Лавиния потянулась и поставила вечнозеленую ветку на каминную полку.

– В сочельник, – сказала она Гаррику, – Керрон и я едем на Фаннаге и на других пони в ближайшую долину собирать ветки падуба. Китти перевязывает их красными лентами, как я сейчас. – Она собрала опавшие алые ягоды и бросила их в огонь. – Вам нравится? – спросила Лавиния, отступив назад.

– Конечно, – ответил он лениво. Под его ногами была скамеечка, под головой – подушка. Ксанта мирно мурлыкала у него на коленях. Его одежда была такой же домашней, как и его поза – он не носил куртку с того несчастного случая.

Он собирался болеть как можно дольше, потому что это был единственный способ обеспечить себе постоянное присутствие Лавинии. Она развлекала его как могла – описывала свою жизнь на острове, училась играть в пикет и другие его любимые карточные игры: винт, казино и даже в фараон. Она играла для него на клавесине – или пыталась это делать – ее неумелая игра вызывала отвращение у обоих.

– Столько книг и карт, – заметила она, оглядывая библиотеку, – и все принадлежат одному человеку. Ваш брат весьма образованный человек, но совсем по-другому, нежели мой.

– Как так?

– Герцог спрятался от мира, чтобы заняться наукой, но для него это просто хобби. Для Керра – это страсть. И он так хочет посетить места, о которых читает, особенно Грецию и Италию.

– Почему он туда не поедет?

– Сначала он хочет получить ученую степень в Кембридже. – Лай гончих и крики привлекли ее к окну. – Они уже отправляются, – доложила она.

– Мне не нравится эта новая мода – ждать до полудня, прежде чем начать охоту. – Палец Гаррика погладил острое ухо Ксанты. – Я предпочитаю выезжать на рассвете.

– Доктор разрешил вам ездить верхом. Почему вы не едете с ними?

Потому что ее не берут – это было так просто.

– Я берегу силы для выезда на святки. – Он усадил Ксанту на скамеечку и присоединился к Лавинии, которая все еще с любопытством смотрела на оживленную сцену на лужайке.

Эдвард сидел на эффектной вороной лошади; на нем была ярко-алая куртка с эмблемой Лэнгтри. Костюмы других охотников копировали костюм герцога, на единственной женщине был ярко-красный костюм.

– Жена доктора Пейтона, она же сестра Дженни Брюс. – Глядя на тоскующее лицо Лавинии, Гаррик решил ее утешить: – Я знаю менее привилегированную охоту, к которой вы могли бы присоединиться при условии, что у вас хватит смелости надеть мужскую одежду, и вы способны уйти из дома до рассвета. Мои друзья начинают рано и заканчивают до завтрака – вы вернетесь в Лэнгтри, а вас не успеют хватиться. Вы когда-нибудь ездили в мужском седле?

– Тайком.

– Такая девушка мне по душе! Нужно достать вам штаны, рубашку и шляпу. Карло узок в плечах, одна из его курток вам подойдет.

– У меня есть старая куртка Керра. – Она подергала свой локон. – А как быть с моими волосами?

– Завяжите их в хвост, чтобы они не мешали. Мы не будем скрывать ваш пол – это невозможно, но мы сделаем все, чтобы вы поменьше привлекали внимание.

– А сапоги?

– Я могу вам одолжить. – Он подошел к книжному шкафу, достал тяжелый том и вырвал из него чистую страницу. – Дайте мне вашу туфлю.

– Зачем?

– Мне нужно знать размер вашей ноги.

В нерешительности она сжала губы и опустила взгляд.

– Вы будете смотреть на мою лодыжку?

– Нет, не буду. Я предпочитаю поцелуи.

– Ну хорошо. – Она стащила туфлю и отдала ему.

Он взял ее, сел у секретера, опустил перо в чернильницу и обвел подошву одним быстрым движением.

– Такая крошечная, аристократическая ножка.

Она наклонилась ближе, достаточно близко, чтобы он мог вдохнуть ее запах, пересчитать ресницы – их было так много, что это займет, пожалуй, целую вечность. Он не спешил, но существовало кое-что еще, что он хотел попробовать.

Здоровой рукой он усадил ее к себе на колени. Быстро поцеловав Лавинию, он прошептал:

– Ты мне разрешила.

Она возмущенно пискнула:

– Нет!

– Я сказал, что предпочитаю поцелуи, и ты ответила: «Хорошо». Я подумал, что это согласие.

Он снова нашел ее губы и заставил их раскрыться. На этот раз поцелуй был долгим и страстным. Лавиния чувствовала, как мечется его язык, он пробуждал любопытные ощущения. Ее руки бессознательно потянулись вверх и обхватили его широкие плечи. И тогда она совершила ошибку – стала думать, вместо того чтобы просто чувствовать.

Раскрасневшись, она вырвалась из его объятий. Его глаза сияли. Его волосы сверкали в солнечном свете – дьявол с нимбом или падший ангел. Она не могла решить, кто он такой.

– Не уходи, – умолял он. – Самое интересное только началось.

– Я должна закончить украшения, – ответила она неуверенно. Она была полна решимости убраться подальше от соблазна. – Пойду соберу еще плюща.

Ему скучно, утешала она себя, когда тянула мощные ползучие побеги, оплетающие стены беседки – садового домика, построенного в готическом стиле. Гаррик флиртует с ней, чтобы сократить часы безделья. Она не должна надеяться, что он испытывает к ней глубокое чувство. Действия не значат ничего, если не сопровождаются словами. И если слова когда-нибудь будут сказаны... Впрочем, это маловероятно, внушала она себе; слишком отдаленная перспектива, чтобы о ней беспокоиться.

Она надеялась, что рождественское веселье отвлечет ее от мыслей о Гаррике, но праздник был более чопорным, чем в замке Кэшин, и более сдержанным, чем ей бы хотелось. Конечно, в большой холл принесли полено, чтобы сжечь его на Рождество, и появилась чаша с пуншем, но ни то, ни другое не могло ее развеселить. Ностальгия по праздникам прошлого привела ее в уныние. И она не могла забыть, что сегодня ночью ее отец сидит в тюрьме, вдали от родных, и окружен высокими стенами. Она не могла забыть, как беспокоятся ее домашние о ней и отце. И она знала, что все, по кому она скучает, ждут новостей о ее помолвке.

В заключительном абзаце последнего письма матери содержался совет, как завлечь джентльмена и не казаться при этом слишком смелой или охотницей за богатством. Лавинию могло бы развеселить наивное предположение о том, что благородные манеры и скромность в одежде гарантируют предложение руки и сердца, если бы она не была подавлена тем, что у человека, который нравился ей больше всех, не было состояния.

Герцог, степенный и серьезный, предложил ей серебряный кубок, наполненный до краев.

– Как вы празднуете эту ночь на вашем острове, леди Лавиния? – спросил он.

– После наступления темноты приходят певцы и актеры, и мы приглашаем мальчика с самыми темными волосами перейти через порог и благословить нас. Потом мы пьем домашний эль и поем хором.

– Спойте для нас, – предложил Гаррик, – мэнкскую рождественскую песню.

Желание поддержать знакомый ритуал придало Лавинии смелости. Сначала она спела на родном гэльском языке. Затем она повторила эту песню по-английски:

Ее исполнение вызвало всеобщий восторг. Гаррик отвел ее в уголок и шепнул:

– Мне особенно понравилась последняя строчка.

– Песня на этом не заканчивается, – призналась она. – Я не стала петь тот куплет, где в новом году всем желают много хлеба, сыра, картошки и селедки.

– Вы, жители Мэна, – прозаический и непредсказуемый народ. Из того, что вы мне рассказывали об острове, я понял, что вы поглощены мыслями об урожае и рыбной ловле. Однако вы верите в русалок, троллей и прекрасных танцующих фей. И хотя я восхищаюсь вашей практичностью, ваша романтичность привлекает меня куда больше.

Он поймал ее под шаром для поцелуев из омелы и падуба. Она решила, что сбежать от него было бы недостойно, и смирилась со своей судьбой. Она подняла лицо и приняла его поцелуй. Для него это была часть невинного праздничного веселья, но ей хотелось гораздо большего.

На следующее утро она пошла с семьей Армитиджей в их приходскую церковь, расположенную недалеко от дома. Сидя на скамье герцога, которая была роскошно убрана бархатными подушками и подушечками для коленопреклонения, Лавиния думала об их убогой церкви Сент-Моголд, где ее мать и двойняшки получат причастие у мистера Каббона. Ее отец, она была уверена, присутствовал на церковной службе в тюрьме Королевского суда.

Днем Фрэнсис раздавала рождественские письма, которые пришли по почте.

Герцог был скорее удивлен, чем обрадован, большим количеством поздравлений.

– Я почти не знаком с большинством этих леди и джентльменов, – жаловался он, разламывая очередную восковую печать. – Почему они пишут мне и интересуются тем, собираюсь ли я провести сезон в городе?

– Потому что ты герцог, – пояснила Фрэнсис, – и не женат. У них у всех есть дочери. Гарри, вот письмо тебе.

– Это дядя Барди, – предположил он, – приглашает меня в Монквуд.

Лавиния сделала вид, что ее очень интересуют лапы Ксанты. Она внимательно изучила каждую, пытаясь скрыть страх, что он может уехать, и грусть, что в почтовом ящике для нее ничего нет.

– Лавиния, а это тебе, из Лондона.

Она увидела грубые каракули ее безымянного шантажиста, и у нее пропало желание развернуть квадратик сложенной бумаги. Гаррик направился в ее сторону, и она быстро затолкала письмо в карман.

Он поднял акварельный рисунок замка Кэшин, который она принесла, чтобы ему показать.

– Очень впечатляет. Наверное, у замка долгая и богатая история.

– Богатая событиями, – поправила Лавиния. – В давние времена, когда викинги совершали набеги на остров, он служил наблюдательным пунктом. Позже это было военное укрепление, затем он стал резиденцией короля. Во время гражданской войны, когда «круглоголовые» вторглись на остров, в нем укрывались мэнкцы-роялисты. Пушка, которую использовали в той осаде, стоит у нас возле конюшни.

– Кто победил в той битве?

– Мой предок сдался республиканцам, – призналась она застенчиво. – Мэнкцы, и особенно Кэшины, больше заботятся о собственном комфорте и процветании, нежели о делах Англии. Они не прогадали, поддерживая Республику и после Реставрации.

– И обогатились на контрабанде.

Она показала ему на восточную башню:

– По фамильной легенде, мой прадед сидел у этого окна и смотрел, не возвращаются ли его суда с контрабандой.

– Вам грустно, что вы проводите Рождество вдали от своих близких, не так ли? Я провел больше праздников вдали от родных, чем с ними.

Его проницательность ее удивила. И она перевела разговор на другую тему:

– Где вы были в прошлом году?

– В моем палаццо в Венеции. Я скучаю по нему почти так же, как вы – по замку Кэшин. – Он провел пальцем по краю бумаги. – Этот рисунок следует поместить в рамку. Я прикажу столяру ее сделать – это будет моим новогодним подарком вам.

– Но у меня нет подарка для вас.

– Чепуха. – Он понизил голос до шепота: – Все, что мне нужно, – чтобы завтра вы сопровождали меня на охоту.

– Я буду там, – пообещала она.

– Учтите, вам нужно встать до зари, – напомнил он, – поэтому сегодня ложитесь пораньше. И если вы не хотите шокировать вашу горничную, то не позволяйте ей стелить вашу постель.

Она сделала так, как он велел, и вскоре после ужина пошла наверх в свою комнату. Пока горничная помогала ей раздеться, она делала вид, что очень устала.

– Возможно, я буду спать дольше обычного – сказала она горничной. – Не нужно приносить мне чай – я позвоню, когда ты мне понадобишься.

– Как угодно, миледи.

Помня о загадочном предупреждении Гаррика, Лавиния добавила:

– Это все, спасибо.

Девушка присела в реверансе и удалилась.

В тот момент, когда дверь за ней закрылась, Лавиния бросилась к кровати и отдернула алые занавески полога. Ксанта взглянула на нее с удивлением. Лавиния схватила покрывало и потянула на себя. Под подушками лежал сверток – рубашка, серый фланелевый жилет, бриджи для верховой езды, сапоги и треуголка. Потрясенная находчивостью Гаррика и восхищенная его смелостью, она спрятала одежду под кроватью и забралась под одеяло.

Когда Гаррик постучал в ее дверь, Лавиния уже была полностью одета. Она вышла в коридор, и он ухмыльнулся – возможно, она выглядела нелепо в мужском наряде – и протянул ей булочку. Спускаясь по черной лестнице, она отрывала кусочки и запихивала их в рот.

Они пробрались в конюшню, и сладкий запах сена напомнил Лавинии о сеновале, где она и двойняшки часто собирались, чтобы поделиться своими бедами и мечтами.

– Мы выведем сейчас лошадей, но сделать это нужно как можно тише, – прошептал ей Гаррик. – Потом я вернусь за седлами. – Он вручил ей гнедого жеребца и отправился за своим конем.

Флинг понравился ей тем, что стоял смирно, пока она накидывала поводья на его изящную голову. Его челка и грива были черными; на лбу сверкала белая звезда. Ей удалось положить ему на спину седло, и тут подошел Гаррик и стал ей помогать.

Он внимательно ее оглядел.

– Сапоги не жмут?

– Все в порядке.

– Я добыл их у помощника конюха. Другие вещи – мои, из ящика на чердаке. Но я не сумел достать вам шейный платок. – Он вынул батистовый платок, жесткий от недавней стирки. – Поднимите голову. – Он обернул ткань вокруг ее шеи и завязал ее изящным узлом. Потом он поправил ее шляпу и заправил под нее выбившийся локон. – Вы больше похожи на парня – по крайней мере, насколько я могу судить.

Его взгляд задержался на ее груди.

Ее лицо вспыхнуло. Она могла принять сладкие поцелуи, но сладострастные взгляды – это ведь совсем другое дело! Она наклонилась, чтобы поправить маленькую медную пряжку на колене, но быстро выпрямилась, поняв, что открыла свою грудь. Он тихо засмеялся – до чего же хитрый парень!

Она вставила ногу в стремя и взлетела в седло... Уже сидя на коне, она восхищенно подумала, до чего же удобно ездить верхом. Сидя в дамском седле, она всегда чувствовала себя курицей в птичнике на насесте.

– Вы уже ездили на Флинге по парку, поэтому знаете, что он просто большая лошадь-качалка, – улыбнулся Гаррик. – У него хороший характер, и он перенесет вас через любое препятствие – воду, бревно или изгородь. Так ведь, приятель? – Он провел рукой по каштановой морде.

Они поехали по дороге, ведущей к Кавершему и Редингу и, проехав не больше двух миль, остановились у таверны. Она была больше, чем таверна в округе Моголд, которую Лавиния хорошо знала и часто посещала.

– Это «Отдых кучера». Предлагает жилье и конюшню путешественникам. Вечером в местной пивной столько же народу, сколько и в лондонском пабе, и бармен знает все последние сплетни.

Лавиния очень удивилась, что в этой полутемной таверне собирается так много посетителей. В этот утренний час здесь тоже было много народу.

Тут были рабочие, зажиточные фермеры и даже мальчишки. В отдалении стояла пестро одетая группа людей, которых Гаррик назвал пешими загонщиками.

– Мой брат на охоту их не берет. Чем дольше путь, тем тяжелее им держаться вместе.

Удивленные взгляды и с трудом скрываемые улыбки сказали Лавинии, что ее пол для них не секрет, но страх, что она станет объектом злобы или насмешек, рассеялся еще до того, как спустили собак.

– Сегодня мы охотимся со смешанной сворой, – пояснил Гаррик – кобелей больше, чем сук. Восемь пар – этого должно хватить.

– Кто их владелец?

– Почти каждый из присутствующих здесь, за исключением меня. Они не выросли на псарне и не воспитывались вместе, как гончие Лэнгтри. Стой спокойно, Ласточка, – приказал он, когда его пегий заплясал под ним.

Флинг сохранял спокойствие, но выказывал свой интерес к происходящему, дергая ушами.

Главный егерь, с потертым горном в руках, подошел к ним.

– Рад снова видеть вас среди нас, лорд Гаррик. Когда вы последний раз были на святочном выезде?

– Три года назад.

– Так давно? Вот точный признак возраста – когда для тебя год проходит как один день. Как охотятся в тех местах, которые вы посетили?

– К сожалению, никак.

– Хм, – ответил человек с явным отвращением. – Неудивительно, что вы вернулись.

– Как лежит след сегодня утром?

– Достаточно хорошо, мой лорд, собаки его легко учуют, и ветер дует с запада. Условия были плохими с тех пор как опали листья, но в открытом поле у нас будет хороший гон. Не слишком туманно, и не слишком морозно. Здесь много лис, нам нетрудно будет их найти. – Он бросил острый, любопытный взгляд на Лавинию и отъехал.

– Вам нужно не отставать от гончих, – проинструктировал ее Гаррик, – и держаться в седле, пока сможете. Если я отдам приказ «на поле», вы должны слушаться, не спрашивая и не возражая. Это ясно?

Она кивнула.

– Возьмите это. – Он протянул ей свой хлыст. – Если вы решите проехать через ворота, а не перепрыгнуть через них, поднимите засов крюком на рукояти. Я постараюсь держаться к вам поближе. Просто запомните: охота – это страх и равновесие. Спрячьте ваш страх и удерживайте равновесие, и все будет в порядке.

– Я сделаю так, как вы говорите, – ответила она. В горле у нее пересохло от волнения.

Хозяин «Отдыха кучера» и его жена смотрели, как отправляется охота. Их дети, слишком маленькие, чтобы ехать верхом или бежать следом, резвились на грязном дворе.

Гончие развернулись веером, нюхая листья ближайшего фруктового сада и раздвигая носами кусты травы. Выжлятники собирали их вместе, выкрикивая команды и ругаясь, называя каждое животное по имени. Охота двигалась через поле, и собаки начали собираться в линию.

– Лови ее!

В ответ на команду собаки бросились вперед, их лапы едва касались земли.

– Они нашли лису! – Гаррик пришпорил своего пегого.

Лавиния последовала его примеру.

Гончие бежали молча. Наконец Лавиния увидела лису, которая неслась впереди, ее уши были прижаты, а хвост летел позади как пышный вымпел. Она проскочила через дыру в ограде, гончие последовали за ней. Флинг уверенно приблизился к первому препятствию и быстро, без усилий, перенес ее на другую сторону. Он вел себя как скаковая лошадь, каковой он и был, – шея и ноги вытянуты, подковы разрезали почву. Лавиния крепко прижала ноги к его бокам и наклонилась в седле. Холодный ветер освежал ее разгоряченное лицо. Раньше она не знала, что такое азарт охоты.

Горн егеря проиграл сигнал – два коротких, отрывистых звука и два длинных. Гончие, уже почти догнавшие свою добычу, гнали ее к мельничному ручью. Лиса бросилась в заросли камыша на краю плотины и поплыла к воротам шлюза. Взобравшись на них, она потрусила в безопасность с изяществом и ловкостью искусного канатоходца.

Охотники сначала зааплодировали, а затем застонали из-за ее хитрого трюка. Гончие плескались среди стеблей рогоза, разочарованно лая.

– Они потеряли ее? – спросила Лавиния у Гаррика.

– Пока да, – ответил он. Его настроение было боевым. – Возможно, она направляется в старое логово в лесу. Чтобы попасть туда, нам нужно проехать вниз по течению к мосту. Гончие пойдут по следу сразу же, как только переберутся на другой берег.

– Я рада, что она ускользнула, – призналась Лавиния, забыв о том, что уничтожение лисы было главной причиной их сбора.

– Местные лисы хитры, как дьяволы. Спросите любого фермера, у которого они украли курицу.

Слишком горячая гончая бросилась в воду, бешено перебирая лапами.

– Назад, – крикнул егерь, – назад!

После переправы темп охоты стал более спокойным – свора не сразу смогла взять свежий след. Флинг бежал впереди коренастых лошадок и рабочих лошадей, медленно тащившихся по невспаханному полю мельника. Лавиния почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы пустить его галопом.

Испугавшись ворот, которые были увенчаны пятью острыми шипами, она подумала о том, стоит ли рисковать. Победило желание завоевать уважение Гаррика. Она поскакала прямо на ворота, хотя ее сердце ухнуло в пятки. Флинг поджал ноги и показал пример Ласточке, перепрыгнув через ворота и мягко приземлившись на другой стороне.

Гончие снова залаяли – нервно, на высокой ноте.

– Вперед! – пронзительно крикнул егерь, трубя в рог. – За ней!

Собаки устремились в укрытие – в лес с зарослями папоротника. Лиса неожиданно бросилась в противоположном направлении, но эта смелость стоила ей жизни. Загонщики, бежавшие по краям своры, загнали лису в кустарник. Другие напряженно кружили рядом.

Егерь спешился. Он подошел к зарослям утесника и схватил пойманного зверя за шею. Лиса беспомощно дергалась, показывая клыки. Егерь бросил ее прыгающим перед ним гончим.