Глава 17
Бекки стояла у окна гостиной и смотрела в сумерки осеннего вечера. Легкая улыбка играла у нее на губах. Завтра она сделает этот шаг. Завтра она выйдет замуж за Джека Фултона.
Никогда еще она не была так счастлива. Она полностью доверилась Джеку и теперь каждый раз во время их новой встречи убеждалась, что он совершенно заслуживает ее доверия. Последние четыре ночи он неизменно проводил у нее, а днем навещал в более формальной обстановке. Сегодня вечером, за обедом, он очаровывал всех своей заботливостью и особенным вниманием к невесте, и Бекки видела одобрение в глазах родных. Всем, начиная с тетушки Беатрис и заканчивая Кейт и Гарреттом, Джек нравился. Все поддерживали и его кандидатуру, и саму предстоящую свадьбу. Это очень много значило для Бекки.
Она обернулась на других дам. Кейт еще не совсем оправилась после родов, но все же спустилась к обеду, и теперь они с тетушкой Беатрис играли в вист против Софии и Сесилии.
Сесилия приходила в гости еще вчера, и Бекки подробно рассказала ей обо всем, что было между ней и Джеком. Она также расспросила Сесилию о темноволосом мужчине на маскараде. С присущей ей небрежностью подруга усмехнулась:
— O, я о нем позаботилась! Уж будь уверена: больше он не посмеет со мной шутить.
Бекки была слишком взволнована, чтобы играть в карты, но убедила остальных дам не отказываться от удовольствия. Она вовсе не хотела, чтобы они из-за нее пожертвовали приятным вечером. Сама же то наблюдала за играющими, то присаживалась к фортепиано, то бесцельно бродила по комнате из угла в угол. Тем временем джентльмены пили портвейн и вскоре должны были присоединиться к дамам в гостиной.
Джек — тоже. Бекки с трудом могла оторваться от мыслей о нем. По окончании обеда она с тяжелым сердцем покидала зал, вспоминая его слова: «Просто не знаю, как пережил тот миг, когда ты уходила от меня». Еще тяжелее будет расстаться с ним, когда этот вечер закончится.
Но начиная с завтрашнего утра они будут вместе навеки.
Бекки вздохнула, вновь повернувшись кокну, пошире раздвинула шелковистые зеленые гардины и выглянула в темноту.
Двор был окутан туманом, сквозь который едва различимо виднелись копья кованых железных ворот. Полная луна с трудом просачивалась сквозь белую пелену, мутным светом озаряя дорожку внизу.
Вдруг какое-то движение привлекло внимание Бекки, и она посмотрела под окно. Гостиная располагалась как раз над парадным крыльцом лондонского дома Гарретта. По ступенькам, плотно кутаясь в свои плащи, спускались Джек и лорд Стрэтфорд.
Сердце так и екнуло в груди. Но нет, они не могут так уйти!
Джентльмены остановились на нижней ступеньке, явно поглощенные беседой. Джек казался раздраженным. Скорее даже злым. Стрэтфорд положил руку ему на плечо, как бы затем, чтобы его успокоить.
Бекки повернулась к дамам за карточным столом:
— Мне нужно выйти на минутку. Прошу простить.
На правах хозяйки, то есть единственной, чье согласие тут требовалось, Кейт оторвалась от Карт и озабоченно нахмурила брови:
— Что-то случилось?
— О нет, — солгала Бекки, и голос едва не выдал ее. — Ровным счетом ничего. Просто я хотела обсудить кое-какие детали на завтра. Право, ничего важного. Не хочу понапрасну отрывать вас от игры.
— Ну конечно, ты можешь пойти поговорить с миссис Крам, но только возвращайся как можно скорее, хорошо? Думаю, джентльмены тоже скоро к нам присоединятся.
Бекки кивнула невестке и улыбнулась:
— Конечно, Кейт. Я не стану задерживаться, обещаю.
С этими словами она выскользнула из гостиной.
Во время обеда произошло нечто странное: Джек получил какую-то записку. Вошел Лакей и сказал, что мистеру Фултону принесли срочное послание. Джек бросил беглый взгляд на письмо, небрежно пожал плечами и сунул его в карман камзола. Когда же Сесилия спросила его, он ответил, что это так, пустяки, и разговор в ту же минуту переключился на другие темы.
Но Бекки задумалась. Что же могло быть в этой записке? Кто прислал ее? Была ли она причиной его нынешнего гнева?
«Это может быть любовница, — подумала Бекки. — Ревнивая дама, которая пришла в ярость, узнав о завтрашней свадьбе, и теперь пытается выбить меня из равновесия, посылая депеши в дом, где он обедает с моей семьей».
Но она не верила, что у Джека есть любовница в Лондоне. Впрочем, ведь они никогда не обсуждали такие вещи. Она даже ни разу не спрашивала его об этом. А наверное, следовало.
Не теряя времени на поиски пальто, Бекки почти бегом бросилась вниз по лестнице к черному ходу. Как только ода распахнула двери, холод проник сквозь шелковое бледно- розовое вечернее платье, но она не обратила на это никакого внимания. Стараясь не ступать на хрустящий гравий, она шла по земле в своих шелковых бальных туфельках вдоль самой стены дома, подныривая под деревянными решетками, на которых росли вьющиеся розы.
— Подонок! — донеслось с парадного крыльца рычание Джека.
Стараясь не зацепиться за голые колючки роз, Бекки втиснулась между решеткой и стеной дома и прислонилась к деревянной раме. Слышно было, как лорд Стрэтфорд успокаивает Джека:
— Тише ты. Так что он пишет?
— Хочет еще денег.
— Проклятый хам. — В голосе Стрэтфорда слышалась насмешка.
— На вот. Читай. — Хрустнула бумага — это Джек протянул письмо Стрэтфорду.
Закрыв глаза, Бекки слушала, как читает друг Джека и как все отчетливее по мере чтения звучит в его голосе изумление.
— «Дорогой Джек…» и так далее «мои поздравления с грядущей свадьбой…» и так далее и так далее. «Недавно я узнал, что леди Р. обладает намного более крупным состоянием, чем я думал прежде. С твоей стороны нехорошо быть со мной настолько неоткровенным, Джек. Смею ли поверить, что ты хотел заграбастать себе все денежки этой леди? В свете открывшихся обстоятельств, мне приходится объявить, что ранее заявленная мной сумма в пятнадцать тысяч фунтов слишком мала. Теперь я требую двадцать пять тысяч фунтов».
У Бекки пересохло во рту. Она крепко сжала руки в кулаки.
Нет.
А Стрэтфорд между тем продолжал:
— «Разумеется, ты поймешь, почему я так спешил доставить тебе это письмо. Мне хотелось еще до твоего бракосочетания уведомить об изменении условий нашего соглашения. Искренне твой…» Ну и так далее.
Нет, нет, нет!
— Чертов идиот, — тихо промолвил Стрэтфорд. Джек молчал. Вздохнув, граф добавил: — Да заплати ты ему. Отдай эти деньги, как только до них доберешься, и дело с концом.
— Двадцать пять тысяч фунтов?! — резко воскликнул Джек. — Да это же больше половины ее состояния!
По-прежнему что есть силы сжимая кулаки, Бекки опустила голову. Из-за слез, застилавших глаза, она едва могла разглядеть землю у себя под ногами.
— Вижу, ты так ничего и не сказал ей об этом деле.
— Ничего, — подтвердил Джек.
— Ты должен ей сказать. Она все равно рано или поздно узнает, будь то пятнадцать или двадцать пять тысяч фунтов, Она же не идиотка. — Джек с раздражением шумно вздохнул. Стрэтфорд тоже. — Ну, во всяком случае, не совсем. Хотя ты здорово заморочил ей голову в тот вечер, когда оповестил ее родню о вашей встрече в «Шеффилде», а?
Бекки чуть не вскрикнула. Из-за громкого отчаянного «нет», повторявшегося в ее ушах, она едва могла различить все их дальнейшие слова.
Так это Джек подстроил, чтобы их нашли в ту ночь в отеле? Все это было разыграно, словно спектакль?
Оттолкнувшись от стены дома, Бекки вцепилась в складки юбок. Ее колотило так, что чуть зубы не стучали, но она изо всех сил стиснула челюсти.
— Двадцать пять тысяч фунтов… — Гравий хрустел под ногами Джека, мерившего дорожку взад-вперед.
Стрэтфорд вздохнул:
— Знаешь, совершенно не имеет значения, когда ты ей об этом скажешь, сейчас или потом.
«Очень даже имеет», с горечью подумала Бекки.
— Но ради Бога, подожди хотя бы, пока вы не обвенчаетесь, — добавил Стрэтфорд и безрадостно рассмеялся. — Тебе меньше всего нужно, чтобы она сейчас вдруг передумала выходить за тебя.
И снова Джек промолчал.
— Послушай, — сказал Стрэтфорд. — Уортингем — дурак. Полный дурак, начисто лишенный здравого смысла. Он хочет сам, чтобы ты женился и получил для него эти проклятые деньги. И при этом рискует все испортить, отправляя свое дурацкое письмо прямо в дом невесты и ее родных, да еще во время общего обеда. Попомни мои слова, Бекки еще спросит тебя об этом.
Нет, она не станет спрашивать. Для чего? Она уже и так знает все, что ей нужно.
Джек что-то проворчал.
— Но ты можешь провести его.
— Но как? — гневно спросил Джек. — Я только одно способен придумать — убить мерзавца. — Громко захрустела бумага — это Джек смял письмо. — Жаль, что даже убийство тут не поможет.
Бекки не могла больше слушать. Ей и так стало понятно главное: точно как Уильям, Джек соблазнил ее все ради того же: ради ее Денег. Он не любит ее. Он жаждет ее приданого. Ее снова надули. Она доверилась мужчине. Отдала ему свою любовь, отдала свое тело, а оказывается, все, что он хотел от нее, — это сорок тысяч фунтов.
Ее заколотило с бешеной силой. На улице было холодно, а она без плаща. Пальцы совершенно окоченели.
Стараясь твердо ступать ноющими от холода ногами, она направилась в дом.
Нет. Этого не может быть. Она не допустит, чтобы это повторилось.
Джек в отчаянии провел рукой по волосам.
Стрэтфорд просто не понимает. Признаться ей во всем… Да это совершенно невозможно! Ведь уже само то, что он стал ухаживать за ней, намереваясь воспользоваться ее деньгами и расплатиться шантажистом, отвратительно. Но еще хуже то, что он повторяет гнусный поступок своего предшественника — ее первого мужа. Того человека, который предал ее, солгал, а потом задумал убить и герцога, и саму Бекки.
Джек понимал: если Бекки обнаружит его предательство, то больше не станет доверять ему и просто бросит.
Стрэтфорд до сих пор не спросил, за что Том Уортингем требует деньги. Почему? Как знать… может быть, догадывается, может быть, просто не интересуется.
Граф обратил на друга пронзительный взгляд голубых глаз.
— Я бы не стал советовать тебе убийство. Должен быть лучший способ. Уортингем уже доказал тебе, что его не назовешь самым умным парнем в мире. — Стрэтфорд кивнул на смятую в кулаке Джека записку. — Лучшее доказательство — выбор времени и места для доставки письма. Скажи ему, что можешь передать ему только одну тысячу фунтов за один раз. Скажи, что все остальные деньги недоступны, что они вложены куда-нибудь. — Стрэтфорд пожал плечами: — Должен же быть какой-то выход.
Джек тупо смотрел на друга, пытаясь подавить гнев. Его уже засосало отчаяние, и он не представлял, как из него выбраться.
Твердо он знал только то, что не может потерять Бекки.
Стрэтфорд вздохнул:
— Тебе сейчас не стоит об этом думать.
— Нет, — шумно выдохнул Джек, — не стоит.
— Лучше вспомни о своей прелестной невесте, ожидающей тебя там, в теплом уютном доме. — Стрэтфорд указал рукой на крыльцо, потом шагнул ближе к Джеку и пристально заглянул ему в лицо: — А ты не на шутку увлекся этой женщиной, правда?
Джек закрыл глаза. Черт возьми, это правда. Она совсем ему не безразлична.
— Она также тобой увлечена. Просто сияет, как только ты на нее посмотришь.
Джек зарычал продолжительно и низко.
— Черт меня побери! Что я наделал!
Стрэтфорд похлопал его по плечу:
— Влюбленная женщина что хочешь тебе простит, Фултон это. А теперь пойдем в дом и постараемся получить удовольствие от этого вечера. Завтра как-нибудь переживешь свое бракосочетание, а потом у тебя будет вся Жизнь впереди, чтобы придумать, как сказать своей жене про эти деньги.
Джек открыл глаза и посмотрел на дорогу, ведущую к воротам и дальше на Керзон-стрит. Плотный густой кисель тумана рассеивал свет уличных фонарей, и лишь слабое сияние пробивалось оттуда, так что разглядеть что-либо за железными воротами Джек толком не мог — разве что общие очертания лошади и кареты, громыхающей по дороге.
Том рыскал где-то за этой оградой Джек чувствовал.
— Я не собираюсь так поступать.
— То есть не собираешься говорить ей про деньги?
— Нет. — Он решил покончить со всеми этими угрозами; с Томом, с собственным эгоизмом и стремлением спасти свою шкуру. Ничто больше ни имело значения. Конец обману. Он не станет предавать женщину, которую любит. Сначала покончите Томом, а потом признается во всем Бекки. — К черту деньги! И Том Уортингем может убираться к черту. Ни пяти, ни пятидесяти тысяч фунтов! Он не получит от меня ни пенни.
Тем временем Бекки поднималась по лестнице, хладнокровно возвращая себя к роли счастливой невесты, которую ей предстояло исполнять до конца этого вечера. Она еще подумала, что ей следовало бы стать актрисой — так хорошо она умела притворяться. Все оставшееся время она обнималась с Джеком, смотрела на него лучистыми глазами, даже сыграла с ним оживленную партию в пикет.
Вскоре после полуночи Джек, лорд Стрэтфорд, Сесилия, Тристан и София поехали по домам. Когда все ушли, Кейт, которая много раз покидала гостей, чтобы проведать младенца, вложила свою узкую ладошку в руку невестки.
— Что-то не так, Бекки? — спросила она тихо, чтобы Гарретт, который в это время разговаривал со слугой, не услышал.
Бекки с удивлением повернулась к подруге:
— Ничего, Кейт. Почему ты спросила?
— Твои глаза. В них что-то такое… грустное.
— Ерунда, — беззаботно рассмеялась Бекки, — вовсе я не грустна. На самом деле я никогда не была счастливее.
— Ты уверена?
— Да конечно же. Просто нервничаю из-за завтрашнего дня.
Кейт нахмурилась, отчего показалась еще более усталой взрослой, хотя на самом деле была всего на четыре года старше Бекки.
— Разве я всегда не была тебе хорошим другом?
— Зачем ты это говоришь?! — ахнула Бекки.
— Мне кажется, я слишком мало времени с тобой проводила. Меньше, чем следовало. — Она пожала ей руку. — Я по тебе скучаю.
— Но ты же была занята с детьми. Я понимаю. — Бекки вздохнула. — Мне кажется… — Только бы не расплакаться! — Наверное, я слишком многого не успела сказать вам с Гарреттом, хотя у меня было столько времени… И вот теперь наконец мне предстоит выпорхнуть из-под ваших заботливых оберегающих крыльев. Я очень люблю вас обоих, Кейт. А ты навсегда останешься моей лучшей подругой и моей сестрой.
Пусть она лгала. Это по необходимости. Однажды Кейт сумеет ее понять. Но сейчас, когда на руках у Кейт младенец всего лишь нескольких дней от роду, Бекки не может вовлекать ее в это. И потом, Бекки необходимо, чтобы невестка оставалась спокойна и смогла вовремя утихомирить Гарретта, потому что брат наверняка придет в ярость.
Темные глаза Кейт заблестели.
— Ну тогда просто помни, что я всегда рядом, и как подруга, и как твоя сестра. Ты можешь рассказывать мне все.
— Я помню, — серьезно кивнула Бекки.
Она поспешила оставить Кейт, почувствовав, как сердце сжимает приступ глубокой тоски. Джози, ожидавшая госпожу в спальне, помогла ей снять вечернее платье, но Бекки так и не дала распустить себе волосы, а вместо этого отправила служанку спать.
Когда Джози вышла, Бекки собрала кое-какую одежду, в которой удобнее отправляться в путь, и сложила все в небольшую сумку. Потом достала наличные деньги и открыла маленький лакированный ящичек, где хранился ее пистолет.
После смерти Уильяма она несколько месяцев проявляла болезненный интерес к огнестрельному оружию.
Она прочитала все, что только можно, об оружии и даже уговорила Гарретта научить ее стрелять. В самый разгар этого увлечения она заказала для себя пистолет у лондонского оружейника, но к тому времени, когда заказ был исполнен, Бекки поняла, что необходимость себя защищать сильно уменьшилась со смертью Уильяма, так что ее увлечение оружием и стрельбой постепенно сошло на нет, дав место другим пристрастиям.
Она тихонько открыла дверку и вытащила пистолет из бархатного футляра, медленными, уверенными движениями почистила его. Закончив с этим, взвесила пистолет в руке, не сводя глаз с подарков Джека. С помощью этих вот безделушек он сумел влюбить ее в себя.
Она должна оставить их здесь. Все. Они не нужны ей. Но пистолет она возьмет с собой. С этой минуты она будет защищать себя сама, во что бы то ни стало.
Сидя на краешке кровати, она дождалась, когда весь дом затихнет.
Примерно через час шаркающие звуки в коридоре умолкли. Это означало, что прислуга тоже отправилась на покой. Надев старенький плащ, Бекки взяла лампу и спустилась в кабинет Гарретта, чтобы наполнить свежим сухим порохом рог и зарядить пистолет.
Выйдя на улицу через черный ход, она направилась в конюшню и, взбежав по лестнице возле ее дверей, проникла в жилище Сэма Джонсона, старшего кучера Гарретта.
— Сэм, — тряся его за плечо, зашептала Бекки, потому что боялась разбудить конюхов, спавших за тонкими перегородками. — Сэм, проснись.
— А? — Пуча глаза на свет от лампы, Сэм приподнял голову. — Леди Ребекка?
— Нуда, это я. Мне нужна твоя помощь кое в чем.
Он сразу вскочил:
— Конечно, миледи. — Но тут же, вспомнив, что на нем только одна простая белая рубаха, поскорее прикрылся одеялом.
Бекки, однако, махнула рукой. Времени на церемонии у нее не было.
— Да не обращай внимания. Мне нужна от тебя кое-какая одежда. Двое брюк и несколько рубах. И твой самый теплый плащ, если не возражаешь. — Сэм был очень маленьким для мужчины, почти неестественно маленьким. Ему было всего на два года меньше, чем ей, но он почему-то перестал расти и так и не смог превзойти размерами субтильную фигурку Бекки. Она протянула ему маленький кошелек: — Это все, что я могу дать тебе сейчас, но обещаю добавить в январе.
Глаза у Сэма округлились.
— Миледи, я…
— Пожалуйста. Ты знаешь, я никогда тебя не обманывала и ни разу тебе не навредила. Но сегодня мне обязательно надо уехать из Лондона. Одной. Причины, наверное, скоро станут всем понятны, но это немного погодя, а теперь все, о чем я могу тебя просить, — это поверить мне. Мы же знакомы всю жизнь, Сэм Джонсон. Ты знаешь: тебе я ни за что не солгала бы.
Они с Сэмом действительно росли вместе в йоркширском Калтон-Хаусе, и родители Бекки часто брали его с собой в Лондон, когда выезжали всем домом в столицу. Теперь же, в роли старшего кучера, Сэму приходилось по долгу службы повсюду сопровождать членов семьи Калтон.
Глаза его стали еще круглее и больше.
— Миледи! Вам не следует самой ехать из Лондона! Женщина на дороге, одна, посреди ночи? — Он решительно покачал головой: — Нет, миледи, я не могу вам этого позволить.
О Боже! Бекки едва не охватила паника.
— Прошу тебя, Сэм. Ты просто не понимаешь, как это важно. Пожалуйста, сделай это ради меня. Ты же знаешь, я никогда бы не попросила тебя, если бы от этого многое не зависело. — Голос ее звенел на пределе отчаяния, но она не обращала на это внимания. Она не хотела оказаться в Лондоне в ловушке, из которой было только два выхода: или венчаться с Джеком, или разоблачать его гнусные замыслы перед всем светом. Она должна сбежать.
Сэм все еще сомневался. Наконец произнес:
— Я не могу отпустить вас одну, миледи, поэтому… Ну ладно… — Он глубоко вздохнул и решительно выдохнул — В общем, поеду-ка я с вами.
Бекки чуть не бросилась ему в объятия, но, собравшись с мыслями, спокойно ответила:
— Благодарю тебя. Когда ты меня довезешь до места, можешь сразу же вернуться в Лондон. Тебе не придется отлучаться больше чем на неделю.
Конечно, Сэма скоро хватятся, и Гарретт сразу поймет что он отправился вместе с ней, но об этом можно подумать потом.
— Ехать придется верхом, — продолжала она. — Так будет быстрее. И потом, это единственный способ для меня оставаться неузнанной.
Круглое лицо Сэма выражало неодобрение, но Бекки этого не заметила, а открыто разубеждать ее он не стал. Сейчас самое главное — скорость. Необходимо поскорее исчезнуть отсюда. Бекки не хотела ехать в дилижансе или вместе с почтовым курьером, потому что тогда ее легче будет настичь. Она решила для начала уехать подальше, а уж тогда спокойно подумать о том, что ей теперь делать и как просить прошения у родных. В конечном счете они ведь ее поймут. И простят, как и прежде прощали. Но сейчас ей надо уехать. Ничего нет важнее этого. Ничего.
Сэм снова глубоко вздохнул.
— Вы для этого хотите взять мою одежду, миледи?
— Да. — Она набрала побольше воздуха в грудь. — Мы поедем как братья, направляющиеся на восток, в Корнуолл.
Бекки стремилась в Сивуд, в маленький корнуолльский домик, который когда-то принадлежал ее матери. Уже долгие годы никто не говорил об этом владении. Кажется, все про него просто забыли. Но Бекки помнила. Она никогда не бывала в Сивуде, но он принадлежал ей. Это был ее собственный дом. После смерти Уильяма она частенько задумывалась о том, что уедет туда жить, как только почувствует, что всем надоела. Она часто переписывалась со смотрителем дома, мистером Дженнингсом, который отвечал ей весьма приветливо и дружелюбно. Вскоре она поразит его своим приездом. Он наверняка удивится, хотя, если все его письма — правда, то дом должен быть в хорошем состоянии и вполне пригоден для житья.
Сэм изумленно смотрел на нее.
— Миледи, это уж слишком… Чтобы вы скакали верхом… Да такое путешествие и для любого мужчины будет нелегким, а вы ведь…
— Я еду, Сэм. Если ты мне не поможешь, я найду кого-нибудь другого.
— Но может, все-таки взять одну из карет его милости?..
— Нет. — Она твердо решила не брать ничего у Гарретта.
— Но вы можете поехать с почтой или хотя бы нанять экипаж.
— Нет, Сэм. Нельзя, чтобы меня узнали. — Бекки понимала также, что любой из этих методов задержит ее в Лондоне до утра. А она вознамерилась пуститься в путь немедленно.
Сэм вздохнул. Он ясно давал понять, что не одобряет этот план, хотя и понимает, что ему остается лишь согласиться.
— Вот тут у меня одежда, миледи. — Он кивнул на ряд полок, устроенный в алькове. — Как переоденетесь, выходите. Я жду вас на улице.
Скромно завернувшись в одеяло, он вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, Бекки осмотрела полки с небогатым гардеробом Сэма, вытащила оттуда брюки и рубаху, быстро надела, потом взяла три пары чулок и засунула в карманы брюк две пары перчаток. Прихватив еще одни брюки и пару рубашёк, она вышла наружу, впустив Сэма в дом. Он протянул ей тяжелый шерстяной плащ:
— Это для вас, миледи.
— Спасибо. Я видела только одну пару сапог.
— А у меня больше и нету, — сказал Сэм. — Надевайте эти. Я возьму что-нибудь у Пипа. У него где-то были запасные.
Пип, младший брат Сэма, замещал его на конюшне. Бекки, кивнув, влезла в сапоги — они бы с нее сразу свалились, если бы не несколько пар чулок, которые она для тепла натянула. Сэм же отправился обуваться в сапоги брата, которые сидели на нем намного свободнее, чем его собственная обувь — на Бекки. Ведь Пип, в отличие от Сэма, был нормального роста.
Когда Сэм вернулся с сапогами брата в руках, то сказал, отводя глаза в сторону:
— Пип спит как убитый. Я подумал, лучше не будить его, чтобы не слушать… — Тут он совсем смутился, но Бекки поняла, чего он не договорил. Пип попытался бы воспрепятствовать их побегу, а может быть, даже попробовал бы разбудить Гарретта. Вот почему она выбрала для этой цели именно Сэма.
— Однако я должен написать ему письмо, чтобы он не беспокоился.
— Конечно, — согласилась Бекки. — А я пока оседлаю лошадей.
В конюшне Бекки выбрала седло и подседельные сумки, после чего кое-как сумела снарядить свою кобылу. До сих пор ей ни разу не приходилось заниматься этим самой. Деньги и запасную одежду она разместила в сумках, оставив в карманах лишь немного мелочи и пистолет.
Бекки с иронией подумала, какой же она умеет быть практичной. Даже когда бежит из Лондона, переодевшись мальчиком. Даже когда сердце ее разбито.
Но она не хотела думать о своей печали. Спасти себя — вот что было сейчас важнее всего на свете. Она не могла оставаться в Лондоне. Во всяком случае, пока здесь остается Джек.
Сэм принес узел с одеждой, еду и фляжку разбавленного водой вина. Бекки сразу поняла, как хорошо, что он согласился ехать с ней — у нее ведь просто не хватало хладнокровия и рассудительности, чтобы позаботиться о еде и питье. Сэм был полностью экипирован, и, как можно было ожидать, сапоги Пипа очень смешно смотрелись на его недоросших ногах. Она решила обязательно купить ему подходящую пару в первом же селении, которое попадется утром на пути.
Сэм проверил, как оседлана ее кобыла, подтянул подпруги, выбрал для себя и быстро снарядил лошадь. Через полчаса они уже ехали прочь из Лондона.
