Глава 24
Приближался рассвет, но Каван проснулся больше часа назад. Он крепко обнимал жену. Та спала на боку, прижавшись к нему спиной. Гонора спала обнаженной – она настояла на этом, сказав, что ей доставляет удовольствие ощущать прикосновение его обнаженной кожи к ее и что ночью будет так чудесно чувствовать, что он лежит рядом, прижавшись к ней.
Естественно, эти слова возбудили Кавана, и они опять занялись любовью. Да, Гонора отнюдь не была той серой испуганной мышкой, за которую он ее когда-то принимал. Хотя мыши – это очень хитрые создания. Они суетятся и бегают туда-сюда до тех пор, пока не найдут то, что искали, и только тогда с удовольствием строят гнездо.
Когда дело доходило до занятий любовью, Гонора не проявляла ни малейших признаков страха или робости. Совсем наоборот, она, похоже, получала удовольствие от каждого мгновения, и было понятно, что она хочет научиться большему. Если она сомневалась, то спрашивала Кавана, и будь он проклят, если ее искренняя любознательность не воспламеняла его еще сильнее.
Он думал, что кончит сразу же, когда Гонора, сжимая в руке его восставший член, спросила, можно ли ей попробовать его на вкус, как Каван пробовал ее.
Можно и не говорить, что он торопливо закивал, и будь он проклят, если Гонора не наслаждалась этим искренне и долго, как наслаждался женой сам Каван. Он вспомнил и ухмыльнулся. В Гоноре было все, чего он когда-либо хотел от жены, и даже больше, и теперь Каван чувствовал себя счастливым и одновременно виноватым.
Гонора призналась ему в любви, и это тронуло его сердце и согрело душу. Каван не мог понять, как она сумела полюбить его, ведь после своего возвращения домой он вел себя с женой не лучшим образом – но это произошло.
Следовало испытывать благодарность, а вместо этого Кавана мучило чувство вины. Дело не в том, что он сомневался в своей любви к жене. Каким-то образом, сам не зная как, он тоже отдал ей свое сердце, представления не имея, когда это произошло, но какая разница? Значение имело только то, что Каван наконец понял, какие чувства он испытывает к Гоноре. И все же…
Он не мог заставить себя сказать ей об этом. За прошедшую ночь она не раз говорила о своей любви, а он так и не сумел ей ответить. Он не мог позволить ни себе, ни ей этой радости, облегчения или удовольствия. Он не имел права быть счастливым.
Каван потерпел неудачу, не сумев спасти брата, и это терзало его – так же, как и сведения, полученные им во время плена. Он хотел поделиться с кем-нибудь тем, что выяснил, но не мог. Он не знал, кому может довериться.
Каван посмотрел на спящую жену. С какой радостью он рассказал бы все ей, но ясно же, что это знание поставит под угрозу ее жизнь. Каван не сомневался, что в этих сведениях скрыто связующее звено, которое может стать ключом к благополучному возвращению Ронана, но до сих пор так и не сумел выяснить, в чем оно заключалось.
Раньше или позже все равно придется кому-нибудь довериться. Он хотел сделать это сразу же по возвращении, но чем больше думал о том, как складывалась его дорога домой, тем отчетливее понимал, что пока следует помолчать о своей осведомленности. Пусть правда откроется, когда настанет время.
Гонора зашевелилась, потерлась о него спиной и тихонько вздохнула. Глаза у нее оставались закрытыми, и Каван улыбнулся. Даже во сне она охвачена страстью. Каван нежно погладил ее грудь, потеребил соски и разжег желание жены еще сильнее.
Когда вздох Гоноры перешел в стон, Каван провел рукой по ее животу, между ног и осторожно скользнул в нее пальцами.
Гонора распахнула глаза. Каван покусывал ее шею, входил все глубже и шептал:
– Я хочу тебя. – Он понимал, что должен сказать «я люблю тебя», но не сейчас. Нет, не сейчас.
– Так возьми меня, – сказала Гонора, потягиваясь, поворачиваясь и выгибаясь.
Губы Кавана нашли ее сосок, и она громко вскрикнула от наслаждения.
Каван не заставил просить себя дважды. Он хотел Гонору и взял ее быстро и жестко. Она откликалась подобным же образом, словно они были давними любовниками и встретились после долгой разлуки. Значение имело только их желание, и больше ничего – и, ненасытные, они пытались его утолить.
От их неистового соития кровать ходила ходуном. Пик показался им взрывом, и оба закричали от безумного наслаждения. Каван скатился с Гоноры и рухнул рядом. Он взял жену за руку, и они молча лежали, приходя в себя. Тела их были покрыты потом, оба тяжело дышали, а сердца их бешено колотились.
Они лежали так несколько минут, крепко переплетя пальцы рук.
Наконец Гонора повернулась на бок, лицом к Кавану.
– Может, я требую от тебя слишком многого? – спросила она.
Каван от души рассмеялся и чмокнул ее в кончик носа.
– Требуй все, что пожелаешь.
Гонора улыбнулась:
– Это хорошо. Мне очень нравиться соединяться с тобой.
– Мы будем делать это так часто, как ты захочешь, – пообещал Каван, думая, как ему повезло, что она стала его женой.
– И не только в постели, – напомнила Гонора.
– Там, где пожелаешь.
– Или там, где на нас нападет настроение, – сказала Гонора.
– Можешь быть в настроении, сколько захочешь, – произнес Каван, стараясь, чтобы его голос звучал не ликующе, а просто одобрительно.
Тут они услышали, как кто-то скулит, и через мгновение возле кровати появился Смельчак, виляя маленьким хвостиком.
Гонора рывком села.
– Я забыла, что он в спальне! Должно быть, ему срочно нужно наружу, да еще он наверняка проголодался! Я и сама умираю от голода. – Она откинула одеяло, но, прежде чем выскочить из постели, повернулась и смачно поцеловала мужа в губы.
Каван подпер голову рукой, глядя, как она, голая, мечется по спальне, собирая одежду. На это следовало посмотреть, и он наслаждался зрелищем – плотные ягодицы, округлые бедра, тонкая талия… Господь свидетель, как ему нравились ее полные груди! Каван до сих пор ощущал их вкус на своих губах.
Прежде чем Гонора успела одеться, Каван тоже выпрыгнул из постели, схватил ее за талию и крепко прижал к себе.
– Сегодня будет день исполнения желаний!
Гонора хихикнула, зазывно потерлась о него и мелодичным голосом предостерегла:
– Будь осторожен со своими желаниями.
Каван уткнулся носом ей в шею.
– Я буду очень осторожен, но у меня появилось предчувствие, что все мои желания сегодня исполнятся.
Смельчак заскулил громче, и Гонора отодвинулась от мужа.
– Ему нужно скорее на улицу, – сказала она, торопливо надевая коричневую юбку и синюю блузку. Схватив башмаки в руку, она выбежала за дверь.
Каван твердо решил, что Смельчак больше не проведет ни единой ночи в их спальне. Он не помчался вслед за женой, понимая, что она будет суетиться вокруг щенка. Кроме того, ему требовалось побыть одному и подумать.
Он уже надел коричневую рубашку и плед, как вдруг его словно озарило. Разве он не провел в одиночестве достаточно времени? Разве не мечтал о возвращении домой, к семье и друзьям? Разве не страдал из-за своего вынужденного одиночества и не мечтал, чтобы эта пытка окончилась?
Он с удовольствием проводил время в обществе жены, причем даже до того, как они стали близки. В последнее время он все-таки вспомнил, как хорошо ему рядом с братьями и как сильно не хватает разговоров с отцом. Его отец – мудрый человек и вождь, он многому научил Кавана, а может научить еще большему.
И Каван понял, что в первый раз со дня возвращения домой он от души рад тому, что вернулся.
Во время завтрака за столом не умолкал смех. Синклеры рассказывали Гоноре о своем детстве и о том, что старший брат уже тогда рвался всеми командовать, а Каван защищался, вспоминая детскую глупость своих братьев. По его словам, они вынуждали его то и дело выручать их.
Разговор сделался серьезным, когда Адди напомнила про их поспешный отъезд накануне.
– Ложные вести приносят разочарование, – сказала она, – но в один прекрасный день вы уедете и вернетесь обратно с Ронаном. И тогда наша семья снова соберется целиком.
Все три сына закивали, а отец согласился со словами жены.
– Ронан вернется домой, я обещаю это тебе, Адди, – убежденно произнес Тавиш. – Ронан вернется.
– Да как он может не вернуться после всех этих ваших историй? – невинным тоном спросила Гонора.
– Ты о чем? – удивился Артэр.
Гонора улыбнулась:
– Ронан очень ловко всеми вами управлял…
Братья начали хором возмущаться.
– Да Ронан этого не умеет! – воскликнул Лахлан.
– Он просто никогда ничего не замечал, – добавил Артэр.
– Ему вечно требовалась помощь, – подтвердил Каван.
Гонора рассмеялась:
– Неужели вы не понимаете, что все это он делал нарочно?
Братья изумленно уставились на нее. Гонора обернулась к Адди и Тавишу:
– Вы-то знаете своих сыновей. Вы не могли не видеть, как ловко Ронан ими управлял.
Братья во все глаза смотрели на своих родителей, сидевших рядом и державшихся за руки.
– У Ронана неплохо получалось, – признал Тавиш.
Адди кивнула:
– Да, Ронан отлично мог перехитрить любого и добиться того, к чему стремился.
– Да черта с два! – воскликнул Лахлан.
– А ты подумай, сын, – посоветовал Тавиш. – Вспомни ту кобылу от моего коня. Поначалу она предназначалась тебе.
Лахлан кивнул:
– Да, но она оказалась не совсем такой, какую я хотел, поэтому я отдал ее Ронану.
Тавиш расхохотался:
– Это Ронан тебя убедил, что ты ее не хочешь.
– Да нет же… – Лахлан осекся. – Проклятие, он и убедил! – Лахлан ткнул пальцем в Артэра: – А тебя он отговорил от того меча, который ты специально выковал…
– Нет, – возразил Артэр.
Лахлан решительно кивнул:
– Именно он. Сказал, что меч слишком легкий для мужчины твоей силы.
Артэр уставился на брата:
– Черт, а ведь ты прав! Он убедил меня, что меч мне совершенно не подходит. А ты, Каван? Что Ронан получил от тебя?
– Ничего, – сказала Гонора. – Ронан уважал его положение главного среди вас и понимал, что будет очень глупо мошенничать и с Каваном.
– А ты весьма проницательна, Гонора, – произнес Тавиш.
– Когда смотришь со стороны, увидеть очень легко, – пожала плечами она.
Тавиш положил свою руку на ее ладонь, лежавшую на столе, и улыбнулся:
– Теперь ты не со стороны, а внутри, так что будь осторожна.
– Я не беспокоюсь, – легко отозвалась Гонора. – Я вам всем доверяю.
Каван искренне поражался тому, с какой легкостью Гонора призналась в своем доверии к ним. Она говорила очень убежденно, без капли сомнения, и он позавидовал ей.
Разговор снова сделался легким. Кроме того, пора было приступать к повседневным делам и обязанностям, так что они с Каваном вскоре покинули зал и направились в конюшню. Тявкающий Смельчак трусил вслед за ними.
Каван взял жену за руку. Он должен был задать тревоживший его вопрос.
– Ты чего-то не досказала про Ронана и меня. А ведь ты заметила что-то еще из наших рассказов.
– Ты думаешь? – спросила Гонора с невинным видом, не обманувшим Кавана.
Он остановился и сердито уставился на жену. Судя по его решительному лицу, они не сдвинутся с места, пока она не ответит на вопрос.
– Ты меня слишком хорошо знаешь, – неуверенно произнесла Гонора.
– Лучше бы тебе об этом не забывать, – сказал Каван и поцеловал ее. – Рассказывай.
– Я боялась, что тебя это расстроит.
– Не важно. Я хочу быть уверенным, что со мной ты всегда будешь честной и никогда не будешь бояться рассказать мне что угодно. Я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе, и никогда тебя не предам.
Гонора мягко улыбнулась:
– Доверие. Ты просишь у меня доверия, а ведь оно уже безраздельно тебе отдано. Это знал и твой брат – что он всегда может на тебя положиться. Он верил, что ты его никогда не предашь.
– Откуда ты это знаешь?
– Из той истории, которую ты мне сам рассказал. Когда вы с Ронаном ловили рыбу и случайно свалились в озеро. Но ведь все произошло не так? Думаю, всю рыбу поймал ты, а Ронан ужасно разозлился, что не поймал ничего. И тогда ты предложил ему поделить пойманную рыбу пополам, а он разозлился еще сильнее. Он толкнул тебя или накинулся с кулаками, случайно поскользнулся и упал в озеро, а ты прыгнул вслед за ним.
– С чего ты так решила?
– Потому что ты сам говорил, что всегда защищал Ронана. Кроме того, он тогда был совсем маленьким. Сколько ему было? Около шести лет?
– Это случилось за два дня до его шестого дня рождения, – сказал Каван.
– Артэр упомянул, что ты был на семь лет старше Ронана, значит, тебе уже исполнилось тринадцать. – Гонора покачала головой. – В придуманной тобой истории нет никакого смысла.
– То же самое сказал и отец.
Гонора рассмеялась:
– Но не братья.
– Надо полагать, ты знаешь почему?
Она усмехнулась:
– Они ужасно обрадовались, увидев, что их могущественный предводитель не только по-дурацки свалился в озеро, но еще и не сумел поймать ни единой рыбины. Ты позволил Ронану приписать себе весь успех – наверное, он сильно расстроился и раскаивался, заливаясь слезами. А на самом деле в тот день ты доказал своему брату, что он может всегда тебе доверять.
Каван кивнул, отпустил ее руку и отошел в сторону. Гонора быстро догнала его.
– Ты не подвел своего брата!
Кавану очень хотелось ей поверить, но он не мог. И никто, никто этого не понимает! Но он и не думал, что кто-нибудь поймет.
– Сегодня поедем верхом на вересковые пустоши, – сказал он.
– Каван! – Гонора дернула его за рукав. Он остановился.
– Больше ни единого слова про Ронана. Довольно.
Гонора собралась спорить.
– Больше ни одного слова, Гонора, – твердо повторил он.
Она вздохнула и посмотрела в сторону.
– Я не очень хорошо езжу верхом.
– Ночью у тебя это прекрасно получалось, – поддразнил ее муж.
Она повернулась к нему и выпятила грудь.
– Это верно, но ведь тебя так легко укротить! – Гонора расхохоталась и помчалась к конюшне.
Каван, ухмыляясь, побежал вслед за ней.
