Глава 15
Приподняв юбки, Сюзанна выбежала из дома и бросилась вниз по переулку.
— Мы могли бы взять экипаж, — сказал Брэм, догнав ее на первом же повороте. — Или поехать верхом.
— Нет времени, — ответила она. — Бегом быстрее.
По правде говоря, она была рада возможности убежать.
Слишком много было вопросов, слишком много эмоций, с которыми ей предстояло справиться, а оказалось, что она не была к этому готова.
Сюзанна взглянула на Брэма, задаваясь вопросом: причиняет ли колено ему боль? Она не знала, но понимала, что лучше об этом не спрашивать. Он никогда бы не признался, даже если бы нога ужасно болела.
Но она все же замедлила шаг.
Когда они приблизились к центру деревни, до них донесся глухой рев. Вопрос об источнике шума даже не возникал. Пробежав мимо церкви, они остановились.
— Будь я проклят, — пробормотал Брэм, тяжело дыша.
Сюзанна в изумлении уставилась на вывеску над кондитерской.
— «Разъяренный бык»? Что это такое?
— Это означает, что мужчины вернули себе таверну.
— Нашу кондитерскую? Вы это имеете в виду?
— Вашу… но не сегодня вечером. — Брэм усмехнулся. — Ха! За всем этим стоит Колин. Что ж, хорошо, что они взяли на себя хоть какую-то инициативу…
— Ничего смешного! Вы ведь знали, что они планировали это?
В ее голосе прозвучал упрек, и ему пришлось защищаться.
— Нет, я не знал об их планах. Я провел последние тридцать часов без сознания. Кто-то дал мне такую дозу опия, какая могла свалить даже лошадь.
— Нет, Брэм. Этот кто-то дал вам нужную дозу, чтобы вы могли отдохнуть. Я заботилась о вашем здоровье. А теперь я позабочусь о здоровье и благополучии своих друзей. — Она указала на кондитерскую. — Мы должны положить этому конец. Девушки, которые там находятся, не привыкли к вниманию… подобного рода. Потом они будут очень сожалеть о том, как вели себя.
— Вы единственная, кто относится к этому слишком серьезно. Там всего лишь танцы и выпивка.
— Вот именно! Для такого человека, как вы, это всего лишь развлечение. Но они хрупкие и беззащитные молодые леди. Их сердца очень уязвимы. Слишком уязвимы. Не говоря уж об их репутации. Мы должны вмешаться.
Стоя рядом, они смотрели на кондитерскую, превращенную в таверну. Оттуда доносилась громкая музыка, а также смех и звон стаканов.
— Нет! — Брэм покачал головой. — Я не собираюсь останавливать это. И вы тоже. То, что там происходит… Это очень важно.
— Публичное пьянство — это важно?
— Да. От случая к случаю. Более того, это — боевое братство. И ваши мужчины сейчас узнали, что такое мужская гордость. Сюзанна, для них это действительно важно.
— Но ведь они порядочные мужчины… По крайней мере, таковыми были.
— Нет, Сюзанна. Ты и твои фаворитки, одетые в муслин… Вы унижали их, заставляя чинить ваши медальоны и готовить печенье и кексы к чаю. Ты не понимаешь мужчин. Им нужна цель. Достойная цель. Та, которая засела бы в наших сердцах, а не только в головах.
— Мужчинам нужна цель? — Сюзанна вздохнула. — Как вы не можете понять, что и женщинам она необходима? Мы стремимся к собственным целям и собственным достижениям и также дорожим нашей сестринской общиной. В мире очень мало мест, где можно найти подобное. Ведь повсюду правят представители противоположного пола. Нами всюду управляют по мужским правилам, и мы живем во власти мужских прихотей. Но здесь, в этом крошечном уголке, мы свободны и можем быть самими собой. Спиндл-Коув — наша, Брэм. И я буду бороться за нее до последнего вздоха. Я не позволю вам разрушить все это. Потребности женщин тоже важны!
Брэм обнял ее за плечи и повел подальше от площади. Вскоре он остановился, и они устроились под старой ивой. Сюзанна всегда любила это дерево — его низко нависающие ветви создавали уютное зеленое убежище, которое пропускало внутрь солнечный свет, но защищало даже от самого сильного ливня. Ей здесь всегда было очень комфортно, уютно и безопасно.
До нынешнего вечера. Потому что сейчас, рядом с Брэмом, все было иначе.
Тут он заговорил мрачным голосом, и все вокруг тотчас помрачнело.
— Сюзанна, я скажу тебе, что самое важное в жизни. Важны не женщины и не мужчины, а то, что возникает между ними, когда они страстно хотят друг друга. Ты можешь возражать сколько угодно, но не можешь бороться с этим чувством. Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я.
Да, она чувствовала именно это… Почувствовала жар между ног, а по всему телу словно прокатились горячие волны.
— Только это и важно, — продолжал Брэм. — Ибо это и есть сама жизнь. А ты хочешь лишить жизни целую деревню только потому, что боишься потерять власть и контроль над людьми.
Она рассмеялась.
— Я боюсь потерять власть и контроль? О, Брэм, не надо, пожалуйста.
Тут он вдруг прижал ее к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. И Сюзанна тотчас же сдалась, потому что у нее не было выбора. И еще потому, что именно этого она и хотела.
Отстранившись на мгновение, Брэм принялся покрывать поцелуями ее шею.
— Боже, как же я был болен из-за тебя, — прошептал он. — Ты хотя бы представляешь, какие мечты дает человеку настойка опия?
— Вы мечтали обо мне?
— Да, очень часто.
— О, Брэм, а я мечтала о вас. И во всех этих грезах были высокие утесы и острые скалы. — Она коснулась пальцами его щеки. — И морские монстры.
Брэм улыбнулся:
— Ты лгунишка, Сюзанна. — Он погладил ее по талии и по бедру. — У меня нет слов, чтобы описать, как ты прекрасна. Ты оделась так для меня, не правда ли?
Она рассмеялась.
— Сэр, какая самонадеянность! Я всегда переодеваюсь к ужину.
— Но ты думала обо мне, так одеваясь. Я знаю, что думала.
Да, она думала. Конечно, думала. Хотя Сюзанна всегда переодевалась к ужину, она редко надевала что-нибудь столь же красивое. А сегодня вечером она выбрала свое самое лучшее платье. Не потому, что хотела, чтобы он увидел ее в нем, а по более простой, эгоистичной причине. Брэм заставил ее почувствовать себя красивой, и ей очень захотелось соответствовать…
— И эти чудесные пряди волос… Они тоже для меня. — Он намотал на палец выбившийся из прически локон. — Ты не представляешь, как я мечтал коснуться твоих волос. Они еще мягче, чем я думал. — Его палец опустился к вырезу платья и отогнул фиолетовый шелк, чтобы обнаружить полоску ее белой сорочки. — Посмотри-ка… Белая, хрустящая, новая… Эта сорочка — самая лучшая из всех, что у тебя есть, не так ли? Ты надела самое лучшее для меня?
Она кивнула. Она была настолько очарована его низким, чувственным шепотом, что утратила способность возражать.
— Я хочу увидеть ее, Сюзанна. Позволь мне увидеть ее.
— Что?..
Не мог же он предложить ей снять платье здесь, недалеко от площади…
Его руки скользили по ее спине, к застежкам платья.
— Ты надела сорочку для меня, так что позволь мне увидеть ее. Только сорочку, милая. Только сорочку. Знаешь сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз видел девушку в белой сорочке?
Сюзанна не захотела об этом размышлять. Но она точно знала, что ненавидела всех девушек, которые были у него до нее.
Его губы коснулись ее щеки, потом — шеи. Его усы щекотали и разжигали страсть.
— Позволь мне увидеть тебя. Я хочу только посмотреть.
— Только посмотреть?
— Ну, возможно, коснуться слегка. Но только через сорочку. Клянусь, ничего больше. Я останусь одетым. Как только ты скажешь мне остановиться, я сразу же остановлюсь. — Он приподнял ее подбородок. — Ты можешь доверять мне?
Могла ли?.. Сюзанна почувствовала, что сдается, и молча кивнула.
Он расстегнул верхнюю пуговицу. Затем — еще одну и еще… Лиф ее платья широко раскрылся, прохладный вечерний воздух пронесся по ее коже, и соски девушки приподнялись, как остроконечные вершины.
— Брэм. Мы не можем это делать. Не здесь…
— Пойдем в другое место?
Он расстегнул еще одну пуговку, и левый рукав спустился с ее плеча фиолетовыми волнами.
Сюзанна вздрогнула, и ее взгляд метнулся к «Милым маргариткам».
— Никто нас не увидит, — пробормотал Брэм, привлекая ее к себе. Его губы коснулись ее шеи. — Они там все заняты. Не думай о них. Сейчас существуем только мы с тобой.
Брэм расстегнул очередную пуговицу, и Сюзанна почувствовала, как платье сползло вниз. Он стал покрывать поцелуями ее шею, и девушка инстинктивно запрокинула голову, чтобы ему было удобнее.
— О, Брэм… — прошептала она.
— Не бойся, все хорошо, — прошептал он в ответ.
Его слова успокаивали ее, однако пальцы Сюзанны дрожали, когда она вытаскивала руки из рукавов. Как только она высвободила их, фиолетовый шелковый лиф соскользнул ей на бедра, и теперь она была только в корсете и нижней сорочке.
Руки Брэма поднялись к ее пояснице, где шнурки корсета были туго затянуты. Он немного повозился, пытаясь ослабить их, и казалось, его руки чуть дрожали. Наконец шнурки выскользнули из отверстий, и корсет упал. Брэм тут же опустил его на траву, и Сюзанне вдруг почудилось, что она абсолютно голая. Сейчас она чувствовала себя уязвимой и беззащитной.
— Что мне теперь делать? — спросила она с дрожью в голосе.
Его дыхание ласкало ее ухо.
— Просто дыши. — Он поцеловал ее. — Просто будь здесь, со мной. Будь самой собой.
Быть самой собой? Значит, он не хотел, чтобы она стала другой. Хотел, чтобы она была такой, как сейчас… Эта мысль очень ее радовала и наполняла грудь приятным теплом.
Она взяла его лицо в ладони и поцеловала прямо в губы. Потому что его драгоценные слова заслуживали поцелуя. И еще потому, что она действительно оставалась самой собой, а целовать его — было именно то, что ей больше всего хотелось делать.
Когда же поцелуй их прервался, он прошептал:
— Я должен тебя увидеть. — Его руки потянули ее платье, опуская его ей на бедра. — Всю тебя. Сейчас.
Она помогла ему, раскачиваясь из стороны в сторону до тех пор, пока шелковая ткань не уступила и не опустилась на землю. Потом он взял ее за руки и помог ей переступить через него. После чего молча отступил, чтобы полюбоваться. И чем дольше затягивалось молчание, тем больше она нервничала. Затем появилась неуверенность. Что он о ней сейчас думал? Нравилось ли ему то, что он видел? Какая она, Сюзанна, по сравнению со всеми теми девушками, которых он раньше видел в белых сорочках?
— Прекрасно… — пробормотал он, наконец. — Ты прекрасна, Сюзанна. Спасибо.
Он провел пальцем по ее руке. Когда же коснулся шрамов, она затаила дыхание. Но ее шрамы, казалось, нисколько его не смутили. Он провел ладонью по ее руке, потом запустил пальцы в вырез сорочки. Его прикосновение обжигало и словно оставляло огненный след.
— Не знаю, почему так, — пробормотал он, — но в мире нет ничего более соблазнительного, чем вот такая сорочка. Ни кружева, ни ленты, ни шелка и меха, ничто не может сравниться с ней.
Его рука скользнула вниз и коснулась ее груди. Сюзанна судорожно сглотнула. Но он оставался спокойным и осторожно поглаживал мягкие округлости, то и дело касаясь отвердевших сосков. И вид у него при этом был странно задумчивый, как будто он напряженно о чем-то размышлял.
«Какие мужчины странные…» — подумала Сюзанна. И, нервно рассмеявшись, проговорила:
— Вы не могли бы хотя бы поцеловать меня?
— С удовольствием.
Его губы скользнули по впадинке на ее шее. Затем снова и снова…
— О, Брэм…
— Только поцелуи, дорогая. Только поцелуи, клянусь. Я остановлюсь, как только ты скажешь. Но позволь мне целовать тебя, Сюзанна.
Что ж, если только поцелуи?.. Какой вред может быть от нескольких поцелуев? К тому же…
Тут Брэм наклонил голову и легонько прикусил сквозь сорочку один из сосков. Сюзанна вскрикнула, потрясенная внезапным взрывом удовольствия.
— Тише, — пробормотал он над ее грудью. — Только поцелуи, только поцелуи…
Только поцелуи? Ха! В таком случае великие пирамиды в Египте — всего лишь груды камней.
По всему ее телу проносилась буря ощущений. Она никогда не знала ничего столь же приятного.
Тут он немного отстранился от нее и воскликнул:
— О Боже!.. Твои груди — как бутоны роз на чистом снегу! А это… — Его губы опускались все ниже и ниже. — Сюзанна, это то, что ставит мужчину на колени.
— Нет, Брэм, — отчаянно прошептала она. — Брэм, пожалуйста, встаньте. Это может повредить вашей ноге.
Он тяжело вздохнул, а Сюзанна подумала: «Ну вот… Теперь я все испортила. Упрямый дурак скорее умрет, чем признается в небольшой слабости. Конечно, он теперь ни за что не встанет».
Он тихо застонал, уткнувшись носом ей в живот, а его ладони обхватили ее ягодицы.
— Ты ведь хотела этого, помнишь? Ты сказала, что заставишь меня стать на колени.
Да, конечно, она хотела увидеть его на коленях. Думала, что это будет подтверждением ее власти над ним. И вот теперь он на коленях, у ее ног. Но что-то пошло не так. Потому что он завоевал и покорил ее.
— Да-да, только поцелуи, — шептал он, — только поцелуи, клянусь. Позволь мне показать, как приятно это может быть. Я точно знаю, что тебе нужно.
И губы его прижались к белью, прикрывающему ее лоно.
— Брэм, я не могу…
У нее перехватило дыхание, и она, покачнувшись, ухватилась за его плечи.
— Не бойся, я ведь держу тебя. Ты в безопасности со мной. Я не позволю тебе упасть.
— Но я…
— Ты хочешь, чтобы я остановился?
Она не смогла заставить себя ответить. А он, засмеявшись, сказал:
— Вот видишь…
Брэм раздвинул плечом ее ноги и принялся ласкать ее и целовать. Сюзанна громко застонала и тотчас почувствовала, как увлажнилось ее лоно. И теперь все вокруг нее как будто перестало существовать. Исчезла музыка, еще недавно доносившаяся из кондитерской. И даже перестал шуметь ветер. Не было ничего, кроме наслаждения, которое дарил ей Брэм. А в момент оргазма она закричала, покачиваясь на волнах удовольствия. Когда же пришла в себя, Брэм крепко обнял ее и привлек к себе, затем уложил на траву, а сам лег с ней рядом.
Так они и лежали под ивой, а их руки и ноги переплелись, как корни дерева. И казалось даже, что у них было одно общее дыхание и свое собственное небо, нависшее над ними в их уютном отдельном мире.
Почувствовав, что она дрожит, Брэм пробормотал:
— Не бойся, все хорошо.
Он прижался губами к ее лбу.
Но она не была напугана, просто была… ошеломлена. Что все это значило для него? И что это значило для нее? «Только поцелуи», — напомнила она себе. Да, для него это были всего лишь поцелуи. Он не хотел романтических привязанностей.
— Ты такая страстная, Сюзанна. Такая красивая… Я мог бы показать тебе, что такое настоящее удовольствие.
— Расскажи о нем, — услышала она собственный голос.
Сюзанна не понимала, что заставило ее это сказать. Конечно, она знала, что такое половой акт, — то есть знала то, что в книгах рассказывалось о соитии и репродукции человека. Она работала рядом с акушерками и слышала, как девицы в посудомоечной хихикали и сплетничали между собой. Но она хотела узнать, что это значило для него и что, по его мнению, это будет означать для них обоих.
Он поднес ее ладонь к выпуклости на своих штанах.
— Чувствуешь это?
Она кивнула. Как она могла не почувствовать такое?
— Так вот, это для тебя, Сюзанна. Для твоего наслаждения.
— О Боже, все… это? Такое большое?
Брэм рассмеялся и поцеловал ее шею.
— Да, все это. Все оно — для тебя.
Он взялся за подол сорочки и медленно приподнял ее до бедер, скользя пальцами вдоль чувствительной ямки у нее под коленом. Затем его рука оказалась у нее между ног, и пальцы коснулись теплой и влажной интимной плоти.
— А это — для меня, — сказал он с улыбкой. — Так что все очень просто.
Очень просто… Выходит, так он это понимал. Несложный и вполне естественный акт. Взаимное удовлетворение потребностей и желаний. Но это означало, что они с ним были созданы друг для друга, не так ли?
Тут он вдруг начал медленно проникать в нее пальцем, погружаясь с каждым мгновением все глубже и глубже. Сюзанна испытала потрясающий оргазм всего несколько минут назад, но сейчас снова почувствовала возбуждение. Она со стоном приподняла бедра навстречу его пальцам, он страстно поцеловал ее, потом внезапно отстранился и вытащил палец из ее лона.
Сюзанна всхлипнула, словно лишилась чего-то очень для нее важного. Но она тотчас успокоилась, потому что Брэм приник к ней, устраиваясь меж ее ног. Ей пришлось раздвинуть их пошире, чтобы ее холмик оказался плотно прижатым к его восставшей плоти. Взяв ее лицо в ладони, он пристально взглянул на нее и спросил:
— Ты хочешь меня, Сюзанна?
Она не могла притворяться; ее тело само ответило за нее — бедра то и дело приподнимались ему навстречу.
— Да, хочу… — выдохнула она.
Он замер.
— Ты уверена?
Другой мужчина взял бы ее после первого же ответа, если бы вообще потрудился спросить. Но Брэм хотел твердо знать, что она тоже этого хотела.
— Да, уверена.
Она действительно хотела этого. Она знала, что, возможно, никогда не выйдет замуж и никогда не узнает истинной любви. Но она хотела познать страсть и наслаждение и хотела, чтобы это произошло у нее именно с Брэмом.
— Да, уверена, — повторила Сюзанна.
Однако Брэм колебался.
— А может, мы не должны?.. Может, не сегодня? Ведь первый раз лучше в постели. К тому же у такой девушки, как ты, эта постель должна быть брачным ложем.
— Я вообще никогда не собиралась выходить замуж. А что касается постели…
Она посмотрела вверх, на ветви ивы, которые укрывали их, и на редкие звезды, мерцавшие сквозь ветви. Более романтичную обстановку было трудно представить.
— У всех есть постели, и мне пока подойдет вот эта, на траве. — Она откашлялась. — Ты будешь осторожен, не так ли? Я не хочу забеременеть.
— Я могу быть осторожным. Но ты должна знать, что всегда есть вероятность…
— Знаю, — перебила Сюзанна. — Но я готова рискнуть, если рискнешь и ты.
Он поцеловал ее в губы.
— Дорогая, я бы рискнул, даже если бы мне грозили расстрелом.
Она почувствовала, что ее сердце как будто переворачивается в груди.
— Тогда… Не стоит медлить, Брэм.
И на сей раз он не колебался — тотчас задрал ее сорочку еще выше, потом на секунду замер.
— Ты прекрасна, Сюзанна. Пожалуйста, прикоснись ко мне. Я хочу почувствовать твои руки.
Она кивнула и тут же, потянувшись к Брэму, вытащила рубашку у него из-под пояса и провела ладонями по его мускулистому телу. Затем рука ее скользнула вниз, к его брюкам. Расстегнув пуговицы, она запустила пальцы внутрь.
— О Боже!.. — вырвалось у Брэма.
Он глухо застонал, а она принялась поглаживать его мужской орган, проводя пальцами по всей его длине. «Такой гладкий и сильный, — поражалась она. — И он принадлежит мне». При этой мысли она тихонько застонала. И тотчас же раздался стон Брэма.
— Я не могу ждать, — сказал он, отстранившись от ее груди. — Я больше не могу…
Он принялся приподнимать ее сорочку все выше и выше, пока она не оказалась у нее под мышками. А потом его горячая возбужденная плоть прижалась к ее лону, и Сюзанна снова застонала, теперь уже гораздо громче.
— Последняя возможность, — сказал Брэм сквозь стиснутые зубы, чуть отстранившись от нее. — Если ты не хочешь, Сюзанна…
Но она тотчас поняла: все ее тело жаждало освобождения и обладания. Она тоже не могла больше ждать.
— Нет, я хочу, Брэм. Я хочу тебя…
