Глава 28
Кольт чувствовал себя просто великолепно. Ему было зверски больно, но он снова обрел контроль над собой, выплеснув эмоции и выпустив наружу свой гнев. Теперь он, вероятно, вполне способен встретиться с герцогиней и покончить со всем этим. Во всяком случае, так он думал, пока не увидел ее, стоящую рядом и наблюдающую за ним.
Тут же к нему вернулось раздражение. Каким образом она сумела подойти незамеченной? Хотя, пожалуй, это можно отнести на счет того, что у него еще звенело в ушах от кулаков Грэма. Кольт потряс головой, но звон не прошел. Он огляделся, чтобы узнать, нет ли здесь другого источника звука, но никого, кроме нее, не было. Его раздражение сразу подскочило еще больше. Эта баба никогда ничему не научится! Он избегал ее, как мог, предупреждал, пугал. Куда уж яснее? Но что еще можно ожидать при ее-то упрямстве? Следовало бы привыкнуть и не раздражаться. Но он не мог.
— Чего уставилась?
Джослин вздохнула, услышав столь нелюбезный тон. Подумать только, а она так волновалась, когда он пулей вылетел из лагеря! Сэр Паркер потерял сознание, но Ванесса, хлопотавшая возле него, заверила, что с ним будет все в порядке. Но Кольт оставался на ногах, когда драка закончилась, и пошел прочь прежде, чем кто-либо успел обработать его раны.
Он окунул голову в родник, возле которого был разбит лагерь, и только закончил вытирать лицо банданой, когда заметил ее. Тот, кто последним брал воду из родника этим вечером, оставил возле него воткнутый в землю факел. В его тусклом освещении Джослин видела, что у Кольта опухла левая щека, а из рассеченной брови еще идет кровь, тоненькой струйкой стекая по виску. Одежда его была измазана, штаны на коленях порваны. Остальные синяки скорее всего скрыты под одеждой, потому что сэр Паркер бил в основном в торс. Но их должно быть довольно много, драка длилась минут пятнадцать, не меньше.
— Вы ужасно выглядите. Очень больно?
— А собака лает?
Джослин вздернула подбородок.
— Я была бы весьма признательна за вежливый ответ!
— Тогда иди поговори с кем-нибудь другим. А здесь рискуешь нарваться.
— Я готова была поклясться, что вы избавились от своего мерзкого настроения во время этой вечерней гимнастики.
— Я тоже, — рявкнул он. — Что лишний раз доказывает, насколько может ошибаться тупой индеец.
— Прекратите это! — сердито сказала Джослин.
— Что?
— Принижать себя. Может быть, вы и не получили нормального воспитания. Кольт Сандер, но вы отнюдь не глупы, и мы с вами оба это знаем.
— Вопрос спорный, лапушка. Я ведь все еще здесь, верно? Она резко вдохнула.
— И что это должно означать? Что вам не следовало бы?
— Чертовски верно!
— Так уходите! Вас никто не держит!
— А ты? — В два прыжка Кольт оказался возле нее, схватил за плечи и встряхнул:
— А ты? — повторил он, и голос его опустился до сердитого шипения.
— Я?.. Если так… то я рада, — тихо ответила Джослии, уже успев пожалеть о своем порыве, предоставляющем ему выход, и обрадовавшись, что он не уцепился за эту возможность. — В конце концов вы все еще нужны.
Кольт отвернулся, полностью обезоруженный одним-единственным словом. Каждый раз, когда она его произносит, с ним начинает твориться что-то невообразимое. Сильнее всего в нем тут же вспыхивает вожделение, хоть он прекрасно понимает, что она вовсе не вкладывает в свои слова двойной смысл. Но Боже мой, как ему хочется, чтобы было иначе!
— Чтобы хранить верность тому, кто вам столь неприятен, требуется цельность и честь, — спокойно сказала она, стоя у него за спиной.
— Это еще что? — резко спросил он, мрачно поглядев через плечо. — Попытка усмирить дикого зверя косточкой лести? Джослин стиснула зубы.
— Нет, — ответила она, с трудом подавив желание заорать. Она побоялась дать выход эмоциям, предоставив ему тем самым предлог уволиться. — Я лишь пытаюсь сказать: мне очень жаль, если вам не нравится работа… Но не настолько жаль, чтобы отпустить вас.
Кольт медленно повернулся.
— Черт с ней, с работой, — почти нормальным тоном заявил он. — Проблема вовсе не в ней, и ты это прекрасно знаешь. Проблема в тебе. В тебе и в том маленьком неожиданном подарке, который ты мне преподнесла без всякого предупреждения.
Джослин старалась не глядеть на него, предвидя, что последует дальше. Но Кольт заставил ее повернуть голову, твердо взяв за подбородок.
— Не пойми меня превратно, герцогиня. Я польщен. — Внезапный сарказм, проскользнувший в его тоне, утверждал обратное. — Но почему бы тебе не раскрыть тайну? Почему именно я?
Джослин отлично поняла, о чем конкретно он спрашивает, но попыталась отрицать это.
— Я не понимаю, о чем вы.
За что удостоилась очередной встряски и крика:
— Почему я?
— Я… я хотела тебя. Вот и все.
— Чушь. Девственница может желать каждого отирающегося вокруг нее мужчину, но никогда не решится на что-то без кольца на пальце, разве только любовь затуманит мозги. Поскольку ни одна из этих причин в нашем случае не подходит, то хочется услышать правду.
Джослин подавила раздражение. Почему он полагает, что названные причины к ней не относятся? Откуда ему знать? Почему ищет какие-то подспудные мотивы происшедшего, не понимая того, что ее просто влекло к нему?
— Хоть я и не могу взять в толк, какое это имеет значение, но должна заметить: я была не просто девственница, а девственница-вдова. Таким образом, мне вовсе не требовалось ждать обручального кольца на пальце, как ты изволил выразиться, чтобы получить желанного мужчину. Мне некому указывать, что я должна делать, а чего не должна.
Он долго смотрел на нее, переваривая услышанное, затем покачал головой.
— Это, конечно, философия вдовы. Но точно так же, как ты не была просто девственницей, ты не просто вдова. Причины твоего необычного положения меня не интересуют. Но повторяю: девственницы не расстаются со своей невинностью без серьезных оснований для этого. И я хочу их услышать.
— Я тебе уже ответила! — закричала она. — Не понимаю, что еще ты хочешь…
— Правду!
— Почему ты мне не веришь?
— Потому что вижу выражение твоих глаз, женщина. Джослин побледнела.
— Что?
— Ты о чем-то умалчиваешь. И это написано у тебя на лице. Я вычислил сегодня ночью, что у тебя должны были быть какие-то скрытые мотивы, чтобы заполучить меня в свою постель.
— Но я хотела тебя, — настаивала Джослин. — Это должен был быть именно ты, разве тебе непонятно?
— Да, непонятно. Но я пойму, даже если мне придется вытрясти из тебя правду.
Джослин выпрямилась, от злости выйдя из ступора, в который ввергли ее его подозрения.
— Покорнейше благодарю, но с меня достаточно! Отпустите меня сейчас же.
— Вряд ли, — мягко произнес он и привлек ее к себе. Попытка запугать ее ни к чему не привела. Кольт понял это, увидев, как она строптиво вздернула подбородок. Он может вытрясти из нее душу, она все равно ничего не скажет. Но он так или иначе должен знать.
— Какого дьявола ты вытворяешь? — воскликнула Джослин, почувствовав его губы на своей шее.
— После всех этих разговоров о желании ты еще спрашиваешь?
— Но…
— Но что, герцогиня? — Его губы переместились к ее уху, а руки крепче прижали ее, так что между их телами больше не осталось свободного пространства. — Желание, надо полагать, было очень сильным, раз ты решилась расстаться с девственностью, чтобы удовлетворить его. А что-то столь могучее так просто не исчезает… Или исчезает?
— Нет… не исчезает… — услышала она свой ответ и изумилась не меньше, чем Кольт.
Но это, совершенно очевидно, было чистой правдой. Именно желание почувствовала Джослин, как только Кольт обнял ее. И это желание все росло. От Кольта пахло землей, потом и мужчиной, и она снова хотела его, как и прежде. Хотела, несмотря на то, что у нее больше не было иной причины, кроме стремления получить удовольствие, которое, как она теперь знала, он мог ей доставить.
Едва она произнесла эти слова, его губы оторвались от нее, а с влажных волос ей на плечи и шею закапала вода. Или это его дыхание согревало ей чувствительное местечко за ухом?
— Почему ты с ней рассталась?
При звуке голоса Джослин прижалась к нему еще крепче.
— Что? О, пожалуйста, хватит вопросов! — простонала она. — Поцелуй меня.
Кольт повиновался, но как-то дразняще, чуть касаясь ее губ и отстраняясь, когда она пыталась прижаться к его губам. Он продолжал делать это до тех пор, пока она не почувствовала, что готова на все, лишь бы его рот впился в ее губы.
— Кольт!
— Почему ты с ней рассталась?
Несмотря на охватившую ее бурю эмоций, ей показалось проще ответить ему.
— Она мне мешала.
— Почему? — настойчивым шепотом продолжал допытываться он, в то время как его руки двигались вдоль ее тела.
— Она мешала мне… выйти снова замуж, если я найду кого-то… подходящего.
— Почему?
— О недуге герцога никто не должен был знать.
— Но не имеет значения, что это стало известно мне?
— Ты никогда не видел его… И вряд ли мог встретить кого-то, кто его знал.
Внезапно Кольт грубо оттолкнул ее. Тепло его тела исчезло, и Джослин почувствовала такое разочарование и неудовлетворенность, что готова была закричать. Но тут услышала, как он ругается.
— Сукин сын! Я обязательно должен оказаться прав! Ну хоть в этот, один-единственный раз мог бы ошибиться!
— В чем? — спросила она, потянувшись к нему. Но Кольт резко отбросил ее руку.
— Ты использовала меня!
Джослин моргнула, мигом придя в себя и сообразив, что именно он с ней сделал. Использовал ее страсть против нее самой — точно так же, как она поступила с ним в ту ночь. Джослин отметила иронию ситуации, даже отчасти приняла. В какой-то мере заслужила это. Но в их тактике имелось существенное различие! Она не оттолкнула его в ту ночь, когда получила, что хотела, а он ее сейчас оттолкнул! Она не оставила его тогда неудовлетворенным!
— Так вот почему ты пребывал в столь скверном настроении в последнее время? — сердито спросила она. — Чувствуешь себя оскорбленным, потому что я хотела тебя?
— Использовала, женщина! — холодно поправил он. — Любой мужчина сгодился бы тебе для того, что ты хотела.
— А ты меня не использовал? Меня там не было в ту ночь, под тобой и наполненной твоей плотью?
Ему захотелось ее ударить за эти слова, за то, что она вновь пробудила в нем жажду оказаться внутри нее. Живописная картина, которая возникла в его воображении, только усилила жар, разгоревшийся в нем во время их объятий. Но она еще не закончила.
— Ты это пытаешься мне сказать, Сандер? Что не получил удовольствия в моей постели?
— Заткнись, черт тебя побери!
— Так чем же ты на самом деле недоволен? Тем, что я избрала тебя стать моим первым мужчиной? Или тем, что я воспользовалась твоей временной слабостью? — Теперь она жаждала крови. — Ведь именно это тебя беспокоит, не так ли? Я знаю, что ты не хотел меня. Ты не стеснялся в средствах, ясно давая это понять всякий раз, как я к тебе приближалась. Но я все равно сумела соблазнить тебя и вынудила потерять самообладание. Этого ты и не можешь никак пережить, верно?
Кольт замахнулся, но, поскольку она не шелохнулась, сжал пальцы в кулак и опустил руку.
— Ответь мне на один вопрос, герцогиня. Когда ты решила использовать меня: до того, как связала этой проклятой работой, или после? — Поскольку она не сразу ответила, он процедил:
— Так я и думал. Когда мужчина покупает шлюху, то старается получить товар получше. Ты действуешь так же?
Джослин была уже достаточно взбешена и больше не сдерживалась:
— Конечно! В конце концов ты великолепный образчик самца, самый красивый из всех, что мне попадались. — В ее тоне было достаточно сарказма, чтобы он усомнился в истинности слов. Но тут она добавила из одной только злости:
— К тому же это довольно смехотворная для меня сумма, если хочешь знать. И ты можешь не обольщаться, что обошелся мне слишком дорого. Вовсе нет. Кроме того, у тебя масса других полезных качеств" Можно считать, я сделала поистине выгодное приобретение, не так ли?
В ответ он лишь прорычал:
— Я так и знал, что ты избалованная сука!
— А я знала, что ты наглый ублюдок. Ну и что из этого? Что это доказывает? Насколько слепа бывает похоть?
Это была последняя насмешка, которую мог вынести Кольт, не поддавшись искушению отрезать этот острый как бритва язычок. Единственное, что ему сейчас оставалось, — развернуться и уйти. Так он и поступил.
Однако Джослин не поняла его намерений и закричала вслед:
— Не пойми меня превратно, Сандер! Я не собираюсь отпускать тебя со службы до тех пор, пока ты не выполнишь взятые на себя обязательства! Слышишь? Не вздумай сбежать!
Кольт остановился, но не раньше, чем отошел на значительное расстояние. На фоне хорошо освещенного лагеря Джослин могла различить лишь его силуэт. И слава Богу, потому что на его лице сейчас явственно отражалась жажда убийства.
— Я не собираюсь сбегать, но честно предупреждаю тебя, женщина. В последний раз говорю — держись от меня подальше!
— С удовольствием! — крикнула Джослин, но он широким шагом уже удалялся от нее, и она не была уверена, что он расслышал.
Джослин смотрела ему вслед, пока он не исчез за одним из фургонов, затем отвернулась и слепо уставилась на темнеющие вдалеке горы.
— Скотина мерзкая, — пробормотала она себе под нос. И разрыдалась.
