, потому что у нашей армии там аванпост, а неподалеку от него расположены мои сахарные плантации. – На всякий случай Ардет обзавелся собственностью на всех континентах. – Меняю свое имение на Ямайке на ваш дом в Лондоне. Моя собственность приносит хороший ежегодный доход. Местное британское общество, насколько я понимаю, такое же консервативное, как и в Лондоне. Вы сможете занять в этом обществе главенствующее положение, если я отправлю соответствующее письмо с командиром корабля.

Уиллфорд подумал над предложением, потом покачал головой:

– Моя жена ни за что не согласится уехать из Лондона. Ей нравится вращаться в гуще светского общества, целыми днями разъезжать по магазинам и сплетничать по вечерам.

– Сомневаюсь, что ей придется по вкусу долговая тюрьма. Не думайте ни секунды, что я просто пугаю вас. Я могу отправить к вашему дому судебных исполнителей через час.

Он положил приказ о наложении ареста на имущество поверх стопки векселей.

– О Боже!

– Сомневаюсь, что Господь проявит снисхождение к такому грешнику, как вы, но молитесь, если считаете, что это вам поможет. Я не изменю своего решения.

– А если я поеду, проклятие не подействует?

Ардет усмехнулся и подбросил амулет дьявола вверх, прежде чем положить его обратно в карман.

– Как знать! – Он положил ладонь на плечо Уиллфорду, направляя его к выходу из клуба. – Ох, забыл вам сказать, что на плантациях работают только свободные люди, так что вам не угрожает сомнительная слава рабовладельца. А какие там красивые цветы!

Ардет не мог вернуться домой, пока все не было улажено окончательно. Еще предстояло посетить владельца банка и получить деньги, необходимые Уиллфорду и его жене на проезд. Он поднял с постели своего поверенного, чтобы тот нотариально оформил сделку. И юрист, видимо, пришел к выводу, что его клиент либо невероятно высокомерен, либо малость спятил, если меняет доходную плантацию на небольшой дом в Лондоне. Но Ардету это было безразлично: граф полагал, что вскоре либо Джеймс Винросс и мисс Хэдли обоснуются в этом доме, либо он будет превращен в приют для незамужних матерей.

Он нанял повозки и носильщиков, чтобы упаковать и погрузить пожитки Уиллфордов, нанял также и пару телохранителей, в задачи которых входило и то, чтобы в общей суете ничего не пропало и никто не пострадал. Потом Ардет отправился в порт передать капитану корабля значительную сумму денег и сообщить Винроссу инструкции насчет новых пассажиров.

Еще позже он заехал к Роджеру Маклину, лорду Кормаку, и нагнал на того достаточно страху, чтобы Роджер впредь не брал на себя обязанность драться на дуэли вместо другого человека, а особенно вместо такого, как Ардет. Он поездил с Роджером по различным клубам, сообщая, что Уиллфорд отказался от дуэли, выплатил карточные долги и отправился служить в частях британской армии за ее рубежами.

Потом Ардет поехал домой, к Джини.

– Как это вы говорите, что она уехала на место дуэли? – спросил он дворецкого. – Почему вы ее отпустили?

– А как я мог ее удержать? – ответил Рэндольф вопросом на вопрос.

Ардет поскакал верхом на коне по направлению к Хэмпстед-Хит с такой скоростью, словно за ним гнались все псы ада. Олив летел над ним. В конце концов, женщина ехала в карете, а каретой правил Кэмпбелл. Он не мог себе представить, каким образом, какими доводами Джини убедила бывшего сержанта отвезти ее на место дуэли. Но с другой стороны, Кэмпбелл мог в случае необходимости защитить ее.

Если только… стоп, не его ли это собственная карета сползла боком в придорожную канаву? Колесо разбито, лошади отсутствуют…

Олив усвоил несколько новых ругательств, которые гремлину были вовсе ни к чему.

Ардет обнаружил в ближайшей гостинице Кэмпбелла и лошадей, но его жены там не оказалось.

– Будь я проклят, если она не уговорила сына хозяина гостиницы довезти ее до места, – доложил солдат. – И будь я проклят, если она чуть не прострелила мне голову, когда я попробовал с ней спорить. Ее милость, даю слово, знает, за какой конец держать пистолет.

Солнце еще только протирало глаза, когда Ардет обнаружил разбитое молнией дерево, возле которого приютилась бричка. Мальчуган крепко спал на заднем сиденье, лошадь дремала, низко опустив голову. Ардет привязал Блэк-Бутча к задку брички и пошел по хорошо утоптанной тропинке между деревьями.

Джини опасалась, что пришла не на то место. Ей казалось, что Лоррейн неправильно описала важные подробности. Полянка была прямо-таки предназначена для поединка и укрыта от любопытных глаз стеной густых деревьев, но сама она была совершенно плоской и открытой. Никто еще не пришел, а она, Джини, уже здесь на рассвете.

Однако секунданты и врач должны были бы уже приехать к этому времени. Выходит, Ардет нашел способ предотвратить дуэль. Она надеялась, что это способ достойный и приемлемый для всех. Иначе Уиллфорд не уступил бы и в лучшем случае только отложил бы неизбежное. Она молилась о том, чтобы решение Ардета было честным, без фокусов, в противном случае слухи о его колдовских способностях разошлись бы еще шире. Господи, а что, если он наткнулся на него неожиданно и заставил его закрякать уткой?

Она решила уйти минут через десять, но тут ей почудились чьи-то шаги. Джини не хотела выдавать свое присутствие, если дуэлянты все же приехали. С другой стороны, она не хотела удивить своим присутствием кого-то еще, к примеру, постороннего человека, который шел через лес по каким-нибудь бесчестным делам. Она направила дуло пистолета в ту сторону, откуда доносились шаги.

– Кто идет? – Джини услышала шорох в кустах и хлопанье крыльев.

– Олив! Корин!

Его высокая фигура появилась на поляне. Над головой Ардета кружил ворон. Ардет выглядел таким разъяренным, что Джини подивилась, как это сухие листья не вспыхнут огнем у него под ногами. Она испугалась бы, если бы не почувствовала такое облегчение от того, что видит его живым и здоровым. Джини опустила пистолет и побежала к Ардету, но споткнулась о какой-то корень.

Бах!

Ардет упал на землю.

– Ар упал! Ар упал! – заорал во всю мочь Олив. Упал? Случилось самое ужасное! Джини застрелила мужа.