Внезапно Лили почувствовала себя так, словно она опять попала в плен. При виде дома она замедлила шаги, но тотчас же зашагала быстрее. На террасе стоял Невиль, а с ним еще три джентльмена. Он так долго жил только в ее воспоминаниях и мечтах, и вот он снова перед ней живой и реальный. Он наблюдает, как она подходит к дому, его губы сжаты, в уголках глаз собрались морщинки. Они все наблюдают за ней. Да, не все так блестяще, как выглядело рано утром.

Когда она подошла ближе, Невиль с поклоном взял ее руку и поцеловал.

– Доброе утро, Лили.

– Я ходила на пляж, – объяснила она. – Мне хотелось увидеть восход солнца. Побродив по горам, я спустилась в деревню. – Лили пыталась оправдать свой внешний вид и внезапное появление.

– Я знаю. – Невиль улыбнулся. – Я наблюдал за тобой из окна.

Маркиз с длинными усами, поклонившись, обратился к ней:

– Я преклоняюсь перед вами. – Он оглядел других джентльменов, призывая их в свидетели. – Никто из наших знакомых дам никогда не встанет так рано лишь для того, чтобы увидеть восход солнца.

– В таком случае они лишают себя одной из величайших радостей жизни, – заверила его Лили. – Пожалуйста, назовите мне еще раз ваше имя, сэр. Я только запомнила, что оно очень длинное.

– Джозеф, – ответил маркиз, рассмеявшись, что сделало его весьма симпатичным джентльменом. – Теперь вы моя кузина, Лили, и вам нет нужды ломать язык, пытаясь произнести «Аттингсборо».

– Джозеф, – повторила Лили. – Полагаю, что это имя я запомню.

– А также имя Джеймс, – сказал другой джентльмен с легким поклоном. – Я тоже ваш кузен, Лили. У меня есть жена по имени Сильвия и сын Патрик. Моя мать Джулия – тетя Невиля, сестра его отца. Мой отец...

– Черт побери, Джеймс! – воскликнул четвертый джентльмен, возводя глаза к небу. – У Лили уже кружится голова и глаза сошлись на переносице. Ты еще расскажи ей для полной ясности, что другими тетками Невиля по отцовской линии являются Мэри и Элизабет и что его дядя стал семейным выродком, который отправился в свадебное путешествие более двадцати лет назад и так никогда и не вернулся. Я Ральф, Лили. Еще один ваш кузен. Если при нашей следующей встрече вы не сможете вспомнить мое имя, обращайтесь ко мне просто «вы».

– Спасибо, – рассмеявшись, поблагодарила Лили.

Определенно, ей везет в это утро. Может, и дальше будет везти? Она всегда хорошо себя чувствовала в компании мужчин, возможно, потому, что выросла среди них.

– От прогулки на ваших щеках расцвели очаровательные розы, Лили, – сказал маркиз. – Однако как вам удалось прогуляться так далеко, будучи босой? – Он посмотрел в монокль на босые ноги Лили.

– О! – воскликнула Лили, тоже посмотрев на свои ноги. – Ступать босыми ногами по земле гораздо удобнее, чем в ботинках. Если вы снимите сапоги и пройдетесь босиком по траве, то поймете, что я права, Джозеф.

– Неужели?

– Но вы этого не сделаете, – рассмеялась Лили. – Я в этом уверена. Я видела мужчин, которые никогда не снимали сапог. Готова поклясться, что они ложились в них спать. Иногда я задавалась вопросом, а есть ли у них ноги, или они кончаются сразу за коленями. Они, конечно, даже не понимают, что тем самым уродуют себя. Только вообразите, какими коротышками они бы были – и это мужчины, которые так гордятся своим ростом! Они ненавидят, когда на них смотрят сверху вниз, и считают для себя позором, когда так смотрят женщины.

Джентльмены дружно расхохотались, а вместе с ними и Лили.

– Боже милосердный! – воскликнул Джозеф, глядя в монокль на свои сапоги. – Придется мне заказать сапоги на каблуках, чтобы я мог смотреть на мир из-под небес.

– Он будет даже танцевать в них, Лили, – сказал Ральф. – Так что, танцуя с Ним, держитесь на расстоянии, а то он отдавит вам ноги.

– Наш разговор становится глупым, – заметила Лили с веселым видом. – Но сколько бы вы меня ни дразнили, я счастлива. Сегодня я прошлась по росистой траве, и песок струился между пальцами ног. Я видела, как из-за моря поднимается солнце. Англия прекрасная страна, , как любил говорить мой папа.

– Ты права, Лили. – Невиль улыбнулся ей. – Позволь мне проводить тебя в твою комнату и попросить Долли помочь тебе привести себя в порядок, – продолжал он, предлагая ей руку. – Моя мать вернулась из вдовьего дома и ожидает тебя в гостиной в компании еще нескольких леди.

В голосе Невиля не было ни капли раздражения. Он не сказал ей ни единого слова упрека и не выразил недовольства тем, что ему пришлось покинуть компанию своих кузенов. Но от нее не ускользнуло, что он сделал акцент на «компании еще нескольких леди».

– А другие леди ушли, чтобы насладиться красотой утра? – спросила она.

– Они все еще нежатся в своих постелях. Обычно леди не выходят наслаждаться красотой утра, пока служанки не оденут и не причешут их, пока они не позавтракают.

Улыбаясь, он повел ее вверх по широкой мраморной лестнице.

Когда Лили встала, ей и в голову не пришло позвонить Долли. Зачем так рано будить девушку? К тому же у нее не было подходящих для Ныобери платьев, кроме надоевшего зеленого муслинового. Но она могла хотя бы догадаться причесать волосы и надеть туфли.

– Я не подумала о том, что мне не следует выходить из дома в таком виде. Тебе, должно быть, было стыдно за меня, когда я вернулась и все твои кузены увидели меня. Мне очень жаль.

– Нет, нет, – поспешил заверить ее Невиль, – ничего подобного я не испытывал. Я не собираюсь осуждать тебя, Лили. Это твой дом, и ты вольна делать здесь все, что заблагорассудится.

Лили промолчала, вспомнив, какой невероятно элегантной была Лорен. На ней была шляпка и даже перчатки. Лорен бы не плясала босыми ногами на песке, и ее волосы не трепал бы дувший с моря ветер. Она бы не заставила Невиля поспешно увести ее с террасы.

После того как Лили привела себя в порядок, надела чулки, свои старые туфли и Долли изобрела ей прическу в виде низкого пучка, обвитого двумя аккуратными косичками, Невиль спустился с ней в парадную гостиную. Долли отсоветовала ей надевать зеленое муслиновое платье, сказав, что ее миледи непременно должна сменить его. Лили ничего не оставалось делать, как надеть свое старое хлопковое платье.

Невиль побыл с ней в гостиной некоторое время, несмотря на отсутствие других джентльменов, затем его позвали к управляющему.

Леди приняли Лили радушно. Вдовствующая графиня даже поднялась, чтобы поцеловать ее в щеку, а затем усадила рядом с собой на красивый диван. Все шло хорошо, но их беседа протекала не с такой легкостью, как это было па террасе с мужчинами. Они говорили о Лондоне, о благотворительности, о библиотеках с выдачей книг на дом, о розариях, об управлении слугами – обо всем, в чем у Лили не было никакого опыта. Когда же заговорили о войне и французов стали обвинять во всех грехах, называя их источником зла и бесчестия, Лили высказала свое мнение, что они такие же люди, как и британцы, что они тоже способны на любовь и милосердие. В ответ на это рыжеволосая леди, которую, как помнила Лили, звали Вильма, – сестра Джозефа? – заявила, что она сейчас упадет в обморок; кто-то стал упрекать юную Миранду, что она подняла такую неблагородную тему, которая никак не должна затрагиваться в беседах леди.

Лили ободряюще улыбнулась молодой девушке, красиво уложенные кудри которой утяжеляли ее головку, но та, вспыхнув и прикусив пухлые губки, потупила взгляд.

Тетя Сэди, стараясь замять неловкость, сменила тему и спросила Лили, умеет ли она вышивать. Лили заметила, что почти все леди были заняты рукоделием. Она была вынуждена признать, что ее никогда не учили вышивать, но зато она умеет хорошо латать и штопать. На какое-то время наступила недоуменная тишина, пока свекровь Лили не предложила Миранде пройти в музыкальный салон и поиграть им на фортепиано, оставив дверь открытой.

К Лили наконец пришло спасение в лице дворецкого, который появился в дверях и объявил о приезде миссис и мисс Холиак, желавших повидаться с графиней Килбурн.

Лили, как и все остальные леди, посмотрели на вдовствующую графиню, брови которой поползли вверх.

– Что хочет от меня миссис Холиак? – спросила она, – Я определенно не приглашала ее.

– Прошу прощения, миледи, – начал Фобе, прочистив горло, – но, насколько я понимаю, его светлость пригласил их для своей жены. Я провел их в Голубую гостиную.

Лили почувствовала себя ужасно неловко, заметив, с какой быстротой свекрови удалось подавить досаду, легко читавшуюся на ее лице. Она явно забыла, что сейчас Лили была графиней Килбурн. «В это трудно поверить, – решила Лили, – но ей придется свыкнуться с подобной ситуацией. Им всем придется свыкнуться с этим».

Леди Элизабет, протянув руки, поспешила ей на помощь.

– Лили, – сказала она, беря ее за руки и целуя в щеку. – Пойдемте, дорогая. Все в порядке, Фобе. Я сама провожу ее светлость к миссис и мисс Холиак. Они местные портнихи, Лили. Невиль говорил со мной о них и попросил проследить, чтобы они сняли с вас мерки и сшили вам красивую одежду.

Это очень обрадовало Лили. Два имевшихся у нее платья явно не соответствовали ее новой жизни. Но то, что ждало Лили в Голубой гостиной, было настолько удивительным, что привело ее в полное замешательство. Ей представили миссис Холиак и ее дочь, черноволосых и черноглазых леди, похожих друг на друга как две капли воды, которые, присев в глубоком реверансе, назвали ее «миледи». Оглядев комнату, Лили увидела, что они привезли с собой несколько рулонов тканей, множество выкроек и разные необходимые для их работы инструменты. Вероятно, им понадобилась помощь нескольких слуг, чтобы справиться с такой ношей.

– Разве для вас не было бы удобнее, если бы я сама пришла к вам? – поинтересовалась Лили.

Обе леди были шокированы, а Элизабет рассмеялась.

– Только в том случае, если бы вы не были графиней Килбурн из Ньюбери-Эбби, Лили, – сказала она.

Оказалось, что ей надо иметь не два-три новых платья, что, по мнению Лили, уже было непозволительной роскошью, а целую дюжину, если не больше. В ответ на ее протесты ей объяснили, что она нуждается в утренних туалетах, платьях для чая, вечерних туалетах, платьях для семейных вечеров, для обедов, нескольких платьях для балов, прогулок, а также, дорожной одежде. Когда же выяснилось, что Лили умеет ездить верхом – хотя ей не следовало говорить об этом с такой уверенностью, так как она очень давно не садилась на лошадь, – был заказан и костюм для верховой езды.

Для Лили было открытием, что для различных случаев требуются платья различных фасонов. При этом ткани должны быть самых разных цветов, и отнюдь не для того, чтобы женщина сама выбирала понравившийся ей цвет. Просто одни цвета подходили для дневного времени, другие же выглядели лучше при свете свечей. Портнихи принесли с собой и отделку для платьев самых невероятных видов, используемую в зависимости от качества ткани, назначения платья и случая, по которому оно надевается.

Некоторые отделки совпадали по цвету с цветом ткани, другие контрастировали с ним. Одни отвечали требованиям моды сегодняшнего дня, другие были более авангардными, третьи совсем устаревшими. Какие-то из этих отделок более подходили для молоденьких девушек. Другие больше годились пожилым леди. Чего там только не было...

Несмотря на всю заботу Элизабет и почтительное отношение обеих портних, Лили почувствовала себя механической куклой, которая при нажатии одной кнопки поворачивалась направо, при нажатии другой – налево, вертелась волчком, и все это Лили делала с неизменной вежливой улыбкой, словно приклеенной к ее лицу.

Радость, вызванная возможностью иметь новые платья, постепенно исчезла. Она мало что понимала в этом и была вынуждена полагаться на решения других. И все это время Лили испытывала глупое беспокойство – может ли она позволить себе такую роскошь? К тому же она забыла спросить Невиля, отослал ли он деньги, которые она одолжила у капитана Харриса. Как она могла быть такой забывчивой?

Когда суровое испытание было наконец закончено, Элизабет взяла Лили под руку, и они ушли, оставив портних паковать свои вещи. Обе женщины с испугом отклонили предложение Лили о помощи.

– Бедная Лили, – сказала Элизабет, – я понимаю, как все это трудно для вас. Пойдемте завтракать, и вы немного расслабитесь. Хотя даже хорошая еда не снимет вашего напряжения. Но я обещаю, что пройдет немного времени, и вам станет гораздо легче.

Лили хотелось бы верить ей, но она продолжала сомневаться в правильности своего поступка, мысленно возвращаясь назад. Но что еще она могла бы сделать, как не приехать сюда? Если бы она тогда послушалась капитана Харриса и дождалась, пока он напишет письмо, она бы просто затянула то, что неизбежно должно было случиться. Она не могла оставаться в стороне. Она была женой Невиля, и он имел право знать, что она осталась в живых.

Чего Лили действительно желала, так это вернуться в прошлое, когда ее отец еще не был убит. Она хотела вернуться туда, чтобы понять, действительно ли майор Невиль хотел, чтобы она стала его женой, и, может быть, собрав все свое мужество, сказать «нет» там, где она сказала «да».

Но все же хочет ли она этого? Хочет ли она, чтобы он никогда не женился на ней? Чтобы никогда не было той ночи? Если бы у нее не было воспоминаний о той ночи, если бы она не грезила о любви и чистоте, то вряд ли бы выжила в тех условиях, в которые попала.

Лили до конца дня не выходила за пределы поместья. Невиль с грустью наблюдал, как его родственницы, окружив ее плотным кольцом, старались преподать ей уроки хорошего тона.

А она, в свою очередь, старалась быть внимательной, запоминала их имена и родство, отвечала на все их вопросы, пыталась следовать этикету, которому учили ее его мать и Элизабет. Но румянец, горевший на ее щеках, когда она возвращалась с прогулок, блеск глаз и непринужденность манер – все то, что так отличало от всех прежнюю Лили, – бесследно исчезли.

Невиль провел ее по всему дому, и это произвело на нее большое впечатление. Лили долго и внимательно рассматривала портреты в длинной галерее.

– Как, должно быть, чудесно, – вздохнула она, когда они осмотрели почти половину дома, – знать так много о своих предках и даже иметь их портреты. Если судить по этому портрету твоего дедушки, ты очень похож на него. Ни мама, ни папа никогда не рассказывали мне о своих родителях, а уж о более далеких предках тем более. Только со смертью отца я поняла, насколько я одинока. Если бы я, вернувшись в Англию, захотела разыскать каких-нибудь родственников, то я даже не знала бы, где их искать. Лестершир – огромное графство.

– Теперь ты не одна, – ответил Невиль, чувствуя, как больно сжимается сердце. – У тебя есть я и моя семья.

Однако ему почему-то не пришло в голову на.следующий день после их бракосочетания отправить ее под надежную крышу своего дома.

Лили подошла к следующему портрету.

– В твоем медальоне есть миниатюры отца и матери, Лили? – спросил он.

Насколько он помнил, она всегда носила на шее медальон, но сейчас Невиль его не видел. Лили дотронулась до шеи, словно медальон все еще был там.

– Нет, – ответила она. – Он всегда был пустым. Невиль не стал интересоваться, куда исчез медальон.

Возможно, его отобрали у нее в плену, и лишнее напоминание об этой потере только причинит ей боль.

На следующее утро Невиль с досадой узнал, что Лили не пошла встречать восход солнца. Правда, ночью шел дождь, и с утра все небо было затянуто тучами. Но он не верил, чтобы такая погода испугала ее. Осторожно войдя к ней в комнату, Невиль нашел ее тихо сидящей у окна и смотрящей на улицу. Улыбнувшись, она сказала ему, что скоро должны доставить одно из ее новых платьев и она ждет, чтобы надеть его. Его мать хочет познакомить ее с домоправительницей и привлечь к обсуждению меню.

Невиль понимал, что его мать считает очень важным научить Лили управлять хозяйством большого дома. Но ему не хотелось, чтобы эта новая для нее жизнь высосала из нее всю жизнерадостность и потушила блеск в глазах. Он хотел, чтобы она оставалась прежней Лили, той, какой он ее помнил.

Как потом оказалось, Лили поняла все неправильно и решила, что сама должна пойти к домоправительнице, а не та к ней. Она спустилась на кухню, ожидая встретить там свою свекровь. К тому времени, когда вдовствующей графине было доложено, что графиня Килбурн находится на кухне и недовольная свекровь спустилась вниз, Лили в большом, не по размеру фартуке, прикрывавшем ее новое платье, сидела за огромным кухонным столом и вместе с кухаркой чистила картошку, развлекая прислугу рассказами о том, из чего состоял рацион полка, как редко поступали к ним продукты и какими они были некачественными.

Когда об этом случае узнал Невиль, он весело рассмеялся, хотя его мать не видела в этом ничего смешного. Он тотчас же направился на поиски Лили. Она сидела в парадной гостиной в окружении его многочисленных тетушек и кузин и была очень хорошенькой в новом голубом утреннем платье.

Из вдовьего дома дошли сведения, что Лорен и Гвендолайн во второй половине дня зайдут в главный дом.

Когда вся семья собралась в гостиной, в воздухе чувствовалось напряжение. Все вели себя неестественно. Каждый улыбался чаще, чем надо, много говорил и смеялся больше, чем было необходимо. Лили молчала.

Невиль ждал их прихода с большой опаской.

И никто не ожидал, что все произойдет так буднично Лорен и Гвендолайн предпочли, чтобы дворецкий не извещал об их приходе, и тихо вошли в распахнутую перед ними лакеем дверь. Они вели себя точно так же, как и до приезда Лили. Обе выглядели подчеркнуто элегантно. На лице Гвен не было и тени улыбки. Лорен же сияла и была очень грациозна. Демонстрируя непринужденность, она отважно обвела глазами комнату, не пропустив ни одного взгляда.

Подозревая, каких невероятных усилий это ей стоило, Невиль вскочил с места и поспешил им навстречу.

– Лорен, – сказал он, борясь с желанием взять ее за руки. – Как ты?

– Привет, Невиль. – Лорен с улыбкой протянула ему руки. – Мы пришли, чтобы засвидетельствовать свое уважение твоей жене, правда, Гвен? Нас не надо представлять ей. Вчера утром, когда мы все гуляли, наши дороги пересеклись. Вот вы где, Лили. – Лорен с улыбкой протянула к ней руки. – Выглядите скучающей. – Она рассмеялась. – Какое хорошенькое платье. Этот цвет вам очень к лицу. – Взяв Лили за руки, она наклонилась и поцеловала ее в щеку.

Контраст между двумя женщинами – его женой и женщиной, которая чуть не стала ею всего два дня назад, – был поразительным. Лили, маленькая, хорошенькая, тихая, смущающаяся, когда кто-то обращался к ней с вопросом, сидела откинувшись на спинку стула и пила чай из чашки, так ни разу и не поставив ее на блюдце, пока не выпила все. В ней не чувствовалось породы, что, по мнению его матери, было важным качеством для графини. Лорен, высокая, прекрасная и элегантная, полная благородства, сидела выпрямившись, не дотрагиваясь до спинки стула и пила чай маленькими глоточками, каждый раз ставя чашку на блюдце, то есть вела себя так, как и подобает настоящей леди.

Невиль подумал, что Лорен намеренно села рядом с Лили, зная, каким контрастом будет служить ей и как это будет заметно всем. Это была недобрая мысль. Лорен раньше бы себе такого никогда не позволила, правда, раньше ей никогда не приходилось попадать в подобную ситуацию.

Гвен же вела себя так, как, по мнению Невиля, должна была бы вести себя его отвергнутая невеста. Несмотря на хорошее воспитание, она намеренно игнорировала Лили и с головой ушла в беседу со своими кузинами.

Невиль предполагал и даже надеялся, что утром Лорен покинет Ньюбери в компании своего дедушки и мистера Калвина Дорсе, который, проявив любезность, предложил пожилому джентльмену сопровождать его домой, в Йоркшир. Но Лорен не уехала с ними. Ньюбери был ее домом, где она провела большую часть жизни, и, возможно, думал Невиль, для нее важно не убежать, а остаться, чтобы с честью встретить новую жизнь.

Лорен вела себя изумительно. Невиль не мог забыть, как она, будучи ребенком, радовалась каждому приезду своей матери, пока та однажды не прекратила эти посещения. С тех пор Лорен никогда больше не вспоминала о матери. Став старше, она написала родственникам отца, в надежде восстановить с ними отношения и, возможно, проводить у них несколько месяцев в году, но те не выразили желания возобновить знакомство с ней, и она совсем перестала говорить о них. Она прекратила все разговоры на обе темы. Просто замолчала, и все.

Любой посторонний человек, появившийся в гостиной, никогда бы не догадался, что Лорен всего два дня назад была невестой, его невестой, и что все ее надежды были так жестоко разбиты.

Лорен напоминала Невилю бочонок с порохом, по виду совершенно безопасный, но только и ждущий искры, чтобы взорваться.

Возможно, он ошибался. Возможно, ей не была свойственна такая страстность.

Но как два дня назад какая-то часть его желала, чтобы Лорен набросилась на него с кулаками, так и сегодня эта часть его хотела, чтобы она бурей влетела в комнату и закатила ему грандиозный скандал.

Паулина Брей, сестра Джеймса, наконец внесла предложение, которое позволило разрядить напряжение, царившее среди собравшихся в гостиной.

– Я с удовольствием бы прогулялась, – сказала она. – Смотрите, светит солнце, и прошло достаточно времени, чтобы трава просохла после ночного дождя. Кто составит мне компанию?

Оказалось, что почти все были готовы присоединиться к ней. Кузины горячо поддержали ее предложение, и даже некоторые родственницы постарше изъявили желание подышать свежим воздухом. Возник небольшой спор, куда лучше отправиться на прогулку: пройтись по тропинке среди рододендронов в горы или спуститься на пляж. Победил пляж, хотя Вильма возражала, заверяя всех, что от морского ветра их кожа станет шершавой, а песок набьется в туфли, как бы осторожно они ни ступали.

Но прежде чем большая компания отправилась на прогулку, их планы претерпели значительные изменения. На кухню было отправлено срочное распоряжение устроить им на пляже пикник с чаем.

Невиль был рад такому повороту событий, радуясь за себя и особенно за Лили. Она провела в доме уже полтора дня, и он понимал, какой угнетенной она себя чувствует и как ей хочется на волю, хотя она и не показывает этого. Визит Лорен, несомненно, был для нее сильным испытанием.

Но мечта Невиля о том, что он, возьмет ее под руку и уведет подальше от компании, была разбита еще до того, как они вышли из дома. Лорен, которая не отходила от Лили ни на шаг, взяла ее под руку.

– Мы будем гулять вместе, Лили, – улыбнулась она. – Так мы лучше узнаем друг друга.