Глава 15
Немного погодя Джек пошевелился, чтобы сменить позу.
— Хочешь пойти наверх? — Голос Бекки прозвучал звонко в тишине комнаты. Даже огонь в камине почти совсем затих, лишь тихонько пошептывая. Видимо, дрова уже устали трещать, отдав всю свою смолу.
— Немного попозже.
Бекки кивнула.
— Ты расскажешь мне об Уильяме Фиске? — попросил Джек. — Я должен знать, что случилось между вами.
Бекки медленно вдохнула:
— Я была восемнадцатилетней девушкой. Да-да, тоже очень молодой восемнадцатилетней девушкой. Меня привезли в Лондон на мой первый сезон, чтобы представить королевскому двору. И вот это случилось.
— Что случилось?
— Я встретила Уильяма.
— А кто он был? Откуда появился?
— Приехал с континента вместе с Гарреттом. Они были хорошими друзьями. Во всяком случае, Гарретт так думал. — Бекки закрыла глаза. — Я очень скоро увлеклась им. Он был так добр и красив. У Гарретта был непростой период, и Уильям оказался самым близким ему человеком. Брат верил ему, как никому другому на свете. Я тоже. В нашем доме он жил как гость. Потом начал по секрету приходить ко мне в спальню ночами. Сперва мы только говорили, но потом он меня поцеловал. Он был ласков. — Она вздохнула. — Он так легко вскружил мне голову. Я совершенно влюбилась.
Лежа у нее за спиной, Джек молчал. Бекки провела пальцами по крепким рукам, скрещенным на ее груди.
— Он предложил мне стать его женой, а я к тому моменту — заметь, что прошло всего лишь несколько недель с нашей первой встречи, — была настолько очарована им, что сказала «да, конечно». Казалось, невозможно достичь большего счастья, — Бекки горько усмехнулась. — Уильям обратился к моему брату, и Гарретт обрадовался за нас, хотя София сразу сказала, что Уильям ей не нравится.
— Почему?
— Она ему не доверяла. Изо всех нас она первая его раскусила. Она и Тристан.
— Понятно, — проговорил Джек.
— Однажды ночью Уильям опять пришел ко мне. Он сказал, что Гарретт и София собираются отложить нашу свадьбу, но он меня любит настолько сильно, что не может ждать больше ни дня. Уверял, что хочет жениться на мне как можно скорее, и предложил сбежать в Гретну, чтобы там поскорее обвенчаться.
Джек как-то неопределенно хмыкнул у нее за спиной.
— Я согласилась, и мы сбежали той же ночью. София, Гарретт и Тристан бросились за нами, чтобы успеть остановить, но мы ухитрились улизнуть. Мы поженились, как только добрались до Гретны. — Она помолчала. — Ой, Джек, мне даже дурно стало! Так тяжело говорить об этом…
— Все хорошо, дорогая, все уже прошло.
Иногда ей действительно казалось, что это грязнее болото до сих пор затягивает ее, что она по-прежнему страдает и одиночество тех первых дней после свадьбы с Уильямом снова покрывает ее жутким саваном. Но не так было с Джеком. С ним одиночество казалось просто немыслимым.
— Уильям вскоре отдалился от меня. А между тем мы переезжали с места на место, пока не осели в Кенилворте, в Уорикшире. Там он стал совсем холоден со мной. Я чувствовала: что-то не так, — и начинала понимать, что совершила ужасную ошибку. Однажды ночью я проснулась и увидела, что Уильяма нет. Я ужасно хотела вернуть себе его любовь. Думала спуститься вниз, разыскать его, напоить чаем или согреть ему ноги, показать, что могу быть хорошей женой. Все, чего я хотела тогда, — это сделать его счастливым.
— Как бы то ни было, — тихо молвил Джек, — в этом нет твоей вины.
Бекки прикрыла глаза.
— И вот я спустилась вниз и услышала, как он говорит со своим лакеем. Они не заметили моего присутствия. Уильям называл меня неинтересной и скучной, жаловался, что встреча со мной — это ужасное несчастье для него. — Голос Бекки перешел в напряженный шепот. — Он собирался убить и Гарретта, и меня, а потом, завладев моим приданым, уехать в Париж и жить там по-королевски со своей любовницей.
Она почувствовала спиной, как тело Джека напряглось.
— Боже правый! — ахнул он.
— Уильям ненавидел Гарретта. Винил его за гибель своего брата на войне. И весь этот план был его местью Гарретту.
— Он, должно быть, ненормальный.
— Ты знаешь, боюсь, что так.
— И что же дальше?
— Гарретт застрелил его.
— Но все считают, что твоего мужа убили бандиты.
— Да. Так считают все. Но общее мнение чаще всего бывает ошибочным. В данном случае вымысел послужил защитой герцогу Кантону. На самом деле человеком, который убил моего мужа, был мой брат.
— Господи, Бекки! — Джек был потрясен.
Она повернулась к нему лицом и заглянула в глаза, пораженная его слезами.
Джек крепко сжал ее плечо:
— Он был сумасшедший, Бекки. Только сумасшедший мог сознательно тебя обидеть. — Бекки смотрела ошарашенно, недоуменно. — Только идиот и полный дурак способен считать тебя неинтересной и скучной. Ты прекрасна. Ты умна и полна жизни. Он попытался отнять это у тебя, но ему не удалось.
— А мне иногда кажется, что удалось.
— Нет. — В голосе его звучало горячее убеждение.
Она вздохнула, Джек прижал ее крепче.
— Спасибо тебе.
— За что же?
— Прежде всего за то, что рассказала мне свою историю. Но главное… — его рука соскользнула с талии Бекки ниже, — спасибо за то, что подарила мне свое доверие. Теперь я понимаю, как это было трудно для тебя.
Бекки попыталась улыбнуться ему, но губы дрогнули.
— Теперь уже все сказано, и больше совсем не трудно. — Подавшись вперед, она крепко поцеловала его в уголок губ. — Ты же не подумаешь, что я глупая дура, потому что сделала это?
— Нет. Ты была молода. Невинна. Он заставил тебя поверить кто, что любит, воспользовался твоей впечатлительностью и желанием быть любимой.
— Но я навредила своей семье. Подвергла ее опасности. Чуть не стала: виновницей гибели моего родного брата.
— Он просто заморочил тебе голову. Даже если бы он убил Гарретта, в этом не было бы твоей вины.
— Ты правда в это веришь?
— Да. Он тебя обидел. — Джек склонил голову, прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза. — Невыносимо думать, что кто-то мог тебя обидеть.
На другое утро Бекки и Джек рано проснулись и, проведя в постели еще около часу за разговорами и любовными играми, наконец поднялись и оделись. Они собирались прогуляться до Ричмонда, потом нанять коляску и поехать к вечеру в Лондон.
После быстрого завтрака, состоявшего из хлеба со сметаной, Джек написал письмо хозяйке, поблагодарив за гостеприимство и сообщив, что больше ее услуги не потребуются. Бекки тем временем расчесала волосы и соорудила самую простую прическу, потому что с более сложной сама бы не справилась.
Он смотрел с улыбкой, как она пытается застегнуть перламутровые пуговки на своих перчатках.
— Дай-ка я угадаю, — сказал он. — Ты еще ни разу не застёгивала перчатки сама.
— Эти не застегивала, — призналась она. — С ними труднее, чем с остальными.
Джек протянул руку:
— Иди. Я помогу.
Ему пришлось снять свои перчатки, чтобы помочь ей управиться с пуговицами. Пока он пыхтел и ворчал, что придется провозиться до полудня, Бекки давилась беззвучным смехом.
— Обычно это не занимает столько времени, — тихо заметила она. — Но, увы, у меня для этого только одна рука, а твои пальцы слишком большие. Придется найти служанку.
— Или избавиться от этих проклятых перчаток.
Бекки готова была расхохотаться, но не успела, потому что он поднес затянутую в перчатку ручку к своим губам и приложился к гладкой лайковой коже.
— Вот.
Бекки отняла у него руку и крепко обняла за шею, прижимаясь губами к его губам.
— Я не смогу делать это при людях. — И, снова поцеловав Джека, добавила: — Поэтому хочу в последний раз поцеловать и обнять тебя…
— Не говори глупостей. — Знакомая хитрая улыбка появилась на его устах. — Уже сегодня вечером в доме твоего брата…
— В доме моего брата?! — ахнула Бекки, удивленно округляя глаза.
— И еще много, много раз, каждую ночь в будущем.
Губы их снова встретились в огненном поцелуе, от которого у Бекки перехватило дыхание. Наконец Джек оторвался от нее, оглядел всю с ног до головы и снова прильнул губами к ее рукам.
— Черт возьми, — проворчал он. — Хотел бы я снять с тебя всю эту одежду и овладеть тобой прямо здесь, на этом полу, но ведь и вправду наступит полдень, а мы так и не выйдем из дома. Одни только проклятые перчатки отнимают целых четверть часа.
Улыбаясь, она просунула ладонь между их телами и провела по возбужденному месту Джека, после чего неожиданно упала на колени и поцеловала сквозь брюки.
— Бекки, что ты делаешь?..
Она уже расстегивала его пояс. Быстро управившись, спустила брюки вместе с панталонами с его узких бедер и взглянула на Джека из-под ресниц:
— У нас есть еще время.
Проклятые перчатки больше не беспокоили Джека. Их нежная кожа теперь даже нравилась ему. Сделанные из тончайшей лайки, они оказались не просто ее любимыми перчатками, но и самыми удобными.
Бекки обхватила отвердевший член пальцами и начала ритмичные движения, гладя мягкой поверхностью вверх и вниз. Через несколько мгновений тяжелые ладони опустились ей на плечи.
— Бекки…
— А? — Она уже коснулась губами его вершины, и Джек ахнул, качнувшись бедрами вперед.
Бекки слегка отпрянула, прикусила губу. Хочет ли он?.. Может ли она?..
Гладя пальцами, она снова поцеловала его и приоткрыла губы ему навстречу.
Джек глухо и продолжительно зарычал, обхватив ладонью ее затылок, призывая взять его глубже.
Она послушалась: взяла так глубоко, как только могла, — твердый орган скользил меж губ шелковистой поверхностью. Вкус у него был соленый, мускатный, мужской. Бекки подержала его так, пока Джек не отодвинулся немного, освободив ее рот.
Но как только она попятилась, затылок наткнулся на крепкую ладонь Джека, и она послушно подалась снова вперед. Лайковая перчатка, скользнув по нежной коже члена, снова указала путь к ее губам.
Джек снова немного отпрянул — эти движения поразительно напоминали происходившее меж ними при соитии. Этого он и хочет? Проверяя свое предположение, Бекки повторила все сначала — подалась назад, почти совсем освободив его, а когда пальцы Джека снова окрепли на шее, — вперед, забирая его на всю доступную глубину.
Джек издал неясный звук. Под нежной кожей перчатки и чуткими губами Бекки его член наливался и напрягался все сильнее.
— Да.
Бекки повторила еще раз, теперь уже без всякой помощи с его стороны: отодвинулась назад и, не дожидаясь легкого толчка его ладони в затылок, снова подалась вперед, скользя кончиком языка вокруг головки.
— Да, Бекки, — прохрипел Джек, — да.
Она повторяла снова и снова, ритмично работая губами, экспериментируя с силой и глубиной ласки, и вскоре поняла, что чем глубже она его поглощает, тем сильнее он волнуется. А когда, отодвигаясь, она гладила языком головку, пальцы Джека хватали ее за волосы, и он стонал.
Его гладкость, форма, вкус — она уже изучила их, и когда он шел вглубь, двигалась навстречу.
Вдруг он сжал пальцы, запутавшиеся у нее в волосах, а бедро, за которое она его обнимала, окаменело.
— Я сейчас… — Но он не смог договорить.
Все было кончено, Джек замер, не отпуская Бекки. Она не могла продолжать — вообще не могла двигаться. Горячий орган пульсировал под ее пальцами, между губами, на языке. В глубине ее рта разливалось теплое семя.
Бекки закрыла глаза и сглотнула. Потом еще раз.
Наконец он замер. Отпустив ее волосы, Джек освободился. Она все так же стояла перед ним, потрясенная, и он упал перед ней на колени и обнял, целуя в волосы и дрожа.
— Господи, Бекки. Ты не обязана была делать это. Я не собирался тебя заставлять…
— Но… мне так хотелось. Тебе понравилось?
— Ты сказала слово «понравилось»? — Джек отпрянул и слегка встряхнул ее за плечи. — Да я чуть с ума не сошел. Ни одна женщина… да ладно… — Он умолк, покачал головой: — Не важно.
Она взяла его лицо в ладони и повернула к себе. Она была явно смущена.
— Что? О чем ты говоришь?
— Еще ни одна женщина не делала этого для меня, — он шумно втянул воздух, — без… компенсации.
Бекки сдвинула брови:
— Почему?
— Ну, женщины обычно… в общем, кажется, они не очень любят именно это.
Бекки облизнула губы — все еще соленые и пахнущие им.
— Я покажусь тебе очень развратной, если скажу, что мне это понравилось?
Джек громко расхохотался и крепче обнял ее:
— О, скорее уж я покажусь себе самым счастливым мужчиной на свете.
— Надо идти, — прошептала она ему в плечо, хотя все ее существо желало, чтобы он продолжал держать ее в объятиях.
Вздохнув, он поднялся с пола и помог подняться Бекки. Оделся, натянул свои перчатки, а Бекки завязала ленты бархатной шляпки. Но как только они распахнули дверь на улицу, тут же замерли на пороге от неожиданности, увидев перед собой знакомую фигуру.
Порыв холодного осеннего ветра мгновенно остудил их лица.
В тот же миг загорелый кулак Гарретта угодил Джеку в челюсть.
