Глава 15
После короткого сна Элинор разбудило ощущение чегото мокрого и теплого у нее между ног. Открыв глаза, она увидела стоящего у кровати Себастьяна, который осторожно протирал ее. Вид крови на простыне так его расстроил, что она почувствовала непреодолимое желание утешить его.
— Мне было не слишком больно, всего мгновение.
— Прости. Я не думал, что так получится. Я не хотел.
— Но я счастлива, что это наконец случилось, — ответила Элинор, потянувшись к нему.
Себастьян лег рядом. Объятия, поцелуи, нежные ласки вскоре привели к тому, что Элинор оказалась на нем с широко раздвинутыми ногами. По телу пробежала дрожь. Она поняла его намерение, только не представляла, как это можно осуществить.
— Используй колени, чтобы поднимать бедра, — хрипло объяснил Себастьян.
Он схватил ее за талию и потянул вперед. Элинор почувствовала, как головка пениса начала медленно входить в нее. Потом он вдруг остановился.
— Чтонибудь не так? — прошептала она.
Себастьян задрожал под ней, стараясь не потерять контроль.
— Я хочу, чтобы и тебе было хорошо.
Элинор слегка передвинулась вниз, затем, следуя указаниям, села на твердый пенис, вобрав его в себя и крепко сжав внутренними мышцами. Сначала ее движения были неуклюжими, почти робкими, но Себастьян руководил ею, шепча советы, от которых она все больше краснела.
Похоже, он с удовольствием позволял ей самостоятельно устанавливать темп. Элинор нравилось быть хозяйкой положения, чувствовать свою власть, испытывая его выносливость, дразня сексуальными движениями. Внезапно он с рыком схватил ее за ягодицы и, крепко держа, мощными, быстрыми толчками вверх повел их обоих к экстазу, пока оба не лишились сил.
Элинор заснула в объятиях Себастьяна с ощущением невероятного счастья, ей даже не верилось, что такое в жизни возможно.
Ее разбудил яркий луч солнца. Открыв глаза, Элинор, к глубокому разочарованию, обнаружила, что лежит в собственной постели. Одна. Молодая служанка Люси принесла горячий шоколад и весело болтала, помогая ей умыться и одеться.
Себастьян уже сидел за обеденным столом, перед ним стояла холодная тарелка с нетронутой едой. Он вежливо поднялся и, когда Элинор села, взмахом руки отпустил слуг. У нее почемуто возникло нехорошее предчувствие.
— Мы должны поговорить, — заявил Себастьян.
Она кивнула, но им помешал Хиггинс, вошедший с докладом, что прибыл граф Хетфилд и ожидает в гостиной.
— Мой отец? — Элинор побледнела. — Что он тут делает?
Повинуясь взгляду хозяина, дворецкий мгновенно исчез, и Себастьян встал изза стола. Проклятие! Он хотел ей все объяснить, по крайней мере попытаться объяснить, но теперь слишком поздно.
— Я думаю, граф приехал за тобой.
— Как он узнал, где меня найти? — дрожащим голосом спросила Элинор.
— Перед отъездом из Лондона я направил ему письмо с сообщением, что ты уехала со мной.
— Хотелось бы, чтоб сначала ты спросил меня.
— Прости. — Себастьян отвернулся. — Полагаю, будет лучше, если я встречусь с графом наедине. Я пришлю за тобой Хиггинса, когда мы все уладим.
Он практически выбежал из столовой. Им владела такая жажда мести, что в его душе не осталось никаких чувств, кроме неистового стремления уничтожить своего врага.
Когда он вошел в гостиную, Хетфилд мельком взглянул на него. Судя по безупречному костюму и тщательно уложенным волосам, граф не слишком торопился спасать дочь.
— И зачем вы меня вызвали сюда? — спросил он. — Какого черта, Элинор, что происходит?
Себастьян оглянулся. Проклятие! Он велел ей ждать в столовой, потому что хотел избавить ее от неприятной сцены. А теперь делать нечего. Придется играть теми картами, которые сдал.
Подойдя к Элинор, он самодовольно обнял ее за талию.
— Она со мной.
Граф прищурился:
— Вы провели ночь здесь, вместе и без камеристки?
— Да.
Подавив стон, Элинор умоляюще глядела на Себастьяна. Тот отвел глаза.
— Все не так плохо, как выглядит, — сказала она и повернулась к отцу.
Хетфилд стиснул зубы.
— Это выглядит скандально. Если ктонибудь узнает, репутация Элинор будет погублена. Раз вы призвали меня в свидетели этого скандала, Бентон, я предполагаю, что вы собираетесь на ней жениться. Немедленно.
— Предположения часто ошибочны, Хетфилд.
— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился граф.
Себастьян безрадостно засмеялся, отпустил Элинор и подошел к камину.
— Я не собираюсь жениться на вашей дочери. Ни сейчас, ни когдалибо еще.
Углом глаза он увидел, как Элинор вздрогнула и обхватила себя руками. Она больше не смотрела на него.
— Зачем же вы обесчестили ее?
— Он не… — попыталась возразить Элинор.
— Молчи! — одернул ее граф и повернулся к Себастьяну. — Ваше самодовольное выражение говорит мне, что она провела ночь в вашей постели, Бентон. Это просто забава? Наверняка вы не могли считать ее привлекательной. Так в чем дело? Сначала та карточная игра на балу герцога Уоррена, где вы лживо обвинили меня в шулерстве, теперь эта мерзость. Что вы задумали?
— Месть. — Себастьян выплюнул это слово с лютой ненавистью, которая жила в его душе.
— За что? Я вас не знаю.
— Вы знали мою мать. Или вы ее не помните?
Наступило короткое молчание. В глазах Хетфилда мелькнул испуг.
— Я помню графиню. Может, вы не поверите, но я всегда сожалел, что между нами все так плохо закончилось.
— Плохо? Ваше бессердечное пренебрежение вызвало ее смерть. И за это вы должны ответить.
— Если вы собирались вызвать меня на дуэль, почему ждали столько лет?
— Мешали обстоятельства. Кроме того, я никогда бы не запятнал безупречную репутацию матери, открыв причину ее смерти.
— А, понимаю. Вместо этого вы погубили репутацию моей дочери. Ловко.
Себастьян почувствовал себя отъявленным негодяем.
— Репутация леди Элинор не принесена в жертву, пока никто другой не знает о случившемся. Выбирайте оружие, назовите секундантов, граф. Если завтра на рассвете мы встретимся в Хэмпстеде, я клянусь не предавать гласности этот инцидент. Ваша фамильная честь будет сохранена, независимо от результата дуэли.
— А если я откажусь участвовать в этой смехотворной мелодраме, которую вы так заботливо состряпали?
— Вы уже знаете, что случится, — процедил Себастьян.
— О да, всему обществу станет известно о вашей любовной связи с моей незамужней дочерью. — Граф смахнул с рукава соринку. — Делайте свое объявление. Можете даже опубликовать его в «Таймс», если хотите.
У Себастьяна отпала челюсть.
— Вы блефуете, Бентон.
— Нисколько.
— Возможно, и нет. — Хетфилд равнодушно пожал плечами. — В любом случае для меня это не имеет значения. Если вы погубите Элинор, я отрекусь от нее, прогоню из моего дома и семьи. Меня скандал едва ли коснется. А если Уэверли откажется от Бьянки, я выдам ее за Фарли с выгодой для себя. И поскольку вы молчите, я должен определить соответствующее наказание для безмозглой Элинор. Я не приму вызова ни по какому поводу, ни при каких обстоятельствах.
На миг у Элинор потемнело в глазах. Она, конечно, ослышалась. Себастьян не мог хладнокровно планировать их любовную связь ради мести графу. Нет, это не может быть правдой. Она чтото не так поняла.
Себастьян заботился о ней. Считался с ее взглядами, просьбами, желаниями. Он хотел быть с ней. Они собирались пожениться — прямо здесь, в доме его детства, по специальному разрешению. Ночью он занимался с ней любовью. И еще рано утром. Нежно, трепетно, страстно.
И что же, теперь оказывается, что все это был обман. Жестокая, мстительная ложь?
Элинор пыталась сосредоточиться на их разговоре, но в ушах у нее зазвенело, ноги стали ватными. Она поняла, что должна сесть, и, ухватившись за край буфета, медленно преодолела расстояние до небольшого парчового дивана. Она упала на мягкие подушки, растерла предплечья, чтобы вернуть к жизни онемевшее тело. Но помочь своему разбитому, болевшему сердцу не могла.
Человек, который занимался с ней любовью, который боготворил ее тело, доставил ей такое громадное удовольствие, предал ее. Все это было умышленной хитростью, чтобы иметь возможность свести счеты с ее отцом.
«Встань, повернись кдвери, уходи отсюда», — приказывал ей внутренний голос. Но Элинор будто приросла с месту, вынужденная сносить унижение, рвавшее когтями остатки ее гордости. Она пыталась слушать и понять, о чем они говорят.
Они спорили. О ней. Нет, о дуэли. Граф отказывался принимать вызов. Ее честь ничего для отца не значила. Как и она сама.
Элинор прижала ко рту кулак, чтобы не издать ни звука и сдержать рыдания. Затем невероятным усилием подняла себя с дивана, сделала несколько пробных шагов и наконец покинула гостиную.
Ни Себастьян, ни граф не пытались ее остановить. Честно говоря, Элинор сомневалась, что ктото из них вообще заметил ее уход.
Дрожа от гнева и разочарования, Себастьян наблюдал, как Хетфилд с умышленной медлительностью натягивает перчатки. Его план мести, так хорошо продуманный, рассыпался, словно карточный домик. Граф опять избежал расплаты.
Он спокойно уходит. И что теперь?
— Хетфилд!
Тот со скучающим видом повернулся.
— Успокойся, Бентон. Примите мой совет. Будьте джентльменом и оставьте все как есть, — самодовольно произнес граф.
Весомый ответ последовал незамедлительно. Кулак Себастьяна врезался ему в солнечное сплетение, и он согнулся пополам, хватая ртом воздух. Как только граф выпрямился, Себастьян нокаутировал его ударом в челюсть. Хетфилд рухнул на ковер.
Дверь гостиной тут же распахнулась, и вошли два смущенных лакея, которые с изумлением взглянули на поверженного, затем на Себастьяна.
— Лорд Хетфилд покидает нас, — заявил Себастьян, потирая разбитый кулак. — Проводите его до кареты.
Слуги подбежали, чтобы помочь графу подняться. Встав, он сбросил их руки и вытер с лица кровь.
— Хотя я не признаю за собой вины, я забуду об этом.
— Жаль. Я надеялся, что вы мне ответите, чтобы я мог снова уложить вас на ковер.
Граф молча развернулся и под конвоем слуг покинул гостиную.
Себастьян упал в кресло. Взбучка, заданная Хетфилду, принесла ему временное облегчение, которое быстро прошло, оставив его с раздражающим чувством несостоятельности.
Хетфилд — злобный ублюдок, лишенный чести и совести. Его обращение с матерью Себастьяна было непростительным, но и обращение с собственной дочерью было не лучше. Сознание, как мало уважает ее отец, наверняка причинило Элинор боль, которой она не заслуживала.
Себастьян виновато повернулся, чтобы взглянуть на нее, и понял, что она ушла.
* * *
Часы громко тикали, отсчитывая секунды, казавшиеся бесконечными. Элинор сидела в кресле, рядом стояла уложенная дорожная сумка. Приближающиеся шаги моментально вывели ее из оцепенения, и, когда Себастьян вошел в спальню, она уже была готова к тому, что должно последовать.
— Граф уехал? — спросила она, сжав руки, чтобы унять их дрожь.
— Да.
— Будет ли дуэль?
— Нет. Он отказался.
Себастьян выглядел таким угнетенным, что она могла бы даже посочувствовать ему. Но ее сердце застыло от боли предательства.
— Я тоже скоро уеду и перед этим должна спросить вас. Зачем?
Он, слава Богу, не стал притворяться, что не понял.
— У графа была любовная связь с моей матерью. Думаю, сразу после того как он овдовел. А когда она забеременела, он тут же отказался даже видеть ее. В отчаянии мать повесилась. Я нашел ее безжизненное тело.
Элинор вздрогнула. Боже, все оказалось намного ужаснее, чем она предполагала.
— И сколько вам было лет?
— Двенадцать.
— Слишком юн для мести. Но почему вы так долго ждали?
— Я обещал бабушке не сталкиваться с графом. А когда несколько месяцев назад она умерла, я получил свободу действий.
— Вы собирались убить его?
Себастьян пожал плечами.
— Возможность ранить противника существует всегда, будь то шпага или пистолет. Я бы не чувствовал никаких угрызений совести, если бы нанес роковой удар.
Отчасти Элинор понимала его жажду крови, хотя не могла принять его методы.
— К несчастью, граф довольно ловко расстроил ваш искусный план, не так ли? Теперь мне ясно, что сначала вы хотели сделать жертвой Бьянку, намереваясь погубить репутацию моей сестры. — Он кивнул. — А знаете, тогда бы все могло закончиться подругому. Полагаю, отец не слишком уважает Бьянку, просто она имеет для него большую ценность. Он привез ее в Лондон, чтобы выгодно сбыть с рук. Но вовлечение Бьянки в такой грязный скандал очень затруднит его задачу. Он может бросить ее хищникам, как поступил когдато со мной. Если не виконт Фарли, найдется еще ктото, готовый заплатить за честь женитьбы на дочери графа. Наш отец не связан никакими правилами и нормами, кроме собственных. А моральные нормы ему вообще чужды. В этом вы с ним похожи.
Конечно, сравнение Себастьяна с его врагом было наглостью, но Элинор не могла удержаться, чтобы не сказать это.
Себастьян отвел взгляд.
— Я знаю, мои поступки нельзя оправдать событиями прошлого. Но я не хотел тебя оскорбить и сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить и сохранить твою репутацию.
Она притворно засмеялась:
— Не слишком ли поздно, милорд?
— Я так не думаю. Лишь мы трое знаем, что ты оставалась здесь прошлой ночью.
— Мне плевать на мнение света обо мне, я боюсь, что моя глупость может повредить Бьянке. Я никогда себе не прощу, если она пострадает изза того, что меня так легко одурачить крупицей мужского внимания и лестью. Должно быть, вы забавлялись, наблюдая, как старая дева с радостью делает из себя дурочку. Хотя одному Богу известно, чего вам стоило поцеловать меня.
— Напротив. Целовать тебя всегда было огромным удовольствием. Я знал, это было неправильно. Клянусь, Элинор, ты должна мне верить, я пытался удержать себя, но был не в состоянии тебе сопротивляться.
Он прав. Она не могла сваливать вину за случившееся только на него.
— Да, я лишила вас такой возможности. Явилась прошлой ночью к вам в спальню и вела себя как шлюха.
Себастьян вздрогнул.
— Боже мой, это было совсем не так, Элинор.
Сердце у нее сжалось от боли в его голосе, и она выругала себя за то, что оказалась дважды дурой.
— Не так?
— Это было прекрасно. Воспоминание о том, как мы занимались любовью, я буду хранить как сокровище. Пусть даже и не имею на это права.
Он смотрел на нее с такой нежностью и сожалением, что Элинор едва не потеряла тонкую нить самообладания.
Она резко встала.
— Я уезжаю.
— Что ты намерена делать?
— Пока не знаю.
Элинор вдруг испугалась. В Лондон она вернуться не могла. Уехать в их поместье и жить там под угрозой, что появится граф и выгонит ее из дома? Она глубоко вздохнула и расправила плечи.
— Но я не собираюсь до конца дней утопать в жалости к себе и раскаянии. Вы этого не стоите.
— Тут наши мнения совпадают.
Она бросила на него испепеляющий взгляд и направилась к двери, захватив по пути свою дорожную сумку.
— Погоди! Куда ты собралась?
— К тете. В Бат. Она даст мне убежище.
— Ты уверена? Может, следует написать ей и дождаться приглашения?
— Тетя Джейн — сестра моей бабушки с материнской стороны. Она незамужняя, великодушная женщина и никогда не любила графа. Мы встречались только два раза, но постоянно обмениваемся письмами. Она приютит меня, пока я не улажу свои проблемы.
Сказав это, Элинор почувствовала уверенность, которая помогла ей успокоить вихрь паники. Она смотрела, как Себастьян роется в кармане, и вдруг догадалась о его намерении.
— Клянусь, если вы попытаетесь дать мне денег, я вас ударю.
Он беспомощно опустил руки.
— По крайней мере возьми мою карету. Она удобна и безопасна. Ты не можешь путешествовать в дилижансе без сопровождения горничной.
— О да, опять моя драгоценная репутация.
— Элинор, пожалуйста. Будь разумной.
Как ни печально, Себастьян прав. Не имеет смысла отказываться, поскольку другого выхода у нее все равно нет. Как сказала бы ее шотландская экономка: «Ничего не доказывает девушка, которая назло своей лошади идет пешком».
— Я беру вашу карету, — ворчливо согласилась она. — Но я должна ехать сейчас.
Он кивнул.
— Потребуется несколько минут, чтобы запрячь лошадей.
Затаив дыхание, Элинор спускалась с лестницы, Себастьян шел за нею. К счастью, им не попался никто из слуг, было бы слишком унизительно встретить миссис Флорид или Хиггинса. Она могла представить, какие пересуды идут сейчас на кухне и в помещении для прислуги.
Элинор с тревогой бродила по фойе, пока Себастьян отдавал распоряжения. Хотя он быстро вернулся, ей показалось, что прошло несколько часов. То ли увидев, то ли почувствовав ее состояние, он не предложил ей руку, и они в напряженном молчании вышли из дома.
Элинор быстро забралась в карету и захлопнула дверцу, чтобы избежать окончательного прощания. Она знала, что не вынесет ни слова, ни даже взгляда Себастьяна, и запретила себе глядеть в окно, пока они не выехали на главную дорогу.
Лишь тогда она заметила, каким голубым было небо, как ярко светило солнце, какой стоял теплый, прекрасный день. Таким днем хорошо гулять в саду или читать под тенистым вязом. А лучше всего провести день в обществе Себастьяна, в его объятиях.
Слезы неудержимо катились по щекам. Она плакала не только о том, что потеряла, но и о том, чего уже не будет иметь: любящего мужа, который бы уважал и понимал ее, детей, чтобы растить и нежно любить.
Но горше всего она рыдала потому, что никогда не разлюбит Себастьяна, несмотря на его предательство.
