Глава 30

– Полная нелепость! – возмутилась Изабелла, сердито глядя на скандальный газетный листок около ее тарелки с яйцами и тостом.

– Что? – спросила Жаклин с дальнего конца длинного обеденного стола.

Родовитые люди обычно ели утром в маленькой комнате для завтрака, а не в большой столовой, но Изабелла не придерживалась условностей. Поскольку она редко вставала раньше полудня, ее завтрак вполне мог быть почти обедом.

– Этот театральный критик намеренно глуп. – Изабелла отшвырнула газету и очистила дольку апельсина, тщательно удаляя белые прожилки. – Все, у кого есть глаза, знают, что настоящая пьеса вчера разыгрывалась в ложе герцога Кентского. Туда в антракте зашла его жена, застав герцога с любовницей.

– Как ужасно для жены, – сказала Жаклин, ложкой гоняя по тарелке сливу. Прекрасный буфет стонал под тяжестью лучшей еды, выставленной Нанеттой, чтобы пробудить ее аппетит. – А тебя это забавляет? Неужели ты не сочувствуешь боли жены?

– Уверяю тебя, никакой боли она не испытывает. Жена привела с собой в театр молодого красивого «кузена» из Йорка, – лукаво подмигнула мать.

Жаклин озадаченно нахмурилась, а мать продолжала:

– Как мне известно, у герцогини в тех краях нет родственников. Молодой человек был ее возлюбленным. О, тебе следовало там быть, дорогая. Но тогда нам пришлось бы делить мой театральный бинокль, а я ни за что не рассталась бы с ним. Герцог так очаровательно покраснел, – засмеялась Изабелла. – Ему известно, кто он в глазах света.

– Неверный муж с раздражительным характером?

– Хуже. Лицемер. Общество может закрыть глаза на мужскую неосторожность, даже тайно одобрить ее, но общество не выносит обмана. Боюсь, сценическое искусство его светлости затмило игру актеров на сцене. Интересно, на такую ли реакцию надеялась герцогиня? Она должна была знать, что муж там. О, браво! – Изабелла беззвучно хлопнула в ладоши. – Думаешь, она могла специально устроить скандал?

– Зачем ей это делать?

– Чтобы привлечь внимание нахального герцога, – ответила Изабелла, подняв чашку в насмешливом тосте. – За герцогиню Кентскую! Хорошо сыграно, мадам.

– Ты говоришь так, словно брак – это нечто вроде шахматной партии.

– Удачное сравнение. По-моему, сердечные дела всегда сродни игре. Ей-богу, любовница должна мыслить стратегически, когда имеет дело с любовником. Но мало кто из жен выказывает подобную инициативу. Думаю, любовнице герцога скоро понадобится новый покровитель, – сообщила Изабелла. – Кто знает? Он мог действительно любить свою жену и не сознавать этого до последнего момента.

Жаклин покачала головой. Доживи она до ста лет, и тогда ей не понять образ мыслей Изабеллы.

– Любовь довольно болезненна даже и без старания умышленно причинить другому человеку боль.

Мать сочувственно улыбнулась:

– Я иногда забываю, насколько ты еще молода, дорогая.

– Не думаю, что когда-нибудь снова почувствую себя молодой, – пробормотала Жаклин.

– На самом деле я жалею любовницу. – Изабелла вздохнула. – Надеюсь, она проявила благоразумие и внесла свое содержание в контракт.

– Содержание?

– Конечно. Женщины полусвета должны сами заботиться о собственном будущем, никто за них этого не сделает, – объяснила Изабелла, обведя рукой великолепно обставленную столовую. – Как видишь, я поступила именно так. Когда ты молода и красива, легко увлечься романом или страстью. Но с годами я стала больше увлекаться драгоценностями и банкнотами, чем любовными сонетами обожателей, восхваляющих мои чары. Кроме того, они были плохо написаны и на тот период в моей карьере… – она пожала плечами, – явно ложные.

Несмотря на ее возраст, Изабелла все еще была очень востребованной. Она сопровождала джентльменов на вечеринки и другие развлечения, служа не только украшением партнера, но и благодаря блеску своего ума привлекая к нему интересных и нужных людей. Изабелла считала близкими друзьями многих знаменитых художников и философов, как в Лондоне, так и на континенте. Приглашение на обед к Изабелле Рен было поводом для веселья среди городского полусвета.

– Я действительно хочу, чтобы вечером ты пошла со мной. Опера новая и, говорят, очаровательная. Поет итальянский кастрат, – уговаривала Изабелла. – Конечно, противный обычай, но звук великолепный. Ты когда-нибудь слышала?

Жаклин покачала головой и мысленно вздрогнула, представив увечье, каким достигаются вокальные чудеса среди музыкантов.

– Представь чистоту и мелодичность детского сопрано при силе мужской груди и возможностях дыхания. Правда, сюжет не блещет, но музыка искупает все недостатки. Скажи, что пойдешь. Для нас оставлена прекрасная ложа.

– Прости, мама. Я не в том настроении, чтобы появляться в обществе.

– Почему? Живот у тебя более плоский, чем у меня. Никто и не подумает, что ты беременна. Отчего хоть раз не доставить себе удовольствие?

Жаклин криво улыбнулась:

– Боюсь, из-за желания доставить себе удовольствие я и попала в затруднительное положение.

– Никогда так не говори. Если любишь человека, не сожалей о радости, которую вы подарили друг другу. – Подойдя к другому краю стола, Изабелла с чашкой в руке села рядом с дочерью и доверительно наклонилась к ней: – Ты любила Гейбриела Дрейка?

«Больше, чем способна выразить», – подумала Жаклин. Но сказать это вслух значило открыть свое сердце, которое в безопасности, лишь когда остается закрытым, как закрыто ото всех воображаемое сокровище Драгон-Керна. Она ответила вопросом на вопрос:

– А ты любила всех своих мужчин?

– Всех своих мужчин, – передразнила Изабелла. – Услышав тебя, все подумают, что я была проституткой, отдающейся в переулке за два пенса. Должна тебе сказать, моя дорогая, что, несмотря на избранный круг обожателей, число мужчин, которых я за все годы действительно брала в свою постель, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Жаклин с удивлением смотрела на мать.

– Но ответ на твой вопрос будет утвердительным. Я любила их всех, на свой лад, конечно. – Изабелла в молчании допила чай, единственным звуком было тихое звяканье фарфоровой чашки, поставленной на блюдце с золотым ободком. – Дорогая, тебе известно, что ты можешь жить здесь, сколько пожелаешь. Но мой образ жизни вряд ли подходит для того, чтобы растить и воспитывать ребенка.

– Поэтому ты оставила меня в школе для молодых леди из хороших семей? Я всегда понимала, что у тебя просто нет времени заниматься мной.

– О, ты правда так думала? – Изабелла с грустью в глазах положила руку ей на плечо. – Если бы ты знала, как часто мне хотелось, чтобы ты была здесь. Конечно, я радовалась жизни, но тут есть определенные… препятствия. Я хотела видеть тебя леди, чтобы в свое время ты сделала блестящую партию. Вот почему я настаивала на твоем образовании.

– Ты не из тех женщин, кто верит в сказки, – ответила Жаклин. – Ты должна знать, что без надлежащих фамильных связей никакой хорошей партии для меня не будет. Все, на что я могу надеяться, это должность гувернантки. Да и с той я, похоже, не справилась.

После отъезда из Драгон-Керна прошло уже две недели, а Жаклин до сих пор не знала, что собирается делать. Апатия лишила ее воли к действию. Понимая, что должна принять решение, она страдала, но ничего не делала, кроме того, она думала о настоящем, а надо было подумать и о будущем. Ведь теперь от ее выбора зависела и судьба ребенка.

– Я собиралась поговорить о твоем будущем, и сейчас для этого прекрасная возможность, – словно в ответ на ее мысли, сказала Изабелла. – Ты вполне красива, чтобы стать первоклассной куртизанкой. Твой французский безупречен, и ты, когда захочешь, можешь быть очаровательной. Полагаю, ты хорошо знакома с различными способами доставить удовольствие мужчине.

– Твои письма на этот счет были очень подробными, – ответила Жаклин.

– Мать обязана делиться своими знаниями. Но лучший учитель – это опыт.

– И самый трудный.

– Да, по общему признанию. Когда появится ребенок, выбор у тебя будет небогатый. С моими связями я могу ввести тебя в полусветское общество как свою протеже. – Видимо, на лице Жаклин отразился ужас. – Тебе не по вкусу? Конечно, веселое общество, наслаждение как цель жизни и высшее благо – это не для всех. Но я хочу, чтобы у тебя было из чего выбрать, – спокойно ответила Изабелла. – Твое аристократическое воспитание не должно пропасть даром. Если ты готова выйти замуж быстро, пока общество может позволить себе поверить, что твой ребенок появился на свет преждевременно, у тебя есть возможность сделать хорошую партию. Не желаешь стать графиней?

– От куртизанки к графине? Слишком большой прыжок.

– Не такой большой, как тебе может показаться.

Жаклин засмеялась:

– Мама, ты уверена, что пила только чай? Я ношу ребенка от другого человека. Было бы удивительно, если бы даже землекоп женился на мне в таком положении.

– И все-таки мой друг лорд Джеффри Хавершем, наследник графа Уэксфорда, готов сделать именно это, – сказала Изабелла.

– Как ты могла обсуждать мое положение с совершенно посторонним человеком? – возмутилась Жаклин.

– Джеффри не посторонний. Я считаю его одним из моих ближайших друзей и безоговорочно ему доверяю. Мы с ним дружим больше года. Очаровательный, умный и богатый, поэтому для него не имеет значения ни твоя родословная, ни твое приданое.

– Мама, я…

– Вообще-то я не спрашивала. Он сам предложил жениться на тебе. Джеффри заверил меня, что радушно примет и будет любить твоего ребенка как собственного. Вы оба будете свободны от выполнения супружеских обязанностей, и ни у кого не возникнет повода сомневаться в делах или словах Джеффри.

– Мама, ты говоришь какую-то бессмыслицу. Почему лорд Хавершем должен все это делать?

– То, что я сейчас тебе скажу, абсолютная тайна. – Изабелла на миг задумалась. – Потому что Джеффри… это невозможно объяснить, не сказав прямо. В общем, ему нравятся мужчины.

Жаклин моргнула. Видимо, ее образование было не столь полным, как она считала.

– Ты даже не подумаешь, глядя на него. Привлекательный, высокий, заядлый спортсмен, поет как птица и танцует как ангел. Галантный кавалер. Джеффри трудно хранить это в тайне, но пока удается. Говорит, что отец умер бы от удара, если бы узнал, так что Джеффри крайне осмотрителен. Никогда в жизни не ходил в публичный дом и клянется, что не пойдет. У него только один любовник, его итальянский камердинер, он с ним уже много лет. Полагаю, они держат свои отношения в абсолютной тайне, но как будущему графу Джеффри требуются жена и наследник…

– А мне требуется муж, чтобы дать имя ребенку, – закончила за нее Жаклин, бессознательно кладя руку на живот.

– В сущности, это выгодно для вас обоих. Джеффри человек просвещенный и сознает, что у тебя есть потребности, которые он не сможет удовлетворить. Он сказал, что его даже не заботит, если ты возьмешь себе любовника, втайне, конечно, и родишь еще детей, которых он признает своими, потому что наследников слишком много не бывает.

Жаклин закрыла лицо руками.

– Он щедрый и благодарный, очень полезные для мужа качества, – убеждала Изабелла. – Подумай о ребенке.

Привилегированная жизнь. Богатство. Хорошее образование. Титул графа, если ребенок окажется мальчиком. Нежная защита и достойный брак, если это девочка. Как потомок графа, ребенок Жаклин и Гейбриела будет принят при дворе, а Жаклин наконец станет леди, чего хотела всю жизнь.

Леди.

Гнусная ложь. Ничто в той жизни, которой искушала ее мать, не будет настоящим.

– Я не могу, – сказала она.

– Не торопись с решением. Пойдем вечером в оперу, и ты посмотришь на него. Честно говоря, Джеффри может очаровать любую.

– Мама, я должна идти. – Жаклин встала из-за стола.

– Куда?

– По объявлению. Портному на Клоуз-стрит требуется помощник.

– И что делать?

– Шитье. Починка, штопка, переделка, все в этом роде. Я не портниха, но если…

– С тобой будут обращаться как со служанкой, а платить еще меньше. Все это шитье испортит тебе глаза. И какую жизнь ты уготовишь своему ребенку?

– Я не знаю, – сказала Жаклин с расстроенным видом. – Но это по крайней мере будет правдой.

– А как насчет того, что отец твоего ребенка бросил тебя на произвол судьбы? – резко спросила Изабелла. – Мужчина должен отвечать за свои поступки. Во всяком случае, должен обеспечить тебя средствами к существованию, пока ребенок не вырастет. Это тоже правда.

Остановившись у двери, Жаклин посмотрела через плечо на мать:

– Он не знает. И не узнает никогда.