Глава 9

На протяжении всей ночи никто не потревожил этот безлюдный уголок в горах. Сторожевые посты располагались на всех господствующих высотах, окружавших деревню Декатур, и в ярком лунном свете от зорких часовых не укрылся бы ни один лазутчик. К тому времени когда Руфус вернулся в деревню, солнце уже вскарабкалось на горный кряж на востоке, пуская пучки оранжевых и розовых лучей по краям бледного небосвода. Судя по всему, предстоял еще один безоблачный морозный денек.

Руфус вошел в кухню. Пожилой мужчина, колдовавший над котлами с овсянкой, почтительно приветствовал его:

— Доброе утро, хозяин. Как всегда, завтрак на рассвете?

— Верно, Билл. — Руфус с удивлением подумал, что не на шутку проголодался. — Похоже, нынче я первый.

— Ого, да вы и глазом моргнуть не успеете, как малыши окажутся тут, — отвечал повар. Он поставил перед хозяином глиняную миску с дымящейся кашей, горшок со сливками и кувшин густой темной патоки.

— Они уже встали? — Руфус с голодным нетерпением принялся смешивать кашу со сливками и патокой. — Успели поесть?

— Ухватили по ломтю хлеба и были таковы, — добродушно пробасил Билл. — Уж слишком им не терпелось посмотреть на щенков.

— Ох, значит, сука у Тода все-таки родила… — обреченно вздохнул Руфус. — Они только о том и думали, как возьмут себе по щенку, когда Тод им сказал, что ждет прибавления.

— Похоже, вам предстоит нелегкая битва, — ухмыльнулся Билл. — Желаете телячьей печенки?

Руфус кивнул с набитым ртом, проглотил очередную порцию каши и спросил:

— Джозеф уже пошел ко мне?

— Да уж наверное, полчаса прошло, как он сказал, что пойдет проведает, не нужно ли чего этой малышке. — Ловко нарезая печенку на сковороду, Билл искоса глянул на хозяина. Еще ни разу за все время существования их полувоенной твердыни здесь не появлялась девица благородного происхождения, и оттого последние события породили массу пересудов среди простых солдат, не удостоенных полным доверием их хозяина.

— Хорошо, — последовал краткий ответ, нимало не удовлетворивший любопытство повара.

Руфус как ни в чем не бывало продолжал завтракать. Предполагая заранее, что его заложницей будет перепуганная насмерть беспомощная девица, он заранее дал наставления Джозефу, который обычно помогал Биллу на кухне и присматривал за Тоби и Люком во время частых отлучек их отца. Джозеф был почти старик, с мягкими, добродушными манерами, и Руфус счел, что Оливии он покажется наименее страшным среди прочих мужчин, составлявших население его деревни. То, что доставшаяся ему волею судеб строптивая заложница вовсе не будет нуждаться в чьих-то утешениях, никак не входило в первоначальные планы.

Пока Руфус завтракал, в столовой появились остальные члены отряда. Руфус вышел наружу и отправился на поиски сыновей. Еще издали, подходя к сараю Тода, можно было услышать возбужденный дуэт двух звонких голосов. Стоило толкнуть дверь — и малыши кинулись к нему, радостно сверкая глазенками.

— Папа, папа, погляди на щенков! — Две пары рук вцепились в него и поволокли в дальний угол, где на куче соломы появилось на свет потомство красного сеттера.

— Они еще слепые, папа! — взвизгнул Люк, дергая отца за руку. — Потому что очень маленькие и ничего не видят.

— А мы тоже были слепые? — с любопытством спрашивал Тоби. Он встал на колени и отважно гладил по голове рыжую суку своей пухлой, в ямочках ладошкой.

— Нет, у людей малыши открывают глаза сразу, как только родятся. — Руфус тоже сел на корточки, чтобы полюбоваться щенками.

— Когда они подрастут, мы возьмем себе двух! — сообщил Тоби отцу. — Тод сказал, что можно.

— И мы сами их выберем!.. — перебил его Люк. — Ини-мини-мини-мо…

Ужасно не хотелось начинать утро со споров, однако нельзя было внушать маленьким сорванцам хотя бы тень надежды на невозможное.

— Вы еще слишком малы, чтобы держать собаку. — И Руфус перехватил пухлый пальчик Люка, прежде чем считалка закончится.

— Но ведь мы же хотим!!! — Возмущенный голос Тоби взвился до самых пронзительных нот.

— Да, мы хотим! — подхватил его братишка. — И Тод нам разрешил!

— Не раньше, чем вам исполнится по семь лет, — отрезал Руфус. Он решительно встал и потянул за собой мальчишек. — Семь лет — самый подходящий возраст, чтобы завести собаку. Мне тоже впервые подарили щенка в семь лет.

— Значит, у меня собака будет раньше, чем у Люка! — выпалил Тоби, пританцовывая от восторга. — Понял, Люк? Я первый, я первый!

— Нечестно! — взвыл Люк, едва не плача. — Не может он взять первым, не может!

Слишком поздно до Руфуса дошло, во что он влип. Теперь как ни крути — один из сыновей сочтет его решение несправедливым.

— В любом случае придется ждать еще целых три года. — И он грозно воззрился на малышей. Этим утром они выглядели особенно неряшливо: курточки застегнуты кое-как, заспанные глаза остались неумытыми, щеки облеплены остатками хлеба с маслом. Похоже, они выкатились из дома в ту же секунду, как открыли глаза. Впрочем, это давно вошло у малышей в привычку — еще один немаловажный повод спать прямо в одежде.

Руфус с удивлением подумал, что это, пожалуй, и впрямь не лучший способ воспитывать детей. Недаром и Порция, несмотря на дикую ситуацию, в которую угодила сама, выказала вчера вечером явное недоумение. До сих пор Декатур как-то не обращал внимания на то, что его сыновья выглядят сущими оборванцами.

— Вас обоих давно пора как следует отмыть, — заявил он, крепко хватая мальчишек.

Эта ужасная перспектива моментально вытеснила из их головенок все помыслы о щенках и снова сделала верными союзниками. Дружно вереща в знак протеста и извиваясь у отца в руках, малыши были вынуждены покинуть сарай в ту же минуту.

Порция не сразу открыла глаза. Вместе с ярким дневным светом к ней с жаркой волной гнева и отчаяния вернулись воспоминания о злоключениях прошлого дня. Правда, теперь она одна лежала в кровати, которую делила в течение ночи с Руфусом Декатуром. И ремня на ней тоже больше не было.

— Ну что, проснулась, малышка? — раздался мужской голос. Порция приподнялась на локте: кто это здесь?

Возле умывальника возился какой-то старик: он только что поставил возле таза кувшин с водой.

— Кто ты такой? — спросила она.

— Джозефом кличут. Хозяин велел приглядеть, не нужно ли вам чего. Вот и я принес теплой воды, чтоб умыться.

— Как это мило со стороны лорда Ротбери, — язвительно произнесла Порция. — А который час?

— Да уж восемь минуло. — Судя по всему, Джозеф нисколько не обиделся на колкость. — А что ж кровать в чулане для яблок — негожей оказалась или как?

— Твой хозяин счел ее негожей, — так же сердито сказала Порция. Она уселась в кровати, сладко потянулась и зевнула во весь рот.

— Эге, видать, скучно ему было одному-то в кровати? — по-простецки лоинтересовался Джозеф.

— Это вовсе не то, о чем ты подумал, — фыркнула Порция. Она реиплельно скинула одеяло и опустила ноги на пол. — Лорд Ротбери держал меня в плену у себя на постели, потому что боялся, что я сбегу снова.

— Ага, ага, я слыхал кой-чего краем уха, — закивал Джозеф. — Что пропали Бертрамовы сани и прочее. Вот уж кто разозлился нынче утром — так это он. Шутка ли — ворочать их вверх по реке, да с поклажей, ..

— Ах-ах, как бы мне не забыть перед ним извиниться, — ехидно улыбнулась Порция. — В мои намерения никак не входило причинять излишнее беспокойство здешней шайке головорезов.

— Видать, кой-кого нынче угораздило встать не с той ноги, — добродушно проворчал Джозеф. — А вы умойтесь как следует — глядишь, и полегчает. — Он вернулся к тазу и налил теплой воды. — Я тут припас еще кусок хорошего лавандового мыла. — Он выжидательно уставился на Порцию.

— Я не собираюсь раздеваться перед тобой, — отвечала та. — Или твой хозяин велел вообще не спускать с меня глаз?

— Боже вас упаси, малышка, да разве хозяин такое скажет? А меня вам нечего бояться. Уж я-то повидал всякого на своем веку — и не таких, как вы. — Джозеф добродушно хмыкнул и направился вниз. — Вы ж, поди, как воробей, маленькая да тощенькая?

— Чрезвычайно, — подтвердила Порция и развязала тесемки ночной рубашки. Внизу грохнула дверь, и дом огласился детским плачем, сквозь который прорвался голос Декатура:

— Джозеф?

— Я здесь, милорд. Что это за кошачий концерт? — Старик поспешил на кухню, где Руфус опустил сыновей на пол, но по-прежнему держал их за шиворот.

— Этих детей нужно как следует отмыть, — объяснил Руфус. — Ты подержи Тоби, пока я сдеру с Люка эти грязные тряпки.

Порция слушала и не верила своим ушам. Он что, окончательно спятил или совершенно лишен сострадания? Перегнувшись через лестницу, пленница крикнула:

— Ради Бога, Декатур, разве можно их сейчас мыть? В такой-то холод? Это просто жестоко!

Руфус, не выпуская из рук малышей, двинулся к лестнице. Его взгляд натолкнулся на голые ноги и худые бледные икры.

— Ты все еще не оделась?

— От моего платья остались одни лохмотья, и все благодаря тебе. — Порция поспешно отскочила от лестницы, стащила с кровати одеяло, закуталась в него, как в тогу, и начала спускаться. Мальчишки приумолкли и уставились на это явление с явной надеждой.

— В такой холод нас мыть нельзя, — заявил Тоби. — Вот она так сказала.

— Еще бы мне не сказать, — подтвердила Порция. — Надо же до такого додуматься! Господи, да ведь январь на дворе!

— Это еще не повод для обвинений, — отрезал Руфус со смесью раздражения и упрямства.

— Ты имеешь в виду жестокость? — Порция хладнокровно смерила его взглядом с головы до ног. — Уверяю вас, милорд, что мой опыт пребывания в этом воровском притоне говорит как раз об обратном. А при одной мысли о том, что подобное, с позволения сказать, гостеприимство, ожидало бедную Оливию, мне просто хочется вырвать у вас сердце!

— Ладно, Порция, не будем дальше развивать эту тему. — Руфус невольно ослабил хватку и выпустил сыновей. — Никто и не думал обращаться с тобой жестоко, что бы ты там себе ни вообразила. И что бы ни говорил твой опыт, не смей встревать в воспитание моих сыновей. Ты все равно в этом ничего не смыслишь. Хотя, конечно, на улице их сейчас мыть не стоит. Я просто не сообразил. Обычно я их окатываю водой из ведра, когда они становятся слишком грязными.

Голубые глаза предостерегающе сверкнули.

— Да уж, чистыми их вряд ли назовешь, — критически глянула на малышей Порция. — Как бы мало я ни смыслила в воспитании детей, их можно было бы отмыть в ванне или каком-нибудь корыте.

— Они же будут вырываться, — уже вполне миролюбиво сообщил Руфус. — И после такого купания в кухне можно будет плавать.

Порция едва не расхохоталась. Подумать только — Руфус Декатур, гроза окрестных гор, спасовал перед парой малышей! Она уселась на нижней ступеньке, опираясь подбородком на ладони.

— А если снять с них грязную одежду, обтереть влажной губкой и одеты во все свежее — может, они станут немного чище?

— Давай заключим сделку, — после минутного размышления предложил Руфус. — Если вы с Джозефом обещаете оттереть мне эту парочку, я раздобуду тебе новую одежду. По рукам?

Порция оценивающе взглянула на мальчишек, которые потихоньку подбирались к задней двери в надежде смыться через нее при малейшей угрозе.

— По-моему, ты слишком многого хочешь, — заявила она.

— Как тебе будет угодно. Разгуливай целый день в одеяле, — беззаботно отвечал Руфус. — Если подумать, мне от этого только лучше. Буду уверен, что ты не посмеешь сунуться наружу и выкинуть очередную шутку. Предложение отменяется.

— Ты просто наглый и бессовестный сукин сын! — прошипела Порция, запоздало сообразив, что они снова оказались на грани вспышки.

— Эй, попридержите-ка язык! — вмешался Джозеф, моментально утратив свою обычную невозмутимость. — У нас не принято таким манером разговаривать с хозяином!

— Ах, но ведь гордая мисс Уорт не признает над собой никаких хозяев, — издевательски промолвил Руфус. — Это верно? — Рыжая бровь выразительно поползла вверх. — Верно? — повторил он.

— Я до сих пор не встречала человека, достойного носить такой титул, — колко отвечала она, собираясь вернуться наверх. — И вряд ли вообще встречу… в этой жизни.

Руфус одним неуловимым движением оказался рядом, подхватил ее за талию и вернул на место. С добродушной улыбкой он заглянул в пылавшее гневом лицо.

— Перестань, Порция, я же пошутил. Мне правда нужна помощь. Вы с Джозефом управитесь с мальчишками, а я подыщу тебе новую одежду. Посмотри, какое чудесное утро — разве стоит портить его новой ссорой? Лучше давай проедемся по деревне, и я покажу тебе окрестности.

Такой неожиданный поворот событий на миг лишил Порцию языка. Она ошарашенно разглядывала живые голубые глаза и мягкую, едва ли не ласковую улыбку.

— Договорились?

И Руфус прижал палец к ее веснушчатому носу.

Черт побери, до чего же она его ненавидит! Он снова вертит ею как пожелает, с небрежностью и уверенностью типа, привыкшего ко всеобщему подчинению. Ну как он мог догадаться, что от одного его прикосновения у Порции захватывает дух? Весь ее гнев, вся обида моментально испаряется, стоит ему улыбнуться вот так, как будто он знает обо всем на свете, и в частности о том, что с ней творится. Однако это правда — он видит ее насквозь и пользуется этим не стесняясь.

Излучаемая им властность, само его присутствие каким-то образом вынуждают Порцию подчиняться, пусть даже вопреки здравому смыслу.

Но вот Руфус отпустил ее плечи, и Порция отшатнулась, держа руки так, как будто собиралась от чего-то отбиваться.

— Договорились. — Она не узнавала собственный голос. А потом двинулась туда, где все еще стояли мальчики, и едва успела поймать неистово визжащего Люка. Джозеф успел ухватить Тоби, который собирался нырнуть между ножек стола.

Руфус какое-то время стоял, сам не замечая, как улыбается, размышляя над тем, что же такого привлекательного он нашел в своей случайной заложнице. Упрямая девица оказалась колючей, как дикобраз, однако ему все же удавалось иногда заглянуть под эти колючки, и то, что он при этом увидел, не могло его не восхищать.

А еще это почему-то волновало Руфуса. Настолько, что он поспешил покинуть тот визжащий хаос, что воцарился сейчас на кухне.

Вернувшись примерно через полчаса, он обнаружил своих сыновей непривычно чистыми и притихшими, с мокрыми волосенками и разрумянившимися от мыла щечками. Бедолаги сидели у огня, дрожа, как свежевыкупанные щенки, и смотрели на отца широко распахнутыми, полными упрека глазами.

— Я замерз, — сообщил Тоби.

— Мы оба замерзли! — подхватил его братишка.

— Это все оттого, что их кожа не привычна к чистоте и свежему воздуху, — возразила Порция. — Их пришлось драить чуть ли не скребницей.

— Ну, я тоже выполнил свою часть сделки. Посмотри, как тебе это понравится? — Странный блеск в глазах у Руфуса, протянувшего узел с одеждой, заставил Порцию мгновенно насторожиться.

— Пожалуй, я пойду, хозяин. — Джозеф направился к двери, сопровождаемый Люком и Тоби. Порция нерешительно взяла сверток, как будто из него мог выскочить кусачий хорь.

— Что ты принес?

— Возьми наверх и взгляни сама, — усмехнулся Руфус. — По-моему, это будет сюрпризом.

— Хорошим или плохим сюрпризом? .

— Почем я знаю? Но это все, что мне удалось раздобыть. У нас в лагере не так уж много лишней одежды.

Порция потащила узел наверх в полной уверенности, что сюрприз будет плохим. Наверное, Руфус принес ей какое-нибудь старое домотканое платье. Впрочем, пленникам не приходится быть особо разборчивыми — хорошо, если платье окажется хотя бы достаточно чистым.

Она положила сверток на кровать и заглянула внутрь. И со все большим удивлением стала вынимать одну вещь за другой. Пара лосин, шерстяные чулки с подвязками, рубаха из небеленого полотна, теплое исподнее, жилетка из темного сукна и толстый зимний плащ. За всем этим последовал поясной ремень и пара кожаных рукавиц взамен ее рваных перчаток. Руфус не позабыл ни одной мелочи.

Удивление перешло в восторг. Ведь ей всю жизнь хотелось попробовать, насколько удобнее было бы носить мужскую одежду. И вот наконец предоставилась такая возможность!

Вода, которую принес ей Джозеф, давно остыла, однако Порция торопливо вымылась, вздрагивая от холода и нетерпения. А потом чуть ли не с наслаждением принялась одеваться, приноравливаясь к незнакомым вещам. Села на кровать, натянула свои собственные сапожки и медленно встала, проводя руками по необычно прямым контурам своего тела. Ее тут же охватило восхитительное чувство свободы — новая одежда оказалась намного удобнее и теплее дурацких юбок! Шерстяные нижние штаны отлично удерживали тепло. Порция тут же решила, что это неоспоримое доказательство того, что в прежней жизни она была мужчиной, и пожалела лишь об отсутствии здесь зеркала — интересно взглянуть, на кого она теперь похожа.

Руфус стоял спиной к лестнице, но обернулся, как только услышат ее шаги. И выразительно поднял густую бровь.

— Тебе нравится? — Декатур не спеша прихлебывал эль из большой глиняной кружки.

— Я всегда верила, что должна была родиться мальчиком, — сказала она. — У меня и фигура не женская. Никаких таких округлостей и всего прочего.

— Ну, насчет округлостей я бы не сказал, — оценивающе заметил Руфус. — Повернись-ка.

Порция повиновалась.

Руфус не спеша скользил взглядом по стройной фигурке. Обтянутые лосинами ноги казались теперь еще длиннее. Жилетка, довольно туго обхватывавшая бедра, была заправлена под ремень, подчеркивавший стройную талию.

— Этот наряд тебе идет, — решительно заявил Декатур, и в его синих глазах мелькнуло едва ли не восхищение.

Порция улыбнулась в ответ с такой радостью, что тронула Руфуса до глубины души. Наверняка за свою жизнь она не очень-то привыкла к комплиментам. Конечно, если только кто-то другой не сподобился ласкать эту невероятно нежную, гладкую кожу и любоваться несгибаемым духом, светившимся во взоре.

— Ну-с, теперь ты одета и мы можем позволить себе прогулку по лагерю. — Он подал пленнице плащ. — Надень его.

— Не пойму, с какой стати мне разгуливать по разбойничьему логову, — выпалила Порция, беря плащ. — Если тебе приспичило разыгрывать гостеприимного хозяина, то могу заверить, что совершенно спокойно обойдусь и без прогулки.

Краткий миг взаимопонимания сгинул без следа. Руфус смерил ее с головы до ног ледяным взглядом.

— Не обольщайтесь на свой счет, мисс Уорт. Эта прогулка имеет совершенно определенную практическую цель. Таким образом я намерен избавить себя от дальнейших хлопот. Потому что вам станет ясно, насколько безнадежна будет любая попытка покинуть лагерь без моего ведома. Отсюда никто не может уйти незамеченным.

— И сколько еще ты намерен держать меня здесь?

— Я пока не решил, — кратко отвечал он.

— Но ведь лорд Грэнвилл не станет платить за меня выкуп. И ты это отлично знаешь.

— Мое решение вовсе не связано с поступками Като.

— Ты меня убьешь? — У Порции пересохло во рту.

— С чего это ты взяла? — нахмурился Руфус.

— Но ведь ты вор и похититель людей. И ты ненавидишь Грэнвиллов. А я — одна из Грэнвиллов, — выпалила она, стараясь не пугаться при виде пламени, которым полыхнули синие глаза, и тонкой жилки, затрепетавшей у него на виске. Повисло Напряженное молчание. Наконец Руфус холодно отчеканил:

— Твои обвинения уже сидят у меня в печенках. Советую тебе думать, что говоришь. Ведь ты ничего обо мне не знаешь. А потому до поры до времени лучше тебе держать рот на замке. — И он повлек ее наружу, грубо схватив за локоть.

Порции приходилось вприпрыжку поспевать за своим разъяренным спутником, который и не подумал придержать шаг. Бесстрастным тоном, за которым явственно угадывалась бушевавшая в нем ярость, Руфус цедил слова, сообщая о том, насколько неприступна горная твердыня, целиком подчиненная своему суровому хозяину.

Все так же стремительно Руфус пересек из конца в конец деревню, даже не потрудившись замедлить шаги, чтобы отвечать на приветствия своих солдат, — он лишь коротко кивал, когда ему салютовали те, кто отрабатывал строевые приемы, точил острия пик или чистил мушкеты. В этом военном лагере не было места для безделья. Порция изрядно смутилась, когда поняла, что не вызывает в солдатах особого любопытства: на них смотрели так, как будто хозяин взял на прогулку свою собаку — и — не более. Неужели же эти люди так привыкли без рассуждений принимать все без исключения поступки Декатура?

Слушая, как он отдает приказания, Порция начинала понимать, отчего воины графа Ротбери относятся к хозяину с таким благоговением.

Он мог прослыть разбойником, главарем шайки таких же отверженных, каким был сам, однако сумел сделать из этой глухой горной деревни настоящий военный лагерь, подчиненный строгой дисциплине. Помнится, даже Джек, при всей своей ненависти к Декатуру, отдавал ему должное как серьезному противнику. Отец возмущался разбойничьими выходками Руфуса и в то же время испытывал невольное уважение к человеку, чью ненависть никогда не стоило сбрасывать со счетов. То же уважение проскальзывало в нарочито безразличном тоне Като, подробно выпытывавшего малейшие подробности дорожного приключения Порции. Маркиз желал знать все о своем заклятом враге.

Порция внезапно сообразила, что эта навязанная ей прогулка по деревне Декатур позволит потом рассказать Като много любопытного. И от этой мысли ей снова стало не по себе. Неужели Декатур разрешил бы ей ознакомиться с системой своей обороны, если бы собирался отпустить восвояси?

— А теперь пойдем на главный пост. — На этот раз суровый тон ее провожатого показался Порции очень даже приятным — он прервал размышления, которые приняли совершенно жуткий оборот… А Руфус указал на дымок, поднимавшийся от сторожевого костра: — Тебя доставили к нам по восточному краю долины. Там на всех перевалах устроены посты, с которых можно следить за передвижениями по Шевиотским горам вплоть до самой границы. Точно такие же посты устроены вдоль русла реки на протяжении десяти миль. В этом ты могла убедиться на собственном опыте.

Порция не удостоила его ответом, и Руфус продолжил:

— Мой кузен, Уилл, распоряжается размещением сторожевых постов и получает рапорты от часовых. Ты уже познакомилась с ним прошлой ночью.

Дорога пошла резко вверх, и Руфус не мог не заметить, как изменилась походка его спутницы: движения стали более свободными, а шаги длинными и стремительными. Она на удивление быстро оценила возможности мужского костюма. Декатур разозлился на себя за то, что вообще обращает внимание на подобные детали.

Когда они предстали перед Уиллом, юноша позволил себе разглядывать юную пленницу с откровенным любопытством — в отличие от простых солдат, встреченных ими в деревне.

— Какой необычный наряд, — заметил он.

— Это все, что мне удалось раздобыть, — пояснил Руфус. — Ее собственное платье пришло в полную негодность после вчерашней ночи.

Уилл кивнул, как будто все понял, в то время как Порция хранила каменное молчание. Совершенно очевидно, что он, подобно Джозефу, был в курсе ее унизительного возвращения с реки. Похоже, об этом знала вся деревня. Руфус снова взял ее под локоть и отвел в сторону от костра.

— А теперь взгляни сама. Видишь сторожевые костры на каждой из тех вершин?

— Ты уже указывал мне на них, — Порция сердито скрестила руки на груди. — Причем не один раз.

— Чтобы быть уверенным, что ты поймешь меня правильно, — холодно процедил он. — Дорогу до дома отыщешь сама. Я и так угробил на тебя уйму времени — пора заняться более важными вещами. — С этими словами Декатур повернулся и направился обратно.

От столь явного пренебрежения у Порции буквально отвисла челюсть. Недавние страхи испарились без следа — им на смену пришло негодование. Кто позволил этому типу обращаться с ней со столь оскорбительным равнодушием? Она помчалась следом, все сильнее разгоняясь на крутом склоне, горя желанием ответить оскорблением на оскорбление.

Перепрыгнув через кучу камней, она неловко поскользнулась на обледенелой тропе, шлепнулась и с диким визгом полетела вниз — прямо под ноги Руфусу. Неожиданный толчок сбил его с ног, и оба покатились кубарем дальше.

Наконец Руфус сумел задержать падение, крепко прижимая Порцию к себе. Ее голова оказалась где-то у него под подбородком. Их ноги переплелись. Порция бешено вырывалась, стараясь освободиться и ругая Декатура на все лады. Пылавшее яростью лицо оказалось так близко, что гневно сверкавшие ярко-зеленые глаза на миг заслонили собой все остальное. Он прижал пленницу еще сильнее, не позволяя вырваться, и грозно спросил, воспользовавшись заминкой в ее страстном монологе:

— Ты сделала это нарочно?

— А что, если да? — пропыхтела она.

Наступила минутная заминка. Порция видела, как он прищурился. В его взгляде появилась угроза с примесью чего-то такого, от чего у нее захватывало дух и все тело вздрагивало от возбуждения. Молчание все длилось и длилось, и она лежала все так же тесно прижатая к Руфусу, ожидая неизвестно чего…

Наконец Руфус разжал руки. Он взял ее за голову, запустив пальцы в густые рыжие локоны, и навалился всем телом сверху, не позволяя сдвинуться с места. Все чувства удивительным образом обострились: Порция ощущала каждый дюйм его сильного, мускулистого тела. Она ощущала излучаемое им тепло и жар его дыхания у себя на щеках.

— Считайте это расплатой за вашу выходку, мисс Уорт, — промолвил он и поцеловал девушку в губы. Это не был памятный ей легкий, дразнящий поцелуй. Он целовал ее жадно, неистово. Ее губы невольно уступили властному натиску его языка, который тут же ворвался к ней в рот. В следующий миг их языки сплелись — и вот уже Порция попыталась отвечать на его поцелуй столь же страстно. Она зажмурилась, отдаваясь на волю розовому туману, окутавшему рассудок. Налившееся кровью твердое мужское копье упиралось ей в пах, а она что было сил обхватила его спину, прижимая к себе еще сильнее. Но вот Руфус не спеша поднял голову и полюбовался на покрасневшие, припухшие губы и замутненные страстью глаза.

— С чего это мне вдруг вздумалось? Сам не знаю. — В игравшей на его губах улыбке чувствовалось удивление и лукавство. — Ведь я собирался сделать совершенно иное.

— Что же именно? — Порция облизала саднившие губы.

— Нечто гораздо менее приятное, — отвечал он с прежней улыбкой. — Каждый раз, когда дело касается тебя, гадкий утенок, я выкидываю что-нибудь неожиданное.

Он легко вскочил на ноги и выпрямился, отряхизая одежду. А потом наклонился и протянул ей руки:

— Вставай.

Порция безуспешно пыталась пригладить растрепанные волосы и привести в порядок свои чувства. Не иначе как земля у нее под ногами встала на дыбы — с таким трудом ей удавалось устоять на крутой тропинке.

— А ты и вправду гадкий утенок, — пробормотал Руфус в каком-то странном замешательстве. — Одни ноги да куча взъерошенных перьев. — И он принялся оглядываться, желая знать, не было ли свидетелей этой невероятной сцены. В этот миг на одной из северных вершин запела труба, и ее звонкий голос эхом прокатился по горным склонам.

От смущения и растерянности не осталось и следа. Звуки трубы могли означать только одно: часовые заметили нечто из ряда вон выходящее. Руфус заторопился обратно наверх.

Порция все еще оставалась на тропинке, окончательно приходя в себя. Но вот труба зазвенела снова, и без дальнейших колебаний девушка принялась карабкаться следом за Декату-ром. В этом чистом, пронзительном звуке содержался такой призыв, перед которым не смогла устоять ее живая натура.

Уилл, пританцовывая на месте от возбуждения, поспешно передал хозяину подзорную трубу.

— На севере, в четырех часах езды, замечен военный отряд.

— Грэнвилл? — спросил Руфус. Прежде чем посмотреть в трубу, он старательно протер запотевшее стекло своей перчаткой. Появлеиия Порции никто не заметил.

— Вряд ли. Они бы несли его штандарт.

— Похоже, над ними штандарт Левена, — заключил Руфус, рассматривая солдат, двигавшихся по голому заснеженному склону примерно в пяти милях от поста. — Человек пятнадцать — двадцать. Интересно, куда это их несет?

— Куда бы ни было — мимо нас они не пройдут, верно? — Уилл улыбался во весь рот, как человек, заранее знающий ответ на свой вопрос.

— Ну-ну, — поддразнил его Руфус, опуская подзорную трубу. — Не рано ли хвалишься?

— Сколько отправим наших? — спросил Уилл.

— Тридцать. С пиками и мушкетами. Пусть наденут легкие латы да поплотнее застегнут плащи. До поры до времени не стоит сверкать амуницией.

— Верно. Так я могу объявлять сбор?

— Конечно. — Руфус обернулся и увидел Порцию. — Не вздумай путаться под ногами, — велел он таким тоном, как будто не было и в помине недавнего поцелуя на тропинке. С этими словами Декатур стремительно направился вниз, тогда как за его спиной новый призыв, пропетый трубой, заставил Порцию затрепетать от тревоги и неясных предчувствий.

Она также спускалась в деревню, стараясь держаться на почтительном расстоянии и «не путаться под ногами». Если Руфус и заметил, что пленница следует за ним по пятам, он не подал виду. Декатур спешил на берег реки, где на плацу собирался его отряд. Солдаты на ходу застегивали доспехи и поправляли мушкетные ремни.

Откуда ни возьмись появился Уилл. Он уверенно отдавал команды — кому возвращаться к повседневным обязанностям, а кому строиться под старой ивой.

Когда к отряду из тридцати человек подошел Руфус, возбужденный гомон моментально затих. Все затаили дыхание и выжидательно смотрели на командира. Порция замерла как зачарованная.

— Не пора ли нам .пересчитать ребра солдатам Левена? — громко выкрикнул Руфус, широко расставив ноги и упираясь кулаками в бока. В его глазах бушевала неистовая жажда битвы, а все тело излучало такую мощь, что Порция чуть сама не присоединилась к восторженному реву, которым отвечали на его слова воины.

— Мы сможем здорово прищемить им хвост, — продолжал Руфус, — если проберемся потайной тропой до Йетхоль-ма. Там устроим засаду и возьмем их в кольцо. Есть вопросы?

— Как насчет пленных, милорд?

— Все пленные останутся живы и будут отконвоированы в Ньюкасл, в ставку королевских войск, — отчеканил Руфус. — Еще вопросы? Нет? Отлично, тогда вперед!

Строй моментально сломался: солдаты бегом помчались к конюшне, как будто не были обвешаны с головы до ног тяжелой амуницией. Руфус повернулся и заметил Порцию, притаившуюся за ивой. Он подошел к ней. В облике этого человека невозможно было узнать того, кто так страстно целовал девушку еще несколько минут назад.

— Останешься здесь. Ты уже знаешь, где столовая — там тебя покормят. Можешь распоряжаться моим домом. — Рука в перчатке грубо схватила ее за подбородок, а в синих глазах сверкнула откровенная угроза. — Не вздумай шалить в мое отсутствие, мисс Уорт, не то пеняй на себя. Я выразился достаточно ясно?

— Яснее некуда. — Порция и не подумала опустить взгляд. Он еще минуту удерживал ее на месте, пронзительно глядя в глаза, а потом поспешил в дом. Порция не отставала.

Она вошла внутрь и следила, прислонившись спиной к двери, как Декатур снимает со вбитого в стену крюка тяжелый меч в кожаных ножнах. Он прицепил его на широкую перевязь, а потом надел поверх своей кожаной куртки легкие латы. Вынул меч из ножен, провел пальцем по хищно блеснувшей стали и убрал клинок на место. Осталось надеть плащ и застегнуть пряжку.

— Не забывай, что я сказал, — промолвил Руфус, отстранил Порцию и вышел. Порции показалось, что с его уходом кухня стала необычно пустой и заброшенной.

Рассеянно уставившись в едва тлевшие угли в очаге, Порция зябко закуталась в плащ. А потом неожиданным решительным движением накинула капюшон и выскочила из дома.