Глава 10
Во дворе перед конюшнями царила страшная суматоха. Солдаты выводили лошадей, одни конюхи тащили из сторожки сбрую, другие наполняли седельные сумки принесенной из столовой провизией. Руфус возвышался над толпой: он стрял, держа в поводу Аякса, и отдавал Уиллу какие-то приказания.
Однако Порции не стоило большого труда разглядеть, что под внешней неразберихой скрываются вполне отлаженные и согласованные действия, причем каждый человек знал здесь свое место. Занятые поспешными сборами воины не увидели пленницу — да если бы и заметили невысокую фигурку в мужском платье, сочли бы ее одним из молодых солдат, помогавших собираться старшим товарищам.
Девушка проскользнула в конюшню, отлично зная, кого хочет отыскать. Изящную молодую кобылку по кличке Пенни, которую она заприметила еще утром, во время устроенной Руфусом экскурсии. Пенни все еще стояла взнузданная, в самом дальнем деннике. Заседлать ее было делом одной минуты — к этому времени конюшня совершенно опустела.
Двигаясь как можно небрежнее, что, по ее мнению, должно было выражать спокойствие и уверенность, Порция вывела лошадку во двор.
Солдаты уже садились в седла, их лошади нервно гарцевали и ржали, чувствуя близкую битву.
Порция вскочила на спину Пенни и потихоньку подобралась к кавалерийскому отряду. Руфус, возвышаясь на своем огромном Аяксе, в последний раз оглянулся на отряд и повелительно взмахнул рукой. Какой-то юноша еще долго провожал глазами всадников, растянувшихся цепочкой по берегу реки. Его не взяли в этот рейд, и он ужасно завидовал своим товарищам.
На околице навстречу отряду выкатились Тоби и Люк. Мальчишки вскарабкались на ворота и что было сил заверещали:
— Папа! Папа!
Руфус натянул вожжи и сгреб обоих разом, устроив перед собой на седле. Хотя малыши не впервые ехали подобным образом, благоговение, испытываемое ими перед Аяк-сом, мигом усмирило неистовые вопли. Широко распахнутыми глазенками они смотрели по сторонам. Поднявшись на вершину, Руфус передал сыновей в руки дежурившему там часовому:
— Отправишь их потом назад.
— Будет сделано, милорд, — улыбнулся солдат и усадил на каждое колено по мальчишке. — Удачи вам, сэр!
Отряд перевалил через гору и рысью двинулся вниз, причем до сих пор так никто и не обратил внимания, что лорд Ротбери повел в набег не тридцать, а тридцать одного всадника.
Порция сама не верила в свою удачу — она сбежала из деревни Декатур! До сих пор пленница действовала без каких-то дальних расчетов, под влиянием инстинктивного порыва. И вот пожалуйста — она едет вместе с отрядом, до сих пор не замеченная его командиром, и ей остается лишь выбрать подходящий момент, чтобы отстать от всадников в какой-нибудь придорожной роще. И тогда, несмотря на все рассуждения Руфуса Декатура о своей хваленой системе сторожевых постов, она снова окажется на свободе, предоставленная самой себе!
Девушка не смогла сдержать торжествующей ухмылки, однако вскоре помрачнела при мысли о том, как ее чудесное возвращение будет воспринято Като Грэнвиллом. Так ли уж он нуждается в собранных ею сведениях? Диана, безусловно, только рада сбыть ее с рук — пусть даже столь необычным путем. Пожалуй, одна Оливия обрадуется, увидев кузину.
Солдаты вокруг нее ехали молча, и напряженную тишину нарушало лишь звяканье уздечек, звон шпор, жалобный посвист ржанок да бодрое стрекотание черных дроздов в зарослях.
Еще рано было искать убежище, в котором можно переждать, пока проедет отряд. Местность оставалась слишком открытой, да и часовые посты чересчур близко. Никакого приказа о сохранении строя отдано не было, и отряд растянулся вдоль тропы группами по два-три человека. Порция держалась вровень то с одной, то с другой группой, нигде не задерживаясь подолгу, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. При этом она старалась быть как можно дальше от головы колонны — там ехали Руфус и Уилл.
Вскоре широкая долина кончилась и тропа повела отряд в узкое извилистое ущелье между двумя горными кряжами. Отвесные склоны уходили далеко вверх — казалось, что временами края ущелья чуть ли не смыкаются над головой. Там маячила лишь узенькая голубая полоска неба, а внизу, в ущелье, воздух был холодным и влажным, насыщенным испарениями от ручейков, сочившихся под толстым слоем ноздреватого снега.
Теперь всадники ехали по одному в полном молчании. Словно мрачные скалы вокруг запечатали им уста — от былого приподнятого настроения не осталось и следа. Пенни как ни в чем не бывало вышагивала между худым серым жеребцом и симпатичной черной кобылкой. Лошадка чувствовала себя прекрасно — по-видимому, уже не в первый раз ей приходилось участвовать в такой вылазке. Однако теперь у Порции не оставалось возможности незаметно свернуть с дороги и затеряться. Придется ждать, пока кончится это жуткое ущелье.
Они все еще ехали по нему, когда Руфус натянул поводья и скомандовал остановиться. Порция не сразу разобралась, в нем дело, но вскоре увидела, как один из солдат ловко, как по лестнице, вскарабкался по отвесным склонам, добрался до гребня и скрылся из виду, ползя по-пластунски.
— Они, поди, где-то совсем близко, — проворчал солдат, который ехал впереди Порции. Он полуобернулся к девушке, роясь в сумке с провизией. — Хозяин верно делает, что хочет сперва все разведать.
Конечно, кое-какие расчеты Руфус мог сделать еще утром, когда следил за отрядом лорда Левена в подзорную трубу. Но разве на таком удалении можно ручаться, что эти расчеты будут точными?
Не обращая внимания на тревожную, мрачную обстановку, солдаты не спеша доставали из седельных сумок еду, по-видимому не желая идти в бой на пустое брюхо. Они явно относились к предстоящей стычке совершенно спокойно — никто не взволновался настолько, чтобы потерять аппетит. У Порции тут же потекли слюнки, однако ей ничего не оставалось, как алчно принюхиваться к соблазнительным ароматам и делать вид, что ее это нисколько не касается.
Но вот наконец разведчик вернулся и подошел к Руфусу, который жевал хлеб с сыром, не слезая с Аякса. Последовало краткое совещание, и по цепочке передали приказ:
— Они въезжают в ущелье. Занять позицию!
Отряд перестроился, готовя к бою мушкеты. Засаду устроили в том месте, где стены ущелья внезапно раздвигались, образуя небольшую лощинку, поросшую чахлыми деревцами, изглоданными мхом и лишайником. Здесь можно было найти массу естественных укрытий и окружить противника так, чтобы он оказался в ловушке.
В одном из таких укрытий Декатур приказал своим солдатам выстроиться в шеренги по пять — одна позади другой — и приготовиться к бою. В подобных условиях Порция вряд ли могла и дальше оставаться незамеченной — моментально выяснится, что в отряде не тридцать, а тридцать один всадник. Зато ей наконец-то представилась возможность сбежать. Она развернула Пенни и послала ее назад в ущелье. Если повезет и ни один из солдат не обернется, пленница успеет скрыться за ближайшим поворотом и без помех вернуться к устью ущелья, откуда можно найти спуск в долину. А там с Божьей помощью она как-нибудь отыщет и обратную дорогу до замка Грэнвилл.
Как это ни удивительно, но ни один из солдат Декатура так и не обернулся в сторону одинокого молчаливого всадника, державшегося все время в хвосте колонны. И как только за спиной вырос спасительный выступ скалы, Порция пустила Пенни во весь опор. Позади царила напряженная тишина — ни криков, ни топота копыт, — однако девушка знала, что Декатур со своими людьми вот-вот ринутся в смертельно опасную схватку, и неясная тревога тисками сдавила ей сердце.
Внезапно она осознала, что не в состоянии уехать вот так, в полном неведении о том, что случится с отрядом. Во что бы то ни стало она должна увидеть все своими глазами. Ей даже удалось убедить себя, что побег уже совершен, а скрыться окончательно можно и попозже. Наверняка в шуме и суматохе боя всем будет не до нее и беглянка успеет удрать, не привлекая ненужного внимания. Итак, Порция спешилась, привязала Пенни к обломку скалы и полезла вверх по стене. Совсем недавно на ее глазах разведчик проделал этот путь с достойной удивления легкостью, используя многочисленные трещины и углубления в поверхности скалы. Однако Порция изрядно запыхалась, пока вскарабкалась наконец на самый гребень.
Распластавшись на обледеневших камнях, девушка решила, что выбрала прекрасное место для обзора. Передовые всадники лорда Левена уже въезжали под голые ветви маленькой рощи, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди: что же сейчас будет?
Последовавшая в следующий миг атака была столь молчаливой и стремительной, что отряд Левена и сам не заметил, как оказался окружен. Солдаты Декатура выскочили словно из-под земли, шеренгами по пять они занимали свои места так, чтобы перекрыть все выходы из лощины. Для стороннего наблюдатели позиция шотландцев казалась столь безнадежной, что на какую-то секунду можно было вообразить, будто окруженные сдадутся без боя. Однако неестественную тишину, все еще царившую в лощине, нарушил громкий, пронзительный рев, а люди Левена привстали в стременах, потрясая оружием и испуская боевой клич.
Только теперь Порция обнаружила ехавших с отрядом волынщиков. Шотландцы, подвластные зову этой дикой музыки, очертя голову ринулись в бой. Загремели мушкеты, зазвенели мечи, и чем громче становился шум битвы, тем громче ревели волынки, и их голос становился все отчаяннее и неистовее.
Порция не смогла удержать дрожи. Волынка никогда не оставляла ее равнодушной. Ей нравилась эта незамысловатая музыка, и она любила под нее плясать. В такие минуты ею владело удивительное возбуждение, когда не было дела ни до чего, кроме ритма танца и шума крови в ушах. Первобытные, дикие звуки брали за душу.
И теперь ей стоило большого труда оставаться на месте и не вмешаться в бой, повинуясь зову волынки. Впрочем, какой смысл лезть в такую заваруху, если она до сих пор не знает, чью сторону принять. Тем не менее рука как бы сама по себе вытащила из сапога кинжал. Порция подползла к самому краю обрыва, напряженно следя за боем.
Шотландцев было меньше, и к тому же их захватили врасплох. Однако бились они как черти. Началась рукопашная, потому что в этих условиях некогда было перезаряжать мушкеты — враг был слишком близко, он подступал со всех сторон. Сверкая сталью, зазвенели мечи, и вдруг одна из лошадей с жалобным ржанием рухнула на колени, скинув с себя всадника.
Порция увидела, как Уилл ловко вскочил на ноги, не выпуская из руки меч и стараясь поднять на ноги лошадь, получившую ужасную рану в шею. Солдат Левена развернулся и понесся на него, готовый добить пешего воина с высоты своего седла. Огромный боевой конь встал на дыбы, а шотландец широко замахнулся мечом над головой беззащитного Уилла.
И тогда Порция метнула нож. Клинок успел вонзиться в руку, державшую меч, готовый раскроить Уиллу череп, пока она сообразила, что тем самым выбрала сторону, за которую собралась воевать. Порция сделала это инстинктивно, но совершенно правильно. Она дала Уиллу возможность оправиться и успокоить раненую лошадь. Миг — и вот он уже в седле, выбивает неистовым ударом оружие у своего соперника. Сталь жутко заскрежетала о сталь, и шотландец невольно закричал от боли в раненой руке, вывернутой безжалостным ударом.
Руфус только теперь позволил себе оглянуться и проследить, откуда прилетел кинжал, спасший жизнь Уиллу. Порция все еще лежала на скале. Она понимала, что теперь обнаружила себя, что еще минуту назад она могла бы преспокойно убраться отсюда целой и невредимой, бросив кинжал на поле битвы. Пусть Руфус потом опознает этот клинок и поймет, что его метнула Порция. Все равно ее уже не смогут перехватить. Она будет далеко отсюда.
И все же она осталась на месте. Пронзительные синие глаза моментально высмотрели ее, на секунду их взоры встретились, и Руфус развернул Аякса, чтобы вернуться в бой. Порция, совершенно безоружная, торопливо озиралась, соображая, чем еще можно было бы помочь. Вокруг валялись камни. Хорошо бы иметь пращу — но раз ее нет, придется обходиться силой собственных рук. И Порция принялась забрасывать камнями солдат Левена.
У нее выходило это довольно метко: неожиданный дождь из булыжников мало-помалу делал свое дело, шотландцы машинально старались уклоняться от неизвестно откуда взявшихся камней, а это мешало полностью сосредоточиться на драке и делало их более уязвимыми для бешеного натиска отряда Декатура. А над всем этим хаосом по-прежнему неслись звуки волынки.
Вся стычка длилась не более пятнадцати минут, однако для Порции время словно застыло: то, что творилось там, внизу, представляло бесконечно повторявшуюся жуткую, жестокую сцену. Шотландцев окружили, вышибли из седел и обезоружили, так что вскоре только их командир и двое его подручных еще оставались на коне и при мечах.
Командир еще раз оглянулся и дал знак волынщику, который тут же заиграл отступление. Шотландец опустил свой меч и подал его Руфусу рукоятью вперед.
— Нет, солдат, оставь его себе под честное слово, — качнул головой Декатур. — Это была славная битва.
— Полковник Нис третьего дивизиона армии лорда Левена дает слово чести за себя и своих солдат, — церемонно промолвил шотландец, хотя по его тону и вопросительному взгляду можно было* понять, что он желал бы знать имя и звание того, кому сдался в плен.
— Декатур, лорд Ротбери, к вашим услугам, сэр. — Руфус слегка поклонился в седле, грозно сверкая глазами.
— Тот самый Ротбери? — удивился Нис, пряча меч в ножны. — Должен признаться, ваше имя хорошо известно у нас на границе.
— И наверняка не в лучшем свете. — Взгляд Руфуса оставался таким же суровым.
— О вас говорят как о разбойнике, грабителе и нарушителе закона, — с характерным тягучим акцентом произнес полковник. — И что объектом ваших набегов является в основном собственность маркиза Грэнвилла и его вассалов. А еще про вас говорят, что у вас есть серьезные причины для таких поступков.
— Благодарю за откровенность и понимание, полковник, — горько улыбнулся Руфус. — Однако в данный момент я выступаю под знаменами принца Руперта, который верно служит своему сюзерену, королю Карлу. Мы отконвоируем вас вместе с вашими солдатами в Ньюкасл, как только позаботимся о раненых.
— Вы позволите мне поговорить с солдатами?
— Не вижу причин для отказа. — Руфус указал в ту сторону, куда его люди согнали шотландцев, и Нис поехал к ним, предварительно отсалютовав графу по всей форме.
Руфус поднял взгляд на Порцию, которая по-прежнему следила за происходящим лежа на скале. И отвечала на этот взгляд со смесью смущения и тревоги. Руфус не спеша спрятал в ножны свой меч, прежде чем подъехал к ее скале вплотную.
— Ну, гадкий утенок, и откуда ты вылупился на сей раз? — лукаво спросил он, опираясь руками в латных рукавицах на луку седла.
— Я была с отрядом с самого начала. — Теперь Порция уселась на скале, свесив ноги. — С той самой минуты, как вы выехали со двора перед конюшней.
— Понятно, — кивнул Руфус. — И что же помешало тебе убраться от нас подобру-поздорову?
— Я не могла сделать это почти до самого начала боя, а потом захотела узнать, чем все кончится.
— Звучит вполне резонно, — снова кивнул он. — Единственное, чего я не могу понять, — с какой стати нужно было выдавать свое присутствие, да еще таким драматическим способом.
— Мне казалось, что ты будешь благодарен.
— О, поверь мне, утенок, я искренне благодарен, а Уилл будет благодарен еще сильнее. Но… все же… хм-м… прости, я в совершенном смущении. — Лохматые рыжие брови выразительно поползли вверх. — Почему ты вдруг выступила на моей стороне?
— Честное слово, я и сама не знаю. — В ее голосе прозвучали столь откровенные растерянность и раздражение, что Руфус не удержался от смеха.
— Ну что ж, спускайся… — Он протянул девушке руку. — Только осторожнее, не напугай Аякса.
Порция оперлась на руку и ловко соскользнула со своего насеста, оказавшись рядом с Руфусом на коне. Декатур был так близко, что можно было учуять, как пахнет грубая кожа его солдатской куртки и сильное, потное тело, разгоряченное недавним боем. Она даже различила мелкие смешливые морщинки в уголках глаз и рта и разгладившиеся на миг суровые складки на лбу, более бледные на фоне выдубленной солнцем кожи.
— Полагаю, где-то поблизости у тебя и лошадь припрятана? — Из-под золотисто-рыжей бороды сверкнули ровные белые зубы.
— Я взяла на время Пенни.
— Взяла на время? — Он не спускал с нее ехидного взгляда. — Ты что же, и вправду собиралась ее вернуть?
— Нет, — честно призналась она. — Я собиралась ее украсть. И почему я так этого и не сделала — до сих пор такая же загадка для меня, как и для тебя.
Руфус на минуту задумался. И наконец решил:
— Ну что ж, я рад, что ты этого не сделала, ведь мы не прощаем воровства — по крайней мере прошлой ночью я постарался объяснить это как можно доходчивей в отношении саней Бертрама. Так где ты спрятала кобылу?
— Там, дальше по ущелью. И кстати, лорд Ротбери, я полагаю, что лекция по поводу моральных устоев в разбойничьей шайке по меньшей мере неуместна, — сердито фыркнула Порция, стараясь не обращать внимания на то, как близко к ней его сильное, полное жизни и мощи тело.
Руфус не стал отвечать. Он просто поднял ее в воздух — легко, как котенка, — и поставил на землю, наклонившись с седла.
— Приведи Пенни. — С этими словами Декатур направил Аякса туда, где недавние противники пытались помочь раненым.
Порция сходила за Пенни и вернулась на ней в лощину. Снова соскочив на землю, девушка поспешила к Руфусу. Декатур беседовал с полковником Нисом столь дружески, словно и не было кровопролитной стычки.
— Поблизости, в Йетхольме, есть некий дом с весьма сомнительной репутацией, — толковал Руфус. — Зато он славен своим гостеприимством. Мы можем сделать там остановку, чтобы осмотреть раненых, прежде чем продолжим путь до Ньюкасла. Вон тот ваш солдат вроде бы сломал ногу, а в Йетхольме живет костоправ. Ах, это ты, Уилл… Что, большие потери?
Но Уилл ошалело пялился на Порцию.
— А она-то что здесь делает?
— Приносит пользу, и немалую, — сухо откликнулся Руфус. — И ты, между прочим, перед ней теперь в большом долгу. Мисс Уорт бросает кинжал не хуже, чем заправский убийца.
При этих словах глаза у Уилла буквально полезли на лоб — и Порция не удержалась: вылупилась на него точно так же. Он тут же опомнился.
— Так это был ваш кинжал?..
— Да, и я бы хотела получить его назад. Тот малый сможет выдернуть клинок из раны?
— Мы решили, что кинжал лучше не вынимать… пока не приведем его к лекарю. — Уилл явно решил не углубляться в загадки поведения заложницы Руфуса. У него и так забот был полон рот. — Раненый может истечь кровью, если вытащить клинок.
— Гораздо легче наложить ему жгут. Пойду-ка взгляну сама, — заявила она.
Уилл скова растерянно уставился на своего кузена, который с нарочитым терпением повторил свой вопрос:
— Большие потери?
— Ох… ну, если не считать шотландца с поломанной ногой и этого, с кинжалом в руке, все не так уж и плохо. Неду отсекли кончик пальца. Бедняга хочет его найти. Дескать, пусть пришьют палец на место — и все тут.
— У Неда не все дома, — отозвался Руфус. — Пусть поскорее наложат лубки на сломанную ногу — пора садиться на коней и ехать в Йетхольм.
Декатур отыскал Порцию, хлопотавшую над раненным в руку солдатом, и поинтересовался:
— Ты что же, сведуща в полевой хирургии?
— Мне не раз приходилось штопать Джека, когда он попадал в передряги, а на лекаря не хватало денег, — отвечала она. — Бывали дыры и похуже этой. — Тем временем девушка ловко соорудила жгут из своего носового платка, вытащила из раны кинжал и наложила повязку, разодрав на полосы чистую салфетку, которую вытащила из седельной сумки Аякса. — Ты вроде бы съел все, что захватил с собой, так что она тебе больше не понадобится, — заметила Порция.
— Безусловно. Все что угодно — к твоим услугам, — дружески откликнулся Руфус. — Если не ошибаюсь, упоминание о провизии было сделано с некоторой долей зависти?
— Не ошибаешься. Почему-то никто не потрудился снабдить едой и меня.
— Уверяю, что это произошло исключительно из-за того, что повар ничего не знал о твоем участии в рейде. — Руфус ехидно ухмыльнулся и отошел прочь.
Дорога до Йетхольма заняла весь остаток дня. Вместе с сумерками подступила и ночная стужа, от которой все сильнее дрожали и нервничали лошади, а раненые уже не в силах были сдержать жалобные стоны, вырывавшиеся сквозь громко стучавшие зубы.
Порции, ехавшей в хвосте колонны, уже казалось, что никогда в жизни ей не было так холодно, хотя она отлично понимала, что ошибается. Ужасный голод вгрызался во внутренности, и невозможно было бороться с сильным ознобом. Ее так поглотили собственные страдания, что она не сразу заметила, как из темноты впереди вынырнул Аякс. Голос Руфуса, полный сострадания, заставил ее нервно вздрогнуть.
— Иди сюда… поставь ногу на мое стремя. — Он легко наклонился и пересадил ее с Пенни на Аякса. Затем расстегнул свой плащ и закутал им Порцию. Так было намного теплее — хотя в спину больно упирались стальные латы. — Уилл, поведешь Пенни в поводу.
А Порция даже не видела, что вместе с Руфусом к ней подъехал и Уилл. Молодой воин поспешил подхватить под уздцы Пенни и последовал за кузеном в голову отряда.
— Как ты догадался, что я замерзла? — невнятно спросила Порция, отбивая зубами дробь.
— Я вообще догадливый, — язвительно отвечал Руфус, чувствуя, как безжалостно впивается в него ледяной ветер, пользуясь тем, что он не может теперь плотно запахнуть плащ.
Деревня Йетхольм вытянулась вдоль наезженного тракта. Сразу за околицей стоял обшарпанный двухэтажный дом. Окна, затянутые вощеной бумагой и не закрытые ставнями, ярко светились в темноте, а над двумя трубами густо поднимался черный дым. Слышался хохот и веселые крики.
— Слава Богу! — пробормотал Руфус и заставил Аякса прибавить ходу, чтобы поскорее оказаться в блаженном тепле.
— Верно, верно, — подхватил ехавший рядом полковник Нис, — еще немного — и моим бедолагам пришел бы конец. Такая стужа свалит кого угодно — и человека, и зверя. — При этом шотландец не удержался и кинул любопытный взгляд на миниатюрную фигуру, скрытую под плащом у лорда Ротбери. Обычно у солдат не принято отогреваться на груди у своих командиров.
— Зато в такой холод не случается снегопадов… — промолвил Руфус. Если он и заметил этот взгляд, то не подал виду. — Утром не придется пробиваться сквозь сугробы. — Тем временем он остановился возле крыльца, обращенного прямо на дорогу.
Уилл соскочил наземь, но не успел он сделать и шагу, дверь гостеприимно распахнулась во всю ширь.
— Ну-ну, и кого же это занесло к нам на огонек? — произнес звучный веселый голос. Стоявшая на пороге женщина подняла фонарь повыше. — Эге, да это никак сам Руфус! Что-то ты совсем позабыл к нам дорожку, Декатур!
— Знаю, Фанни, знаю. У нас здесь раненые. Ты бы лучше послала за костоправом. — Руфус поставил на землю Порцию и соскочил с коня сам. Затем обернулся к Уиллу и отдал краткие и четкие приказы: где расположатся их люди, а где — пленные.
— Ну, по правде сказать, он всего-навсего коновал, но это лучше, чем ничего, — отвечала Фанни, опытным взглядом окинув отряд и что-то быстро прикидывая в уме. — Ты опять за старое, Руфус, или пошел служить королю?
— Пошел, — отвечал Руфус и представил спутника, который все еще стоял возле своего коня: — Познакомься, Фанни, это полковник Нис. Он со своими солдатами захвачен в плен и будет отправлен в Ньюкасл, однако всем нам в одинаковой степени необходимо согреться, выпить и закусить.
— Мы будем крайне признательны, хозяйка, за ваше гостеприимство, особенно учитывая наши стесненные обстоятельства, — чинно поклонился полковник.
— В этом доме, сэр, мы не очень-то гонимся за условностями, — приветливо кивнула Фанни. — Нынче выдалолась на редкость холодная ночь. В такой холод не стоит шататься под открытым небом, и я готова принять вас всех. Входите, места хватит. Конечно, придется потесниться — зато быстрее согреетесь.
— Заходи, Порция. О Пенни кто-нибудь позаботится, — велел Руфус, и девушка неохотно подчинилась, чувствуя себя крайне неловко оттого, что кому-то придется выполнять за нее грязную работу.
Пленница оказалась в просторной комнате, где вся мебель состояла из длинных столов со скамьями, а в противоположных концах жарко пылали два больших очага. За столами, уставленными кружками с элем и кувшинами с вином, расположились женщины и несколько мужчин. Вдоль всей комнаты тянулась галерея, на которую поднимались по деревянной лестнице. С потолка свисали лампы, а на столах горели дешевые свечи. В спертом дымном воздухе стояли запахи свечного сала, прогорклого жира, пролитого вина и эля и жарившегося на очаге мяса. Но самое главное — здесь было тепло.
Порция скинула с себя плащ Руфуса и свой собственный. Удивительная рыжая шевелюра ослепила всех.
— Господи прости, девка в штанах! — вырвалось у Фанни. — Руфус, она тоже пленная или твоя шлюха?
— Ни то и ни другое, — отрезал Руфус, освобождаясь от плаща. — Фанни, дай ей поскорее выпить, она едва живая от холода. — С этими словами он поспешил назад, к двери. — Я сейчас вернусь. Нис, нужно раздобыть лежанку для раненого.
Оба командира вышли в ночь, и Порция превратилась в предмет грубого любопытства и оценки для сидевших за столом женщин.
— Ну что ж, малышка, ступай поближе к огню. Ты же белая, как привидение. Сроду такого не видывала. — Фанни ласково подтолкнула гостью вперед. — Люси, налей-ка ей кружку вон того бургундского. Оно живо заставит порозоветь эти щечки.
— Навряд ли, — заметила Порция, однако кружку взяла. Как ни странно, она вдруг почувствовала себя как дома, и с первым же глотком вина тоска усилилась. Казалось, еще миг — и Порция услышит чересчур громкий от выпивки голос Джека, который заигрывает с очередной потаскушкой с низким вырезом на платье, но при этом не забывает каждый раз разбавлять водой вино, прежде чем подать его сидящей рядом дочке, созерцавшей эту сцену с сонным равнодушием. Как много ночей ей пришлось провести в подобных заведениях, подремывая у очага или прямо на полу под столом, в то время как Джек ублажал себя. За эти годы она успела подружиться со многими представительницами самой древней профессии, а в последнее время даже отвергнуть несколько предложений присоединиться к обществу женщин, которых одевали и кормили намного лучше ее.
— Ты, наверное, какая-нибудь нищенка, верно? — дивилась Фанни. — Или приходишься Декатуру родней?
— Нет. — Порция уже выпила вино. Онемевшие конечности начали оттаивать, и возобновившееся кровообращение причиняло немалую боль.
Фанни не успела продолжить расспросы — с шумом распахнулась дверь, и появились Руфус с полковником, тащившие лежанку. За ними в комнату повалили солдаты, поддерживая раненых товарищей и весьма цветисто выражаясь по поводу разницы между лютым холодом снаружи и благословенным теплом внутри.
Порцию поразило, с какой легкостью сошлись все эти люди — такое братство не нарушить никакими политическими уловками. Все они вышли примерно из одинаковых слоев общества. Но гражданская война перевернула привычный уклад жизни, и им пришлось .покинуть свои фермы и мастерские, чтобы вместе сносить ужасы кровавой зимней кампании. Завтра они снова разделятся на победителей и пленных, но нынче вечером все они одинаково радовались избавлению от лютого холода. Кружки с вином и элем пошли по кругу, а глаза оживленно заблестели при виде женщин, готовых присоединиться к их веселью.
— Эй, Дуг, возьми-ка вот это, чтоб твоя дудка не рассохлась! — воскликнул один из шотландцев, подавая волынщику полную до краев кружку. — Уж больно забористо ты на ней играешь, парень!
— Ага, — добродушно согласился Дуг, осушив кружку единым махом. — И буду играть еще забористее, ежели набью чем-нибудь брюхо. У меня все кишки слиплись.
— И не только у тебя, — пробурчала Порция.
— Девочки, а ну на кухню! — И Фанни повелительно щелкнула пальцами. — Пока их не накормишь, не добьешься толку!
Хихикая и весело перекликаясь, женщины скрылись за задней дверью, и в тот же момент в комнату с новым порывом ледяного ветра вошел костоправ. В раненого на лежанке пришлось влить немало бренди, прежде чем он перестал стучать зубами и смог вытерпеть боль от вправляемых костей. Затем коновал осмотрел наложенный Порцией жгут, заново перевязал рану на руке и важно сообщил, что этот солдат вполне доживет до настоящего лекаря в Ньюкасле… если только ему не станет хуже. После чего достойный малый пристроился с кружкой у очага, намереваясь приятно скоротать вечерок.
Порция набросилась на жареного гуся с картошкой и печеные яблоки. Впервые с тех пор, как она попала в замок Грэнвилл, пища доставляла девушке такое наслаждение. И дело было вовсе не в скудости стола у Като — просто царившая там атмосфера так накалялась под пристальными и надменными взорами Дианы, что кусок не лез в горло. Порция не сомневалась, что именно эта атмосфера была причиной постоянных болей в желудке у Оливии.
Зато теперь она могла ни о чем не думать, кроме превосходной еды, и отдавала ей должное, нисколько не стесняясь и отрываясь от тарелки только для того, чтобы глотнуть еще вина. Она настолько увлеклась, что не замечала, как следит за ней Руфус с противоположного конца стола.
Впрочем, Руфус и сам не отдавал себе отчета, что не спускает глаз с Порции. В отличие от Уилла и Фанни. От взора расторопной хозяйки не ускользала ни единая мелочь, происходившая под ее крышей, и тем более жгучее любопытство снедало ее при виде столь необычного поведения Декатура. Еще никогда прежде она не замечала у Руфуса такого взгляда. Он казался едва ли не ошарашенным.
— Волынщик, давай музыку! — крикнул кто-то, когда пустые тарелки были отодвинуты, а кружки наполнены вновь. — Пора и поплясать!
— Ох! — Дуг с покорной улыбкой встал из-за стола. — Смотри не забывай подливать в мою кружку — и тогда я буду играть хоть до утра! — Не тратя времени даром, он накинул на плечо лямку волынки и заиграл «Веселого Гордона». Пары с нетерпеливыми выкриками тут же образовали широкий круг.
Музыка сдернула Порцию со скамьи, как нитки кукольника — марионетку. Присматривая партнера, она заметила, Как возбужденно притопывает ногами Уилл. Девушка ухватила его за руку и вытянула за собой в круг. Поначалу он опешил, но вскоре забористая мелодия захватила и его. Уилл принялся кружиться и подпрыгивать вместе с остальными.
Руфус, не выпуская из рук кружку, вальяжно развалился на скамье, следя за танцорами. Он невольно подумал, что Порция напоминает свечку: стройное легкое тело, увенчанное пышной пламенной шевелюрой невероятного рыжего оттенка. И танцевала она отменно. Волынщик мастерски перешел к наигрышу бешеного шотландского рила, и Уилл со своей партнершей продолжили пляску.
Руфус почувствовал себя лишним. Он всегда считался непревзойденным танцором и, как и многие жители приграничья, мог танцевать рил не хуже любого шотландца. Отставив в сторону кружку, Декатур решительно втиснулся в круг и заставил Уилла отступить. Кузен смерил его недоумевающим взглядом, но в следующий миг ухмыльнулся и отошел к стене.
Порция по-прежнему плясала в центре круга. Какое-то время они с новым партнером держались друг против друга, но вот их руки сплелись и оба бешено закружились под оглушительное топанье и хлопанье остальных танцоров.
В комнате и так было душно, да еще музыка поддавала жару. Порция плясала как заведенная, ее влажные волосы прилипли ко лбу. Одним стремительным движением она скинула с себя куртку, то же сделал и Руфус. Она ни разу не сбилась с ритма, не пропустила ни одного шага, хотя Дуг виртуозно исполнял самые сложные коленца зажигательного шотландского рила. И только когда волынщик, покраснев от натуги, из последних сил вывел заключительную трель, чтобы поскорее припасть к спасительной кружке, Порция топнула каблучками и в полном изнеможении рухнула на скамью, весело хохоча. Руфус, отирая пот со лба, плюхнулся рядом.
— Черт побери, утенок, эта музыка у тебя в крови!
— Совсем как когда-то у Джека, — ответила Порция. — Он мог переплясать кого угодно. К тому же мне нравится волынка.
— Кое-кто мог бы сказать, что у тебя испорченный вкус, — заметил Руфус и потянулся к своей кружке.
— Стало быть, его испортили мне с самого рождения. — Она откинула с лица волосы и вытерла пот тыльной стороной ладони. — Мы ведь еще не закончили танцевать, правда?
— Сомневаюсь. — Руфус поднял руку и промокнул кончиком пальца капельку пота у нее на носу, запоздало заметив: — О, а я думал, это просто веснушка. — Но почему-то не спешил убрать руку назад. Раскосые зеленые глаза, прикованные к его лицу, полыхнули жарким пламенем.
У Порции захватило дух. Ее словно околдовали. Все ощущения удивительно обострились: кажется, она чувствует каждую каплю крови, бешено струившейся по жилам, каждое движение окружавшей их шумной толпы — но значение имел лишь тот уголок за столом, в котором находились они двое. Вселенная внезапно сократилась до нескольких пядей, и шумевшие вокруг люди стали не более чем тенями, персонажами ее сна. Творилось нечто странное — Порция снова не в состоянии была контролировать свои действия: ею руководило нечто, скрытое доселе на самом дне души и разбуженное к жизни этим мужчиной, приковавшим к себе ее взор.
Однако завораживающее мгновение миновало, и морок рассыпался, раскололся на тысячу осколков, подобно тарелкам и кружкам, сметенным со стола чьей-то грубой рукой. Руфус поспешно убрал руку и отвел взгляд.
Оказывается, трое его солдат уже успели вытащить массивный стол на середину комнаты.
— Дамы, теперь слово за вами! — провозгласил один из них. — Не желаете сплясать, прежде чем выбрать себе дружка на ночь? — Рослый темноволосый детина добровольно взял на себя роль церемониймейстера. — Дуг, ступай на галерею и играй оттуда. Вы, леди, занимайте свои места на столе. А вы, джентльмены, выбирайте себе партнершу. Но если она вас перепляшет, то стребует ту цену, какую пожелает сама. А коли перепляшет кавалер — дама в его распоряжении на всю ночь, и бесплатно. Ежели кто свалится со стола — проигрывает сразу. Согласны?
Предложение было встречено одобрительным ревом и хохотом. Женщины одна за другой вскакивали на стол и для начала делали несколько первых шагов рила. Мужчины, громко восклицая и указывая на своих избранниц, полезли следом за ними. Повинуясь окрикам распорядителя, только что составленные пары одна за другой спрыгивали на пол, чтобы на столе остались первые два танцора.
Дуг заиграл во всю силу легких. Партнер явно уступал в проворстве своей даме, однако старался как мог, выкидывая одно за другим замысловатые коленца, прыгая, крутясь и размахивая руками под одобрительные аплодисменты развеселившейся публики. Но вот он сделал неверный шаг, и нога соскользнула со стола — незадачливый танцор еле сумел удержаться на ногах, когда свалился на пол.
Под оглушительный рев зрителей его дама ловко соскочила в широко распахнутые ей навстречу руки и что-то шепнула ему на ушко. Мужчина скривился в притворном огорчении, но тут же весело кивнул и повлек даму вверх на галерею.
Музыка продолжала играть все быстрее, и парочки одна за другой покидали общую комнату. Порция хохотала и хлопала вместе с остальными, и от возраставшего возбуждения у нее давно уже шумело в ушах. Творилось что-то непонятное, невообразимое: она боялась тронуться с места и в то же время ноги сами собой просились в пляс. Она не могла не принять участия в танце. Она горела как в огне, и ей было наплевать, виновата ли в том духота, вино, зажигательный рил или же охватившее ее возбуждение. Наконец она не выдержала и с торжествующим воплем вскочила на стол, как только его покинула очередная пара. В ответ волынщик заиграл еще неистовее, и она немедленно откликнулась на этот дикий ритм. Она вертелась, как дервиш в своем бешеном танце: рыжие волосы развевались, зеленые глаза сверкали, а — легкое подвижное тело вступило в состязание с искусством Дуга, который тоже старался вовсю.
Он выскочил на стол через миг, легко повторяя все фигуры танца и крутя свою партнершу так, что она то отлетала на дальний конец стола, то приближалась к нему вплотную. Она по-прежнему хохотала, однако теперь ее хохот звучал как-то дико и напряженно: приходилось следить за партнером и предугадывать его следующие па.
Восторженный рев, топанье и хлопанье зрителей едва не заглушили волынку. Руфус внезапно подался назад, соскочил со стола и подхватил партнершу за талию. Приподнял ее над головой и опустил себе на плечи, как шаль.
Подхватив в одну руку свечу в канделябре, а в другую — флягу с вином, Руфус устремился к лестнице. Порция, все еще захваченная безумством танца, едва осознавала, что ее несут, как приз, вверх на галерею под одобрительные выкрики и улюлюканье зрителей и заключительные, замирающие аккорды волынки.
